Лекс опять «провалился». Но на этот раз вместо водоворота мыслей – просто в пустоту. В ничто абсолютного бессмыслия – секунды, которыми измерялась реальность вокруг, для него шли гораздо медленнее, чем могли бы , даже если бы он был сейчас в камере какой-нибудь имперской тюрьмы, в одной из тех камер, в которых держат приговорённых к смертной казни в последние их часы жизни. Вопрос барда остался без ответа – если за дверью кто-то и кричал, то для Лекса это был лишь едва-едва выделившийся из липкого желе общего фона звуков таверны.
Впрочем, длилось это состояние не слишком долго. Вошедшего человека барон осмотрел так же придирчиво, как и всех остальных, кто попадался под его взгляд – поначалу осмотр ничего не дал и фон Дермент хотел уже было вернуться к своей еде, наконец, но вдруг осознал, что перед ним, в финале всех его ожиданий, беготни и трат, искомый горец. Короткий кивок трактирщика подтвердил для него эту догадку – и Лекс решительно встал из-за стола, намереваясь пересесть за стол, выбранный Гроном, это ведь он и был. Ну, то есть, «решительно встал» Лекс в своём воображении – на самом деле барон обнаружил, что тело, не особенно подготовленное для скачек в седле в течение трех суток без сна ему попросту отказало. Решительно не повиновалось ровно до того момента, как мужчина сделал над собой очередное волевое усилие – и всё же поднялся на ноги, пересекая те несколько метров, которые отделяли его стол от стола, за которым сидел горец.
- У нас есть дело к уважаемому человеку, сидящему за этим столом. – Рука барона в перчатке опустилась на плечо Евы, когда тот возник из забитого табачным дымом воздуха. Жест, означающий нечто вроде «Да, это тот, кто нам нужен». Лекс сказал «мы», поскольку не имел цели воспользоваться услугами проводника единолично – были еще Ивейн Вай, мэтр Дрой и гном, чьи интересы, кажется, не шли вразрез с интересами Лекса, а, значит, и мешать им смысла никакого не было. Учёный смотрел на Грона взглядом человека уставшего, практически обессиленного, но было в этом взгляде и непреклонное желание двигаться вперед. Даже не так – сейчас, в отличие от всех иных взглядов, которые когда-либо и кто-либо видел у Лекса, этот можно было назвать взглядом человека, принявшего наконец некое решение, выбравшего цель, ради которой он мог бы заставить своё тело двигаться не только в смертельной усталости, но и, пожалуй, в смерти. Тусклые искры в глубине зрачков барона не были вестниками разрушения уже – теперь это были угли, из которых возгорается пламя костров, защищавших когда-то предков барона в абсолютной тьме от тех, кто в ней обитал. – Дело к человеку, которому хватит смелости и сил провести несколько слабых жителей равнин через край, в котором он вырос, потому что за Роковым Хребтом ширится зло, перед которым любые разногласия между людьми только прах.
