Анкета персонажа

1) Имя, Фамилия (прозвище или псевдоним, если есть): Эйзекиль

2) Ученик/Учитель/Свободный персонаж: Свободный персонаж
Деятельность: служение Марагору

3) Раса и религия: Назгул, раньше был нагом. Верит в создание этого мира Солониэль, но не уважает её как бога. Как к настоящему богу испытывает почтение лишь к Безымянному.

4) Дата рождения и возраст/На сколько выглядит по человеческим меркам: 15423 год, 2 января. 1661 год. Для человека верхняя часть Эйзекиля выглядит лет на тридцать, тридцать пять.

5) Характер (не менее 8 полных строк):
За всю свою недолгую жизнь характер этого нага претерпел кардинальные изменения три раза и сейчас, по мнению самого Эйзекиля, развитие дошло до своего логического конца. Сейчас он представляет из себя хладнокровное (в обоих смыслах слова) существо, неторопливо плывущего по течению своей судьбы. Спокойствие перед лицом чего бы то ни было, размеренность во всех делах и поступках (кроме сражения) - черты, которые он унаследовал от общества наг. Конечно, та медлительность, с которой течёт жизнь его соплеменников, на суше по большей части исчезла, став переменным параметром - в этом аспекте своего характера Эйзекиль полностью отдался температуре окружающей среды. От своих сородичей он так же перенял пунктуальность, что было очень важно для Эйзекиля-воина, педантичность, которую он впитал с белком своего яйца и упрямство. Жестокость - привычная вещь для наги-война, и в ней он не видит ничего, чем можно было бы ужасаться, но агрессивности ко всему живому и сухопутному у него нет. И последняя черта, свойственная для всего него - молчаливость. "Ни одного лишнего слова не по делу и по делу - это выдаёт твои уязвимости" - часто повторяемая среди наг фраза, которая запала в душу и Эйзекилю.
Существует одна черта, которая вошла в легенду среди друзей Эйзекиля - его невозмутимость, которую с первого взгляда можно принять за абсолютное безразличие. Если с другим существом этот нага может поддержать беседу в случае критической необходимости, то эмоции свои он не выдаст никогда. Если собеседник шутит - ноль реакции, даже если шутка была смешной. Если враг оскорбляет и насмехается над "рыбами, выброшенными на берег", то единственная ответная реакция, которую он получит от Эйзекиля - клинок в живот. Черты лица были неподвижны даже при виде сгорающих в запертом доме эльфийских детей - хотя в душе Эйзекиль скорее всего испытывал злорадство. Это не способствует расположению собеседника к нему, но наге по большей части наплевать на сухопутных, а среди наг у него есть старые друзья, которые давно привыкли к этому. Максимум что он позволяет - презрительную ухмылку над трупом врага, который перед боем проявлял слишком много наглости или же неодобрительное покачивание головой над таким же поведением союзника. Ведь бой для него - это всё, и наибольшее возбуждение и некоторое количество потери самообладания он проявляет только в бою.
Как уже понятно, одна из трёх вещей, которые презирает Эйзекиль - наглость. Для него наглость - синоним окончательного упадка души, знак того, что разумное существо опустилось до состояния животного, неспособного понять своё место и цену. Вторая вещь - вооружённое существо, неспособное владеть своим оружием. Большей части по тем же причинам. И третье - эльфы. Они в большинстве своём слишком ничтожны, что бы среди них было что то, достойное уважения.

6) Внешность (не менее 9 полных строк):
Для своих способностей Эйзекиль выглядит довольно невзрачно. По меркам наг у него довольно небольшая длина тела - одиннадцать метров - от этого и небольшой вес (320 кг), да и лицом он (опять же по меркам наг) урод. Но эти небольшие размеры обманчивы. Длинные руки, коих две пары, чрезвычайно сильные, тренированные веками боёв на морском дне и привычные к нанесению молниеносных ударов даже под толщей воды; стоит учитывать что нижняя пара рук развита гораздо хуже, чем верхняя, в силу своей молодости. Плечи широкие, грудь и торс так же приспособились к многочисленным сражениям: несколько шрамов тому подтверждение. Лицо так же "украшает" шрам от скулы до подбородка и отсутствие левого уха: для Эйзекиля это вечное напоминание об одном из его немногих провалов - будь внимателен, а то лишишься части тела. Глаза привычного для наг низкого сословия зелёного, изумрудного цвета. Нос прямой, самый обыкновенный. Губы узкие, привыкшие к презрительной ухмылке. Свои тёчные волосы Эйзекиль множество раз за свою жизнь коротко подстригал и сейчас продолжает это делать что бы не давать противнику лишнего преимущества. Привычные для эльфов черты лица и заострённые уши подтверждают теорию о происхождении наг от эльфов.
Кожа, недосягаемая для жаркого солнца поверхности на протяжении полторы тысячи лет, бледна как белый жемчуг, на локтях и животе больше напоминает чешую, чем кожу; покров змеиной части тела отличается тёмно синим цветом. С самого конца длинного хвоста до области крестцового отдела позвоночника тянется костяной гребень; Эйзекиль несколько раз в бою повреждал его, но эта конструкция отрастала вновь. Под водой он плавает как рыба, но на суше, в отличии от остальных наг, двигается плавно, а не рывками.
Голос глухой и спокойный. На синдарине нага разговаривает как и все, разве что некоторые звуки выговаривает резко и отрывисто, в отличии от эльфов. По-человечески Эйзекиль наоборот разговаривает с эльфийским акцентом, нараспев, без всякой надобности растягивая гласные.

Как ни странно, смерть меняет даже высокомерных и консервативных наг. Не всегда в лучшую сторону. На примере Эйзекиля это особенно хорошо заметно. Из вполне себе прилично выглядящего нага, которого максимум рядовой соплеменник или человек могли бы назвать "уродом" из-за непривычного вида или же некоторых следов войны, то теперь они оба при виде этот назгула обратились бы в бегство. По большей части Эйзекиль сохранил тот вид, что придали ему скелеты-топорщики и магические копья личей при смерти, но можно наблюдать несколько особенностей, выдающих подсознательное мнение о себе.
И, как уже было сказано, вид этот далеко не самый приятный. Кожа, и до этого не отличавшаяся сильным загаром, побледнела буквально до прозрачности. Некогда длинные белоснежные волосы воина остались вечно слипшимися от крови в уродливые пучки. Нижняя челюсть отсутствует, оставляя у наблюдателя в голове загадки о происхождении того холодного, тяжёлого голоса, что иногда производит бывший наг; заодно у этого назгула исчезли уши, оставив на своих местах ровные участки кожи. На груди остались две больших сквозных дыры, отображающих смерть их владельца от прямого попадания двух копий праха. Все четыре руки покрыты глубокими порезами и небольшими рваными ранами, обнажающими полупрозрачную кость. Но самое главное - хвост нага, уникальная особенность и гордость расы, бессовестно обрублен, оставляя свисать куски плоти и неровные пласты окровавленной чешуи. Если бы не способность парить над землёй, то Эйзекиль остался бы прикованным к одному месту бесполезным калекой.
К счастью для стороннего наблюдателя, всё это трёхметровое "великолепие" скрыто под просторным балахоном из чёрной материи, по фактуре напоминающим ту самую нажью чешую. Он как будто сгущает тьму, не допуская взгляд чужака до деталей - лишь тусклый блеск мифрила да два магических зелёных огонька глаз можно явно разглядеть из-под него.

7) Биография (не менее 20 строк):
Одним прекрасным, но холодным утром, когда северный поток ненадолго завладел Призрачным пределом, одно небольшое яйцо, отложенное у подножья огромного кораллового рифа, треснуло. Проплывающий мимо пятнадцатилетний наг, услышав этот милый звук, поспешил на обед: мальки наг ещё и плавать то только не умеют, а на Молодом Рифе лёгкая добыча - редкость. Даже акулы уплыли из этих мест из за постоянных нападений наг-подростков, оставляемых здесь до совершеннолетия. И вот одно из таких не в меру агрессивных созданий сейчас приближалось к молодому яйцу... Оно видимо было очень удивлено, когда крепкое на вид яйцо развалилось, а через мгновение наг-младенец уже разрывал своими зубами шею своему первому оппоненту. Подросток в шоке был недолго - ровно до тех пор, пока "младенец" не добрался до позвоночника. Первую трапезу своим соплеменником он запомнил навсегда.
Вообще Эйзекиль мало помнит о своём детстве до двадцати лет. и действительно - что там помнить? Бесконечная череда убийств, трапез трупами побеждённых врагов и вылазок на сушу. Особенным шиком считалось так раздразнить стражу какой нибудь прибрежной деревни постоянным воровством, что бы они постоянно находились на своих постах и даже патрулировали близлежащие пляжи, откуда часто появлялись наги. Несколько раз стража их ловила и безжалостно убивала тех, кто не успел скрыться в пучине. Несколько раз подростки устраивали групповые драки, где каждый без исключения получал взбучку. Двадцать лет пролетели как один миг. И тогда пришло время. Ежегодный патруль наг-хранителей в этот раз пришёл и назвал имена. Он услышал странно знакомое, согревающее душу "Эйзекиль" и последовал за своими соплеменниками.
И, практически сразу же, отбился от остальных. Он был слишком захвачен величественным зрелищем раскинувшегося перед ним Патала, столицы наг, и забыл поддерживать должную скорость передвижения. Но те величественные башни аристократии, способ возведения которых под толщей воды не укладывался в голове Эйзекиля. Стены, возведённые скорее для красоты, чем для обороны поражали обилием купленных драгоценных камней...
Размышления наги прервал грубый голос. Эйзекиль спустился с небес под воду и увидел перед собой несколько вооружённых трезубцами наг, ведущих за собой несколько гигантских морских коньков, запряжённых в некое подобие телеги, заполненной мешками. А с самим подростком разговаривал четырёхрукий наг, большая часть тела которого была изуродована ужасающими, отвратительными ожогами. Нижняя пара конечностей больше напоминала руки наги-ребёнка, что свидетельствовало о совсем недавнем получении дара, а верхняя пара сжимала алебарду, острие которой сейчас было направлено прямо в горло подростку.
Наг повторил свои слова. Эйзекиль не сдвинулся с места, абсолютно не понимая, чего от него хотят; к тому же этот "горелый" наг ему был отвратителен на вид и голос.
Страж отвёл алебарду от "малька" и возвёл её к небу. Эйзекиль уж было подумал, что гнев стража прошёл, но тут он начал тихо, но уверенно говорить. Когда капитан закончил, он в тот же момент опустил алебарду прямо на голову подростку. Короткий крик, вспышка боли - и отрезанное ухо, вместе с пятном крови отплывает от своего бывшего владельца. Сказать, что Эйзекиль был шокирован - ничего не сказать.
"Горелый" что-то яростно прошипел и просто оттолкнул древком назойливого нага и повёл свой отряд дальше к поверхности. А юный наг, заливаясь слезами от боли, понёсся к воротам, где виднелась группа наг-хранителей и наг-подростков.
Хранители издалека заметили кровавый след за несущимся Эйзекилем и успели вовремя вызвать лекаря, благо аптека была прямо за воротами. Старший наг всё видел и покачал головой, осуждая чрезмерную жестокость капитана, но согласился с правильностью наказания. "Это не просто право Локена, это его обязанность - карать непокорных. Тебе ещё многое предстоит узнать" - сказал он через несколько лет при повторной встрече. Злость на несправедливость Локена поселилась тогда в душе Эйзекиля.
Подростков отвели в их новый дом. Утихомирить диких наг у которых ещё яд на зубах не обсох - сложная задача, но хранители с этим мастерски справлялись. На это ушло порядка года, а после их стали учить счёту, письму, основам построения общества наг... Тогда наг узнал, что поступок Локена был абсолютно правильным - ещё небольшая задержка и караван не успел бы дойти до побережья при помощи магического течения. Но обида не могла уйти просто так. Ведь страж мог не исполнять первую часть приговора, а просто оттолкнуть его в сторону!
Постепенно эти события забылись. Год шёл за годом, учёба продолжалась... отсутствие уха у Эйзекиля выделяло его среди остальных; он завёл себе несколько друзей среди остальных учеников. Здесь было очень много незнакомых лиц - оказывается, были ещё несколько мест, куда наги-матери откладывали яйца. И столкновения между командами разных мест рождения стали частыми - в основном побеждала команда Молодого Рифа, но и по учёбе больше всех, гораздо больше отставали именно они. По достижении сто двадцати лет их поколение должны были выпустить из школы. И в тот день наги-хранители открыли им ещё один секрет общества наг: место рождения соответствует сословию их отцов. Сейкт-Авил - учёные, хранители знаний и традиций общества. Таросские низины - скотоводы, земледельцы и торговцы. Пещеры Рюл - самое спокойное и красивое место - место рождение знатных наг, управленцев и аристократов. А Молодой Риф, самое суровое место, как раз подходило для воинов.
Радости Эйзекиля, его друзей, да и вообще всех наг не было предела - ведь именно к своей профессии они проявляли интерес на протяжении всего периода обучения. Они станут стражами Паталы, будут патрулировать пригородные течения, охотится на подводных монстров... Множество ярких образов промелькнули в разуме новоявленного воина. Выходцы с Молодого Рифа всем скопом направились и записались в ближайшую княжескую военную академию. Обучение, продолжавшееся всего лишь пятнадцать лет, пролетело как один миг. Основы тактики и стратегии, теорию ведения боя Эйзекиль впитывал как губка, хотя они были ему малоинтересны. Гораздо больше его увлекали практические занятия. В начале обучения каждый из наг должен был выбрать себе оружие - раз и на всю жизнь. Традицию гвардейской школы приняли: кто то решил стать несокрушимой стеной, используя одноручное оружие и прикрываясь большим щитом, кто то последовал традициям наг и выбрал себе классический трезубец, кто то же решил орудовать огромными двуручными мечами, топорами или молотами - странное оружие сухопутных жителей становилось в разы эффективнее в руках наг. Эйзекиль же видел во всём этом разнообразии лишь скуку и повторение и его выбор пал на пару тальваров: стиль, обещавший превращение каждого боя в молниеносный хаотичный танец смерти.
Сначала старые гвардейцы, доживающие свои тысячелетия в качестве учителей, лишь потешались над своими учениками, махающими тренировочным оружием со скоростью неторопливых китов, но через десяток лет постоянных тренировок юные наги стали наносить удары со скоростью сухопутных, а к концу обучения - с быстротой, достойной воинов глубин и с огромной разрушительной мощью.
После выхода из академии всех их определили в отделение низшей гвардии княжества под руководством старшего гвардейца. И первый же боевой опыт обратил все светлые мечты Эйзекиля о карьере воина в прах.
Когда очередной караван наг вышел на поверхность для торговли с караваном тёмных эльфов Каталии, на обе группы напали. Восемь трупов наг, пять трупов эльфов и разграбленные повозки обоих сторон стали результатом. На происхождение налётчиков ненавязчиво указывали сами трупы, истыканные людскими стрелами как подушечки для иголок. Военный трибунал вынес свой вердикт - за каждого убитого нага казнить по двадцать людей, за каждого убитого эльфа - десять. Мгновенно был составлен боевой план о набеге на территории людей-пиратов. Подразделению, частью которого являлся Эйзекиль предстояло выйти на поверхность и отомстить за Тарвица, благородного воителя наг и Эйле, честного торговца эльфов, уничтожив тридцать людей, не больше и не меньше, в процессе Вольной Охоты.
Над ужасом, что он испытывал в то время, Эйзекиль сейчас может только посмеяться. Они напали ночью, прокравшись через леса в глухую деревушку. Они убили пятерых дозорных, а потом свалили тела оглушённых людей в какое то административное здание, заперли их там и подожгли. Вольная Охота кончилась, командир-гвардеец приказал добить уцелевших и забрать всё ценное. Эйзекиль был в ужасе, но отрубленное ухо стало отличным напоминанием о каре за неповиновение. Он убил троих, когда командир приказал отступать - огонь уже перекинулся на деревья. Пожар провожал отряд наг-налётчиков до самых глубин.
Следующие пятьсот лет которые Эйзекиль провёл в отряде младших гвардейцев были наполнены такими же вылазками на поверхность: столкновение с людьми продолжалось, хотя последние ничего поделать не могли; их смехотворное нападение на мелкую деревушку наг с применением магии воды для подводного дыхания было мастерски отражено патрулём. Наги же в ответ выжигали поселения, убивали мирных жителей, а если люди выходили в открытое сражение побеждали их в большинстве случаев. Эйзекиль продвинулся по службе: пока все остальные вне боёв и обязательных тренировок завели сторонние увлечения - искусство, охота, диспуты с учёными - то Эйзекиль же занимался только тренировочными боями с своими собратьями и старшими гвардейцами. Это, вкупе с рвением на настоящем боле боя, позволило ему через триста лет вызвать своего командира на Бой Учителя, убить его и занять должность командира отряда младших гвардейцев. А ещё через двести лет сражений и набегов Эйзекиль был замечен командованием и переведён в старшую гвардию.
В Старшей гвардии служили либо дети мелких дворян, либо такие же, как Эйзекиль - отдавшиеся искусству боя полностью. Эйзекиль был счастлив - ведь он попал в группу наг-воинов точно таких же, как он... А на следующий день хорошее настроение как рукой сняло: он встретился со своим командиром, древним гвардейцем-капитаном, отслужившим, по словам старших гвардейцев, уже четыре тысячи лет.
- Рад тебя видеть в моём отделении, малёк, - произнёс капитан Локен на традиционной личной встрече и без слов уплыл в направлении Военного Трибунала: Локен по совместительству был старшим судьёй и родственником княгини. А Эйзекиль, у которого уже выработалось его "фирменное" спокойствие, направился обратно в Залы Боя: он уже переборол подростковую эмоциональность и не испытывал никакой ненависти к Локену, лишь некоторую неприязнь.
Четыреста лет служения в старшей гвардии прошли без особых происшествий. Конфликт с людьми окончился миром и контрибуцией со стороны сухопутных. Как ни странно, в Локене Эйзекиль нашёл единственного достойного соперника: старшие гвардейцы пасовали перед градом ударов со всех сторон, а капитан, за счёт второй пары рук наносил быстрые и обидные поражения.
В Эйзекиле проснулась набожность. Каждый раз, перед выходом на поверхность или патрулированием глубин, он приносил часть от своего накопившегося (и довольно большого) состояния к статуе Солониэль. У этого нага появилась странная, чуждая потребность для его народа - потребность в заботе. Он часто проводил часы просто находясь перед каменным идолом своего бога, иногда даже разговаривал с ним. Сложно описать, что испытывал Эйзекиль, но скорее всего это доверие. Искреннее доверие и желание быть услышанным. Не один сослуживец не мог предоставить такой возможности и наг ходил за этим к своему богу.
В один день наг-гвардеец забыл придти к столь уважаемой для него статуе Солониэль. И этот день наложил ужасный отпечаток на его судьбу.
Люди возобновили свои нападки. В этот раз они, используя алхимию, сбрасывали на территории наг бомбы с водоустойчивыми корпусами и фитилями, распугивая и уничтожая стада гигантских морских коньков и даже, случайно скинув особенно мощную бомбу на Паталу, разрушили верхнюю часть княжеской башни. Наги, в привычной и обыденной манере, вынесли свой приговор и острова людей-пиратов запылали.
Водяные "бомбардировки" усилились настолько, что взрывные волны начали сотрясать даже низкие дома обычных рабочих. Наги-сирены отводили бомбы как могли, отвечая пиратам гейзерами и огромными волнами, но благодаря магии воздуха люди были неуловимы, уходя в самый последний момент. В ответ на это командование выслало отряд старшей гвардии Локена для взятия на абордаж флагмана людей.
Под покровом ночи наги всплыли к поверхности и забрались на огромный корабль, но их там ждали. Вахтёры предупредили команду и они, возглавляемые своим капитаном и несколькими боевыми магами-наёмниками были на палубе. Они смеялись над "карасиками, вылетевшими из пучины на палубу". Локен вздрогнул и прошипел: "Их командир-капитан - ничтожество. Он мой"
- С радостью! - воскликнул человек-лидер и противники ринулись друг на друга.
В численности наги уступали людям, так что каждый из подводных жителей сражался с тремя - четырьмя членами команды. Маги были убиты первыми, так что они не успели задействовать своё могущество в бою.
Эйзекиль отлично помнит своих противников в тот день. Человек, оголивший торс и усеянный татуировками, сражался так же двумя мечами. Человек, одетый в странно чистую одежду для пирата, дравшийся двуручным топором. Человек в доспехах с щитом и мечом. Как ни странно, последний представлял наименьшую опасность - в своих тяжёлых железяках он попросту не успевал за движениями наги и своих собратьев. Пират с топором расстался с жизнью быстро - скорость его замаха могла вызвать у наги-гвардейца только смех. Между двумя мечниками Эйзекилю пришлось лавировать, блокируя удары то с одной стороны, то с другой, но вскоре наг нашёл выход: он с силой толкнул латника, сбивая полуголого пирата с ног хвостом. И пока человек в доспехах поднимался, от его напарника отделилась его маленькая, но чрезвычайно важная часть - голова. Латник был снова сбит с ног и убит ювелирным ударом саблей по шее. Эйзекиль издал победный клич и, тяжело дыша, обернулся.
А поле боя устилают уже одни трупы... То тут, то там видны горящие тела наг; один из людей прибит трезубцем к мачте и, кажется, ещё дёргается, но постоянно проваливается в беспамятство... Кто то из их магов-наёмников потерял управление воздушными потоками сразу после смерти - внутренние органы висят неестественно высоко на реях... Двое из наг утыканы стрелами - значит в бою принимали участи и лучники. Два опухших, переполненных водой изнутри тела людей на мостике показывают, что они недолго стреляли. И в центре всего этого выживший наг мог наблюдать удивительную картину - дуэль предводителей двух сторон продолжается. И капитан Локен проигрывает. Капитан-противник обрушивал неестественно быстрые и мощные удары на голову древнему гвардейцу, который лишился верхней пары рук: они валялись неподалёку от него. Трезубец был разрублен на два куска и в данный момент верхняя часть использовалась, что бы удерживать одноручный топорик человека между зубьев; вторая рука сжимала короткий меч, которым Локен старательно отводил удар меча противника в сторону. Но резким усилием "танцор" высвободил топорик и откинул обломок трезубца, но замах в голову наги был прерван тальварами Эйзекиля: он проткнул саблями пирата, приподнял его в воздух и разрезал тощее тельце человека на две части. Локен мстительно улыбнулся.
На следующий день, уже в Патале, Эйзекиля вытащили из сна двое наг-стражей суда. Они препроводили гвардейца из тюремную камер и сообщили, что завтра будет решаться дело по поводу неповиновения старшего гвардейца Эйзекиля своему капитану. В принципе, в обвинении лжи не было. Стражи рассказали, что Локен обвинил Эйзекиля в том, что он нарушил законное право Локена на дуэль с командиром подразделения противника и вмешался, не слушая его приказов. Стражи вышли и заперли дверь.
Слепая преданность закону Локена поражала своей глупостью и циничностью - ведь Эйзекиль спас ему жизнь. Но обвинение было абсолютно правильным, оправданным и логичным. Уже бывший гвардеец, не спеша предаваться ярости и отчаянию, встретился с своим другом из гвардии, Аксимандом, и попросил положить все деньги Эйзекиля на алтарь Солониэль. "Богиня поможет" - сказал тогда Эйзекиль. "А ещё деньги не достанутся Локену" - подумал заключённый гораздо позже. И богиня действительно помогла, правда она, в отличии от Эйзекиля, видела слепоту правосудия и неизбежность кары.
По законам наг обвиняемый не должен присутствовать на заседании суда - он может ввести судью в заблуждение. поэтому стражи пришли за Эйзекилем только для того, что бы огласить свой приговор. Но когда они пришли в камеру, то поняли, что ничего не могут рассмотреть из за огромного количества крови в воде; можно даже сказать из за малого количества воды в крови. Когда открыли дверь нараспашку и дали крови раствориться в мировом океане, то увидели Эйзекиля, бессознательно висящего в центре камеры. Где то посередине эльфийской части тела красовались две новые, маленькие, уродливые ручонки.
Учитывая благословение Солониэль приговор был моментально пересмотрен, и вместо смертной казни приговорили к ссылке на гладиаторскую арену. Разрешено было взять с собой только своё оружие и один предмет одежды. Учитывая старания Эйзекиля у него только это и осталось, поэтому ему доставили всё необходимое и препроводили на арену.
Последующие шестьсот лет Эйзекиль помнит очень плохо, так как они были однообразны, унылы и полны мечтаний о вырывании Локену глотки. Школа гладиаторов, урок анатомии или "как-убить-противника-красивее", выход на арену, традиционное приветствие "Сделаем этот бой достойным народа", бой, казнь проигравшего, традиционное прощание с публикой "Победа княгини народа, победа народа, победа наг!", сон. Урок, арена, бой, сон. Урок, арена, бой, сон. Когда нижняя пара рук достаточно развилась, то Эйзекилю вручили два мифриловых криса для более эффективной борьбы. Теперь все бои стали ещё проще и ещё скучнее, не одного достойного противника не было. Ведь на арену попадали преступники, а живые преступники среди военных наг - редкость. Какая честь в убийстве, пусть и красивом, какого то проворовавшегося торговца? Но за все шестьсот лет гвардейцев-противников у Эйзекиля было только двое и даже эти бои он забыл.
Потом, видя превосходство Эйзекиля над противниками-нагами, его перевели на бои с монстрами. Сначала буйный гигантский морской конёк, потом гигантский скат... Уроки анатомии постепенно сменились на уроки монстрологии и анатомии монстров. Одним из самых эпичных боём был бой с подростком-кракеном, его Эйзекиль успел выпотрошить ещё до того, как монстр умер. Зрители аплодировали несколько минут. Это был предпоследний бой, предпоследний день пребывания наги-гладиатора в Глубинах.
На последний бой Эйзекиля выпустили против противника-наги. Военный, чистый перед законом, который хотел проверить мастерство прославленных гладиаторов Паталы.
В этом бою капитан Локен решил выйти с четырьмя саблями, в кирасе и шлеме. Эйзекиль в первый раз испытал истинный гнев из за обычного циничного ублюдка и набросился на него. Бой был скоротечным и яростным, Локен даже не успел сделать ни одного удара. Ложный замах обеими саблями сверху, колющие удары кинжалами, два удара тальварами справа, рывок вперёд на врага и дикие по скорости, потрошащие удары кинжалами в стык передней и задней пластин брони... Вот уже облако крови скрыло обоих от глаз толпы. Кровь развеялась только тогда,когда обезглавленное, вскрытое и лишённое большей части внутренних органов тело капитана Локена полетело к стене арены, увлекая за собой большую часть красной жидкости. А Эйзекиль стоял в центре арены, где минутой ранее сцепились противники, в победном жесте возведя все четыре руки к небу. В правой верхней он за волосы держал голову, в левой верхней - трахею Локена, а нижними руками пытался разорвать грудную клетку; вокруг него плавали прочие куски мяса и органов предателя... В этот момент триумфа, момент морального облегчения, когда жизнь снова расцвела прежними красками, Эйзекиль понял. Что то не так.
А сражались то они в абсолютной, гробовой тишине. А потом пришло понимание, что за пять минут гладиатор успел нарушить три традиции гладиаторской арены наг. Не приветствовал врага с уважением с уважением, изуродовал труп брата по расе и не посвятил победу народу наг. Плюс Локен - родственник княгини, она не потерпит такого издевательства над телом своего племянника. Плюс у Эйзекиля есть несколько завистников среди высшего командования, которое обязано посещать каждый бой. Всё это сложилось в единую картину в мозгу Эйзекиля, в картину, под названием "Смертная казнь гладиатора-отступника".
Но и тут благословение богини спасло его. Княгиня лично "рассматривала это дело" и прямо на арене, через полчаса после сражения, изгнала гладиатора Эйзекиля из морских вод. За осуждённым остаётся выбор суши, на которую он будет изгнан и длительность форы, которая будет дана ему прежде чем патрули объявят на него охоту в своих водах. "Всё предельно мягко для изгнанника" - добавил объявляющий вердикт наг.
Локен отомстил даже после смерти. Эйзекиль рассмеялся, если бы прямо сейчас не покидал свой родной дом. Всё произошло как во сне. Вот он выходит из глубин на сушу, как делал тысячи раз до этого и вдруг солёная вода становится чужой. Она больше никогда не примет его в свои объятия.
А потом гладиатор по старой привычке рухнул на пляж и уснул, в последний раз омываемый океаническими волнами. И снился ему сон. Чёрный, чернее чем тьма, круг, в центре которого было зеркало. По поверхности прошла рябь и Эйзекиль увидел путь. Он лежал до какой то деревушки на севере Большого Материка. А потом Голос сказал ему: "Приди ко мне и успокоишься ты в своих желаниях. Я Безымянный и я помогу тебе обрести покой в вечной войне". Проснулся наг в холодном поту и, немного поразмыслив, направился именно по этому пути. Ведь его звал бог, который что то может, а не странная в своих целях Солониэль. И раз он лично позвал его, то Эйзекиль нужен ему. Это и стало основной причиной, почему изгнанник поставил себе эту цель, а не отправился в самоубийственную атаку на какую нибудь деревушку эльфов.
По пути на север наг познал все прелести путешествия. Он несколько раз блуждал по лесам, но каждый сон-видение от Безымянного показывали ему всё более точный путь. По несколько дней голодал, но случайный человек-путешественник или неосторожный зверь решали эту проблему. Несколько раз сражался с местными монстрами, но они, в отличии от морских монстров. не обладали мобильность в трёх плоскостях и падали от сабли нага очень быстро. Наг полз напрямик к своей цели, игнорируя такую вещь, как дорога, поэтому почти никем не был замечен.
Когда Эйзекиль достиг цели, то был удивлён. Он встретил старца, который знал о его цели и не был поражён столь необычным гостем. Старец сказал, что Безымянный - бог отверженных и изгнанников, покровитель ненужных и проклятых... Вобщем сказал то, что наг хотел услышать. Не видя смысла в одиночном существовании, гладиатор примкнул к "Кровавой Догме", культу его нового бога. А старец сказал, что для него есть первое из восьми испытаний...

***

Пепельный дождь. Это самое яркое воспоминание, которое осталось у Эйзекиля после посещения Тёмной Дубравы. Он и десяток солдат, отличавшихся лишь исключительными способностями к бегу на любые дистанции, прибыл сюда, в надежде увидеть кишащий отвратительными, но такими необходимыми двуногими городок. Готовую придать чуть больше смысла его существованию. Наполненную наконец таки достойными людьми, что смогут возродить Секту и привести к тому обещанию, что дал ему Безымянный как только наг навсегда вышел на поверхность. И вместо всего этого - трупы, изуродованные настолько, что не пригодились даже армии нежити, чёрные скелеты сожжённых домов и дождь из пепла, несущий такое знакомое, но такое по-новому ощущаемое чувство безысходности. За шестьсот лет оно стало лишь немного суше и привычнее - не самый большой недостаток бытия практически бессмертным существом с отличной памятью.
Ровным и холодным голосом полузмей разворачивает своих подчинённых в сторону ближайшего леса. Им предстоит ещё два дня пути.
Небольшой отряд с успехом достиг бы той зажиточной деревни, что была на пороге присоединения к Кровавой Догме, но случилось то, что должно было случиться. Первой же ночью, полнолунной и холодной, пятеро наиболее смышлёных людей, оставленных часовыми, отошли в сторону и коллегиально решили, что страх за свои шкуры обязан возобладать над страхом перед непосредственным начальством. Пятеро трусов, решивших, что суровая справедливость для них это слишком, оказались ещё и самыми проворными. Без шума они достали мечи. Без шума они подкрались к спящему нагу. Без громких восклицаний их лидер успел удивиться, прежде чем сразу четыре мифриловых клинка лучшей нажьей работы вошли в его грудь и живот.
Без лишних движений вскочили остальные, таки разбуженные этим негромким криком. Без единого звука они не поняли, что происходит и почему гвардеец Избранного отбивается сразу от четырёх Его верных солдат.
Без единого звука за всей этой картиной наблюдали двое духов-разведчиков, авангард небольшого отряда нежити, прочёсывающего местные леса.
Эйзекиль успел выпотрошить ещё двух, когда в расположении их лагеря начали входить основные силы патруля. За исключением нескольких одинаково ругательных и организующих криков полузмея и звона стали схватка прошла тоже без особого шума. Нежить выигрывала у лояльных солдат со счётом четыре-два, когда четырёхрукая тень таки соизволила расправиться с последним трусом и кинуться на ходячих костяшек Марагора.
Схватка ничем не отличалась от сценария Нордторга. При равных силах Кровавая Догма побеждает, но нежить не собирается вводить равные силы. Без мага дело идёт очень туго, но последнего мага в овраге вурдалаки доедают. Там, где нет Эйзекиля, воины справиться не могут, а там, где Эйзекиль есть, воинам справляться не с чём. К чести мертвецов можно сказать, что нага лишили союзников и зажали в клещи в рекордно короткие сроки, но даже при таком раскладе у нежити не было шансов. До тех пор, пока не подошли полностью одоспешенные гвардейцы, а несколько обычных скелетов пригвоздили чей-то слишком длинный хвост к земле копьями, напрочь убивая способность к манёвру. До тех пор, пока из темноты не вылетело одновременно два зазубренных костяных снаряда, что пронзили грудь жителя морей и взрывом тёмной энергии разорвали его на куски. Он даже не успел сказать "спасибо", а ведь было за что...
Как ни странно, вместе с изуродованным хвостом гуманоидная часть, оканчивающаяся где-то в районе диафрагмы и продолжающаяся живописным узором и палёных кусков мяса, раскиданных в определённый узор вокруг тела, смотрелась очень эстетично. Хотя, если вырвать ситуацию из контекста, лицу с оторванной взрывом нижней челюстью больше подошло бы выражение а-ля "я же говорил, что ты плохой алхимик".
Эйзекиль ещё несколько минут рассматривал свой собственный труп с чувством вежливой скуки. Вековые сосны отбрасывали гигантские тени в свете первых лучей солнца, придавая этой картине чуть больше очарования. Что-то было и в странным узорах, равномерно нанесённых на землю вокруг тела. Какой-то обряд почитания павших врагов?... Наг наверняка бы придумал этому объяснение - ведь в запасе у него была целая вечность.
Но его новые хозяева считали иначе. Не было даже никакого голоса в голове. Тот, кто когда то был Эйзекилем просто понял, что этот сгорбленный скелет в эксцентричных одеждах - его новый бог и ни одному из его приказов он не имеет права воспротивиться. Понимание того, что он немного поднят из мёртвых в виде назгула, послушного и безмолвного раба тех, к кому он ещё ночь назад испытывал вполне обоснованное отвращение, пришло несколько запоздало.
В такой ситуации Эйзекиль пришёл бы в совсем нехарактерную для себя ярость, став больше похожим на берсеркера из легенд северных народов. Поднял бы все свои четыре руки и задушил бы наглеца, что посмел лишить его заслуженного вечного отдыха. Свернул бы горы этим гневом, сотряс бы земли, опустошил бы земли... Но вот только нет больше того Эйзекиля, что за одну только попытку предал бы несчастного физической анафеме. Осталась только тень старого гвардейца Избранного, и то обрезанная ровно в районе перехода змеиной части в эльфийскую. Новый, обновлённый Эйзекиль, лишь смерил хмурым взглядом кроваво-красных светящихся глаз лича Фридриха, своего нового господина, и полетел вслед за ним. Восхитительные боевые качества, что так поразили реведанта-ветерана ещё осады Нордторга, обеспечили реализацию этого ресурсозатратного ритуала и место в качестве личного телохранителя Мастера. Всё пошло не совсем по плану - планировалось поднять реального мертвеца, а не призрака, но цель оправдала средства и Фридрих был доволен вложением.
Всё это напоминало возродившийся кошмар шестисотлетней давности, за одним маленьким исключением - теперь нагу-назгулу было глубоко плевать. Внутренний психоз уже просто выжег всё, что могло бы хоть как-нибудь отреагировать на ситуацию - так, только тупая ненависть бурила сознание где-то в глубине. Вслед за Фридрихом Эйзекиль прошёл большую часть мистерийских северных и центральных земель. Он разорял деревушки в имперской тундре, был одним из тех, кто сжёг Заросший Ручей дотла, охотился на беженцев... Другие декорации - вместо подводных пещер-амфитеатров бесконечные поля, леса и реки. Ничего нового. Та же рутина. То же убийство. Та же бессмысленная ответная реакция в виде одобрительных причмокиваний пепельных губ лича, вместо сдержанных оваций презрительной толпы.
И только через пять месяцев удалось глотнуть свежего воздуха на Юге, у стен Ордена Паладинов. На одном из этапов атаки отряд Фридриха прорывался с фланга, под прикрытием массированной атаки на главном направлении, с целью ликвидировать позицию стрелков и одного из старших командиров. К сожалению или к счастью, в Ордене Паладинов на определённом этапе атаки уничтожают вас. Как из ниоткуда возникшая тройка магов обрушила небо на центр атакующих построений, стирая мертвецов в единую массу костной пыли и обломков металла. Вихрь лишь краем задел Хозяина, вырвав у него руку и переломав несколько ребёр, но Эйзекиль уже почувствовал изменение. Как из-за мрачных свинцовых облаков показывается солнце, тень нитей контроля отступила от назгула, и им пришли давно позабытые эмоции, пробужденные появившейся свободой воли. К несчастью Фридриха, долго копившаяся ненависть успела быстрее всех и старый лич был быстро поднят на мечи, и кости его присоединились к общей массе, когда маги дали второй залп, а впервые ощущающий некий ущербный суррогат умиротворения Эйзекиль исчез в межмирье.
Разумеется, атака была провалена за полным уничтожением сил атакующих. Разумеется, полузмея быстрой поймали. Вопреки обстоятельствам наказания не последовало, даже наоборот - на пальце назгула была выращена Тёмная Печатка, а сам он был отправлен в тыл за целью... перевоспитания? Переобучения?
Кто знает. Эйзекиль, конечно, был обучен местными мастерами сомнительно смахивающим на магию приёмам, а также прошёл мастер-класс у ремесленников заплечного дела, но большую часть времени он проводил в бездействии и исполнении мелких поручений. Три месяца прошло до сего момента, прежде чем Эйзекиль вновь понял, чего от него хочет его новый владыка...

8) Мирные умения:
Собиратель
Охотник
Грамотность
Математика
Монстрология
Анатомия
Палач
Тактика
Лидерство
Плавание
Тяжёлая атлетика
Баланс
Ориентирование в лесу
Концентрация внимания
Грабёж
Наречие Синдарин
Религия
Рыбак

9) Боевые способности персонажа: Полтора тысячелетия в боях не могло пройти даром - Эйзекиль стал практически совершенен в обращении с парой тальваров и парой кинжалов. Четыре руки дают огромное боевое преимущество. Учитывая то, что большинство боёв проходило под водой - без сопротивления воды на суше удары наги стали ещё быстрее и сильнее. И если противник услышал: "Сделаем этот бой достойным богов", то ему придётся подумать - а как бы отразить молниеносные удары с четырёх сторон? Поразить Эйзекиля же очень трудно из за его отточенной реакции.

10) Тип распределения опыта: вручную

11) Ваше состояние: Пара мифриловых метеровых тальваров с слабым изгибом. Два мифриловых криса. Двое ножен для тальваров на спине. Ожерелье из "золотых" ракушек (ракушки, которые в морской воде приобретают цвет золота и металлический блеск). Мифриловая кольчуга с гравированной мифриловой нагрудной пластиной. Пояс из кожи гиганского морского конька. Эльфийский кошель с двумя золотыми монетами.

12) Пробный пост (не менее 11 строк):
Старик и новообращённый наг уже вышли из леса и подошли к высокому частоколу из широких брёвен что окружал деревушку Кровавой Догмы. Пока старик что то там рассказывал о Безымянном, Эйзекиль несколько раз оглядывался назад. Никогда он ещё не видел столь прекрасного соснового бора... Да он вообще никогда не видел соснового бора. Но скопление столь могучих, величественных деревьев поразило нага. Казалось они не из этого мира. их ничто не беспокоит, ничто не может помешать их существованию...
-Повелитель! - донёсся крик из ворот и навстречу путникам помчался какой то ополченец в кожаной броне да с мечом на поясе, - пове... - воин замер на полпути, увидев рядом с своим господином нага, и даже потянулся к мечу.
-Спокойнее, Карст, это наш новый брат Эйзекиль. Его к нам привёл сам Безымянный, - спокойно охладил пыл Карста старец. Воин поклонился.
-Как прикажете, повелитель. Я спешил к вам с новостью, но... - догмист подозрительно покосился на Эйзекиля, - я бы хотел вам сообщить её наедине.
-Говори сейчас, прямо и чётко! У нас не должно быть секретов от наших братьев, - так же спокойно продолжил, судя по всему, один из лидеров Догмы.
-Как прикажете. Мы поймали пленника, повелитель. Он вместе со своим отрядом двигался от западного моря прямо к нашей позиции. Отряд перебили, а он был лидером и согласился на капитуляцию. Он наг, повелитель.
Старик хмыкнул и подозрительно посмотрел на Эйзекиля, но потом подозрительность из его взгляда была вытеснена хищным интересом. Он отдал короткий приказ и через три минуты трое стояли перед прикованным цепями к столбу, ни много ни мало, пятнадцатиметровому нагу.
Эйзекиль узнал нага - огромные размеры, торс, испещрённый ритуальными татуировками палача и могучая, выкованная специально для своего владельца, боевая коса, стоящая в углу - это был Аксиманд, тот самый наг, что помог спасти деньги Эйзекиля от загребущих лап Локена. Несмотря на свою суровую внешность, Аксиманд был добрым и отзывчивым нагом, с радостью помогавшим другу в беде, но сейчас его взгляд выражал лишь удивление и ярость.
-Эйзекиль?! Так вот куда ты подался, проклятый отступник! - проревел Аксиманд, пытаясь вырваться. В противостоянии цепей и нага-палача победили цепи и Аксиманд остался на месте
-Аксиманд. Где же было твоё рвение и дружелюбие, когда меня вышвырнули из Паталы из-за брезгливости княгини? - в отличии от яростной речи заключённого тон Эйзекиля был холоден и спокоен.
-Так вы знаете друг друга? Отлично! - старик расхохотался и резко перешёл на жестокий, не терпящий неповиновения тон, - Эйзекиль, принеси его в жертву своему новому богу.
-Богу? Что?! Покажи, что в тебе осталось хоть немного чести, наг-ренегат! Ты создан и воспитан Солониэль, так неужели в тебе не осталось ни капли благодарности?!
-Остынь, Аксиманд. Ты можешь сколь угодно прятать своё безразличие и предательство за гневом. Ты недостоин быть жертвой, но да будет так, - размеренно говорил Эйзекиль, приближаясь к пленнику и доставая кинжал. Аксиманд хотел что то возразить, но гладиатор оказался быстрее и, воспользовавшись открытым ртом своей жертвы, вырезал у пленника язык. Что за громкий рыбий выродок... Мысленно обрадовавшись наступившей тишине (если безумные мычания Аксиманда не считать за звук). Эйзекиль провёл кинжалом по рукам, надрезая кожу и немного проникая крисом в мышцы, но не более. Сделав несколько таких надрезов от плеч до запястий и удостоверившись, что с рук пленника стекают годные потоки крови, наг-изгнанник начал аккуратными режущими ударами полосовать грудь "палача", стараясь лишь увеличить количество крови. В конце концов, когда почти всё тело Аксиманда было покрыто тонким слоем крови, Эйзекиль начал делать более глубокие удары. Впрочем, из гладиатора вышел плохой палач, поэтому поток крови вскоре застыл. Спокойно пожав плечами, Эйзекиль просто вскрыл своему бывшему товарищу вены на обеих руках и сонные артерии, вызвав фонтаны крови, достойные Безымянного. И, как завершающий кровавое жертвоприношение акт, наг-изгнанник через широкий разрез на груди умирающего вырезал у последнего сердце и высоко поднял над головой.
-Безымянный, прими эту жертву!

Анкета игрока

1) Имя:Евгений
2) Возраст: 15
3) Пол:мужской
4) Связь с вами:ICQ - 669576391
5) Как часто будете приходить?: довольно часто
6) Оцените ваш опыт в ролевых мирах: 1 из 10. Что такое ФРПГ знаю, довольно долгое время следил за игрой на нескольких форумах, но сам участия никогда не принимал.
7) Читали ли правила форума, согласны ли вы с ними?: С правилами ознакомлен(а), исполнять обязуюсь
8) Каким образом вы вышли на форум?: РПГ Топ

Отредактировано Эйзекиль (2013-06-10 21:27:33)