Не смотря на все её старания сдержать ту бурю эмоций, что она испытывала, на деле у студентки это выходило крайне скверно. Быть может, причиной тому была её обида на отца, которая раз за разом разгоралась в её сердце, стоило только отдаться совсем недавним воспоминаниям? Или действительно более прозаичный максимализм и врождённая наглость? Как бы они ни было, но незнакомый мужчина явно уловил в её словах что-то, что ему совершенно не понравилось. Он был слишком проницателен. Он читал её как открытую книгу. Он легко различал всю её браваду, все её горделивые попытки сохранять достоинство... Пусть даже ни для кого, кроме неё самой, оно здесь значения и не имело. А что имело, так это дерзость. Дерзость неуместная и недопустимая.

Перед тем, как ответить, мужчина взял паузу. От одного его взгляда уже становилось не по себе. Кем бы он ни являлся в действительности, но он его талант как психолога и манипулятора был неоспорим...

- Ты понимаешь это, - констатировал он холодно и недружелюбно, его голос больше не вызывал приятных ощущений, лишь вынуждал сердце заходиться трепетом, - Тогда ты должна понимать, почему я не могу доверять тебе. Тебе, дочери этого предателя, - последние слова он выплюнул уже с презрением, после чего взял небольшую паузу. Затягиваясь самокруткой, он зашагал кругом перед клеткой, словно бы демонстрируя девушке ту свободу передвижений, которой она отныне лишилась.
- И всё же, я делаю тебе одолжение. Одолжение, которого ты... - тлеющий кончик самокрутки обличительно указал в её сторону, - ...совершенно не ценишь.
Непродолжительная пауза. В его холодном взгляде, тем не менее, отчётливо разгорался огонёк. Огонёк злости, огонёк жестокости. Он предостерегал Ивейн он того, чтобы сказать хоть что-либо. Хоть что-либо до того момента, как ей вновь дадут такое право.
- Мы попробуем ещё раз. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Ни больше и ни меньше. Итак... - уголок губ недовольно скривился, - О чём ты говорила со стражей?

Отредактировано Нейтральный персонаж (2017-01-27 21:53:28)

- О смерти матери, - ответила девушка, стараясь сохранять спокойствие. Если бы в этот момент она подняла свой взгляд и посмотрела на собеседника, то нашла бы на его лице весьма красноречивую реакцию. Одна его бровь вопросительно изогнулась, а лицо ожесточилось. Не такого ответа он ожидал от неё. И явно не был им удовлетворён.
Ивейн просчиталась. Пауза в двадцать секунд была слишком велика, чтобы иметь место в их диалоге. Мужчина ответил сразу же, как только понял, что ничего больше девушка добавлять не собирается. А произошло это уже буквально через несколько мгновений после её первой фразы.

- Моё терпение не безгранично, девочка. Я могу спросить по-другому, - в голосе помимо уже присутствующего холодка, теперь отчётливо проскальзывала угроза. Пленница делала всё для того, чтобы испортить отношение со своим пленителем. Со злости у него заходили желваки.
Видимо, именно этой реакции она от него и дожидалась. Так как сразу же после неё добавила ещё одну фразу, которую решила по каким-то причинам приберечь.
- Мне дали месяц, потом дело закроют, у них ничего нет.

Собеседник зажал самокрутку меж зубов и затянулся. Теперь, когда руки его оказались свободны, он принялся с хрустом разминать костяшки кулаков. Возможно, это было лучше, чем слушать очередные комментарии? Если только он не собирался в скором времени этими кулаками воспользоваться...  Самокрутка прогорела на две трети. Мужчина выдохнул дым через нос, и нахмурился, вновь обращая внимание на Ивейн.

- С кем конкретно ты имела беседу? - говорил он уголком рта, по-прежнему зажимая самокрутку зубами, а затем добавил с лёгким нажимом, - Меня интересуют имена.

Мужчина был предельно внимателен к её словам, поведению, интонациям, а взгляд его Ивейн ощущала, даже не гладя, опустив голову к полу. Ощущения были настолько явственными, что казалось, будто её затылок буквально прожигают. Закончив говорить, она услышала, как незнакомец в очередной раз выдыхает дым, и начинает прохаживаться вдоль решётки.

- А-а... Опять эта стерва, - заговорил он, усмехнувшись, - В последнее время она слишком часто суёт нос в мои дела. Ей пора заняться.
Говорил негромко, по большей части себе под нос. Ивейн могла заметить, что незнакомец довольно быстро понял, о ком она говорила. Очевидно, он был очень хорошо осведомлён о делах, которые творились в городской страже. Девушке могло показаться, что интонации его несколько смягчились. Быть может, ему нравилось её поведение теперь?
- Хорошо. Кого ещё вы с отцом посвятили в нашу маленькую историю? Может быть ту старушку, Клэренс? Удивительно бойкая для своих лет. Для многих станет большой потерей, если она безвременно отправится вслед за своим муженьком... - кажется, она заметила в его голосе лёгкий оттенок веселья? Он позволял себе шутить? Что ж, в её ситуации это, возможно, и к лучшему...

Её самочувствие действительно не улучшилось. Головокружение, тошнота и сухость во рту никуда не делись. Девушка попросту не ощущала в себе сил к колдовству или чему бы то ни было ещё. Она чувствовала себя разбитой и пустой.
Незнакомец выслушал то, что она ответила, и взял небольшую паузу. Самокрутка почти выгорела.
То ли из-за того, что не почуял лжи в её словах, то ли потому, что изначально не придавал её ответу большого значения, но мужчина так и не изменился в лице. Лишь усмехнулся, прежде чем ответить.

- В любом случае я об этом узнаю, - в голосе его проскользнул лёгкий оттенок самодовольства. Неужели действительно ситуация была настолько под его контролем? Или он просто делал вид? Судить об этом девушка могла лишь исходя из своих предпочтений...
- Ты ответила на мои вопросы. Про уговор я помню, - затянулся в последний раз, после чего затушил самокрутку о прут металлической решётки, и отбросил куда-то в сторону, на пол.
- Продолжай в том же духе, и пребывание в этой камере будет для тебя лёгким и непродолжительным, - немного сменил интонацию на более неуверенную, - Впрочем, последнее зависит и от твоего отца... - на этих словах он позволил себе смешок, и окинул пленницу откровенно забавляющимся взглядом. Больше он не говорил ничего. Развернулся на пятках и прогулочным шагом направился прочь. Туда, где в неровном свете свечей виднелась лестница наверх...
И только в тот момент, когда Ивейн уже была уверена, что разговор окончен, мужчина внезапно остановился. Он неторопливо обернул голову в её сторону и задал один, самый последний вопрос.

- Ещё кое-что. Ты девственница? - несмотря на то, что разделяло их сейчас не меньше пары метров, девушке могло показаться, что никогда ещё за всё это время мужчина не подбирался к ней так близко. Его голос не выражал никаких особенных эмоций, и даже любопытство было обыкновенно-будничным... Вот только было всё же в интонациях и что-то ещё, что-то умело замаскированное, что-то, от чего захотелось попятиться назад, вжимаясь спиной в стену. Чего он добивался? Чего хотел от неё?!

Когда Ивейн подняла взгляд, чтобы встретиться им со своим пленителем, то могла отметить, что на этот раз в его глазах была заметна лёгкая усмешка. Без сомнения, мужчина понимал всю щекотливость заданного вопроса. И ему было приятно поддеть свою собеседницу, словно демонстрируя той, насколько она не вправе полагаться на собственную неприкосновенность.
Однако девушка сумела ответить, сохранив достоинство. Мужчина же, хмыкнув себе под нос, попросту продолжил свой путь к выходу. Он ничего не прокомментировал, равно как и не выдал никаких эмоций, по которым можно было бы определить, как он воспринял ответ Ивейн. Похоже, ему было всё равно. Лишь очередная заметка на полях её личного дела.
Неторопливые шаги по ступеням лестницы в отдалении. Мужчина поднимался, намереваясь покинуть подвал. Он бросил всего один прощальный взгляд на клетку Ивейн, и взгляд этот был холоден и задумчив.
Рассохшаяся деревянная дверь скрипнула, а потом захлопнулась, разнося глухой звук удара по всему подвалу. Это была довольно массивная дверь. На стенах заплясали тени, рождаемые потревоженным пламенем свечей. Слишком далеко отсюда.
Ивейн осталась одна, в тишине и полумраке. Светильник, закреплённый над её головой, слепил глаза. В висках пульсировала разъедающая боль. Разговор отнял слишком много её сил. Хотелось просто окунуться в беспамятство, раствориться в подвальных тенях, в заплесневелом запахе сырости и гниения...
Девушка не могла с точностью сказать, сколько прошло времени, прежде чем дверь отворилась вновь. Она только услышала, что в какой-то момент по лестнице начали спускаться чьи-то лёгкие, крадущиеся шаги. Слух и обоняние... Хотя бы они её сейчас не подводили.

Незнакомка: - Вот ты где... Бедняженька... - раздался слащавый женский голос по ту сторону решётки. Глубокий и вкрадчивый, он ласкал слух, но отчего-то показался Ивейн странным. Неуместным? Таким же голосом хозяин разговаривает с милым, но несмышлёным котёнком. Тем временем девушка вышла на свет. Она была старше Ивейн лет на шесть или восемь. Из её одежды в глаза бросалась приталенная кожаная куртка, снабжённая множеством подсумков и кармашков, половина которых была заполнена склянками с алхимическими составами. Что касается внешности, то в ней отчётливо прослеживались черты полуэльфа, взять хотя бы немного заострённые уши. Красные волосы были довольно длинными, незнакомка носила их распущенными. Её глаза имели светло-жёлтый цвет, и почему-то казались смутно знакомыми...
Незнакомка: - Вот, смотри. Я принесла тебе попить... Ты же хочешь пить?.. - продолжала она тем же ласковым, почти унизительным тоном. Сейчас пленница могла заметить, что в руке у красноволосой действительно имелась деревянная кружка. Сама же она принялась копаться в небольшом подсумке, закреплённом на поясе, откуда впоследствии извлекла большой потемневший ключ. Ключ от клетки Ивейн.
Сладко улыбнувшись своей собеседнице, и не ожидая от неё, в общем-то, никакого ответа, полукровка со скрежетом отперла решётку, и прошла внутрь, склоняясь перед девушкой на колени. Теперь они были на равных.
Ключ остался в замке, и теперь незнакомка протягивала Ивейн кружку обеими руками, настырно при этом заглядывая в глаза. Руки её, к слову, были защищены крепкими кожаными перчатками.
Стоило кружке достигнуть границы обоняния, как студентка тут же определила, что внутри неё содержится вовсе не вода. Стоило сложить дважды два, чтобы понять - её хотели опоить той же самой дрянью, от которой ей всё это время было так плохо. Стоило соглашаться?

В наступившей тишине Ивейн отчётливо могла различить, как шумит у неё в ушах. Шумит ровно в такт пульсирующей головной боли, что накатывала на неё с упорством самой жуткой из мигреней. В таком состоянии, пожалуй, действительно не обращаешь внимания на такие мелочи, как запахи, которые тебя окружают. Не обращаешь внимания на атмосферу и обстановку вокруг, на время, прошедшее с последнего раза, когда ты задумывалась о чём-то, кроме собственного плачевного состояния...
Если бы не неожиданная новая гостья, едва ли Ивейн сумела бы самостоятельно вернуться к окружающей её реальности. Дрянь, которой её опаивали, была слишком сильной. Приходилось бороться практически за каждую секунду своего осмысленного, сознательного пребывания. И тем сложнее это становилось, чем больше пустоты было вокруг. Теперь же эта пустота была заполнена... Но на что хватит сил у измученной и ослабевшей пленницы?..

Незнакомка: - Ах, бедные ручки... - одновременно печальным и умилённым голосом пролепетала красноволосая, бросая взгляд на предмет разговора, а именно стянутые верёвками руки студентки, - Конечно, конечно надо сделать им поудобнее! Но только сперва надо попить... - голос её приобрёл успокаивающие, немного назидательные нотки, а свободная рука принялась гладить одну из онемевший конечностей Ивейн. Сопротивляться та не могла, равно как и расслабиться. Поэтому проникнуться этим ласковым ободрением со стороны незнакомки, увы, никак не получалось. Напротив, показалось даже, что руки начали ныть ещё сильнее.

Попытки сконцентрироваться на заклинании оказались для Ивейн настолько же мучительными и тяжёлыми, как если бы она попыталась сдать в Аклории выпускной экзамен, не отходя при этом от похмелья после жутчайшей попойки в компании гномов. Виски пронзило будто калёным железом, и девушке пришлось оставить любую активную мыслительную деятельность, выдавив из себя болезненный стон сквозь сжатые зубы. Незнакомка же, в которой Ивейн теперь уже абсолютно точно узнала ту, кто следила за ней в день её приезда, казалось, даже не заметила попытки магической манипуляции. Зато куда лучше она заметила её намерение сопротивляться до самого конца!

Незнакомка: - Но это же сделает тебе лучше!.. - вроде бы признавая, что принесла пленнице вовсе не воду, в то же время искренне удивлялась отказу. Какое-то время полукровка просто молча смотрела на Ивейн, смотрела взглядом ошарашенным и не понимающим. Возможно, даже обиженным. Своим поведением, решимостью на лице, позой и крепко стиснутыми зубами, Ивейн отчётливо давала понять, что не собирается принимать в себя очередную порцию отравы.
Незнакомка: - Да как же!.. - выдохнула незнакомка, не находя слов от возмущения, - Ты!.. - она поднялась на ноги и принялась жестикулировать свободной рукой, - Ты просто!.. - взгляд её светло-жёлтых глаз увлажнился, но в то же время наполнился колючей злостью, - Неблагодарная дрянь! Тварь! - хлёсткая пощёчина обожгла правую сторону лица Ивейн, волной отозвавшейся боли напоминая о вздувшемся кровоподтёке, полученном ещё от удара Керри на кладбище.
Пощёчина эта послужила неким отрезвляющим сигналом как для пленницы, так и для её гостьи. События после этого стали разворачиваться очень быстро. Шипя от ненависти, полуэльфийка двинулась на Ивейн, впиваясь ей в горло пальцами в перчатке, и крепко сдавливая дыхательные пути. Со всей доступной силой и остервенением студентка принялась отбиваться, извиваясь на грязном подвальном полу, как недобитая гремучая змея, однако силы были слишком неравны. Адреналин придавал измученной девушке новых сил, но этого всё ещё было недостаточно, чтобы скомпенсировать собственное бедственное положение, да и мысли в голове продолжали болезненно роиться, подобно осатаневшим шершням. Что ж, во всяком случае, хотя бы пограничное состояние теперь на краткий промежуток времени отступило, позволяя ощутить все прелести её персонального "здесь и сейчас". Окунуться в милосердное беспамятство Ивейн уже не грозило... А может быть и следовало бы?
Понимая, что одной рукой со своей жертвой никак не совладает, красноволосая мучительница со стуком поставила кружку на пол, расплескав при этом немного той тёмной, мутной дряни, что была в неё налита. Встряхнув студентку изо всех сил, она наступила коленом на её связанные ноги, доставляя этим крайне болезненные ощущения, буквально вдавливая ноги Ивейн в холодный камень. Острая боль в костях сумела даже отвлечь её от досаждающей мигрени...
Продолжая извиваться и пихаться любыми доступными способами, Ивейн отчаянно пыталась сбросить с себя ногу незнакомки. Однако та заняла довольно устойчивое положение, присев на вторую свою ногу, и могла вовремя перенести центр тяжести на неё. Таким образом студентке не удавалось добиться ничего, кроме новой боли и неприятных ощущений.

Сумасшедшая садистка: - Открывай свою пасть! - рявкнула на пленницу полукровка, продолжая её душить, а свободной рукой оттягивая верхнюю губу, пытаясь нащупать, где можно зацепиться за зубы, - Бестолковая дрянь! Нравится? Нравится так?! - попытки разомкнуть челюсть не приносили успеха, пальцы в перчатке были слишком толстыми, чтобы их можно было просунуть сквозь плотно сжатые зубы. С каждой новой попыткой, красноволосая садистка разъярялась всё сильнее.
В конце концов она бросила свои попытки, и с силой дёрнула Ивейн за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и фиксируя её в этом положении. Теперь, когда её перестали душить девушка могла, наконец, глотнуть немного воздуха... Не свежего, разумеется, а полного подвальной сырости и плесени. Но передышка эта продлилась считанные мгновения. Ровно столько понадобилось полукровке, чтобы извлечь из ножен на бедре длинный, тонкий кинжал. Продолжая удерживать свою жертву за волосы, она приложила холодное лезвие к её щеке, а остриё направила прямо в глаз.

Сумасшедшая садистка: - Ну что, не жалко глазик, а? - с неприкрытым торжеством и злорадством вопрошала садистка, а в глазах её в этот момент отражалось весёлое, безумное предвкушение, - А зубки не жалко? Ха-ах! - издевательски хохотнув, она скользнула лезвием вниз, к губам, а потом и подбородку. Пощекотав холодной сталью кожу Ивейн, она вновь рассмеялась, но после этого уже с пугающим остервенением вновь принялась за дело. Лезвие кинжала болезненно врезалось в рот студентки, вынуждая оскалить зубы, чтобы избежать порезов. Но именно этого садистка и добивалась! Клинок тут же принялся чиркать по зубам Ивейн, доставляя той массу неприятных ощущений, пока мучительница в конце концов не изловчилась загнать лезвие между нижней и верхней челюстью. Почувствовав зазор, она сразу надавила на рукоять, собираясь его расширить и вогнать лезвие ещё глубже, надёжно фиксируя его между зубов студентки во всю их ширину.
Сумасшедшая садистка: - Ты просто жалкая! Жалкая маленькая соплячка! - упиваясь своей властью над фактически беззащитной добычей, красноволосая окончательно скинула с себя овечью шкуру, превращаясь в глазах Ивейн в самого настоящего монстра. Кровожадного, сумасшедшего монстра, чьей жертвой она, Ивейн, и являлась.
Что же в такой ситуации можно было сделать? Смириться или бороться... Что бы выбрали другие, окажись на месте Ивейн?..

Отредактировано Нейтральный персонаж (2017-02-13 01:53:47)

Ситуация, в которой оказалась Ивейн, попросту была безвыходной. Оказавшись на чужой территории, в чужих условиях, лишённая всяческих сил, что она могла сделать?
К счастью или нет, но даже в самой безвыходной ситуации всегда оставался выбор. Смириться и принять её... Либо сражаться! И это был очень простой выбор. Простой и однозначный, когда дело касалось восторженных романов, повествующих о славных подвигах, дружбе и любви, что в самый тёмный час придают сил для того, чтобы справиться с любыми, даже самыми невероятными испытаниями! Но был ли выбор столь однозначен, когда речь шла о реальной жизни? О том, что происходило здесь и сейчас? Здесь, в липкой человеческой грязи, загнанном исступлении жертвы и одном-единственном, животном остервенении борьбы? Всё это было слишком далеко от вылизанного лоска любого труда писателя-белоручки. Но так или иначе, Ивейн свой выбор сделала. Сделала, понимая в глубине души все реалии происходящего, но до последнего не желая с ними мириться.

Сумасшедшая садистка: - Да-а, конечно тебе нравится... - подавшись грудью вплотную к своей пленнице, протянула она с ядовито-сладостным придыханием, - Нра-авится! - уже с большим нажимом, поймав взгляд девушки своими хищными, безумно-радостными глазами, - Ты же любишь пожёстче! - на этих словах, будто читая её мысли, полукровка с силой дёрнула косу Ивейн, вынуждая запрокинуть голову до предела. Одновременно с этим лезвие кинжала тоже совершило движение вперёд, врезаясь в уголки щёк, заставляя скалиться ещё сильнее. Учитывая, что рука полукровки была очень тверда, а отдалиться от кинжала теперь было попросту невозможно, единственным вариантом уйти от него - было смещение в сторону. Но это действие не обошлось бы без крови, и на выходе Ивейн, без сомнения, могла бы похвастаться обворожительной улыбкой от уха до уха.
По спине у неё начала бегать крупная дрожь, а на глазах невольно проступили слёзы. С её телом начинали происходить странные вещи, которые она совершенно не могла контролировать. Неужели это был страх? Жалость к самой себе? Ивейн никогда не считала себя трусливой или слабой, её тренировки в Академии, её жизненный путь... Да она лично готова была принять участие в битве за Иридиум, её решимость не могли поколебать ни страх, ни осознание опасности! Но то, что творилось сейчас... К этому девушка была просто не готова. Ничто не могло подготовить её к такому. С каждой новой секундой паника лишь нарастала, осознание того факта, что она, совершенно беспомощная, находится в руках сумасшедшей, кровожадной маньячки, было настолько сильным, что занимало собой практически все мысли без остатка. Ведь этой женщине ничего не стоило прямо сейчас нанести ей чудовищное увечье. И хуже того, это бы ей понравилось. Понравилось настолько, что потом не остановило бы ни властное слово, ни мольбы о пощаде, ни фонтан крови в лицо. Ощущение острого лезвия во рту было поистине невыносимым. Но оно даже в сравнение не шло с тем ощущением, которое исходило от обладательницы этого лезвия. Настолько явственно было её желание начать резать пленницу по кусочкам... И не начала она ещё лишь потому, наверное, что не определилась, с чего бы начать такого, чтобы жертве поярче запомнилось...
Ледяная копия была довольно простым заклинанием. Всего два волшебных слова... Но каких слова? Среди сотен заученных формул, среди упорядоченных последовательностей, найти нужную было слишком тяжело... Ни на мгновение лучше Ивейн не становилось. Её трясло как в лихорадке, сознание работало на таких крошечных резервах, что даже человек, не спавший пятеро суток, показал бы большую продуктивность, чем она. Физическое недомогание, сломленность и невероятная ментальная усталость... Так просто всё это было не преодолеть. И в обычной ситуации это бы отняло у неё остаток сил, а сейчас, когда всё её естество было занято лихорадочной борьбой, а сердце рвалось от напора адреналина... Единственное, на что Ивейн действительно была способна - это совершение глупостей. Продолжение борьбы, что казалось сейчас такой нелепой и бессмысленной... Но это всё, что она могла! Что должна была делать!
Изворачиваясь раз за разом, девушка пыталась освободить ноги и пнуть кружку с ядовитым пойлом, и раз за разом это не приносило ничего, кроме боли. Тогда, в первый раз, она была близка к этому, но увидев её потуги, красноволосая полукровка пресекла их самым решительным образом. Кажется, сопротивление жертвы её только распаляло.

Сумасшедшая садистка: - Я знала, что до этого дойдёт... - нахально прошептала она на ухо девушке, играя то кровожадными, то ласковыми интонациями, - Но тем хуже для тебя, верно? И веселее... - внезапное, омерзительное ощущение, Ивейн почувствовала, как по её уху скользит влажный, острый язычок, - ...Для меня! Ха-ах-ха-ха! - отстранившись с безумным смехом, садистка плотнее зафиксировала кинжал во рту Ивейн, нанося мелкие порезы при каждом неосторожном движении, а потом отпустила её волосы и потянулась к поясной сумке, ненадолго отвлекаясь от своей жертвы. Желала ли студентка использовать полученную возможность? Желала ли щеголять с разрезанными щеками? К счастью или нет, но у неё не было достаточной свободы движения и времени, чтобы навредить себе ещё сильнее.
Из-за насильно запрокинутой головы обзор девушки был сильно ограничен, она не сразу увидела, какой именно инструмент достала садистка из своей сумки. Давление кинжала слегка ослабло, но пока зазор между зубами ещё оставался, мучительница ловко перехватила его руками и расширила, чтобы ввести в рот Ивейн какой-то металлический стержень! Не останавливаясь, не взирая на ответное сопротивление, полукровка принялась пропихивать его глубже, прямо девушке в глотку! Рвотные позывы не заставили себя долго ждать, стержень был довольно длинным и толстым, даже дышать стало практически невозможно. При попытке сомкнуть зубы, хоть как-то помешать садистке, Ивейн лишь болезненно стирала их об это металлическое, пыточное приспособление...
Красноволосая полукровка разразилась поистине безумным хохотом, она просто торжествовала! Очередной толчок преодолел последнее сопротивление, сквозь хрип и слёзы, стержень прошёл глубоко в горло Ивейн, вынуждая его сжиматься в болезненных спазмах, а саму девушку бессильно дрожать всем телом и с ужасом осознавать происходящее.

Сумасшедшая садистка: - Тише-тише, ма-аленькая... - вновь сменила она гнев на милость, возвращая свой до омерзения приторный голос, - Хорошая девочка... Мы же будем хорошенькой девочкой? - оскалившись хищной, жуткой улыбкой, полукровка задвинула стержень ещё глубже, вынуждая пленницу проглотить очередной стон, а потом вновь потянулась куда-то свободной рукой. Ещё через несколько мгновений Ивейн почувствовала, как в её горло начинает вливаться какая-то жидкость. Склизкая, еле-тёплая масса потекла по её пищеводу прямо в желудок, обволакивая внутренности несчастной пленницы своей омерзительной, тошнотворной плёнкой!
Эта красноволосая дрянь поила Ивейн через алхимическую воронку! И она смеялась, смеялась в своём радостном безумии!

Почему ломаются люди? Это происходит по множеству причин. Но практически всегда это бывает сопряжено с полнейшим бессилием, неспособностью хоть как-то повлиять на происходящие с ними события, события травмирующие и мучительные. Неспособный повлиять на свою судьбу, человек становится мало отличим от животного, и подобно животному, в состоянии полной беспомощности он способен испытывать лишь ужас. Не тот мимолётный страх, не пугливые опасения, но глубинный, первобытный ужас, стирающий любые рамки человечности, перекрывающий любые установки логики и морали, искажающий саму сущность личности... Так узнала ли Ивейн, почему ломаются люди?
К этому времени девушка уже плохо осознавала, что с ней происходит. Ей было больно, ей было страшно, а все её мысли вращались вокруг одного единственного желания - спрятаться. Избежать своей незавидной участи, избежать ощущений, избежать всей этой реальности... И частично у неё получилось. Получилось убедить себя, хотя бы на время, что всё это происходит не с ней, с кем-то другим. С кем-то, за кем она безучастно наблюдает со стороны. Всего-лишь защитный механизм психики...
В какой-то момент поток жидкости прекратился, стержень воронки медленно пополз наружу. Рвотные рефлексы незамедлительно дали о себе знать, и нарастали по мере всего процесса извлечения, став совсем нестерпимыми к его окончанию. Однако жестокая мучительница, предугадав эту реакцию организма, тут же схватила пленницу за горло, запрокинула голову и крепко зажала рот второй рукой.

Сумасшедшая садистка: - Нет-нет-нет, моя милая кисонька! Мы должны играть по правилам... - раздался её омерзительно-ласковый голосок под нарастающее головокружение, - По правилам, да? Их-хи-хих... - хихиканье и вкрадчивая снисходительность в её голосе лишь усугубляли сходство с какой-то шизофреничной, садистской игрой.
Отвечать было уже нечем. Ивейн больше не чувствовала в себе сил, ни моральных, ни физических. Рвотные позывы прекратились, и её в конце концов отпустили, позволив безвольно сползти на пол, повиснув в своих путах. Голова нестерпимо кружилась, а перед глазами плясали круги света и тьмы.

Сумасшедшая садистка: - Ах, эти волосы... Такие чудные волосы, малышка! - тщетно было пытаться сфокусироваться на силуэте полукровки, мешали светло-рыжие крылья, что бесформенными кляксами расползались за её спиной, - Может быть мне забрать их?.. Или ноготки... - задумчивые, адресованные самой себе слова садистки были совершенно не интересны. Кажется, она всё это время действительно играла с волосами Ивейн? Плевать! Куда забавнее было наблюдать за тем, как фигура её расплывается, становясь прозрачней, насыщаясь оттенком пламени, и сама становится подобна пламени! Зрелище столь сюрреалистичное и завораживающее, что невольно заставляет распахнуть глаза шире... Вот только взгляд устремляется в никуда, сколь бы много времени ни прошло за один этот миг, но клетка была уже пуста, и наполнена одной лишь тьмой. Тьмой, что шевелилась у самого потолка, намереваясь спуститься на Ивейн сонмом насекомых тварей... Видение?
Сумасшедшая садистка: - Ты когда-нибудь слышала, как кричат люди... - вновь её вкрадчивый голос, огненнокрылый силуэт склонился к студентке откуда-то из-за спины, - Сгорающие заживо?..
Ивейн была уверена, что видит её злую ухмылку, хотя едва ли это было возможно физически... Зато она отчётливо услышала каждое слово, каждое сочащиеся ядом слово, стремящееся причинить ей как можно больше боли... Боли, на пути к тёмной пелене забвения, когда сознание под действием зелья окончательно покинет её тело. И что с ним сделают тогда?..

Сознание возвращалось медленно и нехотя, пробуждая вместе с собой послевкусие бессвязных кошмаров, чьё содержание не сумело отпечататься в памяти. Ивейн не сразу поняла, что бодрствует. Настолько её теперешнее состояние было невыразительным и блёклым. Она находилась всё в том же подвале, в том же полумраке, под светом масляного светильника, от которого болели глаза. Она не имела ни малейшего понятия о том, сколько времени прошло, и она не сразу нашла в себе силы для того, чтобы задаться таким вопросом. Пребывая в полубредовом состоянии, ей было очень сложно соображать и тем более делать что-то. Состояние было даже хуже, чем в прошлый раз. Быть может, слишком мало времени прошло с момента приёма новой порции дурманящей отравы?
В конце концов Ивейн удалось занять полусидячее положение. Да, теперь это положение не было для неё обязательным. Кто-то милостиво освободил её руки от фиксирующей верёвки, и теперь они были просто связаны перед девушкой. Ноги были свободны полностью. Не то чтобы это давало ей больших преимуществ...
Постепенно до студентки донёсся новый запах. Кто-то оставил в её клетке ведро, от которого разило нечистотами и застаревшим дерьмом. Теперь, при желании, у неё была возможность им воспользоваться... Но не было возможности избежать этого отвратительного запаха, пропитавшего теперь, казалось бы, и её одежду, и кожу, и волосы. Волосы. Девушка чувствовала, что с ними что-то не так. Кто-то распустил её тяжёлую косу, тщательно вычесал и соорудил новую безвкусную причёску, симметрично украшенную двумя большими жёлтыми бантами. Но это были не единственные изменения. Так, ногти Ивейн были аккуратно подстрижены, а грязь под ними вычищена. Даже руки и лицо в целом выглядели и ощущались чище. Другие изменения, если они были, определить на первый взгляд не удавалось... Всё это было похоже на то, что пока она спала, кто-то играл с ней как с куклой.
Рядом не было никого. Никто не спешил давать девушке объяснений. Она была здесь одна, наедине со своими проблемами и страхом перед неизвестным будущим...

Измученное сознание девушки будто бы терялось в грязном полумраке её клетки. Большого труда ей стоило уже просто вынырнуть из состояния всепоглощающего безразличия, что делило место в её сердце наравне со страхом и слабой, уже совсем крохотной надеждой. Надеждой на что? Спасение, что с каждым мигом её бесконечного заточения казалось всё более и более невероятным? Отца, который даже если бы и мог сделать что-то, наверняка даже понятия не имел о том, где её держат? Или на то, что всё происходящее является страшным сном, пробуждение от которого вот-вот настанет? А могло быть и так, что всё это было вовсе не надеждой. Безумием, что пустило свои корни в отчаявшейся душе, беспомощной перед лицом жестокой реальности.
Не став противиться тому, что с ней делают, оставив изменения, которые чья-то властная рука принесла в её внешность, Ивейн попыталась собрать в себе хоть какие-то силы, чтобы просто подняться с этого грязного, вонючего пола, на котором ей пришлось пролежать слишком долгое время. Тело слушалось плохо, отзываясь болью в старых ссадинах, синяках и новоявленных пролежнях. Язык прошёлся по пересохшим губам, болезненно задевая царапины на губах и уголках щёк. Такие же царапины, но даже более болезненные, она могла обнаружить и внутри своего рта. Последствия борьбы с заточенным куском стали давали о себе знать... И хорошо ещё, если после осмотра девушка не обнаружит у себя сколотых зубов.
Её одежда была грязна и пахла не лучше, чем всё остальное в этой камере. Но это всё ещё была её собственная одежда, пусть и с вычищенными карманами. Её тело под этой одеждой оставалось нетронутым, да и новых дырок в ушах не появилось.
Стоять на ногах было тяжело, долгое время находясь без подвижности, сейчас они самым мерзким образом отдавали гудящей болью, подгибаясь, вынуждая свою обладательницу крепче держаться за прутья. Это тоже было непросто, учитывая, что силы в руках она почти не ощущала. Всё её самочувствие говорило о том, что самое естественное для её организма состояние сейчас - это лежать, усердно имитируя то ли труп, то ли половую тряпку. И сколь бы неприятно было это осознавать, но в конечном итоге Ивейн всё же пришлось уступить потребностям своего тела, и опуститься обратно.
Примерно в это же время где-то на лестнице раздался перезвон ключей, а затем тяжёлый скрип отпираемой двери. К добру или к худу, но мучители, похоже, не собирались оставлять свою пленницу в одиночестве надолго. Ещё прежде, чем на свету появилось лицо новоявленного посетителя, Ивейн уже знала, кто это. Определила по походке, легко и неумолимо ступающей во мраке подвала... Это была она.

Сумасшедшая садистка: - Аах, мой маленький хомячок уже проснулся... - её сладкий голосок был полон умиления, сейчас даже больше, чем когда-либо. Ядовито-жёлтые глаза оглядывали Ивейн с ног до головы, оглядывали с лёгким налётом хищного восторга.
Сумасшедшая садистка: - Ты у меня такой красивой стала, ммм... - довольно прищурившись поведала садистка, приближаясь вплотную к решётке. Сейчас Ивейн могла обратить внимание на то, что в руках она держит какую-то миску с неизвестным содержимым. Можно было бы попробовать принюхаться, да вот только кое-какой другой запах в её клетке всё перебивал...
Сумасшедшая садистка: - Видела бы ты себя со стороны, загляденье, красотка! Ах, я так боялась, что жёлтый тебе не понравится... Я столько разных цветов перебрала, у меня были розовые, зелёненькие... - начала она перечислять, раскачиваясь на мысках и мечтательно разглядывая потолок. Потом, будто вспомнив что-то, резко перестала и вернулась в устойчивое положение. Вновь пленница удостоилась её хищного взгляда и улыбки, чуть более зловещей на этот раз.
Сумасшедшая садистка: - Ты такая умница, ты ведёшь себя, как самая хорошая девочка... А значит, тебя нужно награди-ить! Вот, я принесла тебе покушать... - с этими словами она опустилась на одно колено, и просунула между решёткой миску, которую всё это время держала в руках. Содержимое этой миски чем-то напоминало кашу. Наверное, своим слипшимся, совершенно неаппетитным видом. Столовых приборов к трапезе не прилагалось. Вероятно, от Ивейн ожидали, что она будет есть голыми руками? Или, может быть, встанет перед миской на четвереньки, подобно домашнему питомцу?
Сумасшедшая садистка: - Кушай-кушай, тебе нужно набираться сил... У тебя сегодня большой день, хомячок... - елейно приговаривала садистка, в поведении которой с большим трудом сейчас можно было определить того кровожадного монстра, который предстал перед пленницей совсем недавно. Сейчас она была заботливой, она была мягкой и доброй, и она очень стремилась поделиться всем этим со своей жертвой, которой Ивейн и являлась. Стоило ли играть по этим правилам? Ответ, кажется, был получен уже давно.

По одному взгляду на красноволосую девушку было понятно, что она испытывает невероятный, практически детский восторг, наблюдая за своей сломленной пленницей, как за забавной тварюшкой в зверинце. Улыбка её была широка, она обнажала безукоризненно-ровные зубы, с немного выдающимися клыками. Взгляд же буквально светился, руки подёргивались, то и дело сжимаясь в кулаки, а сама поза, неестественно напряжённая, говорила о том, что её обладательница готова вот-вот сорваться в действие, настолько хотелось ей куда-то деть свои руки и неуёмную энергию. Всего одна провокация со стороны Ивейн могла бы послужить причиной непредсказуемой цепочки событий, неизменным фактором в которой оставались бы боль, страх и унижение.
К добру или к худу, но студентка так и не дала повода, а прежде, чем начала действовать сама садистка, ситуация изменилась. На самой границе зрения метнулась смазанная тень, в стоячем подвальном воздухе пронёсся порыв лёгкого ветра, а в следующий же миг на сцене появилась новая фигура. И если садистка, на проверку, просто двигалась легко и тихо, то эта новая фигура явилась действительно беззвучно и совершенно неожиданно...

Керри Файтерсон: - Хах, попалась! - раздался весёлый возглас за спиной желтоглазой полукровки, вместе с которым вокруг её талии сомкнулись объятия уже знакомого Ивейн юноши. В этот момент красноволосая садистка оступилась, немного потеряв равновесие, а во взгляде её можно было заметить удивление, но оно практически тут же сменилось нездоровым весельем.

Сумасшедшая садистка: - Ах-хах, Фай, придурок! Будешь подкрадываться так, воткну в тебя что-нибудь, а-ха-ха! - отозвалась она радостным и совершенно невинным голосом, после чего развернулась к юноше, чтобы обнять его в ответ и впиться ему в губы страстным поцелуем. Так они простояли с несколько секунд, позволяя Ивейн из своего засранного угла насладиться приглушёнными стонами и жадным причмокиванием.
В какой-то момент серые глаза юноши распахнулись, Ивейн могла понять, что он смотрит прямо на неё, и во взгляде его отражается превосходство и самодовольство. Наконец, он прервал поцелуй и насмешливо подёрнул подбородком в сторону пленницы.

Керри Файтерсон: - Скучала, шлюшка? Ах, какая жалость, что мы так и не успели познакомиться поближе... Твой расторопный папаша небось обделался со страху, когда ему дали понять, что с тобой будет, не выставись он по счетам... - мерзенько хохотнул парень, отражая во взгляде презрение и... что-то ещё. Но похоже, не только Ивейн заметила этот взгляд. По лицу красноволосой садистки мигом пробежала тень подозрительности, она отпрянула назад от Керри, а глаза её округлились в недоумении. Недоумении, которое почти мгновенно сменилось безумной яростью.
Сумасшедшая садистка: - Не смей... - шипела она, выплёвывая слова, - Смотреть на неё... Так! - на мгновение взгляд, наполненный всепоглощающей злобой, был направлен на пленницу, и по нему она ясно могла судить о желании его обладательницы медленно разрезать её тело на множество кусочков. Как бы то ни было, а сорвалась сумасшедшая на сероволосом юноше, ведь именно к нему она подскочила и болезненно впилась пальцами правой руки в подбородок и щёки. В ответ на это Керри ехидно засмеялся и перевёл взгляд на свою подругу, чью руку он грубо смял и отвёл прочь от своего лица.
Керри Файтерсон: - Аха-ха! Люблю тебя, когда ты ревнуешь... - оскалился он в насмешливой улыбке, после чего дёрнул полукровку на себя, и поцеловал. Как ни странно, но она тут же забыла о том, что собиралась прикончить и Ивейн, и его самого. Обмякнув в его руках, она отдавалась его ласке.
Керри Файтерсон: - Мне нужна только ты, ты моя и всегда будешь моей... - говорил он вкрадчиво, голосом столь же ласковым, сколь и лживым, - А когда всё это закончится, я оттрахаю тебя как следует!.. - разгорячившись, выдохнул он на ухо сумасшедшей, чем вызвал у неё приступ восторженного, лихорадочного безумия.
Сумасшедшая садистка: - Ах-хах! Сейчас!.. Хочу тебя... Сейчас! - с нотками истеричности в голосе хихикала садистка, закусывая губу и толкая сероглазого парня на прутья решётки. Надо отметить, приложился он как следует, Ивенй даже показалось, что она ощутила вибрацию по полу.
Далее, сумасшедшая полукровка, позабыв обо всём на свете, с жаром прильнула к своему любовнику, каждым своим движением, изгибом тела демонстрируя желание получить его прямо сейчас. И тот принял её игру без стеснения и без сомнений, отдавшись объятиям, поцелуям и прикосновениям, отвечая с полной взаимностью и страстью. Чем дольше это продолжалось, тем дальше они оба заходили, и вот в какой-то момент садистка попросту сорвала с него куртку, и, не разрывая жадного поцелуя, вцепилась в ворот рубахи, намереваясь проделать с ней аналогичную процедуру.
Похоже было, что у Ивейн не оставалось выхода, кроме как принять участие в происходящем... Пусть даже и со стороны безвольного наблюдателя.

Томное придыхание, шелест одежд и игривый смех... Ивейн опустила взгляд и ушла в себя, очищая свой разум для вещей более важных, чем засвидетельствование чужой грязи. И ей этоудалось, она действительно ушла от окружающего кошмара... Но только для того, чтобы попасть в другой. Было ли ей легче теперь, вспоминая об отце? Представляя судьбу, что, возможно, ждёт их обоих?
- Сделай это... - звуки поцелуев, чей-то сладкий шёпот, всё это казалось таким далёким, доносилось столь приглушёнными отголосками до убежища в её собственной голове, - М-ма-ах!..
Время для пленницы словно превратилось в густой кисель. Постоянный стресс, круговорот мучений и издевательств, поступков столь шокирующих, что не вписывались ни в одну логическую систему привычной действительности... Сколько же она могла продержаться перед тем, как сломается окончательно?

Мужчина: - Что непонятного было в приказе - привести девчонку ко мне? - знакомый голос резанул по ушам своим леденящим спокойствием. Мужчина находился на лестнице, ведущей наверх, и стоял, скрестив руки на груди. В свете нескольких свечей лицо его выражало пренебрежение и отсутствие любой предрасположенности к шуткам.
Возвращение в реальный мир вынудило Ивейн рефлекторно осмотреться. За решёткой стоял привычный полумрак... Но он нисколько не мешал разглядеть женскую спину, прижатую к решётке, и недовольное лицо Керри, который страстно впился в шею своей любовницы. Он уже успел оголить торс, покуда его партнёрша оставалась при своей одежде, разве что вместо куртки на ней теперь была одна туника. Просверлив мимоходом пленницу ненавидящим взглядом, беловолосый юноша оставил на шее садистки звучный засос, после чего обернулся.

Керри Файтерсон: - А я как раз собирался, босс... - усмехнулся он с некоторой долей нахальности, а потом нагнулся, чтобы подобрать свою рубашку. Его подруга тем временем, посмеиваясь, отошла в сторону от клетки, с явным весельем наблюдая за перепалкой.
Мужчина: - У меня нет времени на твои глупости. Немедленно тащи свой зад наверх. Вместе с девчонкой, - бескомпромиссно ответил мужчина, голосом неизменно спокойным, но с привкусом дремлющей угрозы, - И не забудь про грёбаный мешок.
Несмотря на то, что внешне Керри не выглядел серьёзным, и держался кичливо, он всё же не стал пререкаться с человеком, что имел, очевидно, довольно весомое право отдавать ему распоряжения. Накинув на себя рубашку, но не застёгивая, юноша принялся искать куртку.
Керри Файтерсон: - Не-е, эту сучку лучше усыпить, - ехидно протянул он, нашаривая что-то во внутреннем кармане только что найденной куртки, - В прошлый раз больно брыкливая была...
Мужчина: - Действуй, - нетерпеливо отрезал собеседник, не скрывая своего раздражения в голосе, - И не заставляй меня ждать.
Очевидно, всё создавшееся промедление его уже порядком разозлило. Резко развернувшись на каблуках, он зашагал обратно, вверх по лестнице и на выход из подвала. Керри же, убедившись, что на него больше не обращают внимания, переглянулся со своей красноволосой подругой, и вместе они прыснули смехом.

Конечно, надолго Ивейн без внимания не оставили. Ещё прежде, чем на лестнице стихли тяжёлые мужские шаги, беловолосый парень уже стоял перед её решёткой, демонстративно пропитывая тряпку в каком-то растворе из бутылька с толстым стеклом. Его мерзенькая ухмылка не предвещала ничего хорошего.
Поддержав игру своего любовника, садистка, с горящими от азарта глазами, отперла решётчатую дверь в клетке Ивейн, и в тот же самый момент Керри неуловимо быстрым для глаза, буквально сверхъестественным перемещением разорвал разделяющее их расстояние и оказался прямо перед носом несчастной студентки. Властная хватка сомкнулась на её волосах, и болезненно вздёрнула голову кверху.

Керри Файтерсон: - Не рыпайся, шлюшка, иначе сделаю больно!.. - прошипел он ей прямо в лицо, сразу перед тем, как впечатал в него пахучую тряпку, прочно пережимая нос и рот. Уже знакомый резкий запах алхимического зелья говорил Ивейн о том, что совсем скоро она снова будет спать. Но это ведь лучше, чем бодрствовать, находясь здесь, сейчас? Иногда знание не доставляет ничего, кроме страданий...
Во всяком случае, Керри был честен с ней. Он действительно причинял ей боль, и готов был причинить ещё более сильную, если бы студентка чудом нашла в себе силы сопротивляться. Силы слишком неравноценные, чтобы выйти из этой схватки победителем...
Сумасшедшая садистка: - Ах-хах, тебе нравится?.. Это заводит... - сзади обняла она его за талию, наслаждаясь каждым мгновением происходящей расправы. В голосе её отчётливо звучало веселье и желание, что так и не было удовлетворено.
Керри Файтерсон: - М-м-м, с тобой я тоже ещё не закончил!.. Когда разделаемся со всем этим, я устрою для тебя кое-что особенное... - вкрадчивым, похотливым тоном подхватил парень, продолжая самозабвенно душить Ивейн. Сознание её улетучивалось столь стремительно, что отголоски совсем далёких фраз проникали в её голову прямо из черноты, черноты, что плотно обступала её со всех сторон, предвещая неминуемое забвение.

***
Сколько же времени она провела в заточении? Часы? Дни? Или может даже недели? Вечность, если прислушиваться к собственным ощущениям... За всё прошедшее время её организм подвергался воздействию такого количества одурманивающих веществ и токсинов, что становилось трудно просто осознавать себя, не говоря уже о восприятии окружающего мира. Расплывчатыми пятнами света и тьмы перед Ивейн проплывали сцены, помещения, события... Ни взгляд, ни разум не имели сил зацепиться за что-нибудь отличное от собственных галлюцинаций и проклятой лихорадки. Омерзительное шевеление на затылке, и перед глазами тут же предстало уродливое, мохнатое брюхо паука... Это он обхватил её голову своими тонкими лапками...
- Иви?.. Ивейн!..
***

Ивейн. Кардос. Жилище семьи Валкорион.
Ночь.

Лишь тогда, когда с её головы стянули этот грязный, тесный мешок, Ивейн поняла, что находится в сознании. Бредовые видения начали отступать, сменяясь относительно трезвым, но всё ещё слишком путанным, несобранным восприятием реальности. Этот пол был ей знаком. А ноги явно принадлежали ей самой. Она стояла? Её держали. Кожа ощущала холодное лезвие под подбородком. Кажется, она слышала знакомый голос?

Отец: - Что вы с ней сделали?! Отпустите её! - раздался надломленный голос неподалёку перед ней, этот голос с трудом скрывал тревогу и волнение, маскируя их за негодованием и злостью. Подняв взгляд, пленница увидела мужчину средних лет, тот не был стар, но переживания минувших дней прибавляли ему добрый десяток лет. Выглядел он так, будто последние несколько суток провёл без сна, отягощённый грузом вины такой тяжести, что иного давно раздавил бы в лепёшку. Осунувшийся вид, тревожный взгляд, и руки не могут найти себе места. Единственное, что выдавало в нём приличного человека - это его осанка. Гордая, но настолько неуместная и для него неподходящая, что смотрелась скорее жалко. Это был её отец.

Мужчина: - Не гони коней, Тан, старина... - наигранно-дружелюбный тон, этот голос Ивейн не спутает ни с чем. Низкий, властный, наполненный спокойствием истинного хозяина положения. Хозяина, вольного казнить или миловать. Тот, кому этот голос принадлежал, находился на пару шагов впереди, по правую руку от неё. Сама же Ивейн удерживалась на месте кем-то, кто явно знал толк во взятии заложников. Керри. Девушка не видела его, но чувствовала его уверенную хватку, чувствовала, что церемониться он с ней не будет. Наверняка, где-то рядом была и третья...
Мужчина: - Сперва ты покажешь мне деньги. Потом будем говорить, - продолжал главарь шайки, принимаясь с хозяйским видом разгуливать по их с отцом гостиной, попутно выуживая из кармана куртки самокрутку.
Где-то за её спиной должна была быть входная дверь. Впереди, у левой стены она видела лестницу на второй этаж, а с другой стороны комнаты шёл коридор на кухню и дальше... Насколько наивно было строить план побега сейчас, прекрасно зная о том, что сил для его осуществления у неё нет?
Отец: - Деньги у меня, - не сразу он нашёл в себе силы, чтобы ответить. Сперва взяв время, что бы отдышаться, он постарался буквально врасти в ту маску напускного безразличия, что сменила на его лице негодование и отчаянный страх за жизнь дочери, - Но торговаться я с тобой не собираюсь.
Взгляд отца недобро сверлил собеседника, преступного ублюдка, которому он когда-то доверился, и с которым его теперь связывали дела настолько тесные, что ни отмыться, ни уйти уже не выйдет. Ублюдка, который убил его жену, а сейчас пытал и держал в заложниках дочь.
Беззвучно и без какого-либо предупреждения, из коридора, ведущего на кухню, выплыла фигура, сотканная из синего эфира, обжигающего своим холодом. Ледяной ифрит. Высокий гуманоид с лицом-маской, что парил над полом без ног, и на голову возвышался над любым, находящимся в этой комнате человеком. В руках он держал небольшой ларец.
Ивейн почувствовала, как напрягся за её спиной Керри, лезвие кинжала сильнее впилось в её кожу. Удивительно, но никто из находящихся в комнате преступников не выказал ни единого признака паники или неуверенности. Все они демонстрировали профессионализм, которого раньше от них девушка могла и не ожидать.
Ифрит тем временем поравнялся со столом - одним из немногих оставшихся в комнате предметов мебели. На этот самый стол он поставил ларец, а сам отплыл на шаг назад и замер, своим молчаливым присутствием напоминая всем собравшимся, что раздавленный переживаниями отец - это далеко не единственное, с чем им придётся считаться. Есть ещё маг. Опытный, могущественный и чертовски злой.

Отец: - Ты возвращаешь мне дочь. Забираешь свои деньги. И выметаешься из моего дома ко всем чертям, - размеренно, холодно, максимально собрано выговорил Танарион, и от слов его веяло такой бескомпромиссностью, что невольно становилось не по себе. От убитого горем отца оставалось всё меньше и меньше. Мужчина будто замораживал свои эмоции, не оставлял в себе места ни для чего, кроме холодной, колкой уверенности. Он рисковал. Но рисковали и остальные.
В полупустой комнате повисло напряжённое молчание. Главарь банды так и остался стоять с не прикуренной самокруткой в руках, а взгляд его был направлен на мага. Взгляд испытывающий и самоуверенный. Мгновения тянулись мучительно долго. Ивейн было тяжело, а от стресса её организм, кажется, окончательно начал давать сбой. Дрожь в ногах, рвотные позывы... Не самый лучший набор, когда на кону стоит твоя собственная жизнь.
Но вот, наконец, всё было кончено. Краем глаза девушка уловила едва различимый жест - наклон головы, который незнакомый мужчина адресовал кому-то за её спиной, а потом... Потом она почувствовала, что лезвия у её горла больше нет.

Ивейн медлила, однако грубый толчок в спину направил её в нужную сторону. Её отпускали. Не просто было преодолеть эту сковывающую оторопь, страшно было поверить в то, что после всего произошедшего, её будет ждать хоть что-то хорошее... И всё же она сорвалась. Поддавшись прорвавшемуся эмоциональному порыву, девушка немедленно бросилась на шею к отцу. Пытаться не расплакаться оказалось гораздо тяжелее, чем она могла представить.

Отец: - Доченька... - в тот миг, когда она бросилась в его объятия, ледяной панцирь отца дал трещину и он выдохнул, не скрывая своих чувств: облегчения, тревоги, вины. Никогда ещё объятия отца не были такими крепкими, никогда ещё он так не боялся отпускать свою дочь, как сейчас.
Отец: - Прости меня, Иви, прости... Я так виноват перед тобой... - его лихорадочный шёпот над самым её ухом был полон боли и сожаления, голос дрожал, мужчине было тяжело сохранять недавнее спокойствие и хладнокровие. Родной запах и любящие руки, они создавали для Ивейн иллюзию защищённости, иллюзию того, что теперь всё будет как раньше, всё будет хорошо. Этой иллюзии ей хотелось отдаться без остатка, и лишь холодные, недобрые взгляды, что она ощущала на своём затылке, возвращали её к той страшной реальности, что их с отцом окружала.

Мужчина: - Видишь, Танарион? Не так уж это оказалось и сложно. Пойди ты навстречу чуть раньше, и многих осложнений удалось бы избежать... - поскрипывая, раздался язвительный голос за её спиной, голос, принадлежащий единственному здесь хозяину положения. Он неторопливо прикурил самокрутку от пламени в своей ладони, и с насмешкой наблюдал за разворачивающимся перед ним спектаклем. Он мог позволить себе не торопиться. Мог позволить себе получать удовольствие. Это было самой маленькой компенсацией за все понесённые им неудобства.

Танарион не ответил ему ничего. Он вообще не обращал на него внимания, полностью сосредоточенный лишь на одном, самом важном на свете человеке. На своей дочери, на единственной, кто осталась в его жизни, и кого он поклялся защищать от любой опасности, не взирая ни на что. Поклялся перед самим собой, поклялся перед могилой её матери и своей любимой жены.
Никогда ещё он не предавал свои клятвы так же быстро, как в тот злополучный день...
Объятия отца наполнились приятной прохладой, открыв глаза, Ивейн увидела мягкое синеватое свечение, исходящее от его ладоней. Это была особенная магия, магия, которую мужчина использовал для того, чтобы избавить свою дочь от ядовитой отравы, разъедающей её тело изнутри. Когда  руки гидроманта коснулись её висков, Ивейн ощутила, как отступает головная боль, как проясняется её сознание, а сердце трепетно ускоряет бег.

Отец: - Будь сильной, Ивейн. Прошу тебя, будь сильной. Ты нужна мне сейчас... - отчаянная просьба, и попытка унять дрожь в голосе. Отец вновь обнял её. Не давая вставить ни слова, он продолжал, и голос его становился всё торопливее, всё горячее и решительнее.
Отец: - У городских ворот тебя будет ждать лошадь. Я собрал все нужные вещи в дорогу. Ты должна бежать из города немедленно. Прошу тебя, Ивейн, не спорь, у нас нет на это времени. Я оставил тебе записку, по ней ты сможешь найти Илириэля, я знаю, он не оставит... - речь отца внезапно осеклась, в этот момент взгляд его направлен был за спину своей дочери. Там, перед самым столом уже стоял тот страшный мужчина с огненным взглядом, и взгляд его в этот раз наполнен был самой настоящей яростью. Он смотрел в открытый ларец и внутри видел не обещанное золото, а груду столовых приборов. Танарион изначально пошёл на обман, прекрасно понимая, что никогда не соберёт обещанную сумму вовремя.

Мужчина: - Ах ты белиаров кусок... - его хриплый голос был наполнен такой непередаваемой злобой, что по спине Ивейн невольно пробежали мурашки. Оглядываться назад было попросту страшно, но совсем скоро у неё не будет выбора. События закрутились.

Ещё прежде, чем кто-либо успел среагировать, ледяной ифрит, что с безразличием наблюдал за похитителями, выпустил в их главаря мгновенный поток воды, да такой силы, что немедленно оттолкнул мужчину назад, сбивая его с ног и не давая закончить свою гневную реплику. Высокий силуэт, обтянутый рельефом мышц, встал ледяной махиной между преступниками и магами, которых должен был защищать. Его взгляд был наполнен спокойствием зимней стужи, а руки высвобождали всю неудержимую мощь водной стихии, сметая людей одного за другим.

Отец: - Ивейн, беги! - грозно скомандовал отец, отталкивая девушку в сторону, заслоняя её от ответного залпа адских стрел, которые выпустил огненноглазый мужчина. Пламя пробило отцовскую грудь насквозь... Он уберёг свою дочь от смертельного заклинания, но заплатил за это ужасающими повреждениями, которые разнесли на части всю верхнюю половину его водяного тела. Танарион был готов к бою. И одновременно с тем, как его тело восстановило целостность, всю комнату начало заволакивать густейшее облако тумана. Тумана, который ослеплял противников, но давал Ивейн столь необходимый шанс...
Отец: - Беги! Я догоню тебя позже!.. - взгляд его усталых синих глаз встретился со взглядом дочери, и на мгновение на его губах появилась ободряющая улыбка, - Обещаю...

Сумасшедшая садистка: - Старый пёс! Ты сгоришь так же, как твоя паршивая стерва жена! - полный безумной ярости, раздался крик сумасшедей полукровки. Ивейн видела, как она срывает с поясного ремня один из флаконов с какой-то алхимической дрянью...

Время как будто замедлило свой бег. Взгляд Ивейн метнулся по помещению, оценивая ситуацию, а сердце ускорило свой бег, толчками разгоняя по венам уже знакомое девушке ощущение адреналина. Но куда больше захватывало дух ощущение собственной магии, что вернулось к девушке, как только ей удалось собрать в руках своё самое простое заклинание, заклинание, к которому она обратилась практически инстинктивно, стоило ей только заметить резкое движение психопатки. Поток воды мощной струёй вырвался из рук Ивейн, настигая свою цель как раз вовремя, чтобы помешать ей совершить точный бросок. Склянка должна была разбиться прямо у ног её отца, но в результате пролетела выше, осколками разлетаясь о стену за их спинами, высвобождая страшную мощь боевого снадобья - энергетического смерча. Взрыв накрыл собой область в несколько метров, порождая в воздухе ревущее пламя и треск электрических разрядов. Мебель загорелась.

Мужчина: - Кольцо!.. - хрипло прорычал мужчина, обращаясь к своим подручным, используя ключевые слова, понятные только им. Конкретно к этому слову Керри, находившийся поблизости, отнёсся довольно серьёзно, так как немедленно подскочил ближе и принял стойку, которую Ивейн в его исполнении видела уже не первый раз. За всё прошедшее время она поняла, что сила, которую использует юноша, является ни чем иным, как воинской техникой, позволяющей совершать невероятные, неуловимо быстрые перемещения. Обратный шаг позволил Керри в мгновения ока очутиться рядом со своей мокрой подружкой, которая только-только вскочила на ноги, а в следующее же мгновение он схватил её и забрал на исходную, спрятав за спиной главаря, который незамедлительно после этого создал вокруг них троих кольцо огня, что стремительно начало расходиться, угрожая объять всю остальную комнату пламенем. К счастью, оба мага воды в это время как раз закончили накладывать на себя зеркальные щиты, что приняли удар на себя. Ивейн заметила, что удар получился не таким сильным, как она ожидала, а облако тумана заметно потеряло в плотности. Видимо, два областных заклинания противоположных стихий успели взаимно ослабить друг друга.
Тем временем ледяной ифрит, вместо того, чтобы защищаться, воспользовался удачным моментом, чтобы накрыть собравшихся вместе противников гейзером. Страшный грохот разрушаемого пола, рёв буйства водяной стихии и озлобленный женский крик раздались на весь дом, а возможно и за его пределами. Поток горячей воды подбросил и сбил с ног мужчину и сумасшедшую девушку, тогда как Керри успел вовремя отпрыгнуть. Впрочем, ожоги грозили только красноволосой, что судорожно откатилась подальше от горячего фонтана. Огненноглазый мужчина не выказывал заметного дискомфорта от близости высокой температуры, и начал творить свою собственную магию сразу, попутно поднимаясь на ноги. К сожалению, расплачиваясь за свою атаку, сам ифрит получил довольно серьёзные повреждения, хотя и не выбыл из боя окончательно.
Собранный и решительный, Танарион вышел вперёд, оттягивая внимание от своей дочери, пока она бежала к двери, ведущей в правое крыло дома. Черты его лица ожесточились, а взгляд был наполнен холодом. Стихия мага вошла в свои права.
Ивейн между тем отлично помнила обстановку и знала, что окна расположены только в одном месте, на кухне. Благо, она могла пройти туда прямо из коридора, да и сложностей с их открыванием у неё возникнуть было не должно.
Поскольку туман частично рассеялся, то рассчитывать на прикрытие тумана уже особо не приходилось. Как только отец попался на глаза Керри, тот немедленно совершил шаг в пустоту, оказываясь прямо перед магом и обрушивая на него целый шквал ударов, приходившихся, к счастью, на щит. Танарион не успел среагировать на столь молниеносное движение, однако он был к нему готов, и поэтому в беловолосого парня незамедлительно отправился уже заготовленный сгусток льда, замораживая того практически целиком, сковывая любые движения, не позволяя даже сдвинуться с места.
Оказавшись за дверью, Ивейн сразу же начала готовить своё заклинание, намереваясь нашинковать вражеского главаря потоком острых ледяных кольев. Тот оставался стоять на том же месте, неподалёку от гейзера, и нашёптывал на свой кастет какие-то магические слова. Взгляд его хищно рыскал по сторонам, буквально обжигая своей ненавистью, что девушка почувствовала на себе, стоило ей встретиться с ним. Когда атака была подготовлена, Ивейн незамедлительно выпустила все свои ледяные колья в цель, и это удачно совпало с атакой ледяного ифрита, который использовал то же самое заклинание, и против той же самой цели. Огненный маг попал под перекрёстный обстрел, без единого укрытия поблизости, и он даже не пытался уклоняться, несмотря на то, что прекрасно замечал направленное на него внимание. Но уже в самый последний момент, когда острые ледяные снаряды должны были разорвать его на части, он попросту нырнул в свою же собственную тень, скрываясь в теневом переходе и избегая направленных на него атак. Хотя Ивейн всё же показалось, что её первые несколько кольев сумели настигнуть мужчину, но в этом она уверена не была.
Улучив момент, студентка успела окинуть взглядом помещение и оценить обстановку. Красноволосая садистка уже была на ногах, держась немного позади гейзера, она раскручивала пращу, в которую буквально только что успела вложить очередную склянку с каким-то алхимическим сюрпризом.
Но хуже всего, пожалуй, было то, что Керри Файтерсон использовал очищение, чтобы избавиться от сковывающей магии. Его крик был полон гнева, а кинжал вновь направился против магического щита Танариона.