Бесхвостый издал смешок, вызванный облегчением. И тут же его бросило в пот предположение что после столь не логичного действия его разум начнут считывать.
- Ты...ты смешная - произнёс Порченный еще до того как задумался над тем как именно эту фразу можно толковать. Осознав нелепость, он продолжил. Правда, вагонетка его речи уже была охвачена пламенем паники, а потому она описывала всё более и более странные фортеля.
- В смысле, у тебя такой смешной костюм. И ведешь себя смешно. Ха-ха. И по крышам бегала тоже смешно. Ха-ха. И чуть не убила того стражника! Ха-ха-ха. Это тоже было так...сме-ме-ме-шно?
Наконец, здравый смысл догнал речь Бесхвостого и так врезал оной по шее, что она та отправилась так далеко, что Бесхвостый тотчас же решил больше никогда не говорить. Вообще. Даже если от этого будет зависеть его жизнь. Огненные всполохи смущения заполняли его лицо по мере понимания сказанного, подводя к решению никогда более не произносить ни слова, особенно если от этого будет зависеть его собственная жизнь.
Порченный икнул.
От мыслей о вежливости и этикете, только-только дребезгом своим разрушающим само его мироощущение, не осталось ни следа. На его жизненном пути возникла жирная клякса дилеммы. Он пообещал себе никогда больше не произносить ни слова, так как те делали его существование куда как нелепее. И в следующую секунду после этого, ему задали вопрос. И не абы кто, а бесцветная, как моль, эльфийка, убивать для которой было так же легко, как плести заклинания.
Йирт шумно сглотнул. Потом на всякий случай покивал. Помотал головой. Он искал способы оттянуть момент принятия решения. Но вокруг ничего не было достойного вниания. И тогда, красный, чувствующий ком в горле вифрэй увидел чайник. Он бросился к нему, намереваясь шумно, приложившись к носику, с хлюпанием поглотить содержимое.
А потом...прямо в процессе...он понял что только что его носика касалсь губы эльфийки.
Эмоции ВЗОРВАЛИСЬ в голове.
Жидкость вместе с чаинками не просто пошли не в то горло, но хлынули через нос. Судорожный, надрывный кашель, в котором Странный зашёлся оказывался помогать.
Йирт почувствовал что начинает задыхаться.

Разрозненные телодвижения и полная обескураженность происходящим. Да, Йирт не по наслышке знал как помогать другим, но сейчас даже его хвалёная (скорее уж перехваленная) сосредоточенность дала сбой, отступив в угол покруить папироску, с интересом глядя на то как вифрэй в одеждах Белого Креста размахивает руками и разбрызгивая слёзы, кашляет с интенсивностью любого готового вот-вот взорваться механизма гномов. Эмоции кипели и бурлили в том что можно было назвать головой (на деле скорее уж брызжущий лающими звуками чайник), а тело пусть и было натренировано справляться с болезнями едва ли не само, без участия рассудка, совершало какие-то совсем уж странные поступки вроде попыток ухватиться за находящуюся рядом персону.
Расплата за столь наглую фривольность пришла немедленно и была настолько жёсткой, насколько может быть заточенная со всех сторон боевая наковальня. Его не просто бросили на землю, вдавив в неё, но и совершенно бесплатно скрутили в этакий бараний рог, который лишь по чистой случайности продолжал надрывно хрипеть. В ушах Бесхвостого стоял тягучий, надрывный звон, сквозь который пусть и пробивались слова тёмной эльфийки, но для Бесхвостого имели смысл примерно такой же, как и разговорная речь для комара. То ли мозг, поняв что хозяин, похоже, не собирается кормить его столь необходимым оному кислородом, отказывался работать, то ли системы, которые удерживали такое недоразумение каковым был Йирт в живых, перекинулись с маловажного сейчас восприятия на попытки заставить организм работать, например, заставив Странного дышать каким-нибудь другим местом. Но что куда вероятнее - Порченный просто испугался и скорее больше истерично пытался вырваться, чем собираясь воспользоваться конкретными действиями для приведения себя в порядок.
Для мага жизни смерть вообще была событием крайне неприятным. В голове Йирта сами собой всплывали розовые пузырьки типа "ведь я еще был так молод", "ведь я еще стольким не помог", "ведь столько хороших дел так и остались не совершены" и т.п.
А потом прозвучали волшебные слова, после которых Порченный застыл. Физически, конечно, но не аудиально, поскольку из его рта по прежнему продолжали доноситься хрипы, напоминающие не желающий рассасываться засор в канализационных трубах.
- ...ты трус.
Эльфийка заинтересовала Бесхвостого этими словами. Нет, само собой, раньше она привлекла максимум его внимания, использовав тело как подстилку, но эта её речь дала вифрэю нечто большее, чем он мог ожидать от этой встречи. И было это именно то, чего Бесхвостый боялся даже больше, чем новых пыток во имя инфернальных (да, в принципе, любых) тварей. Взгляд со стороны.
Он перестал биться в конвульсиях, позволяя оцепенению разливаться по телу, а удушью медленно обволакивать его разум. Да, не такие слова он рассчитывал услышать перед своей смертью, но, что самое плохое, они были правдой.
И будто бы за признание Вселенная (в лице нур) наконец-то сжалилась над ним, совершив случайно ли, специально ли действия, которые необходимо было совершать сразу. Содержимое его лёгких, а за компанию и желудка, ринулось наружу, выталкивая те самые злополучные чаинки наружу.
Четвереньки. Идеальное положение как для исторгания из себя чего-либо, так и ответной речи. Правда, с последним пришлось немного подождать - Йирт зашёлся в очередном приступе кашля.
По окончанию, наполнив лёгкие воздухом с примесью смрада исторгнутого, Бесхвостый почему-то почувствовал...облегчение.
- Кха-к-х-х-ха-кх-е! - заявил Йирт первым делом, а потом...потом у него попросту пропало желание отвечать, поэтому он задал вопрос - Тогда и сейчас...если ты меня так ненавидишь...почему спасаешь...?

Незавидность положения была налицо - далеко от людских глаз вифрэй стоял на четвереньках (скорее уж триеньках, учитывая отсутствие одной руки) перед кипящей гневом персоной, которая не задумываясь могла убить другое живое существо. Но паника, от вспышки до вспышки которой Йирт обычно и жил, вместо того чтобы достигнуть своего пика почему-то...затихла. Более того, Йирт затрясся. Со стороны это казалось конвульсиями, сродни тем, которые сотрясают кошачьих, перед тем как они исторгнут из себя ком проглоченной во время умывания шерсти. Но это было ничем иным как...смехом, который Порченный пытался удержать в себе. Но...безуспешно, ибо истерика уже захватила целителя с головой.
-ПХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! - загоготал вифрэй и попытался подняться, но подскользнулся на исторгнутой ранее жиже и упал в неё, продолжая гоготать как сумасшедший, похрюкивая и повизгивая, подобно свинье в любимой луже. Пусть эмоции и хлестали с интенсивностью потока воды архимага, разумом Порченный понимал что его текущие действия были едва ли не самым явным призывом убить его на месте, используя максимально бесчеловечные методы. Но от этого смех лишь усиливался, затмевая все попытки вымолвить хоть одно единственное слово.
Ценой невероятных усилий Бесхвостому удалось поднять руку в жесте, призывающего Блеклую немного подождать, прежде чем приводить написанный в её глазах приговор в исполнение. Ему еще было что сказать - главное чтобы её терпения оказалось достаточно чтобы он сумел хоть немного обуздать розовую струю истерии.
- Ха-а-а-а~ - произнёс Йирт, старательно вытирая выступившие слёзы, что полностью перекрыли ему обзор - То есть ты, ха-ха, та, кто, ха-ха, проявил доброту ко мне больше, ха, кого бы то ни, ха-ха, было во всем мире...презираешь, ха-ха...мень..ха?
Но Йирт ошибался. Это было далеко не окончание, ибо смех хлынул с новой силой, сотрясая его тело от гогота.
Он понимал что от расплаты не уйти, но попросту ничего не мог с собой поделать.
Только смеяться.
До слёз.

Отредактировано Йирт С’Апть (2019-03-04 09:43:42)

Хоть удар и не отличался какой-то чрезмерной силой, получать по зубам было больно. Очень. И обидно. Например, душащая Йирта истерика, возмутившись способа которым её прервали, быстро сошла на нет. И это в принципе вполне устраивало мага жизни, почти полностью потерявшего контроль над собственным телом.
Издав еще пару смешков, Бесхвостый сплюнул кровавый ком и медленно поднялся. У него болели ребра от длительного и непривычного смеха, болели ноющие передние зубы, болела разбитая губа. И, тем не менее, он был жив. А это значило что он на верном пути.
- Ты... - начал он - Ты не сможешь сказать мне того, что я не знаю сам! - рявкнул он злобно. Эта была территория, куда он ходил каждый день во имя самобичевания, да самоуничижения и потому попытка предложить экскурсию по кажущимся вифрэю знакомым местам вызвала лишь раздражение.
Бесхвостый смотрел на неё, прекрасную в тёмном одеянии, на который бросала свои светлые блики вода. Некая хищность никуда не делась из её образа, но состояние тёмной эльфийки подтолкнули разум Бесхвостого к сравнению с молодой пантерой, запутавшейся в терновнике. Последний, правда, был сотворён из её собственных мыслей, которые, не отменяли её возможность рвать и метать всех окружающих, но...Да, Йирт по прежнему испытывал по отношению к ней страх, однако теперь, после того как эмоции взяли над ним верх и он перегорел ими, что сорвало все имеющиеся в его голове тормоза, тот обрёл какую-то странную форму, которая более всего напоминала жалость. Да, это было глупо и совсем не разумно, но подобное приходило откуда-то изнутри, без спроса меняя восприятие целителем если не всего мира, то как минимум одной стоящей перед ним персоны.
- Я жив...потому что ты была добра ко мне. Потому что ты снизошла до незнакомца. А остальное...остальное не важно. - он порывисто выдохнул, опустив глаза. И, не глядя на нур продолжил голосом, хрипящим и ломающимся от невозможности выдержать тот поток вдохновенного стремления донести очевидную для себя истину - Ведь главное - жить. Жить и давать жить другим - пусть в дерьме и с дерьмом. Потому что жизнь - это надежда. Пока она есть, можно что-то изменить и измениться!

Бесхвостый так и не понял о которых стёртых следах говорила эльфийка. Ему было бы даже всё равно, если бы не тот акцент, с которым только что ударившая его персона о нём говорила. Боль зудела, говоря о необходимости отомстить, дать сдачи и сделать нечто столь же болезненное для того кто её вызвал. Но...Бесхвостый достаточно давно понял что это не выход - по крайней мере, не для мага жизни. Скорее уж вход, затянувший его в бездну этой противоречивой, полной сомнений эмоциональной чехарды, которая называлась "жизнь Йирта". Он честно наморщился, пытаясь выудить из омута памяти образы тех времён, которые смогли бы пролить свет на заявления нур, однако...событий оказалось так много, что Бесхвостый был вынужден сдаться. Занятый раскопками он прозвал тот момент, когда собеседница полоснула себя по горлу, оставив следы, оставшись полностью глух к этому аспекту, что мог бы пролить чуточку больше ясности на происходящее. Более того, он и спрашивать о чём-то столь важном для собеседницы не стал, посчитав что уточняющий вопрос зажжёт в эльфийке поутихшее было пламя гнева. Вместо этого целитель ограничился тем что при словах эльфийки, бросив на неё оценивающий взор, скорбно опустил глаза в пол. Но не на долго.
Когда с ним согласились, Бесхвостый не мог скрыть своего довольства. Он подбоченился и гордо выпятил тощую грудь. Вот только не на долго - слова старой знакомой погрузили его в раздумья, которые, впрочем, не были слишком длинными. Ему была знакома эта тема не по наслышке и, более того, она была давным давно пройдена.
- Определить чья жизнь была или будет важнее не дано никому! - отрезал он порывисто, взмахнув единственной рукой - Но если каждый будет помогать друг другу, хотя бы по мере своих сил, жить станет проще. В мире и без этого много плохих вещей, уж я то знаю.
Он взмахнул обрубком руки и демонстративно потёр шрам на лице.
- Болезни, катастрофы, нежить, голод - этого достаточно чтобы уничтожить всё живое. А ведь еще есть войны, неудачные эксперименты, непонимание, школы и... - он запнулся, пытаясь подобрать слово - ...такая штука, в которой тебе нужно отвечать перед всеми и доказывать что ты прав! Как мы сейчас, но вокруг много всяких важных людей...
Чем больше успокаивалась Эрилимия, тем сильнее распалялся Йирт, все сильнее жестикулируя и повышая голос. Когда его словам не противоречили, вифрэю, мало что смыслящему в дебатах, казалось что он убеждает оппонента, а потому, пытаясь закрепить результат, продолжал усиливать неумелое и совсем не нужное давление.
Вопрос о даре, увлёкшийся выворачиванием своих соображений наизнанку Йирт попросту проигнорировал.

Бесхвостый опасливо попятился, в то время как его глаза с истовостью слепого ощупывали лицо собеседницы. Он, не слушая, пытался найти в нём то, что могло заверить его в одной простой вещи - что его не убьют. Только это было важно. Только это было важно всегда.
Йирт был двуличен. На самом деле, возможно даже трёхличен, или четырёхличен, но это не так важно в данный момент. Куда значительнее было то что он, пусть и не преднамеренно, но он с честным лицом врал насчёт равенства всех жизней для себя - его собственная, казалась ему, несомненно, важнее всех прочих. Вспомнить хотя бы тот раз когда собирали отряд для прямого противостояния Магистру Марагору - тогда Порченный трусливо отказался от боя, заслонившись своим якобы долгом перед всеми живыми существами. Да, в последствии он стал Хранителем Жизни, но тот выбор как нельзя лучше демонстрировал правдивость слов Эрилимии - у всех жизней действительно была цена и для вифрэя его собственная была несомненно дороже. Но Йирт этого не понимал. Или не хотел понимать, зачастую действуя не столько умом, сколько неподконтрольными (скорее игнорируемыми) разуму инстинктами, что берегли его от окончания существования. Он, как и любой вифрэй, был готов наслаждаться жизнью - пёстрой, разнообразной и зачастую жестокой, зачастую забывая о самом себе. Нет, рефлексировал Бесхвостый замечательно - настолько "хорошо", что почти каждый раз, погружаясь в себя, оставлял борозды сомнений на своём разуме, раздумывая о тех действиях которые ему не удались, или о событиях в которых он должен был бы принять участие, чтобы минимизировать потери. Однако о самом себе, как о живом, мыслящем существе со своим жизненным путём Странный не задумывался вовсе, поступая так, как ему казалось правильным в текущий момент времени. Да, редко думая о последствиях и почти не раздумывая над вариантами - просто прыгал в омут, который выглядел предпочтительнее. Может в этом и была причина его личной трагедии?
И...в итоге Порченный нашёл то что искал. Правда, находилось оное за наслоениями из обжигающе колючей брони. Но именно там, среди переплетений острых металлических заграждений обнаружилось то самое худое, изящное существо с большими пронзительными глазами, полными затаённой скорби. Именно его он, находясь на грани гибели, встретил тогда в пещерах. Именно оно ему помогло, вытащило на поверхность подобно дельфину. Правда, в процессе вызволения Йирта немного поцарапало - как физически, так и эмоционально, но факт оставался неизменным. Его спасли. Бескорыстно. Несмотря на собственное горе, которое цепями сковывало её тогда. Следы которого так же видны были и сейчас. Наконец, вифрэй вспомнил и тот запах - когда она находилась сверху прижимая его к холодному камню, как он затем обнимал её, согревая своим теплом...Сейчас собеседница была для него не тем злобным, мнительным и жестоким существом, которым она пыталась казаться, но решительной и благородной эльфийкой, защитившей его от целого незнакомого мира.
И поняв это, Бесхвостый прекратил отступать. Вместо попытки побега он сделал шаг вперёд. Потом еще один, решительный. Опустился на колено. И протянул единственную руку на встречу бледной эльфийке.
- В этот раз я клянусь всем собой... - пробормотал он, набрал воздуха в грудь и выдохнул - Выходи за меня.