Каталия. Благословенный край, который обходят стороной большинство напастей большого мира. Именно там, в среде бесконечного зеленого покрова джунглей был рожден тот, кто в дальнейшем станет известен как Одинокий вифрэй.
Рождение восьмого по счету ребенка было воспринято без каких-либо особых эмоций. Естественно, семейство по традиции отпраздновало столь благостное событие как появление на свет еще одного отпрыска семейства Нуар, но – не более. Так получилось, что подобное событие происходило едва ли не каждый год и успело несколько приесться. Ардения, а именно в этом шумном городе и проживала семья вифрэев, отличительной особенностью которых был изумительный черный цвет волосяного покрова, и без того предоставляла практически бесконечный выбор увлекательных занятий, которые притупляли естественные радости жизни. Жаар Нуар – отец, по долгу службы пропадал в ордене «Зрячих», а когда появлялся, обычно, все свое внимание уделял жене – известной моднице и едва ли не самой прекрасной из живущих в городе-столице дам. До сих пор остается загадкой из-за чего она предпочла ничем не примечательного стражника бесконечному числу гораздо более именитых и интересных поклонников. Не менее удивительной особенностью так же являлась непоколебимая верность мужу, коя, впрочем, не мешала Ризе Нуар пользоваться своей красотой для достижения собственных целей. Большинство из них касались торговли и всего с нею связанного. Это удивительное для большинства вифрэев увлечение она унаследовала от своего отца, что до сих пор вел дела где-то за морем, в обжигающей своими жаркими соблазнами Торговой лиге. Во имя сохранения безупречности заключаемых сделок, как она считала, успешных лишь благодаря  её неземной красоте, она доселе сразу же отдавала детей на попечение нянькам. Однако, из-за большой паузы между крайними родами и излишней насыщенности событиями жизненного периода Ризы после родов, случилось так, что она просто-напросто запамятовала о новорожденном и своих обязанностях перед ним. Крик оставленного в милой кроватке младенца был замечен лишь спустя сутки, проходящей мимо соседкой Хэйджи Норк, что состояла в родственных связях с одним их Старейшин. Возможно, благодаря наставлениям и примеру своего далекого сородича, она, вместо того чтобы отправиться за покупками на обширный рынок Ардении, как собиралась, приняла посильное участие в судьбе крохотного комочка жизни. Около недели юный Нуар прожил в чужой семье, пока его мать не вернулась с ожесточенных, продлившихся несколько дней переговоров по продаже редчайшего шелка арахнидов. Хэйджи хотела было накинуться на непутевую мать, упрекнуть и привести в качестве доводов несколько фраз своего родственника, но, увидев насколько уставшей и разбитой оказалась первая красавица Ардении, предложила свою помощь в воспитании ребенка. Её муж так же подолгу пропадал на страже границ, однако, она сама, в отличие от Ризы, отдавала почти все свое свободное время новому для неё увлечению – она воспитывала свою первую дочь Дзуру и, как она сама полагала, отлично с этим справлялась. Конечно же вифрэйка согласилась – настолько выгодные предложения случались не часто и их следовало принимать немедленно, пока бог удачи не отвернул свой лик. На том и порешили.
Как оказалось, растить мальчика – не то же и самое что воспитывать девочку. С малых лет Лир, а именно так назвали младенца, оказался крайне бойким и активным малышом. Вместо того чтобы лежать смирно, он срывался в поисках новых ощущений и знаний. Конечно же, это значило дополнительные хлопоты в виде тщетных попыток устранения многочисленных ссадин, ушибов и небольших ранок, которыми окружающий мир отбивался от излишне пристального внимания маленького вифрэя. Ему еще не исполнилось и года, а он уже познал жгучесть огня, жар солнечных лучей, затягивающую в свои пучины прохладу воды и, пожалуй, больше всего – непреклонную твердость земли, каждый день оставлявшей на его не окрепшем тельце новые и новые синие метки синяков. Едва ли не полной противоположностью была Дзура, родная дочурка Хэйджи Норк. Смирная, послушная, она, казалось, никогда и ничего не будет совершать, не удостоверившись что её поняли правильно и готовы предпринять какие-либо меры. Однако, таковой она была до появления своеобразного братика, у которого нет-нет, да стала перенимать некоторые повадки, из-за которых юная мамочка чувствовала что лучшим выходом из положения будет разорваться надвое, чтобы следить за активно исследующими мир малышами. А ведь они еще не умели ходить. Однако, сие событие произошло в невероятно краткие сроки – как у Дзуры, так и у Лира. В один из беспокойных дней лета девочка поднялась на ноги первой, но была немилосердно использована в качестве опоры для спешащего, нетерпеливого мальчика, что, оттолкнувшись от упавшей подруги по играм, устремился вперед, чтобы спустя пару секунд на полном ходу влететь в деревянную стену, каким-то чудом избежав встречи с руками заботливой нянюшки. А ведь им не было еще и года. Если первое время столь активные действия со стороны малюток приносили Хэйджи умиление, то постепенно оно сменилось раздражением, что вынудило её изредка применять крайние меры в виде привязывания Лира к какому-нибудь тяжелому предмету интерьера. В такие моменты, когда черноволосый мальчик нелепо ковыляя ножками пытался вырваться из-под влияния мягкой простыни, что ограничивало доступное для исследования пространство до нескольких десятков сантиметров, юная вифрэйка позволяла себе отдохнуть. Например, она совершенно по-новому взглянула на казавшимися такими скучными торговые лавки, что ныне стали едва ли не самым желанным местом проведения досуга – не только из-за возможности заняться чем-то, кроме ухаживанию за неблагодарными детишками, не только из-за наличия потрясающих воображение товаров, но и благодаря скапливающемуся там некоторому количеству таких же как она молоденьких дамочек, что так интересно рассказывали истории из своей семейной жизни, что казалось настоящим преступлением не провести с ними часик-другой. К счастью, без нахождения Лира близ маленькой Дзуры, она успокаивалась и становилась малоподвижной соней, так что в отсутствие матери проводила время в мягких объятьях дремы, или шевелила ручками-ножкам, пытаясь поймать лучики света, проникающие сквозь большие окна в комнату малышей. Маленький вифрэй из рода Нуар же был целеустремленно занят попытками побега – его манил окружающий мир, заставляя идти на всевозможные ухищрения. Например, пробовал идти по деревянному полу в течение нескольких часов, не сдвигаясь ни на сантиметр дальше отпущенного, пытался с помощью рывков разорвать стягивающую его импровизированную веревку, иногда ложился, а потом резко вставал в надежде что неусыпный страж, не дающий ему пройти ослабит бдительность. И однажды, после многочисленных попыток, его старания неожиданно увенчались успехом. Лиру тогда как раз исполнилось одиннадцать месяцев. Внезапно часть стягивающего его пухлую ножку полотна просто испарилось, как не было. Но ребенок не стал заострять на этом внимания – он наконец-то добился желаемого и, потешно переваливаясь, быстро поковылял к давно замеченному им большому светлому проему в стене. Однако, возникшая там фигура преградила ему путь и легонько, как пушинку оторвала от земли. Пронзительно черные глаза с едва заметным коричневым отливом рассматривали малыша совсем не долго. Стоило их обладателю коснуться взором волосиков, уже в столь раннем возрасте становящихся смоляными, небольшими кустиками то тут, то там произрастающих на голове и хвостике младенца, как мужчина усмехнулся. Он аккуратно опустил в угол комнаты сумку, отстегнул ножны и поудобнее перехватив все еще перебирающего ножками кроху, отправился к соседям. Вифрэю отворил поджарый, на удивление мускулистый мужчина с легкой серебристой проседью на абсолютно поглощенной темным цветом шевелюре. Едва заметно прищуренные, железно серого цвета глаза оглядели гостя и, узрев младенца, округлились, сопровождаемые удивленным взлетом иссиня черной брови. Пришелец усмехнулся и вручил отцу его ребенка. Двое мужчин, вернувшихся из ордена «Зрячих» чинно кивнули друг-другу и расстались, чтобы каждый мог продолжить отдых от подзатянувшейся служебной смены. Жаар Нуар некоторое время просто разглядывал как дитя, опущенное на пол их дома, словно потерявший своего хозяина глупый элементаль земли натыкается на стены, разворачивает и идет по прямой, никуда не сворачивая – до следующего  препятствия. Так получилось что Риза и Жаар были без ума друг от друга, но на самом деле детей не любили. Эти маленькие существа были для них слишком непонятны, доставляли огромное количество ненужных проблем, а так же являлись абсолютно бесполезными. Но они были у всех, и общественность не поняла бы, если бы у успешных вифэев, которые могли ни в чем себе не отказывать, не было бы детей, что считались едва ли не высшим благом. Воин чувствовал раздражение к этому чуть окрасившемуся фамильным черным цветом комочку жизни, но навязанное работой чувство ответственности не давало ему уйти на поиски супруги. Вечером же состоялся довольно бурный разговор на повышенных тонах, что завершился решением на этот раз отдать мальчика на попечение к способной следить за детьми няньке.
Младенец поступил в полное распоряжение Хиньи Врадж – известной своей строгостью вифрэйки преклонного возраста, что содержала специальное учебное заведение в пригороде Ардении. Как и многие предприятия на Каталии, это не просто целиком и полностью принадлежало одному семейству, но и состояло сплошь из его членов. Нянечки, заботившиеся о малышах, все как одна принадлежали к роду Вардж. В свое время они были обучены самой Хиньей, а потому эта школа считалась самой надежной для того чтобы дети не сбежали после первого же занятия, а все же чему-нибудь да научились. Рьяха - нянька, к которой попал Лир, кроме трех девочек из рода Нуар, воспитывала и светловолосого мальчика, что родился на пару лет раньше последнего отпрыска рода черноволосых. Старшая девочка в группе,  уже умевшая разговаривать, периодически требовала, чтобы воспитательница рассказывала не о всяких там великих охотниках, храбрых героях и ужасных чудовищах, а только о добрых принцессах и красивых волшебницах. Остальные девочки дружным хором поддерживали предводительницу. Под столь дружным напором даже учительнице приходилось отступать от намеченной программы и вместо адаптированной для детей  реальной истории мира, подавать едва ли чем-либо подкрепленные легенды и мифы. Пестрыми красками в воздухе учебного класса расцветали невообразимые простым смертным чудеса, творимые бесконечно доброй Иэленией, пронзительно прекрасные деяния Этерии и замысловатые цепочки взаимоотношений богов, богинь и иных потусторонних созданий. Порой казалось, будто еще немного и персонажи покинут повествование, чтобы влиться в реальную жизнь и разорвать связанный рассказом покой небольшой комнатки. Было похоже что сама Рьяха когда-то очень тщательно занималась изучением рассказываемых ею мифов – настолько вдохновенны были рассказы о несуществующем. Что же касается простого быта, не наполненного попытками смолоду ненавязчиво заполнить головы молодых вифрэев знаниями, то большая часть времени была посвящена попыткам более взрослых девочек затащить мальчиков в их игры. В учебном заведении Хиньи Вардж находились дети от пяти до тринадцати лет, и лишь годовалый Лир был принят в качестве исключения, благодаря щедрому подарку его матери. Именно из-за явно более коротких ног он очень часто становился пленником женской части обучаемых, становясь этакой живой игрушкой, на которую девочки сливали то, что они считали материнским инстинктом. Естественно, это не добавляло ему авторитет среди более старших мальчиков, что презрительно относились к подобному вниманию. Ему же самому было больше по душе преодолевать препятствия в виде стен, в которых, к слову, иногда появлялись разного размера отверстия с ровными краями. Именно в таком ключе и прошло младенчество Лира Нуара.
Детство не привнесло каких-либо внезапных изменений в жизнь темноволосого вифрэя. Когда малышу исполнилось пять лет, в честь первого юбилея были приглашены родители. Однако, вместо того чтобы присоединиться к организованному в школе празднованию, они прислали дорогие подарки вместе с извещениями о том что они очень заняты, но ужасно рады за своего отпрыска и мысленно всегда рядом с ним. Первоклассные подарки из редких материалов были практически немедленно отобраны старшими мальчиками, так что о переходе в новую пору жизни напоминали лишь более строгие наказания. Если при появлении каких-либо очень серьезных провинностей раньше учителя не смели поднимать на него руку, то теперь не сильно, но шлепали. Подобное действо не столько вызывало боль, сколь являлось обидным, учитывая что зачастую наказание происходило на глазах у других маленьких вифрэев. Благодаря же становящемуся более частым пропаданию вещей из-под носа преподавателей, когда Лир был поблизости, он больше всех остальных подвергался порке. От этого к обидным прозвищам, оставшимся с младенчества, добавились новые. Все это не способствовало появлению у черноволосого мальчика друзей. Кроме всего прочего, когда детей забирали родители, он оставался в пустых помещениях школы – даже мама, Риза Нуар в последнее время стала больше времени проводить с дочками, чтобы научить их некоторым премудростям жизни, которые, как она выражалась «не стоило бы слушать остальным». Жаар из ордена «Зрячих», чья роскошная грива по прежнему оставалась оскверненной всего лишь несколькими седыми прядями, находил время для сына крайне редко, когда у него не оставалось каких-либо мало-мальски занимательных дел, а его супруга уединялась с женской частью семейства и выдворяла его из дома. Именно эти моменты являлись самыми страшными и волнующими в жизни маленького мальчика. Казавшийся грозным отец учил его сражаться. Вернее, мальчик пытался нападать, а бывалый воин всего лишь изо всех сил старался не навредить ему. Комментарии Жаара, произносимые  с нескрываемым раздражением по поводу никчемных боевых навыков сына, ранили не хуже остро заточенного короткого клинка. Каждая фраза, слетавшая с уст отца, казалась наполненной холодной мудростью, прошедшей сквозь многие битвы и заострившейся до абсолютной остроты. Принципы мужественности, воинской чести, непреклонности и правильности поведения вбивались в разум вифрэя невероятно настойчиво. Жаар Нуар не учил сына каким-либо особым приемам – мальчик лишь повторял его собственные движения на собственном опыте вырабатывая правильную стойку, нужный угол наклона тела и подходящий момент для начала действия. Качество боевых навыков оставалась практически на том же уровне в течение многих лет, а проворство и скорость реакции заметно увеличивались. Как оказалось в последствии, через подобную школу проходили все мужчины рода Нуар — в том числе и старшие братья, ныне находящиеся в тренировочном лагере ордена «Зрячих». Разница между ними и Лиром была тонка, как волос, но именно она предрешила его дальнейшую судьбу. Он не был воином по духу. Он не стремился победить любой ценой, доказать свою правоту и опрокинуть оппонента на лопатки, как, по словам отца, он должен был. Его сердце томилось жаждой познания, разум пытался проникнуть за общепринятые заслоны из недомолвок и откровенных логических несоответствий, которыми пестрил окружающий мир. Его манила неизвестность законов природы, а не глупая однозначность поединков где ты либо выигрываешь, либо нет. И там, в школе Хиньи Вардж он получал желаемое. По сравнению с мальчиками того же возраста из обыкновенной семьи, не обучавшегося в учебном заведении, Лир был гораздо более дисциплинированным, усидчивым, усердным, внимательным и обладал большим количеством знаний в разных областях о которых не многие слышали вроде географии, математики, грамотности, истории. А затем, стоило времени отсчитать тринадцать лет, как вифрэй, подобно прочим мальчикам из рода Нуар, был отправлен в подобие военной академии, находящейся при ордене «Зрячих».
Первый же год на новом месте оказался для Лира Нуара едва ли не последним в его жизни. Из атмосферы где большей частью главенствовали правила и забота о воспитанниках, он попал в среду едва ли не полнейшей анархии и использования физических мер для достижения хоть какого-нибудь авторитета. По-крайней мере, именно такие впечатления сложились у юного вифрэя после первого же дня пребывания в лагере. Так как он не владел  навыками боя, а так же оказался если не самым младшим, то самым тщедушным в плане физической формы, не было ничего удивительного в том что все вещи, представляющие достаточную ценность, были немедленно отняты. А дальше пришлось выживать. Ранние побудки, изнурительные пробежки, длительные походы и, конечно же, бесконечные учения со строжайшими преподавателями, вспарывающие грязными ругательствами ранимую душу Лира. Несмотря на то что в учебке обнаружилось несколько  членов клана Нуар, друзей у него так и не появилось. Благодаря той небольшой силе что у него была, ему удалось собрать небольшую группу подобных ему отстающих молодых вифрэев, но теплого отношения даже в этом коллективе не было. Дух соперничества витал в воздухе и был крепче запаха потных юношеских тел, отданных на растерзание ужасным погодным условиям в купе с не менее дикими физическими нагрузками. Не проходило и получаса, чтобы кто-нибудь не попытался доказать свое превосходство над остальными единственно возможным для этого способом — кулаками. Но едва ли не самым большим для Лира ударом оказалось отсутствие достойного собеседника для утоления информационного голода. Конечно, в программе присутствовало изучение некоторых теоретических военных дисциплин, но упор все равно приходился на физическое, нежели умственное развитие будущих «Зрячих». На самом деле, всего вифрэев было не так много, что лишь усиливало чувство соперничества, которое лишь поощрялось наставниками. Практически единственным светлым пятном в беспросветном мраке окружающей грубости и невежества оказалась лекарь Х'яра. Эта не молодая, однако все еще сохраняющая свою привлекательность вифрэйка по мере своих сил поддерживала юношу, как и многих других ему подобных не очень успешных индивидуумов. Ей было жаль мальчиков, которых заставляли проходить испытания, с которыми не каждый взрослый справился бы. Однако, Лир принял эту доброжелательность за любовь. Его внезапно загоревшееся чувство пробудило в такую невообразимую силу, что юноше из рода Нуар удалось одолеть нескольких курсантов, что, как ему казалось, не ровно дышали к Х'яре. Он не думал ни о чем, кроме как о том чтобы лишний раз увидеться со своей возлюбленной, которая не отвечала ему взаимностью, но и не отвергала ухаживания юного вифрэя. Постепенно, благодаря этой поддержке и шаткому единству небольшой группы отстающих, которую возглавлял Лир, он смог выкарабкаться из самого дна местного общества и завоевать какой-никакой, но авторитет. Второй год обучения подходил к концу, когда Лир решил открыть свои чувства Х'яре. Однако, в эту злополучную ночь вирфэя из рода Нуар ждало глубочайшее разочарование, сделавшее трещину его мировосприятия еще более глубокой и заставившего ступить на тернистую тропу. Обнаружив старшего наставника, выходящего из палатки Х'яры, юноша практически без раздумий, под действием едкого чувства ревности, напал на него. И именно в этот момент, когда мужчина играюче опрокинул его на землю и удерживал в надежде что он успокоится, вышла лекарь. Она замерла, в ужасе глядя на сцепившихся вифрэев, но вместо того чтобы броситься на помощь, она лишь тяжело вздохнула и обняла старшего наставника. Он ослабил хватку и усмехнувшись, приобнял женщину. Перед тем как скрыться в жидких сумерках ночи он бросил фразу, навсегда впечатавшуюся в разум Лира Нуара. "Лишь победители получают желаемое, а неудачники — лучше бы они вовсе не появлялись на свет." Понимание пришло несколько позже, когда он смог отчетливо мыслить, не утопая в кровавом тумане бессильной ярости. Проанализировав произошедшее он пришел к однозначному выводу: никаких чувств Х'яра к нему не испытывала кроме презренной жалости — именно поэтому и терпела все его знаки симпатии. Вскоре после этого случая Лир Нуар предпринял попытку сбежать, которая закончилась провалом. Его вернули, не забыв демонстративно наказать. Через неделю, стоило последствиям порицания зажить, последовала еще одна попытка побега, затем еще одна и еще. Как только вифрэя вернули в шестой раз, был приглашен Жаар Нуар. Лира с позором исключили и он в тот же день был отправлен в Ардению, на попечение матери. С тех пор отец не сказал своему младшему сыну ни слова.
Его встретил мир натянутых улыбок, сочувственных кивков и презираемой Лиром жалости, что сквозила едва ли не в каждом жесте и взгляде окружавших его родственников. Сестры выросли и похорошели, в то время как Риза, мать многочисленного семейства, казалось, смогла обмануть время, и по прежнему выглядела чуть старше своих дочерей. В то время как щебечущая стайка вифрэек покидала дом в поисках новых ощущений, Лир Нуар предавался тягостным попыткам найти себя. Необходимо было время, что помогло бы залечить зияющую рану от столь сокрушительного удара. Но как бы то ни было, его не бросили. Знакомые что так или иначе появляются в течении жизни удивлялись, когда узнавали его — настолько сильно он изменился. Наиболее проницательные из них, взглянув в затуманенные грустью очи его, пытались всеми возможными способами подбодрить. В ход шли все возможные способы увеселения — от посещение школы в которой обучались вместе и до похода по увеселительным заведениям. Если раньше он был бы рад вниманию, то теперь оно было ему в тягость - в глазах окружающих тошнотворной патокой светилась жалость к тому, кто не выдержал испытаний, кто не смог преодолеть себя и был выброшен на попечение матери. «Лир Нуар — не способный ни на что слабак» - именно это читал юноша в глазах окружающих. Но даже несмотря на все это, он находил в себе силы двигаться вперед. После некоторого времени, он устроился в самую большую на Каталии библиотеку при храме всех богов в Ардении. Это тихое помещение, заставленное книжными полками как нельзя лучше подходило для того чтобы погрузить свои собственные мысли в анабиоз, и утонуть в чужих. Однако, зарожденная академией при ордене «Зрячих» жажда активных действий неожиданно прорезалась из своей с виду безжизненной скорлупы. Постепенно столь обожаемое занятие как получение новых знаний о прошлом перестало приносить удовольствие — был потерян смысл этого занятия. Бесцельные блуждания между стеллажами, полных знаниями, которыми, никогда не удастся воспользоваться стали доставлять горечь, пожалуй, даже более сильную, чем вынужденное общение с окружающими. Переступив через себя, Лир напрямую обратился к своей матери с просьбой. Риза Нуар выслушала сына, немного удивилась, но незамедлительно согласилась — толковые и умелые люди были всегда нужны. Спустя день после вышеобозначенного краткого разговора, Лир поступил в компанию матери на правах простого писаря. Грамотность и математика были не теми вещами, что были в почете у вечно страдающих недостаточной усидчивостью вифрэев, поэтому его должность не была в списке самых почетных или достойных. Однако, спустя пол года он уже был в курсе большинства дел, став едва ли не самым сведущим в торговле и оценке поступающих товаров сотрудником. Но, что странно, при этом Лир Нуар не старался подняться выше своей текущей роли — казалось, его гораздо больше привлекали столбцы цифр, да обозначения товаров, нежели прибыль или столь желанная любому вифрэю возможность увидеть другие страны. На деле это была лишь вершина айсберга. Вот уже некоторое время Лир Нуар обретался в среде контрабандистов, активно применяя чутье на артефакты, проявившееся после прочтения трудов по мистике в библиотеке храма. Еще тогда он ощутил как незримые высшие силы подтолкнули его к полке, посвященной волшебным вещам. Пыльные страницы открыли невообразимую мощь, которые могли даровать определенные реликвии, требуя от их обладателя лишь знания по их надлежащему использованию. Могущество, а вифрэй искал именно его, нашло его само. Именно после этого родился план, который помог бы ему обнаружить, а после и завладеть волшебными предметами. Он редко встречался с заказчиками или исполнителями — его деятельность заключалась лишь в оценке качества товара. За хорошую работу и ему самому перепадали некоторые ценные вещи, как, например, Чаша святости, способная превратить простую воду в освященную. Но ему не дано было всю жизнь провести в сотканной им самим же колыбели. В один из самых обыкновенных дней, потенциально обладающая магическим потенциалом вещь, которую он только принялся рассматривать, внезапно пропала. Она лежала перед ним, только-только извлеченная из аккуратной коробочки, а спустя миг — контейнер опустел.  Во время судорожных поисков были одна за другой отметены теории о краже, уничтожению или магическому срабатыванию. После этого не составило большого труда вспомнить и объединить подобного рода случаи в единое объяснение — проявление магии пустоты. Возбуждение от открывшихся возможностей, доселе находящихся у него перед самым носом, захлестнуло его с головой. Лишь после бессонной ночи, проведенной в библиотеке  храма над книгами, так или иначе касающихся его способностей, Лир забылся беспокойным сном. Ему снилась Аклория — место в котором сосредоточились все магические знания мира, способные распахнуть перед ним врата в беспредельное могущество. Нужно было лишь добраться туда и взять то, что ему полагалось по праву. Наконец-то его жизнь обретала смысл.
Расставание не затянулось. Могло показаться, будто Риза Нуар была лишь рада избавиться от своего непутевого сына, не способного даже на попытки продвинуться по карьерной лестнице или, скажем, завести семью. Прощанье было быстрым и демонстративно теплым. Путешествие через море, а затем и по суше ознаменовалось несколькими ситуациями, которые показали насколько сильно менталитет вифрэев отличается от человеческого или эльфийского. По прибытию в Ривилэн обнаружилось что несколько свитков безвозвратно пропало. Виной сему происшествию послужило слишком легкомысленное отношение темноволосого юноши к замкам, которым не преминули воспользоваться несколько человек из команды корабля. В порту Лир едва не был ограблен. Если бы не вмешательство эльфийских служителей правопорядка, бдительно несущих свою службу, едва бы столкновение с разбойниками на одной из тихих улочек города завершилось бы на столь мажорной для вифрэя ноте. Затем последовало происшествие, приведшее к использованию Кубка святости, а именно — один из попутчиков оказался вампиром, что попытался во время ночлега полакомиться свежей кровью. Благодаря дождливой погоде проблем с наполнением волшебной вещи не оказалось, так что кровосос был вынужден отступить. По прибытию в Иридиум стражники не хотели было пускать небольшую кучку новоприбывших без определенной пошлины в реальности существования которой вифрэй очень сомневался. Ситуация складывалась патовая, так как столь большую сумму он выделить не мог, а другие способы проникновения в город казались невозможными. Но один из спутников, ехавший в той же телеге что и черноволосый вифрэй, разрешил этот вопрос едва ли не самым кардинальным способом — выпустил струю пламени и пригрозил превратить подлых взяточников в горстки пепла. Те, видимо, испугавшись ярости юного мага, а так же того что весть об этом случае достигнет ушей начальства, предпочли впустить всю группу в город. Так Лир впервые увидел Фарха Арэна в действии. Довольно скоро молодые люди снова встретились — уже на поступлении в Аклорию. И если огненный маг прошел благодаря исключительным способностям, то Лиру пришлось хорошенько опустошить доселе тщательно оберегаемый золотой запас чтобы попасть в обитель магии и колдовства. Но попасть внутрь учебного заведения оказалось самой простой частью плана по обретению могущества...
Если Лир ожидал что прошлая жизнь в которой он предпочел бы быть сторонним наблюдателем, чем участником с полной его бесполезностью и несостоятельностью останется позади, то он глубоко ошибался. Оказалось что многие первокурсники уже умели пользоваться своими стихиями, пусть и не знали больше пары-тройки заклинаний. Что же касалось его самого, то он не мог похвастаться ничем, кроме практических познаний в мистике, что, к слову говоря, оказалось абсолютно бесполезным навыком. Но Лир Нуар учел ошибки и ныне не старался заводить знакомства, предпочитая больше наблюдать за окружающими, чем предпринимать какие-либо прямые действия. Ему легче было закрыться, чем вновь получать по тем же мозолям предыдущих взаимоотношений. В общем потоке его взгляд вычленял нескольких человек, что, казалось, чем-то напоминали его самого — стремлением к силе. Среди них присутствовали истинные мастера своего дела, которые явно превосходили остальных учеников, как, например, неистовый Фарх, что, казалось, одним своим стремлением к победе мог победить любого противника. Именно он, благодаря своему своеобразному норову вызвал обидчика на магическую дуэль, даже не смотря на то что тот был уже на третьем курсе обучения. Это событие словно прорвало плотину подобного рода явлений —все устремились проверять силу друг друга.  Лиру показалось будто он попал во времена обучения в академии при ордене «Зрячих» - та же неоправданная жестокость между теми кто еще недавно бок о бок пытались постичь тайны мироздания, тот же беспощадный культ силы при котором победителей чествовали как героев, в то время как проигравшие оставались на задворках всеобщего внимания. Лир лишь еще больше замкнулся и укрепился в мысли о необходимости наличия как можно большего могущества для нормального существования в этом мире. Как бы черноволосый вифрэй не пытался отстраниться от окружающих, его натура все равно тянулась к окружающим. Он боялся и жаждал общения. Учитывая слабость школы пустоты на низких уровнях, юноша очень часто проигрывал. Со временем  проигрыши перестали ранить его, так как он убедил себя в том что его час еще настанет, когда он сможет открыть новые грани своей бесполезной стихии и тогда едва ли останутся равнодушные. Свободное время он посвящал двум вещам - оценке всевозможных вещей, устроившись в небольшую лавку старьевщика близ школы и поиску новых знаний. Под боком у вифрэя находилось величайшее из когда-либо существовавших хранилищ информации о возможностях вознесения над простыми смертными, поэтому он считал настоящим проклятием отсутствие полноценной возможности воспользоваться им. Каждый раз, когда он оказывался в пропитанных эфиром и пылью залах он всем своим существом ощущал ограниченность предоставляемых ему знаний. Лир всеми доступными ему способами пытался подтвердить свои подозрения, но раз за разом его ждал крах — никто не хотел помогать или поддерживать замкнутого, нелюдимого вифрэя. И когда он почти отчаялся, на помощь ему пришел некто Хроно. Он предоставил ему несколько потрепанных листов пергамента по практической магии, в которой стихия пустоты открывалась несколько с другой стороны. Информация была отрывочной, а местами и вовсе нечитаемой. Однако, несмотря на все старания Лира, ему не хватало сил для того чтобы поддерживать столь сложную структуру. Это обстоятельство раздражало и вместе с тем будоражило черноволосого юношу — он чувствовал что столь желанное им могущество находилось очень близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Ему редко кто-либо помогал — как равному, без затаившегося в глазах презрения, а потому Лир практически сразу же, убедившись в полезности информации, в порыве растроганной благодарности отыскал благодетеля и предложил свою помощь в чем бы то ни было. Естественно, Хроно отказался. И они разошлись, каждый в свою сторону. Но теперь, когда они случайно пересекались в бесконечных коридорах магической школы, юноши не игнорировали друг-друга, а здоровались и иногда беседовали. Эти разговоры касались преимущественно о магии и её распространении в мире, о перспективах развития и создания более сложных магических структур. Темноволосый вифрэй, повидавший на своем веку несколько волшебных предметов с радостью делился информацией, открыв в этом необычное удовольствие. В такие моменты вифрэй по-настоящему раскрывался, являя себя таким, каким он был на самом деле — чуточку наивным, мечтательным и рвущимся на встречу загадочному горизонту молодым человеком. К невесомому разочарованию Хроно, Нуар так и не смог научиться игре в шахматы — во время первых попыток  он так увлекался полетом мысли, что забывая обо всем вокруг в размашистом пассе раскидывал фигурки. Время шло. Закончился первый курс, наступил второй. Неожиданно для себя Лир обнаружил что не плохо справился с экзаменами — хуже многих в практике, но это компенсировалось достаточно хорошими отметками в области теоретической магии. Он смог придумать и воплотить в жизнь уникальное заклинание, которое он назвал «Разрывные когти». Само пространство, казалось, оказывалось разорвано росчерками его пальцев и эти прорехи в ткани мироздания могли с легкостью поглощать и разрезать предметы. Однако, заклинание было не доработанным, так как держалось непродолжительный отрезок времени, заполняясь окружающим пространством. Но это достижение серьезно укрепило уверенность Нуара в правильности избранного им пути. Кроме того, еще одной хорошей новостью стала посылка от родных — помимо небольшого письма в ней содержались документы на владение домом под номером шесть по улице святой Патриссии. Оказалось, это был подарок ему на пропущенный день рождения о котором он сам и не вспомнил. Строение это выглядело потрепанным и находилось на отшибе, однако напоминало об Ардении и, в сущности, своя собственная берлога, в дали от надоедливых сокурсников, с которыми приходилось делить комнату являлась едва ли не самой желанной мечтой Одинокого вифрэя. Именно туда он перенес все свои небогатые пожитки и заметно сократившуюся коллекцию волшебных вещей — всего несколько свитков, пару зелий и Кубок святости. Хроно периодически подкидывал небольшие отрывки старинных пергаментов с уникальными знаниями, что не попадались в библиотеке Аклории, подогревая все сильнее разгорающееся чувство благодарности вифрэя и не давая ему чем-либо отплатить взамен. И однажды, в один из зимних вечеров во время беседы была затронута тема тайных организаций. Удостоверившись что Лир принял её достаточно хорошо и с мечтательной ноткой в голосе предположил о существовании похожей в стенах Аклории, Хроно предложил ему вступить в оное. По его словам, эта небольшая группа состояла лишь из самых одаренных и способных личностей и радела за развитие как всего магического сообщества, так и своих членов в частности, предпочитая проводить исследования гораздо более тщательные и глубокие, нежели те, что преподавались им в качестве обыкновенных предметов. Стоит ли говорить что Лир Нуар согласился еще до того как беловолосый юноша закончил фразу. И снова время пустилось вскачь, не оставляя возможности к детальному осмыслению произошедшего. Вифрэя переполняли чувства восторга, которые он пытался контролировать с переменным успехом — юноша находился в том возрасте, когда мистические тайны, как никогда сильно будоражат сознание, а перспективы найти верных, поддерживающих во всем соратников захватывают дух без остатка. Ему не терпелось побыстрее стать частью этой организации: «Четверки тайных». Мастерство во владении магией пустоты понемногу росло. Этому способствовали постоянные тренировки в соответствии с указаниями, вычерченными на древних свитках, что предоставлял Хроно и, естественно, не малый вклад привнесли крупицы не таких уж и редких, но крайне полезных знаний, преподаваемых как на практических, так и на посвященных теории уроках. Деятельность же «Четверки тайных» на тот момент преимущественно заключалась в поиске достойных для присоединения кандидатов, чьи способности могли бы оказаться полезными в дальнейших исследованиях. Конкретно чему они будут посвящены Лир не знал, однако Хроно обмолвился, будто в случае успеха, магическая сила принявших в них участие многократно возрастет. Именно тогда вифрэй впервые услышал о «Благодати Астара». По совету черноволосого юноши в их тайную организацию был приглашен Фарх Арэн. Несмотря на большую разницу в характерах, обладатели даров пустоты и огня к своему удивлению нашли общий язык, а вскоре между ними образовалось нечто, напоминающее дружбу. Время шло, численность членов «четверки тайных» росло. Лир же смог сдать экзамен и вскоре  получил удостоверение волшебника, что на первом курсе обучения казалось просто-напросто невозможным. Благодаря собственным стараниям, а отчасти из-за того что Хроно подбирал задания, с которыми вифрэй мог справиться наилучшим образом, из рядового исполнителя  черноволосый довольно быстро поднялся до поста стратега-оператора. В его руках сосредоточилось множество ниточек связи, благодаря которым он мог отдавать приказы другим членам организации. Несмотря на то, что планы «Четверки тайных» несколько исказились, открыв доступ запретным знаниям в Аклорию, что само по себе не нравилось Лиру, он по-прежнему оставался верен своему слову следовать за Хроно. Кроме того, все возрастающая шумиха вокруг «Благодати Астара» будоражила его все еще тлеющую жажду могущества, пресекая мысли о том чтобы покинуть организацию до того как он обретет обещанную ему силу. И, наконец, этот день настал. Им был продемонстрирован особый ритуал, который значительно увеличивал магический потенциал любого мага. По его прошествии, ощутив возросшую мощь, Лир Нуар понял что находится на вершине мира. Но, что удивительно, удовлетворения от сего факта не получил. Наоборот — червь сомнения еще сильнее стал грызть разум вифрэя. Если ранее можно было заставить себя поверить в мирные намерения организации, то теперь, по мере ужесточения устраиваемых операций, уверенность в этом стала таять. Последним камнем, сорвавший лавину сомнений стал в последний момент отмененный приказ по устранению Лины Инверс — подающей надежды ученицы Аклории. Начавшиеся активные боевые действия не застали юношу врасплох, но подтолкнули к попыткам предпринять что-то против вышедшей из-под контроля организации. Будучи не слишком приближенным к четверке тайных он не имел возможности взглянуть на картину разворачивающихся событий в целом, а потому не мог знать что все происходящее являлось запланированной последовательностью. Когда же попытки достучаться до Хроно не дали результатов, Лир Нуар вновь почувствовал себя одиноким. Его разум разрывали сомнения, когда в дом неожиданно нагрянула вампирэсса и странный маг, чей взгляд чем-то напоминал взор его единственного беловолосого друга. Оказалось что эти двое слишком много знали об организации, а значит их необходимо было устранить. Попытка стравить пришельцев между собой провалилась, потому вифрэю пришлось лично заняться нежитью — к счастью, опыт у него уже был. Начавшаяся в доме потасовка завершилась не в его пользу. За мгновение до того как удар вампирессы отправил вифрэя в нокаут, он почувствовал горькое разочарование. Несмотря на все старания, он оказался недостаточно силен. Сквозь пелену ментального истощения до него доносились голоса и даже один раз ощутил боль, что говорило о том что нежить его не съела. А значит, у него еще будет шанс стать сильнее и отомстить.
Пробуждение было не из приятных. Сам он находился в лазарете Аклории — память немедленно предоставила ему данные об огромном количестве раз, что он подобным же образом оказывался в этом просторном помещении после очередной неудачной дуэли. Но на этот раз, помимо лекарей его окружали люди в странных одеяниях. Они зачитали ему обвинения, которые, к слову, оказались не столь существенными — самым страшным наказанием оказался выговор. Дождавшись когда служащий уйдет, он улыбнулся. Все произошедшее ранее казалось всего лишь сном. Рядом слышались голоса пришедших или приходящих в себя учеников. Похоже, для него эта история закончилась хорошо.