Прибыв в лагерь впервые, Нэйт не смог по достоинству оценить его размеров. Теперь же, маневрируя между разнообразными сооружениями, странного вида конструкциями и шатрами, он понял, что намерения Краах-ара, а значит и Марагора в здешних местах по меньшей мере серьезные. Вокруг сновали различные порождения смерти, прислужники, каждый был чем-то занят, но до их забот человеку не было никакого дела. Куда больше досаждала изжога. Проклятое пойло - думал про себя Нэйт. Мортикус шла чуть впереди, это даже к лучшему, потому что Ферроу не был настроен на какой-нибудь разговор. Не смотря на то, что зелья оказали весьма ощутимый эффект, Ферроу все же ощущал некую разбитость, которая впрочем постепенно отступала. Глядя в спину назгулу, рыцарь размышлял о том, что ждет их через несколько десятков минут, зачем Краах-ар их призвал? Нэйт понимал, что даже если бы те энты оторвали бы ему руки и ноги и ему удалось бы выжить, то "костлявый" все равно потребовал бы встречи на следующее утро. Человек скрипел зубами и надеялся что он идет не затем чтобы услышать очередные колкости и ироничные высказывания в свой адрес. Хотя, трудно было представить архилича без его надменности. Ферроу перевел поток мыслей на печатку, которую он получил. Мортикус была немногословна, но даже того объяснения, что она предъявила оказалось достаточно для того, чтобы больше не задавать лишних вопросов. Тем временем за очередным поворотом показался знакомый шатер, в котором Ферроу последний раз виделся с архиличем. Вокруг сооружения кипела какая-то суматоха, по всей видимости многим был брошен клич. Похоже мертвяки решили устроить вечеринку - язвительно подумал Ферроу, чеканя шаг.

Они могли отдыхать. Они могли гордиться собой после победы в очередной бессмысленной атаке, они могли горевать по погибшим и выхаживать раненных, готовясь к продолжению бойни... Они могли заниматься ещё тысячей бесполезных дел - ибо сухопутные-живые могут делать это как никто другой. Они только не могли рассчитывать на безопасность. Ночь - это не их время. Это время таких, как Эйзекиль. И он собирался по полной программе использовать это преимущество. Тот, кто уже умер и сохранил разум никогда не захочет повторить этот опыт, посему не будет просто бросаться мёртвой грудью на мечи, как это любят делать солдаты армии живых, особенно после особой комбинации слов, ворвавшейся в их уши из речей командиров. Тот, кто уже умер скорее строит осторожную охоту на слабых созданий из плоти и крови, выдирая из них по куску и отходя во тьму до тех пор, пока они не свалятся на землю от усталости и не примут неизбежное.
   Сначала - обычная разведка. Заметить назгула в ночном лесу - задача достаточно нетривиальная, как рассудил сам призрак, так что оценка на глаз сборища эльфов не составит труда. Вечные воины - это не люди, и они не могли допустить такой глупости, как отсутствие часовых, и Эйзекиль планировал вовремя их обнаружить на фоне огня и проникнуть внутрь охранного периметра через Межмирье, пока что без обнажённого оружия. Ночная стража будет уставшей, из последних сил сконцентрированная на темноте леса не будет обращать внимания на происходящее за её спиной - это слабость. Если вдруг остроухие догадаются на ещё одно кольцо охраны - с ним следует поступить также. Не на обнаружение бесшумных теней натаскивали левианских шавок. После - оказаться в тени одного из знаменитых вечных деревьев и внимательнее рассмотреть отряд у самого огня. Как и все двуногие, эльфы питают дикую страсть к самоопределению через внешний вид даже в суровых условиях войны. Маги будут как всегда без доспехов, в чуть более богатых одеждах, чем остальные, с палками вместо оружия или вовсе без него. Определить их местоположение, их охрану, общее состояние солдат. В такой ситуации одного криса и грамотного подхода через безликое Межмирье должно хватить, но никакой план не застрахован от желаний судьбы.
  Назгул бросил последний взгляд на чёрную, то тут, то там покрытую кровью траву выжженной войной поляны и начал приводить свой достаточно простой план в исполнение.

Далендор продолжал осматривать карту как вдруг что то в окружающей атмосфере его отвлекло от созерцания. Все время как будто остановилось, даже шорохи были слышны редко. Ветер не колебал полотно палатки а личи не двигались и не дышали. Тишина давила на мёртвые уши и нелепость ситуации заставила вампира осматриваться в непонимании. Заклятье заморозки? Но я всё еще тут, что происхо... Его размышления прервал шум из вне палатки, повествующий о приходе новых участников этой немой сцены. Всё таки у личей нет совсем никаких остатков жизни, если им приятна такая атмосфера... Вампиру было неприятно стоять в этой угнетающей тишине, и он надеялся что что нибудь произойдёт быстрее, ему уже было все равно что, пусть хоть эльфы нападут прямо сейчас, лишь бы хоть как то разбавить эту тишину. В итоге было решено вернуться к созерцанию карты, но хриплый голос Краах-Ара стал музыкой для ушей вампира, хотя песен Лича он всё же попытался бы избежать. Лич встретил вошедших жестом руки, что было немного странно. А меня он встретил потоком воздуха, ну и что что я был в неподобающем виде? Но я хотя бы не опоздал. Стареет? Возраст вообще влияет на этих существ? Может быть за многие годы существования вид вампира без штанов начинает раздражать особенно сильно? Ну это маловероятно, хотя кто этих личей разберёт... Дальнейшие речи Лича вновь прервали цепь размышлений вампира и он начал слушать внимательнее.
Живые мёртвые маги? Эмм.. Или я слеп и глуп? Скорее всего... И почему я не должен видеть картины этого леса? С удовольствием посмотрел бы как он горит... Перед глазами вампира пролетела картина пылающего леса. Языки пламени взмывающие выше деревьев и кричащие в языках пламени эльфы. Ммм... Но вместо этого особые события. Даже не известно хорошо это или нет. И другой мастер. Моих сил вряд ли хватит на поджёг леса, да и эльфы будут тушить его, да и вряд ли волшебные деревья так хорошо горят. Ладно, посмотрим что там будет на этих далёких островах... Вдруг личи начали исчезать под действием магии пустоты, оставляя мастеров наедине с Краах-Аром. Но вместо них начала образовываться новая фигура. Она появлялась как отражение на взбудораженной воде, и Далендору казалось что он был ещё тише и незаметнее остальных, настолько что вампир даже не замечал его.
Трогательная речь Краах-Ара окончательно убедила его в том что на личей действует старость, и тут же захотелось сделать что то такое на прощание, но он себя удержал. Фраза незнакомца переключила его внимание и вампир без тени сомнения пружинистой походкой двинулся к порталу, но под конец всё же не удержался и сказал.
-А как я то буду скучать по твоей магии направленной в меня. После этого сразу шагнул в портал, пытаясь удержать улыбку, скрываясь от возможно летящей следом молнии.

Тесное помещение, несмотря на количество пребывающих здесь существ, заполнялось тишиной. Все были заняты, чем-то увлечены, возможно, никто и не ощущал легкое беспокойство или напряжение, которое могло возникнуть благодаря затишью. Да, атмосфера здесь явно недружелюбная, а гостеприимством даже не пахнет, здесь лишь едва ощутимый смрад пыльных мантий и старых костей. Беглый взгляд разноцветных глаз метался из стороны в сторону, была надежда заметить что-нибудь интересное, что-то, что заставит отвлечься, позабыв про унылое ожидание хотя бы на минуту. Но ничего примечательного здесь не было, одни лишь личи, на которых Джерико уже успел насмотреться. Всё это время приходилось ждать, будто проходили не минуты, а часы. Неизвестно, почему время решило замедлиться, да и в самый неподходящий момент, с самом неподходящем месте и не с самой приятной компанией. Мольбы Алана были услышаны, если, конечно, он бы верил в какое-нибудь божество, а эта ситуация, в которую он попал, казалась бы ещё более невыносимой — в шатёр пожаловали двое неизвестных, которым было уделено лишь несколько секунд внимания, ведь Краах-ар, заметив "гостей", забрал на себя взгляды мастеров. Из его речи стало ясно, что Джерико наведался вовремя, он всего-то желал взять очередное задание, помочь немного, а нарвался на серьезную миссию, упс. Можно было лишь пожать плечами от удивления, пустить слезу от трогательных слов Архилича, который будет скучать по имени реведанта, но нет, слёзы останутся для следующей жизни, где-нибудь в параллельной вселенной. Алан внимательно слушал, продолжая молча стоять на месте. "Новый повелитель, защита живых магов? Забытый остров? Наверное, обитатели этих земель очень обрадуются нашему визиту..." — одни лишь вопросы, на которые даже ответа получать не хотелось, зная вспыльчивый темперамент Краах-ара. А теперь ещё материализовалась неизвестная особа, открывающая портал и требующая незамедлительной отправки. Ну, почему бы и нет? На этом моменте можно было ещё разок пожать плечами, но было не до этого. Джерико даже не заметил, как куда-то девались остальные личи. Ещё раз осмотревшись, Алан тяжко вздохнул, размеренным шагом направившись прямиком в странный портал, на обратной стороне которого вряд ли ждала радуга.

Как эльфы презрительно, свысока смотрели на змеелюдей в те редкие моменты, в которые им не посчастливилось встретиться на берегу. Как морщились они, вспоминая мифы о народе-избитой игрушке богов, обречённом влачить своё существования в абсурдно консервативном обществе, скованные радостью спокойствия и неизменности, избавленные от надежды на будущее. Как старательно забывали они наг, как почитаемый гражданин стыдится и избегает даже мысли о своём брате-уродце.
  Как горячо в подводных залах, невероятно красиво и, в то же время, просто украшенных жемчужинами, камнями и костями, демагоги спорили о расовом превосходстве подводных жителей над наземными. Как подтверждали они свои теории изначальным преимуществом в месте обитания, физиологии, основах культуры. Как изощрённо высмеивали хрупкие, ненадёжные ноги, уродливые длинные уши и ещё сотню доведённых до гротеска качеств любого сухопутного.
  Даже через шесть веков позора арены Эйзекиль шёл за убеждениями, и всего за восемь месяцев увидел насколько они похожи на пыль, что существует только ради того, чтобы быть сметённой. Сметённой теми, кого не волнует ни раса, ни идеология, ни чувство - только цель. Сметённой теми, кто дойдёт посуху до Паталы и сожжёт её даже под толщей морской воды.
  Руки сами извлекли изогнутые кинжалы из ножен, а мысль отправила назгула в Межмирье с тем, чтобы через секунду оказаться у огня. Любой наг-гвардеец никогда не отказал бы себе в удовольствии зарезать эльфа, тем более если он, в условиях войны, ослабленный и уставший остановился на отдых и потерял бдительность - особенно если их таких целая группа в ночи сидит. Его просто всю жизнь готовили к этому - менталитет воинского сословия образовался из смеси предвкушения давно обещанной мести и страх перед настолько серьёзными переменами, что и представить невозможно. К сожалению или к счастью, Эйзекиль не желал иметь дела с аборигенами ни секунды дольше необходимости - он хотел просто попытаться разглядеть оппонентов не выходя из Серого Мира, оказаться у жертвы за спиной и только потом материализоваться и отработанным веками мясницким движением вонзить широкое лезвие криса в тонкую шею теплокровного.

Серый Мир в который раз спас воина армии мёртвых, оставив в реальности на его месте лишь пустоту, сквозь которую беспрепятственно пролетели стрелы. От эльфов можно было ожидать хитрости такого рода - родная земля обязывает её применить - но назгул всё таки надеялся на достаточно медленную реакцию скрывшегося в ветвях одного из деревьев часового. Была возможность и того, что его позиция окажется слишком неудобной для кругового обстрела... Оба суждения оказались неверными. Дети леса оказались недооценены, как подводные течения на мелководье начинающим пловцом. Впрочем, призрак мог себе это позволить, что наглядно доказал своим оппонентам. У аборигенов практически не было шансов против Эйзекиля, будь у того желание вырезать их всех.
   Будь желание. По всем доводам, формально задание мастера-лича было выполнено и призрак освобождался от необходимости поднять на ножи каждого остроухого в округе. А кроме обязанности ничто в остатках его души не требовало крови сухопутных выродков. Вели бы они войну с живой армией, так с практической целью истребление казалось бы верным, но в этом случае их усилия будут выглядеть попыткой перекрасить океан. Полузмей опустил кинжалы в ножны и с осторожностью, со всей возможной для мёртвых бесчувственных рук извлёк два матово-чёрных кристалла из поясной сумки. По памяти наблюдений за Фридрихом украденную в камень душу можно было определить на глаз, вот только воин не знал как именно это должно быть заметно.
   В случае наличия признаков наполненности сосудов Эйзекиль без любых ограничений со стороны нитей контроля мог убраться с поляны восвояси и отчитаться перед мастером в лагере. В противном случае... Ну что же, кто-то из оставшихся воинов или лучников вполне мог бы оказаться слабым магом. Тогда нужно было оценить обстановку вокруг, найти древесного снайпера и начать планировать очередную внезапную атаку из Межмирья.

Это было одновременно предсказуемо и неожиданно. Эйзекиль знал, что магическое искусство он понимает на уровне "колдун трясёт руками - колдун делает чудо" и так просто с кристаллами он не разберётся, но в то же время рассчитывал на какой-либо очередной красочный эффект, так присущий волшебству, по крайней мере боевому. Он рассчитывал на то, что поглощение камнем души уж явно будет сопровождаться вспышкой, хлопком, разрядом электричества или любым другим знаком - всё таки, не каждый день жизнь заключается в кристалл против своей воли. Он совершенно не знал что делать, если для этого понадобится что-то сложнее убийства. Впрочем, мастер-лич, любой из них, это не тот лидер, который доверит задание тому, кто не имеет возможности его выполнить. Значит есть выход, выход явный. Значит тела эльфов придётся потревожить ещё раз.
  Но эльфы, как и любые другие живые существа, не горели желанием помочь бывшему нагу разгадать эту загадку. Они, как не удивительно, не желали видеть призрака, издевающегося над трупами своих соплеменников, что ещё назад дышали, мыслили и разговаривали. Теплокровные оказались загнаны в ловушку - сохранение жизни испортит их рассудок, превратит их в предателей и отступников, приведёт к безумию; сохранение рассудка и следование моральным нормам кончится мифрилом в их затылке. Призрак замер, но лишь перед броском. Как жаль, что эти вечные дети леса были слишком заняты, чтобы осознать всё это - их богатая мимика принесла бы несколько мгновений удовлетворения мёртвому полузмею.
  Расчёт был на то, что эльфы не отошли от шока нападения и не могли чётко и слаженно ответить на угрозу нападения из ниоткуда. Тактика ещё не исчерпала себя - Эйзекиль хотел появиться за спиной у лучника и пары воинов, отгородить себя от нападения справа деревом и быстрой серией из ударов крисами в обратном хвате ополовинить отряд, убив троих живых. Чем быстрее спокойствие вернётся в лагерь, тем лучше.