Собор Инноса в Верхнем кольце>>> Скачок времени >>>
Обычно в конце июля кладбище совсем не выглядит кладбищем. Оно скорее похоже на парк культуры и отдыха - так там становится красиво, и, пожалуй, радостно. К примеру, радовала взгляд разросшаяся, буйная зелень на могилах, за которыми уже давно никто не ухаживал (мирный люд боялся ходить на кладбище, да и вообще - абсолютно нормальные люди с пришествием войны превратились в законченных параноиков... что, увы, нормально). Ну, или, скажем, обычно на кладбище весной и летом птицы поют. Сейчас не пели, но тишина была привычна.
Сейчас мирное небо само по себе излучало свет, не говоря уже о нормальном восходящем солнышке, припекающем во все сковородки. Глядя на пасторальную картину, Рокслей запросто забывал о том, что вокруг - сплошные угрозы. Освоенная и привычная природа вокруг была наполнена миром и солнцем, сонным, только зарождающимся летним зноем, слабым дуновением ветра и мёртвой тишиной, и это было прекрасно.
Вот в такой день полуэльф в охотку бы остался на кладбище, впрочем, с такой же охоткой сбежал бы. А так, по большему счёту, выбора особенного не было: руководишь - так подавай же хороший пример! Старший и подавал. Всем. И тем, кто не просил. Подавал пример смиренного и интенсивного труда Римме, которая всё чаще напрашивалась переночевать в сторожке. Подавал пример "выглаженного", то есть проверенного во всех углах, участка своим ребятам, за полгода превратившимся в славную банду, наводящую вполне реальный ужас на всё остальное кладбище. Правда, ужас был соразмерен результату: в конце концов, "очаги некромантии" на западном квадрате вспыхивали значительно реже, чем на остальных, да и вылетов по нарушениям было меньше. То ли уголовники попались настолько сознательные, то ли Рокслей действительно неплохо руководил (во что он не хотел осознанно верить, чтобы не спугнуть свою удачу).
В девять утра смена невозбранно заканчивалась, как было до начала войны и, вместе с ней, до сумасшедших темпов работы - и такого же сумасшедшего напряжения нервов. На их квадрате, общим советом рабочего штата сторожей, уже давно была введена такая вещь, как дневные дежурства. Вещь заключалась в том, что работники кладбища делились на три группы. Каждый день одна из групп оставалась работать на кладбище в дневное время, пока остальные отдыхали.
К "главной" сторожке - той, которая стояла до начала всего этого безумия, помаленьку подтягивались спорящие о чём-то сторожа. Никогда не думал, что восемь человек могут шуметь подобно целой рыночной площади. Шум и вправду стоял изрядный, от базарного гула он отличался лишь чёткостью, отсутствием той расплывчатости звуков, которая присуща действительно большим и при этом непрерывно говорящим народным массам.
-В чём дело? - поинтересовался старший у Кларенса.
-Времянки хотят переносить, - отрапортовал светлый. Временные сторожки, грозившие стать постоянными, находились в неудобных местах, стройматериал был паршив на редкость, а под порывами ветра необустроенные места постоянно грозились развалиться. Говорили им - не надо времянки! Нет же, взяли, поставили... деятели. Придётся сюда топать пораньше, осмотреть и настоять на том, чтобы убрали. Зимой как-то помещались - и летом поместимся. А из этого новостроя можно баррикад наставить. Мало ли.
-Эй, народ! Отставить спор не по делу. С времянками будем разбираться вечером, скорее всего - уберём их к демонам, а материал на что-нибудь полезное пустим. На сегодня смена окончена.
-Зачем? Ночевать-то где будем?
-Я не понял, у нас тут стройка или кладбище? Одной сторожки на всех хватает, ну так и нечего ересь нести, - воистину - хватало. Сторожка была невелика, но обычную кухню в доме вроде того, который принадлежал покойной Шнайдер, тянула вполне и вполне. Восемь человек умещались запросто.
Рокслей, ещё раз осмотрев всю свою банду, и на всякий случай всех пересчитав, подошёл к двери сторожки. На двери висел график дежурств. "29 июля. Кларенс, Генри, Ясперс". Ну вот и славно. Айт (в компании ещё двоих сторожей) стоически отшастал вчера целый день, и теперь с удовольствием предвкушал несколько часов праздного существования. Ну, как праздного... были на сегодня планы, из серии тех, которые откладываются до бесконечности, а потом приходит момент, когда понимаешь: ещё секунда промедления, и не воплотишь их никогда.
-Кларенс, Генри... Ясперс где? А, во. Ясперс. Вы, товарищи, остаётесь согласно графику. Остальные свободны до начала смены. Если кого-то не увижу ко времени, или увижу в неподобающем виде... то есть, пьяными, накуренными или дерущимися... - сторожа прекрасно знали, что стоит за словом "неподобающий", и вопросов уже не задавали. -Ну, сами знаете. Всё, можете расходиться. Удачи!
За всем этим прощанием, за этим ставшим почти ритуальным "сами знаете", стояло значение "будут разборки, скорее всего - фатальные". А ещё за ними стояли два вылета, почти начавшаяся холодная война вроде той, которая всё никак не заканчивалась между самим Рокслеем и управляющим кладбища, три зачистки "очага", и несколько разновременных рюмок за упокой товарищей. От пришедших тогда осталась половина нынешних сторожей, и, в общем-то, после этого полугода, Айт себя чувствовал отцом семейства и хозяином семейного предприятия по совместительству.
Зайдя в сторожку, Рокслей направился прямиком к столу, на котором лежали вперемешку документы, списки, отчёты - и черновики с решёнными задачами и выполненными грамматическими упражнениями. Два почерка - округлый, чрезмерно хорошо читаемый - Айта, и быстрый, лёгкий, летящий, порой неразборчивый - Риммы. Брат с сестрой упорно готовились поступать. Малышка - всё время, но как казалось старшему, неохотно, словно для того, чтобы просто не отставать. Парень, в принципе, понимал, как сестрёнке порой не хочется вылезать из уютного внутреннего мира, но всё равно заставлял её прорешивать задачи. Сам адепт готовился урывками, всё то время между обходами квадрата, в которое не спал... но зато со всей страстью разума, на которую был способен.
Торопливо раскладывая тетрадки в одну стопку, а документы в другую, старший обратился к Римме. Её нужно было каким угодно способом расшевелить, иначе на экзамене она могла просто струсить. Нет уж. Ты у меня поступишь, как миленькая. За всё прошедшее время адепт неотступно пытался вытянуть сестрёнку на уровень, но дальше десятого порядка дело пока не ладилось.
-Итак, солнышко, ты помнишь, какой день сегодня? Сегодня последний день, когда мы можем попробовать поступить. Иначе это безобразие продлится на ещё один год, - под безобразием подразумевалось кочевое житьё-бытьё с кладбища в город и обратно. -Готова биться до последнего?
"Солнышко" сидело на скамье с книжкой в руках, и Рокслей всерьёз ожидал от девочки ответа.
Отредактировано Айт Рокслей (2012-10-26 23:41:39)