Анкета персонажа

1)Имя Фамилия (прозвище или псевдоним если есть)
Айт Рокслей (фамилию взял матери). В своё время он был окрещён Ушастым, но вспоминать об этом не слишком любит. Был эпизод, когда его знали под именем Ашер.

2)Ученик/учитель/Свободный персонаж
Свободный персонаж с нехилыми планами на переквалификацию в ученика.

3)Раса и религия
Полуэльф/следует заветам Инноса (как маг огня и вроде по долгу подданства), Белиара (из вредности и желания сочетать несочетаемое), Аданоса (это сам по себе хороший бог), Амуниса (поклонение как богу, имеющему отношение к философии), Жнеца (исключительно профессионально).

4)Дата рождения и возраст/На сколько выглядит по человеческим меркам
17052, октябрь 16. 31 полный год. Внешне это человек без возраста, в зависимости от разных факторов и на 15 оценишь, и на 55. Полуэльфийский возраст соответствует 15-17 человеческим годам.

5)Характер (не менее 8 полных строк)
Айт – это человек такой, о каких с долей зависти и восхищения говорят «да он больной на всю голову!»… впрочем, нет, это всё, что угодно, от Господа Бога до кильки в томате, но только не человек. И даже не полуэльф. Это грубое, не в плане «как полено», а в плане «как провокация», совершенно беспринципное существо, заинтересованное, прежде всего, в воплощении своих специфических идеалов. Идеал – это холодная, бесчувственная статуэтка из бронированного хрусталя, которая умеет всё и знает всё, никогда не теряется и ничего не боится. Идеал – это очень тихий мир, в котором никто не орёт благим матом в пять утра и не совершает необдуманных поступков. В этом мире всё должно быть жёстко, логично, серьёзно и спокойно. На основании таких «идеалов», правда, нельзя говорить о том, что Айт бесчувственен – наоборот, он принимает творящееся вокруг очень близко к сердцу, потому, наверное, и мечтает не испытывать потребности в чувствах. Некая отчуждённость, хладнокровность присутствуют, нередко они даже переходят в цинизм, но при этом юноша умеет видеть суть вещей – и не одну, а целых две или три: истинную и парочку производных. Он предпочитает экспериментальный метод познания с опорой на чёткие факты, но на этих фактах умеет делать далеко (и не туда, зато с грохотом и треском-блеском) идущие выводы. Полуэльф ни в коем случае не твердолоб до тупости – скорее, наоборот, он хитрый и упёртый тип.
Ещё он очень влюбчив и искренен, не умеет врать хоть сколько-нибудь значимым для него людям, а таких людей много, Айт и сам порой не догадывается, кто для него важен, просто иной раз не может сдержать желание позаботиться, поддержать или просто улыбнуться. Крайне ревнив, почти что до тирании. Строго по понедельникам и пятницам способен на небольшие подвиги, а каждый второй четверг – на большие жертвы.
На той границе, где у людей проходит грань между добром и злом, у него находится расчёт, и этот расчёт заставляет Айта трижды думать перед принятием решения, только не о том, насколько это решение верно, а о том, какие выгоды оно несёт лично для него. Если копнуть эту расчётливость поглубже, то обнаружится быстрое и точное мышление, сходное с диагнозом «тахипсихия», а дальше, с некоторой натяжкой, может вообще дойти до характеристики «гений вредоносной мысли». С натяжкой прежде всего потому, что, не обладая, в общем-то, выдающимися способностями, полуэльф всего лишь мыслит совсем другими критериями, чем принято считать нормой – он оценивает другие качества, видит не самые очевидные пути и объекты, понимает любые вещи не совсем правильно, но очень точно. Айт интуитивно проницателен до того, что зачастую даже лучше своего собеседника понимает, что тот хотел сказать. Некоторых проблем для него вообще не существует, потому что он любит жизнь и не любит отягощать её метаниями. Есть вещи, которые решаются очень просто – зачем искать сложные пути? Вдобавок полуэльф – тонкий философ, обладающий хорошим воображением и тягой к сочинительству, и, если честно – настолько любит это дело, что страстно и осознанно мечтает написать и обосновать Единую Теорию Всего.
Впрочем, внешне он такие хорошие свои черты не проявляет почти никак, правду подавая так, что она превращается в издевательство, а любовь превращая в тяготящую опеку над объектом. Он настолько привык притворяться вспыльчивым и ядовитым придурком жизни, что немного вжился в эту безобразную роль. Вокруг Айта словно небольшое кольцо огня, издали незаметное, а подойдёшь и обожжёшься. Он пытается быть язвительным или хотя бы грубым и хамоватым, умеет виртуозно выворачивать самые обычные вещи с ног на голову. Того, что думает на самом деле, он не скажет никогда, зато с удовольствием завяжет свару на пустом месте, более-менее убедительно доказывая, что дважды два – пять, а сами спорщики – рыбки. В то же время, наткнувшись на свару, завязанную без его участия, начнёт её всячески прерывать. Не обладает излишком вежливости и совести, бесстыден, свою лояльность почти ко всему происходящему утрирует и превращает в пыточный инструмент для окружающих («вампир? ну и пусть он тебя съест, жалко накормить, что ли?»). Ведёт полуаскетический образ жизни, скорее делая это частью своего образа, чем характера, потому что втайне мечтает спать по ночам и вдоволь, под тёплым одеялом.
Любит: сочинять сказки, недофилософские эссе и разную брехню, «почему проспал дежурство»; ставить небольшие опыты на том, что под руку попадётся; тяжёлый физический труд, так как во время и после него не задают глупых вопросов; кофе, долгий сон, хорошие книги и прочие бытовые радости; абсолютную тишину; досаждать всем инструкциями по правильной жизни. Особым пунктом его сомнительных привязанностей идёт горячо обожаемая младшая сестрёнка и дети вообще, он прирождённый воспитатель.
Не любит: подлость, воровство; дураков, работорговцев, наркоманов и алкоголиков; незавершённые дела; убивать время просто так («есть же масса дел, которые требуют безотлагательного вмешательства!»); терпеть не может некромантов, «отнимающих» у полуэльфа «хлеб и имидж». Терпеть не может воспоминания, ностальгию, не понимает чувства патриотизма и не понимает «долга перед Родиной». С особой злостью относится к представителям правопорядка и любых управляющих органов. Примерно так же относится к национальностям: маньякам-шедимцам и мистерийцам, непуганым идиотам. Хотя, скрипя всем сердцем, согласен признать, что отдельно от Родины можно обнаружить вполне доброкачественных экземпляров.
Привычки: каждый день, по возвращению с работы обыскивает комнату; каждое воскресенье стабильно пропускает дежурство; всякий раз, когда задумается, дёргает себя за прядь волос, всегда у левого уха; когда нечем занять руки, начинает крутить пуговицу или достаёт из кармана какую-нибудь недоплетёную феньку; в разговорах нередко задаёт риторические вопросы.
Мечта: свести к единому смыслу все философские направления. Возможно, сделать что-нибудь действительно полезное.
Общая характеристика, ради которой не стоило читать весь этот бред: неизлечимая, прогрессирующая честь и совесть нации. Если раньше не убьют.

6)Внешность (не менее 9 полных строк)
Издалека, при тусклом освещении и если смотреть мельком, Айт может показаться симпатичным, но на самом деле он самый настоящий урод. В некотором роде, его внешность отражает его характер. Взять хотя бы его феномен – внешнее отсутствие возраста. Это всё ошибки восприятия, усиленные располагающей к маскировке внешностью – поддающейся эмоциям мордой с выразительной, как мягкая глина в умелых руках, мимикой. Чаще всего мимика пугающая – выражения равнодушия, брезгливости, отвращения, ненависти далеко не чужды лицу Айта. У полуэльфа уродлива не только мимика, но и сами черты – нахальный нос картошкой, рот, похожий на криво прорезанную щель, острые скулы, лоб умного человека, претендующего на заумность, и одновременно незначительный мягкий подбородок. Айт так же может похвастаться некрасивыми глазами – чуть-чуть раскосые, дикарские, узкие, настолько чёрные, что совсем не видно зрачка, сильно блестящие; ресницы - редкие, брови - как ниточки. Он неживчески белокож, всякий раз жутко обгорая на солнце, ни веснушек, ни юношеских угрей, ничего такого – хоть это, к счастью, перерос.
Что немного компенсирует страшную рожу, телосложением его природа не слишком обидела – у Айта очень усреднённый рост – 169 см ровно, по-эльфийски тонкая кость, не сильно широкие плечи, обнаруживается талия, чем-то сходная с девичьей, но выглядит это более-менее эстетично. Он худощав почти до дистрофии, весит соответственно – около 60 кг. Нельзя сказать, что полуэльф выглядит сильным – скорее, быстрым, ловким и вертлявым. Двигается Айт резко, непредсказуемо, непонятно, что он отвесит собеседнику в следующий миг – поясной поклон или звонкую оплеуху. Единственное, что неприятно портит данные параметры – постоянное стремление спины ссутулиться, между прочим, совершенно против желаний владельца спины. Волосы тоже более-менее неплохи – угольно-чёрные, словно бы немного запылённые и сухо-жёсткие, но зато густые и хорошо поддаются методу «поплюй на ладонь и приведи лохмы в кондицию!». Из принципа стрижётся коротко. Правда, поскольку он укорачивает волосы сам, в основном просто подпаливая излишне отросшие прядки, получается, в итоге, не пойми что. Из-под этой околоживописной причёски торчат феноменальные уши: одновременно лопоухие и заострённо-тонкие.
Вся одежда, принадлежащая Айту, всегда имеет в разной степени выцветший чёрный цвет, затрапезный вид, средний между рубищем и егерской спецовкой фасон, огромное количество карманов и привычку сваливаться, не будучи перетянутой в стратегических местах какими-нибудь завязками. Из обуви – только и исключительно ботинки, высокие такие, шнурованные, упадочно-пижонистые, и при этом до жути замызганные.
Особые приметы: если улыбнётся, будут видны острые мелкие зубы, левый клык сильно выдаётся вперёд и в длину; в правом ухе носит четыре булавки, около левого уха свисает самая длинная прядка волос; на шее носит большую стеклянную пуговицу на кожаном шнурке; обе руки по локоть в фенечках.

7)Биография (не менее 12 строк)
Айту с самого начала не слишком-то повезло. Его отец занимался наркоторговлей на территории Мистерии, был не в меру бездарен в вопросе конспирации и выборе сотрудников, и, собственно, примерно на момент рождения сына был в бегах в Шедиме. Мама Айта, Мариза, по идее, должна была бежать с мужем, но роды застали её ни много ни мало в черте города. В итоге, отец счастливо испарился, а Маризу с сыном повязали. Всё, что смогла мать – уговорить дальнюю родственницу, у которой до этого пряталась, взять ребёнка на попечение.
Так и оказался Айт на окраине Иридиума.
Первое время ему жилось хорошо. Много ли ребёнку надо? Портниха Клара, беспрбудно пьющая родственница матери, как ни странно, исправно уделяла внимание Айту. Полуэльф до сих пор, урывками помнит фрагменты тех благословенных лет: сивушное амбре и отблески огня в печке – навеки ассоциация с домашним теплом, «баю… ик… баюшки-баю…» блаженным голосом, пахнущее табаком замызганное одеяло из лоскутков старых, не подлежащих перешиву верхних одёжек. «Эх, ушастый, один ты у меня теперь… муж на войне сгинул, мать твоя в тюрьме сидит. Одни мы с тобой, ушастый». Хлеб, сначала свежий, а затем сохнущий и тщательно растягиваемый на всю неделю. Клара покупала такие здоровые караваи, по медяку штука… просто удивительно, сколько хлеба могут съесть ребёнок и старуха, если вместе возьмутся.
Потом, уже к своему трёхлетию, когда Айт научился довольно резво бегать, грамотно ругаться и даже говорить некоторые слова и фразы, ноги однажды вывели его за порог дома. До сих пор он видел только закопченный потолок тесного барака на окраине города, печку, поленья и стол, под которым у него была довольно уютная лежанка. А тут на тебе чудеса какие: взять хоть огромное чудище, что язык вывалило, да пришло подлизываться («это Тузик, жрать у тебя просит, покормишь, он тебя защищать будет», – пояснял пятилетний авторитет Ганс). Или здоровенные мусорные ящики: из них можно достать порой ценные вещи, если успеешь – дворовыми мальчишками разворовывалось всё подчистую, Айт однажды достал оттуда колечко из медной проволоки и красной бусинки – подарил потом какой-то девчонке. Брусчатая мостовая, снег, дождь и грязь, и солнце, которого всегда не видно в закопченные окна.
Однажды ноги увели Айта дальше прежнего, и попал он в дом к дворнику. Ушастый знал, что дворник – первейший на окраине грамотей, и сейчас, помимо непосредственных обязанностей, выправляет сломаную мебель соседям и сидит с их детишками, беря за то и другое плату в один-два медяка. Полуэльф сам пришёл к дворнику, а дворник посмотрел на него так, да спросил: «а ты кто будешь?». В тот момент так было важно, что старый человек говорит с тобой, как с равным… ну, вот так и стал Ушастый курсировать от Клары к дворнику. Вскоре мальчишка искренне привязался к старому деду, выделяя его, как самый достоверный источник информации об окружающем мире. Те дети, которых оставляли на попечение старика – всего их обычно сидело в его бараке не больше десятка – воспринимали полубредовые рассказы дворника об истории государства и о магии как волшебные сказки. Айт же чувствовал: правда всё, что дед говорит! Даже если никто не видел. Мало ли чего они не видели.
Айт часами мог задавать вопросы. Особенно, после того, как случилось нечто важное, перевернувшее его жизнь с ног на голову.
Сидя у печки в доме Клары и слушая её монотонный рассказ о том, какой хорошей была его мать и как она неправильно сошлась с эльфом («ты… ик… извини, но папаша твой… ик… отморозок тот ещё»), Айт увидел, что огонёк к нему тянется.
-Клара, смотри! Огонёк!
Огонёк плясал на ладошке пятилетнего малыша. За окном протестующе взвыла вьюга
-Ох ты ж, в рот тебе мыло! Охрани… ик… Иннос-заступник… и защити… ик…
Айт долго тогда не мог поверить, что он спокойно взял огонёк с положенного места в печке. Но получалось проделывать такое раз за разом, а потом Ушастый и сам зажёг огонь на ладони. В итоге, родственница безапелляционно отправила его к дворнику – он, говорит, один курс Академии окончил, стало быть, что-то в этом деле понимает.
Ну, пришёл Айт (шести лет тогда от роду) к дедушке дворнику и попросил научить чему-нибудь. Дворник взялся за обучение мелкопузого колдуна с некоторой охотой – сам дед был довольно посредственным магом тьмы, много лет жившим без лицензии и не пользовавшимся своим талантом вообще, сейчас он надеялся, видимо, вспомнить прошлое. Айт, со своей стороны, легко и с огромным интересом усваивал всю предлагаемую информацию, к семи годам уже внятно читая и выполняя простые операции с числами до пятидесяти. И даже больше: он задавал много дурацких вопросов. Вопросы в основном касались того аспекта, который затрагивался по минимуму: магии. Почему? Как? Что? В конце концов, дворник плюнул и принялся учить Айта и этому. Магия тьмы мелкопузому колдуну, конечно, сразу не далась, припомненные дедом оскрёбыши теории не дали ровным счётом ничего, кроме лишних вопросов, но магией огня Ушастый занимался почти всё время, которое не занимался грамотой, математикой и детишками, которых всё так же продолжали подкидывать старому магу.
Вот последние факторы и стали на какое-то краткое время смыслом и центром жизни Айта. С этой мелочью рядом Ушастому начинало казаться, что он тут самый умный в округе – с точки зрения восьмилетнего ребёнка огромной разницей кажется и один год, а уж четыре-пять и вовсе повод поучать младшего. Айту просто сносило крышу от осознания собственного авторитета, когда вокруг него усаживалось четверо-пятеро мелкопузых и жадно слушали очередную сказку, выдуманную Ушастым на ходу. Так и шли дни: Айт помогал дедушке, урывками читал записанные его рукой тексты, а вечером или по ночам, уже дома у Клары, тренировался зажигать огонёк.
Зимой 17062 умерла Клара – допилась до разрыва сердца. Хоронили тихо, в составе трёх человек: Айт, дворник да Мариза – срок её тюремный закончился за неделю до смерти родственницы, и пришла она в пропахший сивухой барак за три дня до события. Айту было странно наблюдать за матерью – вроде и родительница, а видит её впервые, вроде и воспитывать должна, а некого уже воспитывать – детство рано, но истекает, начинается пубертатный период, в рот ему мыло, там уже не воспитывать, а только пинать иногда в нужную сторону, чтоб ребёнок в болото не укатился. Так и получилось, что встретил сын маму как чужого человека, а с похорон воспитательницы и опоры детства увёл искреннюю, настоящую, верную и родную подругу.
На память о Кларе осталась только стеклянная пуговка – Айт нашёл её под лавкой.
…В Иридиуме осени 17065 года было душно и холодно. Мариза и Айт, официантка в трактире и почтовый курьер, мать и сын, два лучших друга, переживали не лучшие времена. Не худшие тоже, но были и более сытые дни, и более яркие поленья в печке. Айт до посинения (от холода) бегал по адресам, до посинения же (от чернил на лице и руках) учился. Весь мир свёлся для него к бумаге: получите-распишитесь, дважды два четыре, точка-закорючка…
Три года назад он впервые столкнулся с такими забавными вещами, как классовое разделение и социальный статус. Ушастый – точнее, как объяснила мама, полуэльф – оказался отщепенцем среди шпаны из среднего слоя. В первый же день появления близко к центру, ему доходчиво объяснили, что сын сиделицы, да ещё и настолько ушастый – это что-то вроде дерьма на сапогах. Окунули головой в бочку по всем правилам.
Началась бесконечная война. Прежде всего Айт попытался узнать, откуда они знают о криминальном прошлом Маризы, и какое вообще кому до этого дело. Работает женщина, не трогает никого – ну и оставьте в покое. Нет. Камни из-за забора летели не только в спину Айту, но вот подойти, даже компанией, к сиделице уже боялись. К полуэльфу ещё не боялись.
А у полуэльфа была гордость, и гордость страдала на протяжении без малого двух лет от нападок без малого компании из пяти человек. Гордость у него была такая специфическая… рабская немного, скорее, несогласие с положением дел. Несогласие с течением времени научило адепта раздражать и оскорблять противников словами. Иногда получалось и до слёз последних, не сходя с места. Дальше надо было как-то самому, потому что синяки слезами не полечишь. Особенно чужими.
Несогласие заставляло забыть о возможных проблемах с законом, наплевать на просьбы матери не подставлять (скрипя всем сердцем, как несмазанная телега) и обратиться к тому, что пять лет назад пытался ему вдолбить первый и последний учитель. Магия тьмы, вот что занимало всё больше и больше места в голове Айта, оставив позади даже работу. Огонь не был так эффективен – полуэльф уже пытался его применять, однако магия огня масштабна, и от неё легко увернуться, особенно, если маг неопытен – а на взрыв могла подойти стража, уже не говоря о возможном пожаре. Сотворив же первую в жизни слабенькую Тьму, адепт полез в драку первым. Вот это оказалось довольно страшно для них, как же, тёмная магия, и Айт вышел победителем. Потом к матери пришли родители «обиженных». И – адепт до сих пор вспоминает тот момент с гордостью – он отодвинул мать в сторону и принялся разбираться сам. Это выглядело довольно смешно, но тогда и теперь это повод для гордости: пацан лет тринадцати бойко парирует обвинения троих дюжих дядек и двух орущих тёток. И, самое главное, доводит до истерики всех пятерых поочерёдно. Очень грубо, почти напролом, но этого хватило, чтобы ни Айта, ни Маризу никто больше не трогал.
Потом, правда, мама настояла на том, чтобы Айт получил лицензию на работу с магией тьмы. Поскольку полуэльф не знал, как это делается вообще, да и не мог, по возрасту, пойти в Министерство сам – Мариза ему помогла достать эту лицензию. На всё про всё ушёл без малого год, а Айт тем временем заметил, что в мире много разных вещей, требующих объяснения: бюрократия, тот же социальный статус, чувство стадности, шаурма из кошек. В то время полуэльф завёл небольшой архив, в который записывал все интересующие его вопросы, если находил ответы, то и ответы, а ещё – собственные, полубредовые, но свои гипотезы.
Симметричный 17071 год принёс мало неприятных сюрпризов, но качество возобладало над количеством. На следующий год Айт должен был поступать в Аклорию, Маризу взяли на должность казначея всё в том же трактире, жизнь катилась в гору, и маленькая семья радовалась наладившемуся быту, но зимой получилось так, что Мариза застудилась, слегла и уже не встала. Она словно обезумела, дала волю страшнейшим мыслям; в бреду, полубреду и между бредом мать просила сына только о том, чтобы тот отправился в Торговую Лигу и отыскал отца, дал бы ему в глаз за десять лет тюрьмы для Маризы.
-Сын, найди его, я знаю, он в Торговой Лиге. Пожалуйста, сделай так, чтобы он был наказан. Привези весть о его смерти к моей могиле. Его зовут Аркуэнор Лингвэ… ты его узнаешь, вы похожи.
-Найду, мама… чаю хочешь?
-Хочу чаю, и кофе хочу, и потанцевать. И каждый миг, каждый миг, что эта сволочь плачет, пусть превращается в миг моего смеха. И каждый миг, что эта сволочь смеётся, пусть отольётся ему вдвое горькими слезами! Собаки будут выть, они меня проводят!.. Иду к тебе, сестра, иду к тебе, мать, иду к тебе, брат, иду к тебе, неверный муж!
Мариза замолчала, закрыла глаза. Страшная, смертная бледность поселилась на её щеках. Через пять минут она очнулась, выпила махом полкружки дрянного чаю.
-Если найдёшь в его доме ребёнка – забери и воспитай. Это будет твой родственник по отцу. Я знаю, ему нужен наследник, и ты найдёшь ребёнка. Обещай, ты не оставишь своего брата или свою сестру ТАМ!
-Заберу, мама. Обещаю, заберу.
Поэтому ни о каком поступлении ни в какую Аклорию и речи идти не могло, пока не выполнено данное умершей обещание. Спешно схоронив и помянув маму, Айт нанялся охранником в какой-то безумный пеший караван, в начале весны отправившийся в Торговую Лигу.
Путешествие до пустыни прошло на редкость тихо. По дороге у Айта появилось немало хороших знакомых среди охранников и караванщиков, но близко, помня события лет пяти и опасаясь, сам так и не понял чего, полуэльф не связывался ни с кем. Он боялся, просто до одури боялся. С ужасом думал о том, что его ждёт около недели сплошной паранойи, когда они войдут в пустыню – в лесу Айт ещё осознавал, что находится на территории Мистерии и тут хотя бы проверено, что жители не всё сплошь звери. Полуэльф пил из пущенной по кругу фляги, честно отстаивал свою стражу и не доверял никому, стараясь не показывать недоверие. Тем более сильным было недоверие потому, что пробирались в основном тайком, насколько это можно на открытом пространстве пустыни. Это было смешно, да, но караванщик знал тайные пути в пустыни, и был реальный шанс добраться до Торговой Лиги посуху и без проблем.
Как оказалось – не зря он не доверял людям, идущим с ними, не зря. В пустыне на них напал отряд, называющий себя отрядом ассассинов, мелкой швали, обученной держать оружие и нанятой работать на дядю. Тупые, с плохим оружием, прущие напролом, но имеющие два преимущества: магов и число.
Айт был единственным магом в караване, поэтому чувствовал личную ответственность за всё. Адепт не мог, не должен был проигрывать, хоть каким-то чудом, но обязан был вытянуть если не на чистой мощи, то на хитростях. Воинов в караване было – по пальцам пересчитать можно, остальные даже воинами не были – так, мечи в руки взяли… вот и получилось так, что на неопытного мальчишку с мизером знаний и опыта посмотрели, как на чудотворца. Полуэльф чудес являть не умел, колдовал, как мог, но этого не хватило. Дрались все в равной степени отважно и бездарно. Чуда не случилось.
Стоило ли говорить о том, что через полчаса уже все валялись полуоглушёнными и связанными в своих же повозках. Айт так и не смог понять, кто же эта сволочь, которая навела «ассассинов» на караван. Возможно, сволочь убили в процессе – чтоб не примазывался или для соблюдения реализма.
На следующий день бывший караван привезли в Нури и без долгих разговоров сдали на невольничий рынок. Перед этим им дали инструкцию: «сидите тихо, и к вам будут милосердны».
Айта, к счастью или к несчастью, купили почти сразу же – его характеристика звучала как «грамотный раб, знающий большое количество историй». А нечего было байки травить на привалах. Он не успел даже словом перекинуться ни с кем, всю дорогу до рынка проделав с заткнутым ртом – уже попытался вывести стражу если не на пари, то хотя бы на дискуссию, к чему приступил сразу, как очнулся. Радовало только то, что на него не глядели, как на виноватого, а то Айт уже начал переоценивать уровень своей ответственности. Оценили полуэльфа в девять золотых, и то его условный хозяин ворчал, что дорого – уши, мол, большие, рожа зверская, а шкура порченая (фингалом под глазом и ссадинами со вчерашней драки). Ошейник Ушастому нацепили по всем правилам. Новое имя дали – Ашер.
На него, кстати, Айт отказался отвечать сразу по прибытию на место службы. Сначала «сослуживцам» (рабами называть людей полуэльф физически не мог) заявил, что лучше называть его Айтом. Как ни странно – его поняли, услышали, приняли к сведению и даже в меру зауважали.
Вторым уровнем сложности стало переименование себя в глазах стражников и непосредственной хозяйки. Как оказалось, его купили для какой-то шедимской аристократки пяти лет от роду, рассказывать сказки – девчонка любила их до жути, из-за неё казнили трёх рабынь, не знавших достаточное количество сказок. Вот и получилось: в первый же вечер службы Ашер снова становится Айтом, а потом его так и запомнили.
Теперь бы этому Ашеру-Айту стать бы ещё свободным. Просьба матери не выполнена, нельзя нарушать клятвы, данные мёртвым.
Спустя четыре месяца завоевания привязанности мелкой госпожи (легчайший ребёнок… даже в бараке старого дворника не было таких наивных, чистых созданий – все пятилетки уже умели материться и хоть раз видели алкоголиков), долгих логических расчётов и вдумчивых наблюдений, он начал подогревать бунт. Бунт отчаянный, на первый взгляд – топорный, Айт даже сильно не скрывался… вот и поймали его как зачинщика. Всыпали плетью, от души, ударов не считали, чуть до полусмерти не забили. Полуэльф злился сам на себя, орал больше для виду, знал: ещё чуть-чуть – и можно прикинуться дохлым, тогда его выкинут в общую яму, куда скидывают вот таких же ослушников, и путь на свободу открыт. Только бы не откинуть копыта раньше времени – как же матери в глаза тогда посмотреть на том свете?
Выжил.
Очнулся в яме, выполз, долго полз и лёг под чью-то стену, мол, не труп я, а так, алкаш. Надолго потерял сознание, вторично очнулся уже от ощущения воды на всём теле. Вода – много воды – воздух – много воздуха – жара невыносимая – драная кошма под нестерпимо ноющим животом – живой… слава кому-нибудь.
Заживал, хотя, скорее, подыхал Айт ровно два с половиной месяца. Потом принялся как одержимый работать, хвататься за каждый грош и тащить всё в семью нежданной благодетельницы, седой Зульхии. Честных работников, готовых трудиться на частных лиц, было не слишком много, основную массу работоспособных составляли рабы, воры, местная мелкая знать и торговцы, поэтому Айт был востребован как рабочая сила.
Вот тут-то он и заметил те вещи, которых никак не мог заметить раньше. Население Шедима – по крайней мере, в Нури – делилось очень чётко: на богатых и бедных. Это неизбежно провоцировало командный дух. А по уличным стражникам можно было легко определить, бедны или богаты: если стражник закрывает глаза на то, что с богатого прилавка воруют, значит, свой, если начинает топать ногами и ловить – значит, богатый, гордый и далее по списку. А воры не подходили к лоткам «местного производителя», не тырили лепёшки у старушек. Да и заметить уличных драк между нищим населением Айту не удалось, хотя он бегал по всему городу, устроившись, как и раньше, на посылки. А ещё в Нури были параллелепипедные глинобитные здания и постоянное солнце, и воздух пах чем-то таким сладким… в общем, Айт безголово влюбился в эту страну и этот город.
Через год, вылечившись окончательно и чуть-чуть поправив работой дела Зульхии, полуэльф принялся откладывать деньги и наводить важные контакты. Он очень торопился, но впереди себя бежать сложно. Через пару месяцев нашёл всё-таки какого-то мелкого торговчика, согласившегося взять Айта в караван до Торговой Лиги – адепт ему таких сказочек наплёл, что тот только заслушался. Фрукты везли на продажу.
До Торговой Лиги добрались без приключений. Айт, базировавшись в «Жале Скорпиона», сразу принялся собирать сплетни. А сплетнями по вечерам гудел весь трактир, но ничего полезного для полуэльфа пока что не говорилось. Днём же адепт обшаривал город на предмет похожей на него рожи. Тоже ничего. Айт уже почти отчаялся.
Однажды, вернувшись в «Жало», Айт заметил, что в трактире создают ажиотаж какие-то подозрительные личности наркоманского вида. В жарком споре было на слух ничего не понять, но пару раз мелькала фамилия «Лингвэ». Тогда полуэльф, припомнив, что его дражайшего родителя зовут именно так, начал расспрашивать кого-то постороннего.
-Да ты что, не знаешь, что ли? Крупный торговец травой, лавку держит… на прилавке пряности, из-под прилавка гадости! – богатого вида пьяница хихикнул, довольный случайной рифмой. – Достал, видимо, всех… лавочку прикроют, Лингвэ в шахты отправят… все знают уже.
Айт простить себе не мог, что упустил это из слуха. А столь удачно нашедшийся осведомитель всё продолжал.
-Дочку его на торги завтра выставят… говорят, краса…– и пьяница благополучно провалился в сон. Полуэльф посмотрел-посмотрел на него и, пользуясь толпой и вниманием людей, направленным в другую сторону, запустил руку ему в карман. Запускать руку в чужой карман было стыдно и противно от самого себя, но позволить себе обратный путь через пустыню с караваном Айт больше не мог. С ним будет сестра.
Дальнейшие события полуэльф запомнил с трудом. Происходило всё так, что он, как придурок, побежал в порт, с трудом нашёл капитана, согласившегося взять «его и ещё человека». Капитан взял три золотых (из двадцати двух, вытащенных у пьяницы).
Наутро Айт едва не опоздал – за сестру пришлось торговаться, и яростно, увести её по-тихому, как предполагалось раньше, не получилось. На руку полуэльфу сыграло только то, что ребёнка он сразу узнал: все черты её лица были такими же, как у Айта, даже уши похожими оказались. Только было сразу понятно, что ей не больше пятнадцати лет.
За девочку давали не больше десяти золотых. Айт махом предложил пятнадцать, и ребёнка отдали ему. Конечно, все сразу заметили, что покупатель и покупка похожи, но сделка есть сделка.
А дальше – на редкость спокойные три недели. Спокойные. Отданные взаимному знакомству и рассказам о прошлом. Три недели – собраться, да дождаться корабля, да доплыть до гавани почти рядышком с Вечным Лесом.
Потом уже, где пешкодралом, где на попутках, брат и сестра добрались до Иридиума – и сразу начались приколы другого сорта.
Римме нужны были документы, Айту – документы и работа, им обоим – более-менее дешёвое жильё. Адепт нашёл себе сразу два места: устроился сторожем на кладбище и переписчиком в книжную лавку. Жильё сняли премилейшее, где-то довольно близко к торговым рядам очаровательно крикливая дама сдавала комнаты всем желающим.
Римму приходилось контролировать и воспитывать, иногда даже с некоторой жёсткостью. Девочка боялась улиц Мистериума, не сразу въехала в некоторые погодные условия, да и просто… полуэльф сразу привязался к ней, и при этом боялся до одури, что её непоправимо испортило воспитание при участии отца.
Так и прошло несколько лет. Полуэльф трясся над воспитанием сестры, «горел» на работе, запоями учился, завёл себе новый «волшебный архив» взамен потерянного, и зачем-то сделал несколько записей о своём прошлом. Потом зачем-то начал плести фенечки – глупо, но остановиться он не мог.
А в начале зимы 17083 года Айт начал понимать, что сходит с ума. Выражалось это в кошках. Кошки начали сбредаться к нему почти отовсюду. Это было вероятно потому, что полуэльф не смог однажды удержаться и прикормил кошачью семейку с их улицы… соседи ругались, хозяйка ругалась, но Айта даже в дом, даже когда он пинками отгонял кошек, всё равно пыталось сопровождать две-три пушистых твари.
В итоге он плюнул, и решил, что на следующий год и сам пойдёт в абитуру, и Римму с собой потащит. Надо когда-то получать образование, да и потом – вот выучится, работу найдёт приличную… а там и дом появится свой, не съёмный…
И вот тогда Айт заведёт себе трёх или четырёх кошек.

8)Мирные умения
Грамотность (умеет читать, подписываться, фиксировать на бумаге текст, делая это в меру безграмотно)
Математика (на уровне ученика-троечника из 9-го класса средней школы без всяких уклонов)
Литература (прицепом к подработке)
Охранник (уже лет пять-шесть продуктивно сторожит кладбище от некромантов, романтиков и прочего внешнего мира)
Психология (прицепом к кое-какому опыту в жизни)
Легкая атлетика (оно же – посредственное умение быстро бегать и сходу кидаться стаканами)
Знание пустынь (насколько вообще можно узнать пустыню, сделав два перехода туда-обратно)
Актёр (профессиональное дуракаваляние)
Блеф (вешанье защитной лапши на уши, заговаривание больных зубов и промывание мозгов от иллюзий)
Ораторство (не сходя с темы, может болтать до четырёх часов подряд и ни разу не повториться)
Ловкость рук (она же мелкая моторика)

9)Боевые способности персонажа
Местами маг огня, кое-чего маг тьмы. Неплохо бегает, пинается и матерится.

10)Тип распределения опыта
Вручную.

11)Ваше состояние
Деньгами 1 золотой, 12 серебряных, 16 медных. Вещами – несколько сменных одёжек, кое-какая гигиеника, пара затрёпанных книжек, грубые нитки разных цветов, термическая фляжка.
Всегда при себе: стеклянная пуговица на шнурке и куча фенек на руках, недоплетённые феньки 2-3 штуки, длинная острая игла, «волшебный архив».
Жильё: на углу Швейного переулка, дом 21, где в окне табличка «Сдаётся комната».

12)Пробный пост (не менее 11 строк)
Задержанный был чудо какой хорошей лапочкой – все борчихи с ума должны сходить. Пушистые реснички частоколом над тёмными глазами, почти аристократически растрепавшиеся светлые кудряшки длиной до плеч, петля на тонкой шее – ажно вены видны, перечёркнутые тенью от свечи и верёвки. Тонкая стать, узкие плечи, породистые руки, изгвазданная одежда – Айт только полчаса назад, во время еженощного обхода кладбища, стряхнул несостоявшегося самоубийцу с какого-то непростительно ветвистого дерева, а на дворе шёл дождь, и была ароматная, грибная и ореховая осень, неуклонно катящаяся к зиме. Задержанный сидел на табуретке, виновато и зло глядя в пол. Задержанный страдал, нескрываемо и страстно, переживая сильнейшие трагедии в один миг. Так и хотелось установить задержанного к стенке и потренироваться в меткости из ржавого арбалета, вон который, который в углу валяется… почему нет, пусть уж прочувствует всю полноту картины.
Ну правильно. Умереть бедняжке не дали. Небось уже и письмецо своей пассии подкинул… или кому там… профессору какому-нибудь? Из-за незачёта? Или мамке, за то что с дружками водку пьянствовать не пускает? Правильно делает, что не пускает. Таких обормотов нужно держать на коротком поводке, а каждую осень вывозить на профилактические полевые работы по извлечению корней из земли. Вот и моя дура-сестра такая же, в рот ей мыло. Только лопату в руки не дашь, а так – одно лицо… то есть, один диагноз. Ей двадцать один, этому… чуть поменьше, наверное… лет шестнадцать-семнадцать, не больше. Самый расцвет психозов и всплеск гормональной активности.
Айт даже немного его пожалел. Разумеется, с тех же начальственно-покровительственных позиций, с которых жалел свою «дуру-сестру». Перебравшуюся из одних тепличных условий в другие тепличные условия через толщу не вполне выносимых во вменяемом состоянии бед девочку.
-Вот скажи мне, друг ты мой сердешный, ну чего тебя на кладбище вешаться понесло? Даже обширнее… – Айт запер дверь маленькой сторожки изнутри, кинул в скромно чадящую в уголке печку свежее поленце и прошёлся туда-сюда от двери до противоположной стенки. – …Чего вас ВСЕХ несёт вешаться именно на кладбище? Над дверью дома своей пассии ты сделать этого не мог? Или над дверью в кабинет профессора? Или, ещё лучше, над полом в собственной комнате? Стольких бы людей от инфаркта спас!
Айт заканчивал речь уничижительным тоном и восклицательным знаком, попутно доставая из сумки бутерброды и термическую фляжку. Чувствую, обедом ещё и делиться придётся.
-Но я же никого до инфаркта не довёл, – стеснительно и тихо, но твёрдо проговорил задержанный. Браво, молодой человек, логика железная, и что самое страшное, в сём утверждении нет и толики сарказма.
-И на том спасибо! – Айт с экспрессией взмахнул бутербродом. С колбасой, между прочим, был бутерброд. Полуэльф с сожалением понял, что часть еды придётся пожертвовать в пользу неправедно спасённого, иначе спасение его жизни не будет зачтено Высшим Судом, и превратится в грех убийства с особым цинизмом и жестокостью. – Местных нарушителей мог бы довести. От восторга. Есть будешь, горе луковое?
-Б-буду, – всё так же застенчиво пролепетал задержанный. – Какие нарушители? Почему от восторга?
-Слушай, – прищурился сторож, с неохотой протягивая задержанному половину законного ужина. – А ты, часом, не из прокурорской семейки?
-А Вы как догадались? – сквозь бутерброд спросил паренёк.
-Вопросов много задаёшь, да таких, будто протокол составляешь, – не говорить же, что ткнул пальцем в небо и попал?
Посидели, поели, помолчали. Дождь всё же соизволил прекратиться, до рассвета оставалось не более трёх часов. Делать было, хоть убейся, нечего.
-Причина-то хоть есть у этого? – полуэльф дотронулся до верёвки на шее задержанного. Паренёк помялся несколько секунд, и, надо же, ответил.
-Об устройстве Вселенной с друзьями поспорил, – и смотрит. Моргает, печально так. Ну вот что с таким экземпляром делать будешь?
-Так.
Продолжай, мол.
-Проспорил.
-И от огорчения пошёл вешаться? – вот что тут скажешь ещё? Айт с каждым днём всё сильнее и сильнее убеждался, что кто не идиот – тот латентный идиот.
-Пошёл.
Спрашивать о расстановке позиций сторожу показалось неразумным. Урожай был таким, что отравит одним словом и оставит умирать. От смеха. Айт только вздохнул, да потянулся к «волшебному архивчику». Это висельное явление урожайной осени стоило того, чтобы быть зафиксированным.
«Сегодня, 30.10.17083, собрал я очередной урожай неудавшихся самоубийц. Плод на меня свалился весьма интересный, даже феноменальный. Вешаться он пришёл из-за того, что сдался в споре о строении Вселенной. Вот так сила принципа, а? «Вот умру, все узнают, как были неправы!» Выжимку сделать, да продавать! Хотя, если честно, очень не люблю принципиальных людей. Глупые принципиальные люди создают неплохой фон, но жутко действуют на нервы. А умные принципиальные люди мало того, что действуют на нервы, так ещё и не создают фона».
Айт вздохнул, осторожно потянулся к бутерброду. Света свечи не хватало, и глаза с твёрдой уверенностью решили слипаться. Наверное, поэтому бутерброд и выпал из руки полуэльфа прямо на раскрытый архив, оставляя на нём жирные пятна.
Да ну его нахрен, – обиделся сторож, собирая ужинозавтрак с бумаги обратно в сложную конструкцию из собачатинной колбасы, сыра и двух кусочков хлеба. Собрал – и сунул в карман, даже не потрудившись завернуть в салфетку. – Я из этого бутерброда сейчас философское понятие сделаю!
«Вот мой урожай говорит, что проспорил насчёт устройства Вселенной. А по-моему, там и спорить нечего, Вселенная суть огромный бутерброд. Два куска хлеба сверху и снизу – это границы того, что существует. Между ними находится начинка, то, чем наполнена Вселенная. Что ты внутрь Вселенной не пропихивай, всё это только расширит расстояние между её пределами. Однако если создать дополнительную границу, то получится великолепная двухслойная Вселенная. Так же можно создать и трёхслойную, и четырёхслойную, и более, а потом сдвинуть границы в одну и сделать однослойную (с толстенной границей), замкнутую на себя, но вмещающую в себя материю четырёх слоёв хорошенькую Вселенную. А если не добавлять границу? А тогда вся материя, добавленная на верхний неограниченный слой, уплывёт в пустоту, которая окружает Вселенную материи, потому что неизвестно, обладает ли Вселенная притяжением, если уж понадобилось установить ей границы».
Айт вздрогнул от осознания масштаба – ишь как, на Вселенную замахнулся! – и поднял глаза на урожай. Урожай крепко спал, трогательно свернувшись в клубочек прямо на полу и зажав кончик верёвки в руках.

Анкета игрока

1)Имя Мерг. В это трудно поверить, да, но так все и называют. Паспортное не сообщаю.
2)Возраст 15 полных лет
3)Пол андрогин. Это принято называть женским полом.
4)Связь с вами строжайше секретная аська:

Можете поиграть в угадайку при достукивании, но не факт, что в этом случае отвечу.
5)Как часто будете приходить? Врать не буду... надо дождаться приёма и постараться найти партнёра по игре, тогда по меньшей мере раз в два дня.
6)Оцените ваш опыт в ролевых мирах 7 из 10, миры фентези, троллинг манерой игры и ботоводство.
7)Читали ли правила форума, согласны ли вы с ними? с правилами ознакомлена, обязать соблюдуюсь соблюдать обязуюсь.
8) Каким образом вы вышли на форум? В те времена трава была голубее, небо зеленее, а реклама была двигателем прогресса.

Отредактировано Айт Рокслей (2011-10-06 00:51:50)