.:Начало игры - 19.41, 16.01.17083, кладбище, сторожка на западном квадрате кладбища.
Полуэльф замечательно помнил, что уснул прямо на полу, но теперь под щекой и под ладонью была тёплая, шершавая, тихонько гудящая поверхность печки, и Айту ужасно не хотелось от неё отлипать, несмотря на то, что он уже основательно проснулся и теперь с довольной улыбкой щурился на свет из-под полуприкрытых век, пытаясь поплотнее закутаться в старый шарф и тёплую зимнюю куртку. Сонное тепло расслабляло мозг, и минут пять после пробуждения адепт огня с удовольствием угадывал, кто он такой и какого хрена забыл на кладбище. Сам у себя выяснив, что он стоеросовая дубина по имени Айт Рокслей тридцати одного года от роду, помянутый сторож припомнил, что этим утром (или вчера?) у него закончилась смена, и впереди - два выходных дня. Определить было сложно, ибо в окне, на которое юноша в поисках определённости кинул жалкий взгляд, было темнёхонько и непроглядно.
По сторожке ходили, кашляли, вполголоса ругали зиму и желали вьюге подавиться бедными душеньками несчастных трудяг. Молодой сторож улыбнулся ещё довольнее, зная, что его старший коллега, старый Боб Пирсон, всегда был отменно талантливым магом света и обладал редкостно крепким здоровьем, а потому жалуется исключительно "для солидности". "Я ж старый, мне положено!" - обычно заявлял он в случаях, когда его кто-то спрашивает, не стыдно ли врать.
-Доброй... эээ... ночи, - вежливо поздоровался Айт, прокашливаясь от хрипотцы, пришедшей после сна. -А сегодня какое число?
Догадываюсь, кто меня, такого идиота, с пола собрал. Ну хотя да... не уснёшь тут после ночи блужданий.
...Нынешнее дежурство выпало на редкость неудачным. Мало того, что он заблудился на собственном квадрате во время обхода, так ещё, случайно выйдя на соседний, был пойман неким молоденьким, злющим паладинчиком и принят за некроманта. Пока выясняли отношения, Айт успел замёрзнуть и проголодаться, а вернувшись в сторожку - обнаружить, что ужин куда-то испарился, словно корова языком слизнула. Или кошка лапой.
Не удивляюсь. Мне, похоже, на роду написано быть в роли лагерного придурка - для демонстрации окружающим, как может быть хреново жить.
-Проснулся? Зря проснулся. Там метель, хрен ей в глотку, - Боб, не ответив на вопрос, загремел оловянным чайником, вминая туда набранный во дворе снег. Зимой никто воду в сторожку не таскал - и так ситуация: выйди, да набери. -Чай будешь?
-Нет, спасибо. Я пойду - Римма, наверное, на ушах уже...
Притащить ему конфет, что ли, каких-нибудь? Или печенья? Да и вообще, волшебную коробочку пора пополнять, - Айт с нежностью вспомнил жестяную ёмкость с сухарями, печеньем и прочими радостями жизни, которая не раз выручала голодных сторожей, и существовала, казалось, прежде всего остального мира, будучи источником Хаоса и Порядка, а сейчас - скромно пустовала в шкафу. А то есть все хотят, а кормить - никто не хочет.
Как-то становилось туговато с глубокомысленными выводами. Айт запустил руку в потайной карман куртки, проверил наличие удостоверения личности, пропуска на кладбище и лицензии. Только с помощью двух последних ночью удалось отмазаться от давешнего паладинчика. Проведя по шнурку на шее и коснувшись пуговицы, адепт сразу почувствовал себя теплее, несмотря на неприменение теплоты и без того тёплую куртку.
-Ну и вали, - беззлобно проворчал Боб, устанавливая чайник.
-Доброй дороги, - полуэльф ответил приветствием из недавно заказанной на копирование повести. Затем он схватил рюкзак, застегнул куртку и выскользнул за дверь, стараясь не выпустить за собой тёплый воздух. И понял, что зря он это сделал, и вообще зря на свет родился.
У полуэльфа нередко бывало так, что в особо дождливые, пасмурные или снежные дни у него начиналась нестерпимая тоска по солнцу, по жаре, по духоте и сладковатому запаху безветрия, по песку и пыли... тогда появлялось острое, не вполне объяснимое, но режущее сердце не хуже какого-нибудь скальпеля желание свалить подальше из этой дурацкой Мистерии, и вообще из Мидленда в Нуар, обосноваться в Нури прямо на улице, бегать с посылками и воровать финики с лотков. Не иметь ничего, кроме сегодняшнего дня - о, это была величайшая свобода, которую адепт когда-либо познал.
Тогда он оставлял Римме пару серебряных монет, покупал ей какое-то количество еды, приносил с работы пару новых книжек и предупреждал, что свалит далеко и надолго. И в эти дни либо пережидал в сторожки и у матери на могиле, по ночам тихонько подвывая в собственный рукав от невыразимой тоски по любимому городу во всём мире, либо шатался по улицам до посинения и, далеко заполночь, приходил в "обормот" и, замаскировавшись под пьяного, отсыпался до утра. И так - пока не проходило всяческое желание вообще двигаться с места.
Вчера, почувствовав такую же тоску, Айт предупредил сестру и сейчас мог похвастаться сравнительно чистой совестью.
Зря Боб на метель наговаривал. Хотя... для солидности можно. Пройдя между рядом безликих могил, Айт вышел к калитке, буркнул своё "доброй дороги" кому-то из опаздывающих на смену с дальнего квадрата, и помчался бегом, игнорируя морозный воздух, благо теплота, которой адепт решил не пренебрегать, позволяла некоторые вольности в подобных вопросах. Уже спустя час он наворачивал круги по заснеженному, хмурому Иридиуму.
-----------------Таверна "Золотая Бочка".