Снег.
Здесь практически всегда идёт снег.
Резкие порывы холодного высокогорного ветра закручивают его в мутные вихри, бросают прямо в лицо и он жалит кожу не хуже сотни стальных иголок. Сейчас ей было почти всё равно. На холод, на снег. На то как ветер безжалостно треплет волосы и пургой застилает взор, мешая видеть глубокую черноту здешнего неба, разрываемую на части этим роем из чистого, ледяного серебра. И всё же она смотрит вдаль пристально, вдыхает снег, а выдыхает тепло, с каждой секундой становясь чуточку холоднее, чем была прежде. Время растянуто неправильно, густо. Оно стекает по заледеневшим перилам куда-то очень далеко вниз, его швыряет в стороны вместе с ветром и сейчас так неимоверно трудно ухватиться за тот единственный момент, определяющий то фундаментальное "здесь и сейчас", так необходимое для того, чтобы оставаться чем-то целым.
Эрилимия сильнее впивается пальцами в камень, ограждающий открытый ярус башни Когтя от скалистой пропасти и опасно перегибаясь через перила, резко выдыхает из лёгких весь воздух. Густой пар срываясь с губ, легко мешается со снегом. Она закрывает глаза и на одно единственное мгновение перестаёт существовать...
Небытие, как водится, осознаётся только тогда, когда вновь сменяется течением времени. Оно пугает перспективой окончательного забвения и одновременно снова манит окунуться в свою тихую и непроницаемую черноту. С одной стороны - тишина, с другой - буря.
Ментальные структуры - якоря, когда-то установленные в её сознании первым учителям, трещат по швам.
Их сносит шквальным ветром, вымывает снегом, срывает со дна, поднимая на поверхность ил и грязь. Снег перестаёт быть белым, а морозный воздух наполняется запахами полыни, прелой земли и пролитой крови. Эриль понимает, что это невозможно. Засидевшаяся в застенках Тень рвётся в ночь, а та грань, ранее чётко разделяющая их так истончилась, что стала напоминать готовую лопнуть, туго натянутую струну, протяжно звенящую в тон разгулявшейся вьюге. Эта стихия всегда сводила её с ума. Ей хочется сбежать. В очередной раз. В очередной раз она напоминает себе, что ей больше некуда идти. Где-то на самой границе разума всё же есть понимание того, что ей будет хотеться сбежать всегда. Где бы она ни оказалась и куда угодно. Её Тень всегда жила в Ветре, а Ветер не даст ей покоя. Никогда. Он был рождён первым и всегда будет иметь над ней власть.
Эрилимия проводит ладонью по наледи, прикусывает губу, усилием воли через боль возвращая себе ощущение и реальность собственного тела. Слишком легко распадается на множество разрозненных, плохо связанных фрагментов и даже не пытается собрать их вместе так, как было. Внутри, под самой кожей шевелиться что-то одичалое. Оно горько пахнет полынью, прелой землёй и пролитой кровью, пристально смотрит в ночь болезненно горящим взглядом и опасно балансирует между тишиной и бурей. Сон разума тихо подкрадывается со спины суля освобождение, а впереди слышится протяжный вой высокогорного ветра.
Она же знала... знала ведь, что нельзя было так надолго оставаться в тишине...
