Резким взмахом смычка о туго натянутые струны скрипки мелодия тревоги пронзила сознание, скрипом когтей по стеклу отдаваясь в ушах. Мышцы напряглись рефлекторно, перетекая под кожей, словно в готовности сорваться с места, заставить тело напасть иль сбежать в ту же секунду, лишь бы не оказаться пойманным. Лицо вмиг обратилось мраморной маской, лишаясь даже оттенка минувшей усмешки, а глаза охладели, обращаясь нечитаемым зеркалом её души, хоть и в первое мгновение яркая эмоция вырвалась наружу, отражаясь под внимательным взглядом сапфировых глаз волшебницы.
Одного мига хватило, одного вопроса, что бы атмосфера купальни разительно переменилась, наполняясь холодом вьюги, затаившейся тревогой и готовой к хищному прыжку опаской. И лишь не обременённый контекстом наблюдатель мог разглядеть всю красоту открывшейся картины, полноценно оценить и насладиться силуэтами двух обнажённых дев, с чьих мокрых тел, находящихся друг напротив друга, медленно скатывались капли воды, падая и ударяясь о камень бассейна.
— Думаю, ты уже нашла ответ на свой вопрос. — Медленно, осторожно подбирая слова, звенящие оголённой сталью клинка, произнесла она в ответ, не отводя взгляд, не моргая, утопая в незамутненной синеве взгляда напротив, силясь не захлебнуться и наконец всплыть. Не видела она смысла придумывать оправдание, юлить и обманывать более, как не имела на то возможности, стоило только пониманию отразиться в сознании, сопоставляя все имеющиеся факты в их встрече в единое целое. Более она не могла скрыть саму себя за фальшивым образом, за маской треснувшей на две половины, обнажая нутро, задумываясь о ином, куда более насущном, свистящем опускающимся на голову топором палача. Что делать теперь? Магия разума в её руках не была столь совершенным инструментом для удаления сего эпизода из памяти, не было гарантированного средства решить возникшую проблему, способную в будущем обернуться паршивым последствием. Следовало понять, как отреагирует на это Валкорион, разобраться и решить, как действовать дальше.
Поднявшись на ноги, резким движением шага сближаясь с Валкорион до непростительной близости, едва касаясь её тела собственным, слегка нависая, сокращая дистанцию меж схлестнувшимися взглядами. Изучая её реакцию, эмоции, способные вырваться из узд самоконтроля под сильным давлением, Присцилла произнесла собственный вопрос, отчётливо, но тихо, лишь подстегивая объявший обеих накал.
— И что ты будешь с этим делать?

И лишь на границе сознания раздавалось эхо самобичевания тёмного мага, столь беспечно потерявшего над ситуацией всякий контроль, допустившего провал, губительный просчёт исключительно по вине собственной неосторожности и недомыслию.
— Какой же я идиот.

— Ответ на это не подлежит разглашению. — Первый вопрос спутницы остался без ответа правдивого, встретив металлическую преграду, надёжно скрывающую чужие тайны и секреты, пути к которым не было никому, кроме тех, кто уже был в них посвящен. Присцилла не считала волшебницу глупой иль недальновидной, напротив, по достоинству оценивала её умственные способности и была уверена, что Ивейн прекрасно поймёт всю подоплёку озвученных слов и не станет более лезть к тому, что знать представлялось попросту опасным для жизни. Тон голоса отчётливо смягчился, хоть и вернулся всего лишь к свойственному ей спокойному, пустому, без намёков на эмоции, разгладились и иные проявления напряжения по мере того, как изучающий взгляд с филигранной точностью отследил все вестники мыслей Валкорион, обличенные в форму мимики, интонаций, даже малозаметных движений самого тела. Она пришла к определённым выводам, утешительным, осталось лишь принять окончательное решение, в котором уверена тёмная не была, сомневаясь до последних мгновений под ритм единой повторяющейся мысли.
— А что, если... — Но время на размышления ещё оставалось, никто её не торопил, вплоть до окончания их встречи она была в безопасности.

— Заклинание. — На второй последовал ответ предельно простой, без всякой утайки. На словах голос девушки дрогнул от неожиданного прикосновения к груди, но самообладание мигом вернулось, а взгляд опустился вниз, следуя за свободным движением руки девушки, впрочем, не останавливая, понимая весь её интерес. Исследовательский, настойчиво зудящий в голове, стоило лишь увидеть нечто новое иль непонятное, требовавший подробного познания и изучения всего неизвестного. Это именно то, что двигало большинство волшебников вперёд, позволяя развиваться, придумывать и создавать, в магии осваивать то, чего ещё не касалась рука человека. Впрочем, если бы прикосновения водной волшебницы вызвали неприязнь, аристократка бы её остановила, но Ивейн уже была однажды допущена в сокровенное личное пространство, как произошло и сейчас, без отторжения ощущая приятные прикосновения, принимая их, лишь бы они не перешли за неизвестную ей грань.
— Оно полностью перестраивает тело на то, каким оно было бы если бы подверженный ему был противоположного пола, так же воздействуя на все вторичные детали, ответственные за привлекательность человека. Конечно, тело меняется не только физически, изменяется и его солярная структура для полноценного поддержания заклинания и отсутствия естественного отторжения с течением времени. — С некоторой задержкой на размышления о том, стоило ли раскрывать подробности о заклятии своего знакомого, Присцилла всё же ответила и на эти вопросы, поскольку поздно было что-то скрывать, хоть и без детализации особенностей действия Смены пола.
— Всё, что ты видишь и чего касаешься не фальшивая имитация, а настоящее тело со всеми присущими ему ощущениями. —

— Жизнь. Не думаю, что достижение подобного эффекта возможно на иных стихиях. — Легкий кивок сопутствовал словам, вслед за которыми она поддалась чужому жесту, не сопротивляясь отвела голову в сторону, однако, не отвлекаясь на роспись каменных стен, не спуская с волшебницы внимательного взгляда пускай и боковым зрением. — Верно. — Лишь подтверждая чужую догадку, не требующую излишних комментариев и дотошных объяснений. Ивейн была достаточно сообразительной, на лету схватывая поверхностные особенности чужого плетения, не заостряя на них внимание, отдавая свои мысли ключевым, сложным деталям, озвучивая их в тот же миг, стоим им промелькнуть в её голове. Избавляя от обременительной необходимости натягивать маску учителя и объяснять очевидные вещи.
— Заклятие действует до трех суток. Из которых смело можно вычеркнуть почти все, если попадаешь под его действие в первый раз. Слишком ко многому требуется привыкнуть. К весу и центру тяжести лишь в том числе. А уж об ином... Да, ты правильно поняла. — Ответ к окончанию которого иной человек мог смутиться, обращаясь к неловким нюансам, но не равнодушная к тому Присцилла, умело играющая на струнах собственных эмоций, осторожно контролируя каждый аспект, проявление внешнего чувства...
Тут же сломленная неведомыми прежде ощущениями, отражёнными дрогнувшим под порывами чужих прикосновений телом, притягательных и манящих, переходящих за личную грань, взглядом чуть расширившихся глаз провожая кончики пальцев Валкорион, красноречиво переводя его к синеве глаз волшебницы.
— Что ты... Ахх~ — Полнившаяся нескрываемым удивлением чужими действиями фраза оказалась прервана вырвавшимся из груди вздохом, откликом полностью подчиненного заключительным жестом Ивейн тела, вслед которому девушка перехватила слишком свободно гулявшую руку, крепко сжимая её, не отпуская, задерживая на том же месте, вовсе не осознавая, что подобное может быть воспринято не так.
— Ты... знаешь ответ... на этот вопрос. — Слова, разделённые учащённым дыханием, наполненные укоризненным тоном, озвучили нежелание объяснять очевидное, порицая необдуманные действия Валкорион, но в тот же момент неосознанно не отторгая их, принимая как итог собственного попустительства, обличенного в форме первобытных желаний, выраженного в ослабшей хватке руки и смутных эмоциях, в сомнении, игравшем во взгляде.

Сомнения десятком назойливых насекомых роились в голове, едва-едва касаясь натянутых струн в самом сердце сознания, настойчиво играя на них мелодию смутной тревоги. Недоверие к людям, обществу и окружающему миру, обыденно выраженное в неприступной внешней отрешённости, расходилось по швам с гулом рвущимся, прогибаясь под гнётом смешанных чувств, отражённых в затуманенном возбуждением взгляде. Отчётливо слышался звон сражения трезвого, ясного разума, скованного рядом навязанных самим собой предрассудков и правил, коим она неукоснительно следовала, боясь преступить, и разгоряченного тела, примитивных животных инстинктов, пылающих жарким пламенем страсти, пророчащим удовольствие, стоит только позволить ему себя объять. Ощущение прикосновения лёгкого и дразнящего лишь подливало масло в огонь, подтачивая стойкость, отторгая решительные попытки тяжелого характера воспротивиться чужой воле.
— Мне перестать? — Слова Ивейн прозвучали издевкой, произнесённой с властным наслаждением ситуацией и пониманием своего превосходящего положения. Ещё одно прикосновение, на яркий свет влекущее наивного мотылька, вызвавшее новую волну телесных реакций, лёгкую дрожь и рефлекторное сжатие пальцев, лежащих поверх ладони волшебницы. Были ли причиной новые, неизведанные ей ощущения, манящие сладостными открытиями, ложная личность, раскрепощающая сознание и возможности, одаряющая недоступной обычно свободой вне рамок дозволенных правил, иль более раннее знакомство с Валкорион, но... — ...к чёрту... — Присцилла сдалась. Более не в силах сопротивляться она поддалась ощущениям, терзающим кожу, принимая как данность, что промелькнуло во взгляде, полностью отдаваясь во власть водной колдуньи, более не препятствуя, позволяя ей делать всё, что заблагорассудится, облекаясь в желание. Прикрывая глаза на мгновения, сосредотачиваясь на удовольствии, и, словно распробовав его на вкус, расслабила руку, положив кончики пальцев на тыльную часть ладони Ивейн, плавно повела ими по предплечью, плечу, проведя по ключице к шее и, мягко обхватив её ладонью позади, подалась вперёд, вплотную коснувшись её тела своим. Мгновения прямого контакта глазами, обмена будоражащими сознание чувствами, который она решила окончить поцелуем, желанным и долгожданным, не тем притворным подобием, что было на улице, а настоящим.

Быть ведомой, но не ведущей, было ей непривычно, но блаженно до дрожи в кончиках пальцев взамен, повиноваться телу в желании идти под руку дальше, со знойным любопытством, искрой таящегося пламени, мерцающего в обычно хладных глазах, с трудом скрываемым предвкушением неизведанного, ширму чего спутнице довелось для неё приподнять. Следовать за волшебницей, лишь на шаг, движение рукой и поцелуй отставая от той, ощущать, страстно вкушать новое в это мгновение, с пьянящим чувством, эхом отдающимся в затуманенной голове, наблюдать и учиться, что бы следующий миг ответить ей тем же, по своему, не позволяя томительно ожидать, пока лишь Присцилла сполна насладиться происходящим. Не торопясь, им некуда было ныне спешить, покуда всё время этого мира принадлежало двоим, но не медля, толкаемая в спину желанием и вожделением, возрастающими с каждой секундой, оттесняющими всякую разумную мысль, девушка постепенно переходила к действиям всё более открытым и откровенным, облекая в них всю свою страсть. Подводя их мягкую игру, столь насыщенную новым прелюдию к своей кульминации, пока под порывом желания не решилась взять всё в свои руки, прильнув к Валкорион вплотную, обхватив ту рукою за талию и поцеловав куда более глубоко и протяжно, чем то было ранее, вместе с тем медленно опуская ту вниз, ложа на пандус наполовину в тёплой воде, оставляя снаружи лишь бурно вздымающийся верх её торса. Нависая над ней, упершись левой рукою о спуск, не сводя взгляда с синевы её глаз, вновь приблизилась, увлекая Ивейн поцелуем, в то время второю рукой лёгким касанием кончиков пальцев спускаясь всё ниже вдоль её тела, и, достигнув самого пика предвкушения спутницы, гулко отдающимся на её губах, свершила два взмаха свободной рукой, сокрытых от взгляда Валкорион лицом, подобно ширме свисающими волосами цвета ещё теплого пепла, облекая кисть в потоки расходящейся во все стороны тьмы, и, на мгновение отрываясь от поцелуя, но не отнимая лица, тихо прошептала ей на ухо.
— Расслабься...
...

...

Спустя какое-то время, рассеяв остатки заклинаний, Присцилла на ослабших ногах с трудом опустилась в воду, устраиваясь на пандусе подле Валкорион, устремив блуждающий взгляд полуприкрытых пепельных глаз вверх, на потолок.
— ... — Она ощущала желание что-то сказать, словно в том была необходимость для обеих, но в то же время не хотелось говорить ничего, расслабленно кутаясь в нежные объятия тишины, если нарушить ту не решится её спутница.

Излишние слова более не покидали их уста, вновь возводя неприступную преграду тишины, отрешённости, что мрачной тенью следовала за ними, куда бы они не пошли, отталкивая окружающих, колкими шипами ледяного равнодушия причиняя боль особо напористым, навечно в душе оставляя гнетущее впечатление о их персонах. Казалось, мгновения назад то были два человека, чьи эмоции и порывы сияли друг другу в унисон, за розовой ширмой чего скрывалось лишь эгоистичное желание воспользоваться другим в угоду собственного удовлетворения, и лишь совпало так, что их стремления оказались взаимны, но уже сейчас это были совершенно чужие друг другу люди. Не было в них места ни мирским чувствам, ни обременяющим привязанностям, и даже то, что многие обожествляли любовью, не было для них чем-то святым, лишь практичным средством удовольствия сродни благородному вину или познавательной книге, совершенно не связанным с возвышенной связью мужчины и женщины. Секунды - и они оставили всё позади, в воспоминаниях, что не вызывали радости, улыбки или теплоты, и даже встретив друг друга вновь, вряд ли будут брать в расчёт проведённое время.
Хлопнула закрывшаяся дверь купален, оставляя порок позади, волшебница не стала медлить, погружаясь всё глубже в недра верхних одежд, что открыто подчёркивало её характер, словно стараясь скрыться от окружающего мира, на фоне чего Присцилла, обладая схожим взглядом, однако, словно кричала миру "Я здесь, нравится вам это или нет", нарочито выделяясь всем своим существом.
Лишенный всяких эмоций взгляд упал на Валкорион, отвечая на её вопрос вперёд сотрясающих воздух хладных слов.
— Нет. — Рука протянула мешочек с отчётливым перезвоном монет, в нём сокрытых - платы за проведённый день, обговорённой ещё в самом начале. Последняя формальность, отделяющая их от расставания, как и необходимость забрать у Ивейн несколько зелий, после чего каждый из них побрёл своей дорогой, в неизвестности, пересечётся ли их путь вновь, но ни той ни другой не было нужды о том гадать.