Она поглаживала девочку по дрожащей от рыданий спине, подставила плечо для окутанной синим облаком головы. С голубого неба сыпались снежинки, Скай такого еще ни разу не видела. Обычно снежное небо сразу становится белым и только после снегопада начинает синеть. А уж далекий гром и вовсе признак дождя, не снега. У этого мира свои законы. И чем больше она вспоминала, тем более странным становилось озеро. Начинало казаться, что кроме него здесь ничего нет и не будет. То ли сон, то ли случайный маленький мирок, в котором она ненадолго оказалась.
- Пожалуйста....  не уходи... – рыдала маленькая эльфийка.
- Послушай, есть такое место, - прошептала она, вытирая ладонью непрошеные слезы. – Там везде снег и ветер, сугробы на мили и мили кругом, древние настолько, что стали тверже камня, и ветер до самых небес. И старые горы надо головой, - ей тепло и уже давно не хочется кушать, но в ледяной тундре это не повод радоваться, что Скай прекрасно знала. – Я умираю. Там, среди льдов. И когда я умру там, не смогу быть здесь, понимаешь? Не смогу быть нигде и ни с кем, останусь там навсегда. В глубоком гроте с зеленоватыми полупрозрачными стенами. Прости, Шестикрылая, я... я правда не могу остаться с тобой. Я эльфийка, а не дух воды. Я там, а не здесь. И я смертна. Не знаю, сколько мне еще осталось, пока... – девушка сглотнула, - но я побуду с тобой еще немного.
Еще немного, потому что там, в настоящем, она могла бы разве что случайно наткнуться на источник магии, который согрел бы ее. В такой необъяснимой удаче Скай сомневалась. Если уж в здравом уме не получилось дотянуться хотя бы до одного или определить направление, в беспамятстве она бы точно никуда не дошла бы. Можно попытаться «вынырнуть», оглядеться, вспомнить еще больше, но что это даст? Она не обнаружит в двух шагах накрытый обед и шкуру, в которую можно завернуться. Максимум коврик, если и он еще не потерян. Истории вроде «из последних сил он дополз к теплому очагу» у нее не будет, потому что по ту сторону Рокового хребта нет ни единого очага. И там она будет совершенно одна, тогда как здесь у нее есть Шестикрылая. Ее можно обнять и притвориться, что не страшно, совсем не страшно. Хотя бы чтобы не страшно было самой Шестикрылой, Птице-то по большому счету уже все равно, разве что обидно, что все ее мечты закончатся слишком быстро и слишком рано. По правде говоря, сейчас она тоже боялась остаться одной куда больше чем просто умереть.
- Хей, когда случается что-то плохое, надо отвлекаться. Смотри, Шестикрылая, твое озеро засыпает снегом, а к зиме оно еще не готово. Вестник еще не доплыл до того берега, помнишь? Он не сможет плыть по льдам, он ведь тоже хрупкий... как я... Но его ты можешь спасти, уберечь, чтобы он нес вести о весне и надежде дальше. Это просто, надо только не дать воде замерзнуть, и адмирал поплывет вперед.
Это просто – не дать себе замерзнуть, если ты маг. Так Скай считала раньше, не зная, что есть и другой холод, который убивает, и есть вода, которая не даешь дышать. Но синеглазая пусть хотя бы сегодня не разочаруется в себе. Пусть у нее останутся хотя бы кораблики из листьев на память. Возможно, еще долго никто не сделает ей других игрушек.

Шестикрылая ревела навзрыд, вцепившись в нее изо всех сил. Как-то сложно было утешать эльфийку на пороге смерти, когда Птица сама готова была разрыдаться от жалости к себе, ребенку темных эльфов вдали от дома, замерзающей в вечных снегах. Надолго ее притворной уверенности, соскребенной специально для Шестикрылой, не хватило, и скоро уже сразу две эльфийки заливались слезами под падающим снегом. Потом роли как-то сразу поменялись, потому что среди двух детей всегда найдется некто более взрослый если не телом, так духом, кто станет руководить играми и развлечениями.
- Если ты уйдешь... То ты не вернешься... Никогда... И я, и остальные, все твои друзья, родные, братья. К ним ты тоже не вернешься...
- Я знаю, знаю! – что толку об этом говорить? Скай казалось, она с самого начала знала, что не вернется из тундры, и привыкала к этой мысли долгих три или четыре дня. Ей не хотелось слушать о доме, так становилось только больнее.
И ей сейчас, конечно, не было никакого дела до корабликов. Она ведь всего лишь хотела немного отвлечь ребенка от мыслей о смерти, пока могла, чтобы у Шестикрылой осталось что-то на память.
- Я не могу защитить тебя... прошу... умоляю... умоляю... помоги... помоги... ты должна стать прежней... Просто поверь мне и поиграй со мной... Скаай...
Над головами пронесся гром, но молнии девушка не заметила. Плач смешался с горьким смехом. Как же у нее все просто, что за ребенок! Откуда ей знать о таких как я, смертных? Птица притянула к себе Шестикрылую дрожащими руками, поцеловала в макушку, больше пытаясь успокоиться сама, чем утешить ее. Стать прежней кем? Девчонкой, которая сбегала с уроков, или девчонкой, которая зарывалась в книги? Которая аккуратно размещала миску воды на двери, чтобы облить первого вошедшего, и которая умела проморозить все на десятки метров вокруг, уже не нуждаясь в миске? Казалось, что за какие-то шестьдесят лет жизни она успела побывать много кем, и все они были разными. Даже то равнодушное ко всему существо, проснувшееся в тундре, тоже было ею. Как и ребенок вроде Шестикрылой, что скакал вокруг родных на тренировках, уверенный, что легко сможет быть и магом, и воином одновременно, но на самом деле ни для чего не имел терпения.
- Когда мы меняемся... очень резко и очень больно... – выдавила она, - мы не становимся прежними, Шестикрылая... Никогда. Время течет только в одну сторону...
Она бы согласилась поиграть, наверное, даже согласилась бы подойти за ней к воде – жидкой, которая сомкнется над головой, которая не даст дышать... Но разве удивительно, что не было у Скай ни малейшего желания играть, да и сил изображать смелость уже не хватало. На самом деле хотелось просто держать Шестикрылую, чтобы она не уходила, осталась с ней до конца. Чтобы не оставаться одной.

Последнее крепкое объятие и, как ни старалась Скай удержать ту, другую, она отстранилась. Как будто, наконец поняв чужую эльфийскую сущность, которая может умереть, даже когда не хочет, признала наконец, что ничего не может сделать. Скай и не думала, что она может. Шестикрылая, так внезапно из ниоткуда появившаяся, похожая на порождение ее собственного разума и детского нежелания смотреть на мир трезво, для настоящей помощи должна была сама быть настоящей. Что же, оказалось, что куда больше смерти как таковой Птица боялась умереть одна, и вот у нее появилась подруга. А настоящая она или нет, какая в сущности разница, особенно теперь? И Скай все равно потянулась к Шестикрылой, боясь прервать контакт, будто за нее можно было удержаться и остаться, но только если не выпускать из рук.
- Раз ты не можешь вернутся... тогда я изменюсь... я стану такой как ты!... я... я обещаю!
Какой как я? И вновь калейдоскоп самых разных девчонок перед глазами, но все они Скай. Какой?! Я не знаю, какая я, я уже ничего не знаю! Я была там – когда-то, а потом исчезла, меня нет. Я не замерзла, не говорите, что я замерзла, неправда. Я утонула. Голове вдруг стало ужасно жарко, как при болезни и температуре. Небо вращалось, или же такое впечатление создавал падающий снег. Если присмотреться, он складывался в длинные воздушные ленты, а потом отказывался падать по-настоящему, ленты крепко въедались в мозг.
- Я стану ближе к тебе... я спасу тебя... Пойдешь ли ты вместе со мной? Пойдешь ли ты вслед за вестником?
Горячая голова сильно мешала думать, мешала понять, что именно хочет он нее Шестикрылая. Кажется, спасти Вестника. Она была так уверена, что вместе у них получится, что Скай поднялась на подгибающихся ногах и шагнула вперед. Чтобы не терять Шестикрылую, чтобы она не ушла к своим кораблям одна, только не сейчас. Она все еще была выше на голову, так что идти должна была сама, хоть как-то. Куда-то. Судьба адмирала по сравнению с собственной все еще казалась незначительной и вообще придуманной, но рядом с Шестикрылой и ее детской верой было уже не страшно. Или почти не страшно, главное, что вместе, а под каким предлогом – не важно. Пусть будет, как она хочет, раз Скай в таком состоянии только и способна, что сидеть на берегу и не смотреть на воду. Если не смотреть, можно на нее ступить и думать о твердой земле, внушить себе, что рядом с синеглазой все будет хорошо. Ведь нельзя же утонуть дважды, так? Когда некуда плыть, и горизонт ровен и чист, плыть можно в любую сторону. Даже в сторону далекого противоположного берега вместе с улиткой-адмиралом на фрегате из березовых листьев и крылатой девочкой с синими волосами.

Скай еще помнила, как держала в ладони руку Шестикрылой, как они шли по воде, и та не расступалась и даже не пружинила. А теперь не было ни синеглазой эльфийки, ни корабликов. Только чувство потери и попытки оглядеться в посиках озера или коснуться прозрачных крыльев. Но сквозь плотную и теплую тьму все реже и реже. Затем Птица резко открыла глаза... и заорала, не подумав, что под водой надо экономить воздух. Вода повела себя не менее странно, кинувшись во все стороны бесформенными сгустками. Птица тоже бросила прочь, но только ползком и спиной вперед, пока больно не ткнулась в стену и замерла, прижавшись к ней. Секундой позже Скай узнала в них самых обычных водных элементалей, просто собравшихся в пещере в неимоверном количестве. Она за всю жизнь столько не видела.
Прямо в центре кружился магически вихрь, преимущественно сине-голубой, но мелькали и зеленые с желтыми отсветами. Он гудел на первый взгляд довольно угрожающе, но, как позже убедилась девушка, ровно. К вихрю она решилась подойти не сразу, только после десяти или пятнадцати минут наблюдений. Да и то остановилась в нескольких метрах. Будь у нее кристаллы, попробовала бы зарядить один или два, но без причины трогать источник не стала. Хорошо, что он вообще здесь есть. Не буду провоцировать несчастный случай при обращении с эфиром.
Смотреть в пещере было особо не на что, и Скай смотрела на вихрь. Слушала его гудение, которое временами казалось почти успокаивающим. Элементали бродили рядом, до гостьи им не было никакого дела. Они булькали и журчали, а Скай представляла себе их разговоры и говорила сама. На Нур, потому что давно на нем не разговаривала. Если водные ее и понимали, то переходить на эльфийскую речь не хотели и не могли.
- Красиво... Совсем не помню, как здесь оказалась. Сама дошла? Не знаю, я источника в пределах досягаемости даже не увидела... Вы меня принесли? А где нашли? А была со мной девочка с крыльями? С длинными волосами, - эльфийка жестом изобразила длину волос.
Но элементали вели себя как служители тайного культа в храме, то есть отчасти торжественно и совсем не обращая внимания на смертное существо. Скай и чувствовала себя непосвященной, случайно попавшей на чужую мессу, не зная языка и тайных знаков молитв. Более того, даже без положенного приличным прихожанам капюшона. Так что дальше она говорила сама, ответные реплики с успехом додумывая. Потом осматривала – хотя скорее облизывала – пещеру в поисках воды. Стены, голубовато-прозрачные, похожие на лед, на вкус его напоминали лишь холодом. Чувствуя себя обманутой, Птица продолжила поиски. Нашла выход, сунула нос наружу и тут же вернулась в относительное тепло, а потом нашла и зеленые кристаллы. Они были больше похожи на лед, причем на соленый морской. Девушка посчитала, что некогда здесь было море, а это его остатки. Вода и водоросли. Правда, какое там море под горами, она так и не определилась. Рассасывая кусочки как леденцы, она обошла всю пещеру, надеясь найти отколовшийся голубоватый камешек от стены или свода. На память. Цвет красивый, хоть и кто знает, что это такое. В крайнем случае можно найти выступающую часть на тонкой ножке и как-нибудь обломать. Ей ведь не кирпич нужен, а кусочек для кулона, чтобы  с собой носить.
Мы не меняемся. Время течет только в одну сторону. Нет, меняемся, но только все дальше и дальше уходя от тех, кем были. Чаще медленно и мало-помалу, реже очень быстро и очень заметно.
О прежней жизни попросту не думалось, будто она была в том самом оставшемся далеко позади потоке времени. От нее остался коврик, правда, теперь Птица подозревала, что его потрепанный вид кроется исключительно в походах и отшельничествах таких как она. Погулял - отдай коврик следующему. Отряхни от песка, завтра его в тундру потащат. Или колючки ядовитые выдерни, и оставь другому. Был свиток. Его Скай разворачивала еще в первый день, любовалась надписями на родном наречии и городской печатью в углу. Теперь боялась его трогать. пять дней среди снегов, а чернила от воды отделяла только ее рубашка и промокшая мантия. Не хотелось видеть, как безобразно расплылись буквы. Теперь поток времени принес ее в пещеру. Куда дальше? Может, она останется здесь так надолго, что забудет Нур и челоческую речь, зато начнет булькать и займет место среди элементалей. Есть ведь дети, воспитанные волками, будет и эльфийка, воспитанныя водными существами. Плавает коряво, долго на глубине не держится, постоянно хочет есть, причем всякую гадость, на которую нормальное существо даже не посмотрит. А уж на вид смешная!

- Ску-у-чно, - примерно с такими стонами Птица слонялась по подземелью, уже не сопровождаемая даже элементалями.
Эфирная воронка гудела. Синие стены блестели и искрились. Оторвать от них кусок на память стало первостепенной задачей, и в ход пошли уже не просто обыски, а осторожные ковыряния многообещающих участков кинжалом, металлическими звездочками и даже потуги приобщиться к магии земли с помощью браслета фантазии. В процессе выцарапывания себе будущего талисмана из пещеры с источником водного эфира – если вдуматься, она давно такой хотела – в стенах и ледяных кристаллах отразилось всклокоченное и отчего-то грязное существо. Наверное, только настоящий маг воды может умудриться запачкаться и вообще выглядеть так паршиво среди невероятного количества воды. Между прочим, расческу мне злобный профессор мог бы и оставить. Легче было бы оторвать ветку от дерева на память, благо, до не го вовсе не так далеко, в пределах видимости. Но ветку только и можно, что к стене пришпилить. Да и хрупкая она будет. Останавливаться девушка не собиралась до того момента пока, неведомо какими путями, вожделенный камешек был бы добыт.
Затем Скай еще раз сходила к ручью за водой. Пила из ладоней, почти не обращая внимания на температуру. После предыдущих - скольких? - дней в лютом холоде это казалось попросту смешным и не стоящим внимания. В животе отогреется.
Была бы тут Шестикрылая... Как она там без меня? Ее озеро засыпет снегом и покроет льдом. А я даже не помню, куда мы в конце концов пришли. Было смутное подозрение, что состояние озера беспокоит только саму эльфийку, а Шестикрылая приняла бы его в любом виде. Чего я переживаю? Она наверняка может растопить лед, если не захочет кататься на коньках. Или она не умеет на них кататься? Надо было ей показать.
Эфир был красив и ярок, вот только Скай сомневалась, что его вообще можно передать на бумаге любыми известными ей способами. При приближении к нему немного ломило зубы, совсем как от воды в ручье. Может, и вода та была насыщена эфиром, как и все вокруг. Разместив попу на раскатанном коврике и подперев подбородок руками, Птица уставилась в эфир. Смотрелось это почти как медитация, да только с настоящими медитациями у нее возникали проблемы. Очистить от мыслей эту голову до должного состояния, наверное, удалось бы хорошему магу разума, но его под рукой не наблюдалось. Поэтому Скай представляла, как ее мысли – разноцветные ленточки и связки бусин и бисера – по одной и целыми связками втягивает в воронку. Как в водоворот. Пока ни одной не останется. Пусть тянутся и тянутся, вдруг на дне чего и найдется, когда голова от пустоты начнет звенеть, а глаза от долгого смотрения закрываться. Воронка к тому времени расплывется в ее сознании и займет всю пещеру от пола до потолка. Вертится и вертится...

В конце концов у нее в руках оказался продолговатый прозрачно-голубой камень, похожий на старый, давно смерзшийся лед. Если один его конец был еще ничего, то о второй девушка едва не порезалась. Приводить его в надлежащий кулону вид, наверное, пришлось бы долго, но Скай и не собиралась заниматься этим сама. Плохо представляла, чем сможет хотя бы отшлифовать режущую грань, не говоря уже об оправе или оплетании. Камень отправился в кармашек для кристалла на поясе, а добывать второй Скай не стала. Это здорово понизило бы ценность сувенира в ее глазах и перестало бы делать его уникальным.
Поэтому дальше она развлекала себя сама. В пещере, предоставленной магиане в полное и единоличное пользование. Водоворот скоро выпил все ее фантазии, как показалось эльфийке, чтобы создавать свои. Как будто ему для этого только чьей-нибудь головы не хватало, но вот она нашлась. И полетели замки, птицы, карты, цветы и острова. Над вопросом она даже особо не задумалась, приняв за такую же фантазию, неизвестно чью. Тоже совместную, наверное. Услышав голос впервые, Скай отчего-то решила, будто он принадлежит Вадии, хотя не слышала об остающихся в стихиях после смерти магистрах. Впрочем, появление Марагора это могло бы и объяснить...
Но девушка с легким сердцем согласилась, что совершенно не знает, где находится. Ни географически, ни уже даже ментально. И вообще в своем ли она еще уме или пора забыть о доме, чтобы там ее запомнили хотя бы относительно нормальной. Ни-че-го она уже не знает, но что с того? В таком состоянии мысли текли неторопливо и почти без эмоций, поэтому Скай ее положение не волновало. Оно было слишком необычным, чтобы еще чему-то удивляться. Подумаешь, пещера с эфиром и элементалями, подумаешь, ледяная тундра. Цунами в полнеба она уже видела, полностью водный мир тоже. Вот уже голоса пошли – хотя с ними веселее, есть с кем поговорить.

Очень легко представлялось, как летит по черному небу осколок луны Найи. Он лежал внизу, под застывшей в подобии транса Скай, под горами. Нет, много, много глубже даже корней гор. Тысячелетие за тысячелетием, пока уходил холодный океан, истончившись слоями воды или найдя себе другой дом и другие пути, пока нарастали горы... Она знала, что некогда там жили вифреи, а значит, где-то внизу, в милях и милях, еще остались их дома. И на столе в комнате, где никто не был от сотворения нового мира, лежал ужин тверже камня, воздух же застыл и замерз, выстроив невидимую решетку... Скай легко было это представить, но от таких мыслей тело пробрал озноб, а волосы на голове встали дыбом. Ее фантазия вообще могла додумать что угодно, причем не нуждалась во времени для подготовки. И правильные ответы, и полную чушь девушка несла с одинаково уверенным видом. И ладно бы если б только от незнания, так нет же, непременно надо было донести до преподавателей оригинальную идею, пусть оценят. А положенные выкладки можно в учебнике прочитать. Скучно.
Она смотрела на источник эфира. Это... тепло мира? Ты это так называешь, или я не вижу чего-то еще, чего-то важного?
Внутренний взгляд то и дело возвращался к осколку луны. И к океану до самого неба. Когда-то там плавали рыбы, но давно умерли, их кости тоже там лежат. Мы все на дне одного огромного океана, вот только не видим... Или он ушел, наступил отлив, а мы просто не успеваем заметить движений моря. Нужно очень долго смотреть, чтобы понять воду, но все равно это будет не та вода. Совсем другая, не в маленьком домашнем котелке, а на самом дне ушедшего моря.

Вопросов меньше не стало. Даже наоборот. Что за сила хотела уничтожить Найю? И почему только «хотела», ведь на небе нет той луны, значить, не хотела, а уничтожила. Или факт нахождения или не-нахождения Найи на небосводе ничего не менял, космическая пустота или водные глубины – все одно?
Там были деревья, куда больше, чем Скай видела в Мистериуме. За исключением разве что Вечного леса. Многие цветы и грибы светились и выглядели либо тяжелыми, низко пригнувшимися к земле, либо, напротив, тонкими и почти прозрачными. Реки и ручьи оказались такими же, привычными.
А затем Скай увидела себя. Ладони расслаблено лежат на коленях, по лицу текут синие отсветы эфира. Кажется, что вместе с мыслями воронка затянула и саму девушку, вот-вот поднимет в воздух и потащит, как только уверится в полной отстраненности магианы от этого мира. Вокруг ее тела тоже плясали обычно невидимые силы: воздух ускорялся, торопился, более тяжелая и плотная вода не поспевала за ним. Птице быстро стало за них обидно и стыдно. Найя нашла гармонию даже с той силой, которая пыталась ее уничтожить, снаружи тоже не происходит светопреставления из-за соприкосновения стихий – так какой арахны ради они во мне пихаются?! Вспомнив выводы о разных полках и углах, Скай немедленно принялась приводить их в действие. Мол, вертитесь-вертитесь, только друг друга не трогайте, не цепляйтесь боками. Тогда не придется приноравливаться к скорости другой стихии и страдать от этого. Один смешанный водоворот это не пойми что, лучше их развести на два аккуратных и поставить между ладонь. Мир и согласие в голове, это когда у каждого таракана есть свое место, а не отсутствие тараканов как таковых. Привести их к чему-то общему все равно нельзя, слишком разная суть. Смешение потоков в любом виде – что вихрь снежинок в ветре, что их переплетение – не будет удобно никому. Можно, конечно, попробовать и сделать как в природном источнике эфира, но ведь источник и живая эльфийка слишком различны. Что подходит одному, но всегда хорошо другой. Поэтому основой послужит тундра. Вода – здесь, воздух – там, все довольны и счастливы.

- Мне страшно! – зазвенело в ушах.
Скай вздрогнула и на мгновение потреяла контроль над стихиями, которые уже почти расцепила. Ей чудился голос Шестикрылой, где-то там ей было плохо, надо помочь – но как, и где она? Вода льнула к сердцу, незнакомое ощущение, будто эльфийка превратилась в полный кубок и теперь ни встать, ни сесть, ни вообще шевельнуться. Расплескается же, разольется. Она только в последний момент успела выставить руку перед воздушным вихрем – мысленно, конечно, тело до сих пор сидело у стены в тихом оцепенении. Воздух обтек протянутую в защитном жесте ладонь и, как показалось Птице, обрушился на голову хорошим ударом.
- Зачем тебе это? – голос требовательный, почти сердитый.
Зачем мне что? Вокруг – бесцветный мир, безбрежный, но неживой и необитаемый. Сил удивляться не было, ее уже неделю швыряло непонятно куда. То в тундру, то в разделенные сны, то в сказочные пещеры. Теперь вот еще и сюда. Много же лун было когда-то у Мистериума, и много миров.
- Чего ты хочешь от этого?
От этого места, скорее всего, вот что он имеет в виду. Цвета, быть может? Эльфийка не собиралась чувствовать себя неловко и неспокойно от его отсутсвия – она ли не художница? Розовую нитку восхода над горами, светлые блики-отблески на вершинах, глубину озера оттенить синим, лес, напротив, укрыть светлым туманом. Пусть только в воображении, но проблем с ним Скай не испытывала, а запомненные картины могла удерживать в памяти хоть всю жизнь. Ее миры – всегда многоцветные и живые.
Может ли Шестикрылая быть здесь, чего она испугалась? Я все еще нужна ей?
- Как ты смеешь так легко относиться ко всему этому!
Скай хотелось смеяться. Смеет? Нет ничего, к чему нельзя было бы отнестись легко! С точки зрения птицы в небе и с высоты ее полета. Не то жизнь, не то песня о жизни – а в конечном счете они одно, память смешает и бросит в общий котел. Потом и не вспомнишь, с тобой ли это было.
- А ты-то сам чего от меня хочешь? – ей было весело и вместе с тем тревожно. Как ответ она ожидала холодные порывы ветра, длинную лекцию о неподобающем отношении к магии, распекание ее несерьезности, возвращение в пещеру с воронкой, картины судьбы этого мира, жалобы и ругательства, угрозы и ультиматумы – вот только все это Скай уже видела не от одного, так от других своих учителей. Все привычно и знакомо, и никогда ее не останавливало. Все равно ведь взлетит как птица с ветки, быстро выкинув нравоучения из головы.

Толчок за толчком и удар за ударом. Шаг, еще шаг к пропасти. Скай не сопротивлялась, нет, напротив, раскинула руки пошире, как крылья. Взлететь? Упасть? Ни единой мысли о смерти, ее здесь не существовало, как не существовало и в сознании девушки. Слишком много и долго боялась всю прошлую неделю, чтобы не утратить остроты ощущений, не привыкнуть к страху и не забыть о нем. Все еще хотелось смеяться. И заткнуть уши, чтобы не слышать. Никого и ничего.
Бедный маленький эльфенок. Как же она боялась ответственности. Ее и на себя-то не всегда хватало, а тут... Даже Птица не могла не понять, что ей предоставлен выбор, и уйти, не сделав его, не получится. Вот только она всегда так и делала: закрывала глаза, отворачивалась, притворялась, что не замечает, и предоставляла другим думать и решать. Все ее последующие действия были реакцией на чужие решения, не более того. А голос хотел, чтобы решение приняла она. Бой – это просто, в нем ты твердо знаешь, чего хочешь. И ее жизнь, ее мечты – тоже просты, они ведь не касаются никого другого. По крайней мере не настолько, чтобы радикально менять чужие судьбы. Его одержимость довольно скромной персоной магессы пугала.
- А для меня «всего» это много больше! – выкрикнула она. – Да, ты прав – не вижу, не вижу тебя! Дом. Семья. Любовь. Дружба. Все это тоже хочешь заменить собой? Мои картины, мои песни и сказки, - сорвалась Птица, - с ними как, прикажешь забыть?! Все это очень много, все это Экселум, который все равно будет меня ждать, за которым я могу подняться так высоко, как не отваживаюсь сама! Это Лина, без которой я не написала бы ни одного нормального конспекта, и даже мастер Вран, у которого я работаю, и который старше всего-то на несколько лет, но называет меня внучкой. Это лес за стенами города и ручьи, в которых мой глупый волк пытается ловить рыбу. Мой сундук в комнате, доверху заваленный дорогим мне памятным хламом. А ты говоришь так, будто собираешься отобрать у меня все, чем не можешь стать сам!
Или убить? Ждет ответа, но сталкивает с края, наверное, если ответ не понравится, разыграется сцена популярной трагедии. Так не доставайся же ты никому, и всеобщее горе. Скай же вдруг отчетливо поняла, что хотет гораздо, гораздо больше, чем может выразить словами. Как же это ему объяснить? Как сказать, чтобы понял?

Ее сбило с ног, перекрутило в воздухе и дернуло вверх так резко, что лязгнули зубы. Определенно, этот мир нравился Скай все меньше и меньше. Даже глаза пришлось зажмурить, чтобы от болтанки и быстро мелькающих картин голова не разболелась. Надо ли говорить, что эльфийке подобное обращение не понравилось. Это что же, он меня так и хочет швырять туда-сюда до скончания времен? Веселая игра, ничего не скажешь. С ума сойти, какое разнообразие развлечений. Птица чувствовала себя дохлой вороной, которую в придорожных кустах нашли сельские дети. Поиграются, повертят, перьев на память выдерут и примутся носить на палке вместо стяга в своих войнах. Круто же, лучше чем тряпка с совместной мазней.
- Даром мне не нужны твои вершины, если на них я останусь одна! Ты этого хочешь, не я! Я рисую потому, что мне это нравится, пою, потому что люблю петь, и летаю просто потому, что летаю. И плевать, что кто-то поет лучше или может подняться выше. Я счастлива и без всенародного признания, не собираюсь никому ничего доказывать. Не нравлюсь сама по себе, так верни назад в пещеру и поищи кого поближе к своим вожделенным вершинам.
Характерами они не сойдутся. Этот ведь спать спокойно не сможет, пока не докажет всем вокруг, что он самый-самый. На Грейсона похож, с его глубокой внутренней уверенностью, что Скай всю жизнь мечтала о первом месте на турнире и всеобщем признании именно как боевого мага. И его гонором настоящего мага, мол, я на еще первом курсе всех сделал и выжил в пустыне без еды и воды. Да пожалуйста, на здоровье. Надо будет, увековечим подвиги в балладах и настенных росписях, чтобы все вокруг знали о герое. И битву в министерстве напишем, чем не повод похвастаться. Вот только Скай тогда сделала пусть и мало, но сделала не ради славы, а по необходимости. И в дальнейшем не только не обсуждала происшедшее, но и успешно притворялась, что весь день пробыла в академии и вообще она ни при чем. Этим неугомонным все какие-то вершины подавай, пусть между собой померяются чем смогут. А у нее в альбоме городских набросков собор не закончен, ведь собиралась прорисовать со всем галереями и хорами в разных ракурсах, целый раздел посвятила. И для нее это было важно, да. Не менее важно, чем учить новые заклинания.
- Слушай, - осенило Скай, - я тебя с таким магом познакомлю, он точно если не на вершине, то где-то близко. Как раз такой, о каком ты мечтаешь. Будешь им гордится, пылинки сдувать. Если не врал, что вернется, уже завтра или послезавтра увидитесь. Мне до его уровня все равно не дорасти, поверь на слово, сравнение не в мою пользу. Так что если хочешь ждать побед, имей в виду, с ним будет быстрее и легче.
Скай даже душой не кривила. Тем более что после недели в снегах кто угодно выглядел бы презентабельнее и представительнее Птицы, что уж о Грейсоне с его стальными глазами и осанкой говорить. Как бы чудно они друг другу подошли! И, может, предоставили бы эльфийке самой выбирать, чего она хочет и чего будет добиваться.

Бесполезно. Он не слышал ничего из слов Скай, он слышал и слушал только себя. Эльфийка окончательно расслабилась, притворяясь не просто дохлой вороной, а показательно-дохлой. "Я тебя не покину" ей особенно не понравилось. С такими словами и притворной доброй улыбкой надо еще по головке погладить, чтобы угроза была полной и нешуточной. Идея свести их вместе с Грейсоном, а самой тихонько отползти в сторону, показалась еще привлекательнее. Впрочем, профессор был не склонен к пафосным речам, так что общего языка они могли и не найти. Ну и что? Главное не в этом, главное ему устроить подарочек за чудесные каникулы. Положим, у родителей наверняка были на нее свои планы, но Птица знала, что лет до трехсот ничего о них не узнает. Темные эльфы обычно предосталяли детям возможность нагуляться и выбрать собственную стезю, прежде чем поручать важное дело или начинать готовить к ответственной должности. Когда впереди десять тысяч лет жизни, можно позволить себе потратить пару сотен на развлечения, зато потом раса получит не игривого ребенка, а серьезного мага, за которым не нужно присматривать, отвлекаясь от дел по малейшему поводу. Но стоило Скай представить Экселума, со вздохами ворочающегося на кровати и приговаривающего: "Всем Скай хороша, но эх, не чародейка. Н-да, совсем не чародейка... А была бы она архимагом, тогда да, тогда бы я ее еще больше любил". Экселум не ставил ей условий и никогда не попрекал, что как маг она была слабее. Что при всем старании не достигла его высот. Что там, он никогда на это и не намекал, словно разница между ними была делом самим собой разумеющимся, и маг не торопился создавать из девушки собственного двойника. Зато этот - кто он вообще такой? - явно поставил условие. Ему не хватало побед и свершений, громкой славы и титулов, пусть. Но Скай-то тут при чем? Угу, дай мне конфету, а то не буду тебя любить. Не сработает. Она тоскливо опустила глаза вниз, к озеру. Падать в воду будет не так больно, пожалуй, она бы уже рискнула и выплыла бы на берег. Давай уже, бросай меня. Не наигрался еще, что ли? Отвечать она ничего не стала, даже не хотелось. Не то настроение, чтобы подыгрывать и выдумывать пафосные речи. Может, ему нравится звук собственного голоса, а мнение самой эльфийки в расчет не принималось с самого начала.

Ее швырнуло, казалось, не в воду, а о камень. Об стену, например, пока сидела в пещере. Кости ломило так, что Птица сомневалась в их целости. Первую минуту она только и могла, что тряпочкой валяться у вихря, продолжая изображать дохлую. Голова шла кругом, еще никогда ей не приходилось столько сомневаться в собственной нормальности. Подумать только, схватил за шкирку, потряс туда-сюда, помотал, потаскал, повоспитывал, предъявил список требований и все-таки выбросил. А представиться так и не представился. Забыл, наверное. Со Скай такое произошло впервые и, как она надеялась, больше никогда не случится. Еще чего не хватало каждую минуту ждать, пока этому не вздумается снова потаскать ее над горами от широты душевной да беспокойства за карьеру. Еще начнет ночами из постели вытаскивать на вечерние променады и разговоры о высоком, и не откажешься ведь - как? Ждать каждый раз, пока наиграется или научится не только слушать, но и слышать? Ему все-таки нужен был Грейсон, с его целями и стремлениями, а не Скай, и так довольная жизнью и собой, чтобы кардинально менять все по первому слову.
Девушка перевернулась на живот и кое-как направилась к ручью в соседней пещере. Надо было приложить к голове что-нибудь холодное, а то было такое чувство, что мозги вылезут из ушей. Хоть бы умыться, в себя прийти.
Может, он от меня силы воли требовал? Представилось, как она воспитывает эту самую силу, отказывая себе в новых книгах и развлечениях. Нет, только в развлечениях, силу воли лучше всего воспитывает учеба. С силой духа сложнее, но о последней Скай раньше не задумывалась, справедливо полагая, что это не главное и не лучшее ее качество. Увы, но приходилось признать, что от образа всенародной героини ей было ой как далеко. Если надо что-то сделать вопреки страху, она сделает, но вот гулять по кладбищам на территории врага для показательного воспитания высоких качеств - нет уж, увольте. Сперва надо будет в себя прийти, а не заниматься самоанализом в раздрае. Не думать, что это вообще такое было. Было и было. Да хоть бы и галлюцинации от долгой голодовки или не таких уж простых водорослей в кристаллах. Источник эфира под боком...
- Если бы у меня были психические расстройства, они бы ой как усугубились. А так как их раньше не было, то они просто возникнут и начнут радовать меня и окружающих, - звук показался ненормальным, неестественным, и эльфийка решила больше не говорить, не пугать себя. На фоне гудения воронки человеческая речь казалась чужой и словно бы могла привлечь еще больше неприятностей. Она как будто указывала всем над и под горами, где следует искать худую, но все еще съедобную добычу.
Та самая воля к победе, которой ей не хватало, нацелилась дотащить тело к воде, к холоду. Он здорово прочищает мозги, как известно.

Не ожидающий никакого подвоха ни от портала, ни уж тем более от своего учителя, эльф в легкой, летней мантии и с уверенной миной на лице, вышел из портала. Вернее вывалился... С удивленным вскриком потонувшим в реве бурана, неуклюже взмахнув руками в рефлекторной попытке удержаться на ногах. Ветер Ледяной Пустоши, несущий множество колючих снежинок, нещадно подхватил мага, швыряя в сугробы, попутно пару раз беспорядочно крутанув. Лютый холод буквально обжигал шокированного мага, что ухнул в снег с головой. Сперва показалось, что даже мысли в его голове застыли. Но вот где то на краю сознания промелькнула мысль, что оказался заключен в ледяном гробу. Что все напрасно... И это конец, никто не найдет его обледенелого трупа под толщей льда и снега. Шок сменился паникой, он неосознанно пытался оттолкнуть от себя снег, но тот был повсюду, забивался под одежду, лез в глаза, рот, нос. Приходилось выплевывать, протирать глаза. Температура тела стремительно падала, грозя смертью от тяжелого переохлаждения.
Но спустя еще несколько секунд многолетняя выучка чародея взяла верх над паникой ведущей к гибели. Первым делом, счел, что атакован сильным магом воды, и что тот устроил тут себе комфортные условия. Нужно было действовать, выбираться пока не оказался проморожен насквозь, как в этих странных штуках, гномьего изобретения - "морозильниках" на кристаллах воды. Все тело колотило, сильнейший озноб не позволял и жеста сделать, язык с трудом ворочался. Чародей совершил ментально жест, процедил со второй попытки сквозь отбивающие дробь зубы, заклинание. И разметав снег, воспарил вырваясь вверх - лишь бы подальше от этого сковывающего холодом снега, тут же концентрируясь на управлении, дабы не быть снесенным пронизывающим до костей бушующим бураном. Экса вела непреодолимая жажда жизни, ему было, что терять и к чему стремится... В сложнейшие моменты решимости придавал образ Скай, ее золотые очи... И тут он едва ли не нос к носу столкнулся с ней.
Частица понимания промелькнула в очах чародея - так вот за какой ученицей просил отправится Зик Грейсон четыре дня назад, перед тем как удалиться на остров Пирит, разрабатывать собственный стиль лезвий; ни слова ни сказав, где это место и кто она, эта ученица. Не в лучшем виде конечно Скай увидела своего спасителя, но это ни сколь не заботило эльфа, главное и единственное сейчас - им выбраться из ледяного ада.