Когда жена деревенского травника слегла с болотной лихорадкой, никто и не чаял вновь увидеть ее у колодца с крепким глиняным кувшином, обменяться приветственными взглядами. Поговаривали, будто сам травник, полуседой уже Анзул с хищными кисточками на ушах, новую хозяйку искать не станет. Что ему здесь, только память и ворошить. Да и не известно еще, справится ли молодая с хозяйством, примет ли маленькую дочурку как свою. Хозяйству, хоть и небольшому: двум мелким тропическим голубым заанам да десятку тощих пестрых чирисов, смахивающих на перекормленных попугаев, твердая рука нужна, травы тоже ухода требуют. Их собрать мало, надо вымыть, перебрать, высушить и истолочь. А котенок у травника растет капризный, нервный, ой как непросто будет с ним совладать. Нет, верно решили деревенские – уедет Анзул, возьмет дочь да переберется к северу. Подальше от болот, поближе к морю.
Неделю травник не показывался из дома, вручив трехлетнюю Ильзу на попечение соседке. А когда, щурясь, на свет выбрался, с ним вышла и Мея. Слабая, бледная, исхудавшая, с полуоблезлым хвостом – но живая. Уж какие ритуалы Анзул творил, какими отварами поил, к каким богам обращался, а может, магией какой владел, неизвестно. Только выходил он жену, отнял у смерти.
А через год родилась у них вторая дочь, рыжая, вся в мать. Даже глаза те же – желтоватые, хитрющие, раскосые.
Жизнь в лесах Ардэнии испокон веков текла своим чередом, день сменялся днем, год годом. И жаркое солнце каждое утро исправно бросало лучи на плетеные ставни, за которыми сонно терли глаза рыжие дочери травника, подгоняемые матерью к тазу для умывания. Сельские дети тряпичными куклами весь день не играют, деревянными мечами до заката не машут. Работа всем найдется. Мальчишкам – сети поставить, рыбы наловить. Девчонкам – ягод собрать, одежду починить, да и хлопот по дому что ни день все больше и больше. Ловкие пальчики Ильзы перебирали принесенные отцом травы, коих порой набиралось по полмешка в день, природа была щедра. Только и знай, что травинки осторожно разделить, листики расправить и связать пучок ниткой, чтобы мама потом сушиться повесила. Да за младшенькой приглядывать надо, прикрикивать построже.
Миранза даром что на заана забраться не могла, ростом не вышла, а волю дай, так вмиг на другой край деревни убредет. Там колодец, где собиралась ребятня и обменивались сплетнями женщины, там всегда смех и веселье, там жизнь. И туда же приходили торговцы, чтобы обменять железо, ткани, масло, мед и разные увлекательные редкости на меха и целебные травы. Неведомо как, но первой о приближении незнакомцев неизменно узнавала Миранза. Маленькие ушки на рыжей головке на миг настороженно замирали, чтобы тут же встать торчком, распушив кисточки на кончиках. И вот уже ватага ребятишек со всех ног мчалась к околице деревни, чтобы первыми поглядеть, кто и с чем идет. Чужаки сюда забредали редко, так что всех торговцев вифреи знали наперечет.
А лучше всех, конечно, знала Миранза. Знала, к кому можно подбежать, состроив умильную мордочку, и получить целую горсть сладкой карамели просто так, у кого с не по возрасту серьезным видом спросить о последних новостях из близлежащих земель и получить правдивый ответ. «Ты прям волшебница!» - восхищалась сестра, на что непоседливая лисичка, как прозвала ее мать за роскошный рыжий хвост, лишь усмехалась. Хотела бы она быть магом! Но нет, увы, помогал не магический дар, а самая банальная память да смелость. Кто первым отваживался подбежать к незнакомцу и спросить, кто он, откуда и с каким товаром, как не Миранза? Порой ответ не давали сразу, отмахиваясь и от девчонки и от столпившейся неподалеку детворы, следящей с относительно безопасного расстояния. Тогда лисичка протягивала тонкую ручонку и бесстрашно цеплялась за одежду торговца, упиралась в землю, мол, не пройдешь, не пущу, пока не ответишь. А уж потом оставалось только запомнить, кто сердито оттолкнет и кому она уже из кустов выкрикнет пару обидных слов, а кто все-таки уступит и расскажет что-нибудь по дороге. В случае неудачи ей ничего не грозило, уставшие путники все равно не стали бы гоняться за малявкой по лесу, рискуя затем уйти из деревни несолоно хлебавши. Зато в случае удачи – о, сколько всего можно было получить, пользуясь очаровательной улыбкой! От рассказов о людях из-за океана и маленьких картинок дворцов до главной ее гордости – круглой гранатовой бусины. Миранза и сама не знала, что восхищает ее больше: красивые безделушки или знания о дальних землях. Нет, не о землях, о людях. Северные горы тысячи лет стояли и столько же простоят неизменными, а вот люди – люди куда забавнее и непредсказуемее. О них слушать всегда интереснее.
Года через три Ильза, по-прежнему взбалмошная, капризная, но при этом и более ответственная, трудолюбивая чем младшая сестра, принялась пропадать вечерами с девчонками постарше. Вместе они тихо хихикали, оглядывая парней, но при возникновении ответного интереса быстро притворялись, что красота собственных хвостов волнует их куда больше. Родители как бы невзначай давали Миранзе такие поручения, чтобы она оказывалась поблизости от сестры и ее подруг. А сами втихомолку обсуждали, стоит ли отдавать старшую дочь за сына соседа или лучше подождать год-другой. Поторопиться – детства лишить, опоздать – мало ли что они выкинут в пору бурной юности. Как бы не сбежали, сочтя детскую влюбленность прочным чувством, которому никакие беды и лишения не страшны. Миранза пока что ограничивалась пренебрежительным фырканьем. Опасений отца и матери, о которых ей вообще-то знать не полагалось, но тут уж ничего не поделаешь – знала, знала и не разделяла. Долго ли послушать, что говорят парни, когда уверены, что их никто не слышит? Всего-то и надо, что в сене затаиться или на дерево с густой листвой влезть.
Первое время она сомневалась, стоит ли подслушивать чужие секреты. Не то чтобы совесть не позволяла, понимала, что будет, когда поймают. От отца-то легкий подзатыльник достанется, а от того же Рийка, к примеру, если узнает, кто Раизе обмолвился о поцелуях с другой вечером у пруда? Но врожденное любопытство раз за разом пересиливало страх, и Миранза со временем все чаще и чаще вслушивалась в то, что ей слышать не полагалось. А уж затем… Это зависело от отношения девушки к «объектам исследования». Можно было промолчать, можно было как бы ненароком обмолвиться, намекнуть непосредственно заинтересованным людям на кое-какие мелочи или получить что-то для себя за сохранение информации. Или позаботиться о том, чтобы все сложилось наилучшим образом для нее, воспользоваться знанием в своих целях.
Лисичка знала об односельчанах даже то, чего они сами и не подозревали, чего о них никогда бы не подумали добропорядочные соседи. Объяснялось это не только длинными любопытными ушами одной особы, но и поспешными суждениями и скоропалительными выводами данной особы. Миранза далеко не всегда оказывалась права, что, впрочем, не мешало ей так подобрать аргументы и подтасовать доказательства, умело использовать эмоциональное давление и сыграть на чужих слабостях и предрассудках, что в итоге девушка оказывалась либо невинной жертвой, либо голосом правды. В любом случае последнее слово оставалось за ней. Зная это, деревенские предпочитали или не ссориться с дочкой травника – поди узнай, что разнюхает и какие сплетни разнесет! – или держаться от нее подальше.
- Значит так, - наставительно говорила Миранза Ильзе, забравшись на поваленное бревно и болтая ногами, - Рийк каждую неделю новой пассии в любви клянется, а твой серый – ну, тот со свалявшейся шерстью – друзьям говорил, что ты никакая и хвост у тебя облезлый. А Лайэн, когда это услышал, не вступился. И вообще он на Раизу засматривается, пару дней назад цветы ей с болота носил.   
Ильза раздраженно отмахнулась:
- Много ты знаешь, мелкая! Расскажу, что слоняешься вокруг, вынюхиваешь всякое, ох, надерут тебе уши.
- Ничего я не вынюхиваю, - невинно заметила лисичка, - даже не думала. Просто как что случится, вся деревня обсуждает с неделю, а потом все обо всем забывают. А я – не забываю, я все помню, и поэтому знаю, кто из парней кого целовал. Сестричка, для тебя же стараюсь! Не подбирай абы кого, мы тебе лучшего жениха найдем. А я все-все про него узнаю, чтобы он тебя потом не обидел. Плохо ли?
Сестра с сомнением теребила кончик такого же рыжего хвоста, но возразить ей было нечего. Ведь для нее же все, ну почему бы не узнать заранее, кто на что способен и как к ней на самом деле относится? Чтобы потом не пожалеть. Тем более дочери травника девушки видные, самые красивые в деревне: у Ильзы коса с руку толщиной да голос ласковый, у Миранзы – лукавый блеск в глазах да лисья грация. К тому же приданым не обделены, последние годы в лесу выдались урожайные, денег за травы хватило не только на насущные нужды, но и на нарядное платье каждой. И это при том, что обычно младшая сестра донашивала платья за старшей, а обновку покупали девице на выданье ради приманки женихов. Но Миранза заявила, что старое не наденет, и родители махнули рукой. Пусть порадуется, с них не убудет.
- Рассказывать будешь только мне, слышишь? – Ильза все еще хмурилась, теребила косу, но уговорам сдалась быстро. Все-таки праздник через неделю, стоит ли на него с Рийком идти, если он и в самом деле каждую неделю за новой юбкой волочиться? Как Миранзе не верить, когда ей сестре врать не с руки, она ей напротив всегда помогала. Когда за «бусы поносить», когда за работу по дому, но ведь никогда же не отказывала. Но и одной идти нельзя, будто на нее и не смотрит никто. И все же… правда ли, что Лаэн цветы на болотах искал? Для кого?
Предстоящий праздник волновал не только ее. Хоть Миранза и была все еще в том возрасте, в котором красуются еще не перед парнями, а главным образом перед подругами, но и она о внешнем виде заботилась заранее. В потайном кармашке, нашитом на матрас, скопилась горсть мелочи, собираемая на украшения. Немного, всего один серебряный и горсть меди, но лисичка, несмотря на все свои капризы и любовь к красивым вещам, ситуацию оценивала трезво. Золота ей не видать как своих ушей… хотя нет, уши можно увидеть, если пошевелить ими немного. Впрочем, неважно, она хотела бы драгоценностей, достойных королевы, кто бы не хотел, но совсем не собиралась огорчаться от их отсутствия более минуты. На днях через деревню пойдут торговцы, подгадывающие избавиться от товара перед праздником, и у всех будут украшения и красивые ткани. Кто ж такую выгоду упустит?
Искомое нашлось у первого же вифрея, расстелившего непромокаемую серую ткань на столе у дома старосты. В центре импровизированного прилавка лежало ожерелье из незнакомых сиренево-голубых камней, выточенных в форме клыков. Достаточно простое на вид, собранное на грубой нитке, оно не должно было много стоить, и Миранза решительно сжала серебряную монету в кулачке.
- Две серебром, - отрезал торговец.
- Две?! – показно возмутилась вифрейка. – За две монеты я могу купить две дюжины колец, а не одну блестяшку на шею. Возьму за один.
Мужчина усмехнулся и молча подтолкнул ее к калитке. Чего тут торговаться, когда весь товар и так за два дня расхватают. Если бы только у нее были две монеты! Миранза едва не плакала от злости, протягивая непослушную руку над прилавком. Видя деньги под самым носом, кто угодно становился сговорчивее, на то и была надежда. Звон металла, приглушенный деревом – на серой ткани лежало… два светлых кругляша. Два? Два! 
Не задумываясь, как это получилось, лисичка схватила ожерелье и бросилась в кусты, пока торговец не передумал, пока не оказалось, что это какая-то ошибка. У нее точно была всего одна монета, ей ли не знать? Ильза собрала столько же, но ее деньги Миранза никогда бы не тронула. Она в жизни ничего не воровала, тем более у родной сестры! Ну, разве что чуть-чуть краски для губ, но совсем немножко… А если это ошибка, если она случайно взяла чужие деньги? Девушка подставила ожерелье солнцу, полюбовалась голубыми бликами и спрятала украшение под рубашкой. «Если не мое, верну, - твердо решила она. – Но до дома-то в нем дойти можно». Каяться и просить прощения это не по ней, а вот тихонько обменять ожерелье на те же две монеты и подложить Ильзе – это можно. А если та не заметит пропажи, может, удастся вернуть деньги после праздника, сказать, что украшение потеряла.
В тот день Миранза впервые не знала, откуда пришла сестра, с кем провела время и о чем говорила с подругами. Бродила по дому вялой тенью, с минуты на минуту ожидая возвращения расстроенной, заплаканной Ильзы, которой в этом году не достанется нового украшения для праздника. Без пререканий позволила влить в себя травяной отвар, как могла успокоила родителей, но не смогла успокоиться сама. Старшая сестра вернулась, гордо продемонстрировав комплект из браслета и гребня для волос из светлого дерева, украшенных тонкой причудливой резьбой. И выложила в тарелку горсть конфет.
- Мира, гляди, какие. Вкусные, я по дороге одну съела, иди попробуй. Ну иди же, чего ты?
- А ты… а тебе хватило? – выпалила рыжая.
- Ага! У меня даже еще пятнадцать медных осталось, сохраню на потом.
Миранза разжевала конфету, кстати, действительно вкусную и ни на что не похожую. Но как же так? Двух монет у нее точно быть не могло, отец в хорошие дни давал сестрам от двух до пяти медяков, которые они бережно складывали. На память лисичка не жаловалась, деньги считать тоже умела. Но ведь взялась откуда-то эта монета, причем как раз в тот момент, когда она в ней нуждалась. Неужели она волшебница?! Вот бы здорово было! Магичкам нет нужды выходить замуж, рожать детей и стряпать, они вольны делать все, что душа пожелает. И живут они не в лесах у болота, где сроду делать нечего было, а в больших городах, где знаются с тысячами важных человек! Миранза закрыла глаза в предвкушении. Да, здорово бы было стать волшебницей. И не как Раиза, чтобы свечки ветерком на расстоянии тушить – подумаешь, эка невидаль! – а в настоящей академии отучиться. Что академия есть, она знала из рассказов, только вот где она точно находится, не очень себе представляла. Это вроде далеко на севере, да еще на другом континенте. Нет, туда ей не попасть. Да и плата за обучение, наверное, высокая. Может, к другому колдуну в ученики напроситься? Миранза закинула в рот еще одну конфету и наконец решилась расстегнуть ворот рубахи и показать сестре свое приобретение, встреченное возгласом восхищенного одобрения.
Решено, она будет искать учителя! Но для начала выяснит, какой магией владеет. Скорее всего, конечно, металлом, раз смогла монету скопировать. А тренироваться можно на папиных ножах и серпах для трав. Эх, была бы хоть одна книга по магии, насколько бы все проще было! Но, к сожалению, такие ценности до их края не доходили.
Две недели усердных тренировок результата не дали. Упрямый металл не желал слушаться, что ты с ним не делай, какие заклятья не придумывай. И это при том, что еще ни в одно дело лисичка не вкладывала столько усердия! Мама, неправильно истолковав ее интерес к инструментам, дала кучу работы по нарезке и сушке. Этим Миранза и занимала руки, пока голова тщилась придумать, как испытать проснувшиеся и вновь уснувшие силы. На исходе второй недели девушка со злостью швырнула пучок сребролиста на пол. Кружку, стоявшую на краю стола, сорвало с места и впечатало в стену, под которую та и свалилась со стуком. Онемевшая Миранза вертела ее и так и сяк, не зная, что и думать о такой изменчивой магии. То она монеты копирует, то деревянными кружками швыряется. Нет, точно не металл. Конечно, могло и сразу две стихии пробудиться, но только не было в их роду магов, никогда не было, насколько она знала. А когда у человека есть две стихии, значит, вся семья одарена, ведь просто так у крестьян архимаги не рождаются.
С тех пор девушка старалась толкать разные предметы силой воли, что быстро ей наскучило, ибо результатов не давало. То ли злости не хватало, то ли еще чего. Подумав, что пора применить другой подход, Миранза вздумала покопировать мелкие предметы. Где пуговицу вторую мысленно подбросить, где каплю воды на запотевшем кувшине сотворить. Не сразу, далеко не сразу и далеко не все – но у нее получались эти маленькие фокусы. Пора было задуматься об обучении и о будущем.
К тому времени, как Ильза с женихом начали присматривать место для будущего дома, который ученик плотника клялся построить до первых холодов, а мать начала поглядывать в сторону Миранзы, все чаще перебирая ее приданное, девушка уже вовсю умела развлекаться своими маленькими фокусами. Где обманный шорох в кустах создать, чтобы ее не нашли, где сопернице дыру на платье взглядом проделать. Ну и пусть, что ненадолго, главное, чтобы в нужном месте и в нужный момент. Где себе красоту навести, куда же без этого.
И вот однажды на прямой вопрос отца, кого бы ей подыскать, лисичка прямо ответила:
- Учителя магии.
И в подкрепление своих слов бросила на стол из ниоткуда взятый цветок, на глазах изумленных родителей превратившийся в мышь и исчезнувший в норке. Миранза, как никогда довольная произведенным эффектом, наслаждалась вниманием. Через месяц в дом травника вошел незнакомый человек и после нескольких непонятных манипуляций с кристаллами, пассов и слов на неизвестном всей деревне языке, сообщил:
- У девочки есть потенциал, да. Она могла бы поступить в Аклорию. Не могу обещать, что она непременно поступит, но она вполне могла бы подать заявку.
Подать заявку в Аклорию! Жить в большом городе, стать настоящей волшебницей! Это ли не мечта… которую совсем не разделяли родители. Академия магии это хорошо, никто не спорит, да путь не близок, каждый год родню навещать нельзя. А станет малышка Мира через пять лет магом, поди, и вовсе возвращаться не захочет.
Таких показательных истерик лисичка не закатывала уже лет шесть. В ход пошло не битье посуды, которая в хозяйстве еще пригодится, а самые настоящие, только безвредные, молнии и огни из желтых глаз, обещания сбежать из дома прямо завтра и горькие рыдания о загубленном счастье. Родители сдались не скоро, но, к безмерному удовольствию Миранзы, до того, как истекли последние сроки отправления кораблей перед осенним сезоном штормов. Неизвестно, кому старый травник передал весточки и как, только на корабле Миранзу сопровождала незнакомая смешливая вифрейка, готовая часами рассказывать все сплетни западного берега и видевшая настоящих эльфов «вот как тебя сейчас», а в Затерии небольшой узелок с багажом отчаянно храбрящейся девушки подхватил старый воин со шрамом на подбородке.
- Ты, значит, Анзулова младшенькая? – не слишком приветливо осведомился он. – Ну идем, столица большая, ты здесь неприятности найдешь скорее чем академию.
Лисичка поняла, что на самом-то деле отец надеялся, что не возьмут ее, не хватит дара, когда сопровождающий не отправился восвояси, доведя ее до ворот (это было весьма непросто, по дороге вифрейка то и дело застывала с вытаращенными глазами и пару раз пыталась завести разговор с прохожими). Ждал, когда заплаканная девушка вылетит на улицу, и надо будет отправить ее обратно в южный порт. Но искры сложились в приветливую надпись, академия оказалась самым красивым и светлым местом на свете, даже лучше чем снилось, и комната в общежитии была даже просторнее ее старой, несмотря на то, что делить ее предстояло еще с одной девушкой. У Миранзы был собственный шкаф, в котором занятой стала всего одна полка – что поделать, не было у нее ярких платьев на все случаи жизни, и необычайно мягкая кровать. В таких. Должно быть, спали короли. И библиотека, полная книг о магии, которых ей так не хватало. Впрочем, девушка тут же решила, что у нее впереди пять лет, чтобы вволю позаниматься теорией, так лучше познакомиться с другими магами и волшебницами, чем глотать книжную пыль.
Но что стало потом основным предметом гордости молодой адептки, так это то, что вступительный экзамен она сдавала не абы кому, а самому Зику Грейсону. Ну и что, что только со второго раза и с минимальным баллом, сдала же. И не прогадала, в тот же день придумав новую сплетню о профессоре Грейсоне – сплетни о нем вообще расходились на ура и пользовались неизменной популярностью. А вместе с ними популярностью пользовалась и сама Миранза.
Вместо рыданий старый воин услышал ликующий клич, когда Миранза едва не сбила его с ног, чтобы сжать в объятиях. Поглядев в неимоверно счастливые желтоватые глаза и оценив выписываемые пушистым хвостом узоры, старик понял, что дочку Анзул увидит не раньше чем через пять лет.
Иридиум оказался шумным, веселым, довольно опасным и совершенно очаровательным местом. Уже через месяц Миранзы твердо уверилась в том, что желания нашептывали ей с самого детства. Город – ее место. На будто жила здесь всегда и не приехала в новый мир, а просто вернулась домой после долгого отсутствия. Да, ее не приглашали на балы, но без вифрейки не обходилась ни одна студенческая вечеринка. У нее по-прежнему не было золотых украшений, но зато девушка точно знала, где найти хорошую косметику и при этом не разориться. Ходили слухи, будто она знала вообще весь город. Миранза в ответ довольно щурилась и говорила в точности то же самое что и сестре несколько лет назад:
- У меня просто память хорошая.
И слух. И прямо-таки сверхъестественное чутье на интересности, но об этом распространяться не стоит. Уже на втором курсе академии она на любого студента и преподавателя могла составить такое полное досье, что министерству и страже оставалось только локти кусать, ощущая собственный непрофессионализм. Это, к сожалению, ничем не помогало учебе и постижению магии разума, зато местной звездой лисичка стала за каких-то пару недель. Опыт обращения с лекарственными травами иногда позволял помогать в ближайшей аптеке получая мелочь на личные нужды. Цены в столице ого-го, но и зарплаты соответствуют, а транжирой девушка не была. На еду хватало, а постепенно и обновки стали появляться. Даже коротенькая зимняя шубка, дешевая, но модного рыжеватого оттенка под стать волосам.
Парни тоже оказались не в пример интереснее деревенских, но несколько неудачных попыток связать судьбу с другим человеком окончательно убедили ее, что стезя свободной волшебницы куда предпочтительнее. И опять же неудачный опыт ничуть не мешал выступать всезнающим консультантом в амурных делах для всего общежития. Только Миранза могла сперва посоветовать доверчивой девушке одно, а после убедить, что имела в виду совсем другое, но знает, как исправить ситуацию. В результате женская часть Аклории (да и изрядная часть мужской) делилась на тех, кто старался урвать хоть минуту свободного времени девушки, и на тех, кто при случае старался урвать клок волос из ее роскошной рыжей гривы за все хорошее и доброе, что о них говорили благодаря вездесущей сплетнице. Различий между профессорами и простыми студентами в нелегком своем труде она не делала, пострадать от чересчур длинных ушей и острого языка мог кто угодно. 
Именно она первой узнала, кто вырастил в саду академии плотоядные эхинопсы. И, разумеется, не преминула разболтать всем в округе. И уж конечно, только ее хваленое чутье на интересности могло привести Миранзу к заброшенной часовне на окраине города, где на ее беду оказалась недружелюбно настроенная вампирша, не желающая открывать посторонним свои тайны. Благо, ей удалось спастись, воспользовавшись магией, знанием городских переулков и развитой еще в детстве скоростью и умением прятаться. Конечно, у вифрейки не было уверенности, что она видела именно вампира, но нечеловеческие ловкость и скорость она все же заметила. Да еще эти фиолетовые волосы и глаза, огромная боевая коса, не стесняющая движений, вопреки всем законам физики. А еще клыки, девушка готова была побожиться, что все же видела клыки. Она всего-то хотела проследить за симпатичным новеньким пареньком, она проделывала это десятки раз и никогда не попадалась! И горячо поклялась, что больше никогда – ни-ког-да – не будет подслушивать.
Клятва была серьезная, то было видно с первого взгляда. Добравшись до академии с рекордной скоростью, Миранза, непривычно тихая, бледная и кроткая, решила заесть утренний стресс в обеденном зале. Даже попросила прощения, присаживаясь к первокурснице, чего за вифрейкой отродясь не замечали. Однако, отдышалась она быстро, бегать было не впервой, особенно от кого-то, а после стакана лимонада даже попыталась завести разговор на безопасную тему. Об учебе, например. Ни в коем случае не о вампирах. И ничуть не изменила себе, не придав значения тому, что первокурсница с длинными рыжими волосами не настроена делиться сведениями с первой сплетницей Аклории. Тут же оказалось, что вопрос-то был с подвохом. Не экзамен новенькой адептки интересовал Миранзу, вовсе нет. Один конкретный первокурсник, невесть откуда взявшийся светловолосый паренек, который должен был сдавать вступительные в этой же группе. Подумать только, год назад она сама кое-как проходной наскребла, а тут уже новое пополнение в рядах магов и магичек подоспело. Искусство вести разговор и узнавать нужное помимо воли позволило как бы невзначай подобрать вопрос, который дал бы действительно интересовавшие ее сведения. При этом невинно хлопая перманентно накрашенными ресницами, не отказывать же себе в обстоятельном макияже из-за одной только возможности встретить кого-то не того.
Выяснить пикантные подробности не удалось, девушка не утерпела. Рассказала о недавней встрече совершенно постороннему человеку, как всегда, не задумываясь о последствиях. Да еще и добавила вдогонку:
- Если будешь проверять что там, и живой вернешься, обязательно мне расскажи, больно уж интересно!
Программа по снятию стресса должна была продолжиться в горячей ванне, вне зависимости от того, кто находился в ванной комнате в тот момент. А раз там уже кто-то был, как упустить оказию и не рассказать о найденном лекарстве от благодати первой? Ну и что, что лекарство не испытанное и секретное, главное, поведать, пока новость еще свежа. А там между делом можно будет и на личное перейти, парней обсудить – вот того же Хроно, за которым пол общежития увивалось. С темой лисичка не прогадала и, более того, легко призналась в излюбленном занятии: слежке за интересующими ее людьми и нелюдями. Правда, в последние пару дней результатов она не давала. То это Хроно три часа за шахматами просидел, ну кому это интересно, то вампирша эта, будь она неладна… Так и передышку взять захочется, если бы не болезнь и все с ней связанное. Вот где простор для фантазии, вот где развернуться можно!
Но к кому бы еще сходить с последней фантастической новостью? Наверное, к Кане, ей ведь любопытно будет послушать, что только что говорила о ней и Хроно соседка по этажу…