Ставленники Гирхарда
Время на подготовку закончилось и настала пора двигаться. Экселум постарался подхватить при помощи полета Арисами, но тот казался словно прикованным к земле, под своей защитой. Электро-магнитные волны, подхватывающие в полет, попросту не могли проникнуть за щит земли. Ари пытался, конечно, настроить свой щит, но тот все равно упорно отклонял воздействие воздуха, в конечном итоге, щит земли пришлось просто развеять, другие щиты, не столь сильно настроенные против магии, конечно, восходящие и магнитные потоки пропускали, но Экселуму пришлось поддерживать всю концентрацию на этом, использовать все силы захвата, чтобы поддерживать одного лишь Арисами. Концентрироваться на других заклинаниях было сложно, а захватить ещё кого-нибудь, даже одного, казалось, невозможно. Кроме того, Экселум был уверен, что не сможет развить полную скорость с таким грузом, да и его разум устанет быстрее, чем закончится заклинание полета. Слова скульптора творения звучали логично, им можно было верить, Экселум относился просто к таким вещам. Все последователи Гирхарда, владеющие землей были такие... "будь уверен, я устою", они были уверены в этом даже когда на них во весь опор несся горный тролль, такой уверенности можно было лишь позавидовать, ему, как фрагметку оставалось только подчиниться. Вскоре, двое магов взлетели, достаточно высоко чтобы можно было оглядеть двугорье. Не смотря на заклинания, на старом месте, врагов они уже не обнаружили. Дух света так же нечего не говорил. Чуть меньше получаса было у двух магов на осмотр местности, после чего следовало спуститься на землю, чтобы печально не окончить свой путь.
Многоликая предложила Альфарию прогуляться вниз, раз уж им выпала участь снабженцев. Склон не был крутым. Идти вниз было легко, настолько легко, что хотелось бежать. Всюду росла невысокая трава, местами встречались поросшие мхом валуны, некогда скатившиеся с гор, которые остались до спиной. Впереди был Лес, который постепенно приближался. Вскоре они оказались на его границе.
Ставленники Файрана
В окружении кустов и тоненьких деревьев маленькой лиственной рощицы близ фермы группа приходила в себя. После того, как все разобрались с собой, без сознания остался лежать лишь Регрет, и все по очереди принялись за попытки вытащить его с пол пути на тот свет. Первым попытался Рихард. Он лучше других знал, что произошло с пареньком, и постарался помочь воздействием покоя, но нет, никакие магические остатки применения заклинаний смерти не воздействовали на него, а потому покой не сработал. Попробовать, конечно строило, но было бы странно, если бы под остаточные эффекты попал один Регрет, когда все проходили через врата, а значит и через "загрязнение", так Вестники называли нестабильную область межмирья, в которой оседало множество остатков применения сильной магии. Дело было не в загрязнении, просто разум Регрета не выдержал шока, в этом случае оставалось надеяться лишь на то, что он постепенно выкарабкается сам.
Но останавливать Базиля было бессмысленно. Тот тоже не мало знал о магии и пока сам не убедился, не мог успокоиться. Озарение должно разбудить даже безнадежно спящего. Заклинание сработало, но сработало оно так же, как работает на людей в коме - сознание было разбужено, но не прошло и мгновения, как снова провалилось в пустоту, будучи без сил ухватиться за реальность. Проникнуть в разум, настраиваясь на потоки исходящих мыслей - что может быть проще? Однако, мысли спящего человека отличаются от мыслей бодрствующего. Во сне разум работает словно бы "на другой чистоте". Базиль убедился что Регрет мыслит как спящий, но из его размышлений не удалось почерпнуть дельной информации.. Только какую-то мешанину слов, про Эль, математику и выбор.. Периодически в мыслях его всплывало слово "Регрет", словно бы парень старался не забыть свое имя... Но большего было не добиться. Если бы Базиль умел понимать частоту сна, но увы, лишь немногие маги разума, так называемые, сносходцы, изучают частоту сна, это слишком сложная тема, на которую можно потратить без малого - всю жизнь, к тому же мало кто добровольно согласиться изучать запретные отрасли магии разума, кому охота стать изгоем?
Рука Регрета коснулась собственного теневого отражения и растворилась. Один миг и растворился он сам. Нестерпимый свет окутал его, и он несся сквозь этот свет, и вот свет разошелся в стороны и уступил дорогу своей противоположности, но чтобы появиться вновь. Открыв глаза, Регрет увидел несколько склонившихся над ним людей. Усталости он не чувствовал, кто-то наполнил его тело силой, а голова, хоть и раскалывалась, похоже была вполне здоровой...
Прошло чуть меньше часа, пока группе удалось разбудить Регрета и более менее прийти в себя, да и разобраться с прочими последствиями перемещения во вратах. Каждый теперь осознал, что второй раз может и не пережить подобное путешествие, да что там - каждый в какой-то момент считал себя покойником, и скорее всего это оказалось бы правдой, если бы путешественников не тянули за руки во время перехода. Зрение и силы постепенно возвращались к Канли.. Через десят минут он уже мог видеть все вокруг, будто в сумрачном тумане, а через тридцать - вполне отчетливо, разве что в сумерках. Эффект Базиля проходил дольше, спустя почти час, мир лишь чу-чуть приобрел оттенки и все ещё выглядел блеклым и невзрачным. Непривычно было видеть мир без цветов, но мысль о том что со временем все встанет на свои места - согревала.
Дамиан
Ощущение полета и собственной силы несколько опъяняло. Чтож, в душе Дракон был рад, что время, которое он провел в небе пролетело столь быстро и незаметно. Набирая скорость темнокрыл вскоре достиг обелиска. С высоты он казался не таким уж и большим, но стоило спуститься пониже, как стало ясно, что в высоту строение было не менее 30 метров, а в основании - с десяток. Сделан обелиск был из абсолютно монолитного камня, никаких окон, входов или выходов не было. Вершина его была остра, а граней было всего три, никаких узоров и рун свысока видно не было. Вокруг строения была слегка холмистая равнина, покрытая кустарником, трава здесь была высокая и сухая, местами среди кустарников и травы виднелись камни, похожие больше не на природные валуны, а на останки некогда чего-то грандиозного.