Третий пункт правил изменён. Я не заметила там некоторых противоречий сразу. Приношу свои извинения.

Участник №2

Запад Мидленда, пограничный лагерь. 17084 год - Эра Раскаяния 31 Июля
Мерные шаги справа и слева, холодная сталь сжимает запястье, предплечья  сжимают чьи-то пальцы, ноги беспомощно волочатся по земле, силы еще  были, но, что называется на исходе. После истерического припадка настроение пошло на спад, скатываясь неизвестно куда, однако на душе было спокойно, в голове проносились счастливые мысли. Надо же, там все хорошо…  Попутно эти мыли пересекались с осмыслением обстоятельств.  Подумать только,  пару дней назад я мог бы быть героем, сегодня с утра я был свободен как ветер, а теперь  преступник, лишенный и того и другого. Душа рвалась спастись сарказмом, на языке вертелась шутка, хотелось спросить тащивших.  “Скажите а я сильно злостный?”  Хотелось засмеяться, теперь уже над самим собой, считая себя глупцом.  Одни дела были закончены, другие лишены смысла, постепенно мысли утихали. В тишине  мыслей стали заметны ощущения, собственное дыхание, тепло кровотока по телу, твердь земли под ногами, движения ветра вокруг, свет солнца.  Ощущения очищенные от прочих мыслей и отношений вдруг напомнили забавную мудрость. Улыбнись миру и мир улыбнется тебе.  Он улыбнулся. А почему бы и нет? Мир затевает со мной очередную игру, значит мне остается лишь полностью принять вызов.  Ставка не имеет значения!

Участник №4

Запад Мидленда, 28 июля 17084 г.
В дурные времена особо чтишь то, что дорого твоему сердцу и что так от него далеко в трудный час.
Рассвет уже занимался и первые золотые лучи пробивались сквозь кровавую линию горизонта. Поджарая гнедая неслась галопом, прорываясь на встречу встающему солнцу, сквозь мрачные дебри враждебного леса. Под смелым седоком, взмыленная лошадь бежала вперед, взрывая копытами землю. Осталось ей совсем немножко, последний рывок... Прочь стрелой из мрака, в котором по пятам следует нежить. Удила, покрылись пеной, но Осберт, пригибаясь от веток, что больно хлыстали листвою лицо, не оглядывался назад и гнал коня вперед. Если он сейчас даст слабину, если лошадь его споткнется, если остановится хоть на миг, все пропало. Осберт прямо видел, как мрак поглощает его, опутывая своими щупальцами и из темноты он слышит насмешливое клацанье вурдалачьих зубов и скрежет костей. "Я должен, Эмма! Я должен!" бодрился парень и резко одернул лицо в бок, не заметив ветвь, что больно рассекла ему щеку. Скелеты и зомби не страшили Осберта, они слишком медлительны, чтоб угнаться за ездовой лошадью, а вот упыри, что неслись по пятам и вражеские стрелы, свистящие над головой, действительно вызывали страх и гнали вперед.
Осберт, молодой солдат, призванный служить никогда не мечтал оказаться на фронте, его устраивала размеренная сельская жизнь и молодая жена Эмма. Нет большего счастья, считал он. Разве мог он подумать, целуя любимую женщину, что проститься с ней для того, чтоб отдать долг Империи, разве мог он помыслить, что лишится ее нежных объятий и против воли своей променяет их на цепкие когти смерти, от хватки которых уходил каждый раз по счастливым случайностям. Он хотел бы чтобы не было войны, но кто он, чтоб решать судьбу мира? Всего лишь жалкая единица в тысячной армии Мистерийской Империи. Поэтому, он гнал свою лошадь вперед ведомый долгом и жаждой еще хотя бы раз заглянуть в любимые глаза.
"Я счастливчик", думал парень, когда гонца прискакавшего в их лагерь подстрелили, "Ценой чужой жизни я получу шанс вновь увидеть ее". Не столь важно было ему задание с доставкой послания в столицу, не столь значимо было возвысить себя в глазах командира путем успешного выполнения поручения, сколь жаждал он встречи с Эммой.
- Скорее, скорей -, шептал новоиспеченный гонец, подгоняя коня. Сердце в груди его барабанило, разрывая грудную клетку от волнения. Просветы меж деревьев становились все больше, окрыляя надеждой и вскоре он увидел спасительный солнечный свет, который заставил его сощурится и вместе с тем улыбнуться. Он ворвался в рассвет верхом, покидая мрачную обидель мертвых тварей и тяжело дыша, продолжал гнать лошадь по равнине, раскинувшейся на много лиг. Зеленеющие просторы и синее небо над головой дарило ощущение свободы и Осберт, решив не оборачиваться назад, во мглу, глубоко вдохнул утренний воздух. Вдохнул и замер, ощутив жуткую вспышку боли. Зрачки солдата в мгновение расширились, отражая в себе лениво плывущие, безразличные облака и попытавшись выдохнуть, Осберт закашлялся, медленно опуская голову. Из его груди, алея кровью, торчал ржавый стальной наконечник стрелы. Осберту казалось, что стрела пронзила не только его грудную клетку, но и душу на низала на себя. Хмуря брови он уже прекратил стегать свою лошадь, которая сбавила темп и обхватил древко пальцами левой руки, обхватил и разжал их тут же, непонимающе глядя на собственную кровь, оставшуюся на ладони.
- Эмма -, хрипло вымолвил Осберт, которому стало вдруг невероятно тяжело хотя бы просто удержаться в седле, словно сами небеса легли ему на плечи невыносимой тяжестью. Он понимал, что это конец и как бы не хотел он что-либо изменить, это было ему не под силу, ведь до ближайшего лекаря еще пол дня пути. Солдат прикрыл глаза и накренившись привалился к лошадиной холке, все так же обнимая пальцами левой руки древко торчащей из груди стрелы. Невыносимая обида пронзала больнее стрелы, ведь он не увидит ее больше.. Оставалось совсем немного и он не смог....
-Если б море - как чернила,- в пол голоса медленно начал Осберт.
-Небеса - листом бумажным
Я и то бы был не в силах -, глаза начало жечь от не прошенной соленой влаги,
Написать о самом важном: во рту стало солоно от собственной крови и солдат закашлялся, болезненно корчась.
-Моей страсти в сердце больше,
Чем всех листьев в этом мире,- тихий голос Осберта все больше обращался в хриплый шепот.
И чем звезд на небе ночью,
Да песков в подводной.... шири.- одними лишь губами молвил солдат.

-И любви в нем будет скоро
Больше, чем песчинок в реках,
И чем рыб в морских просторах.

Если в сердце мое взглянешь,
Сможешь страсть мою открыть -
То еще счастливей станешь,
Будешь лишь меня любить-, напевала юная девушка, заплетая русые волосы в косу. Она спустилась с крыльца и вышла за плетень приставляя ладонь козырьком, чтоб разглядеть, кого на себе несет конь, идущий по полю.

Участник №6

Небольшая деревушка на границе Мистерии и Мглистого Бора. 16 октября 17071 года.

За окном быстро стемнело, и появился повод зажечь свечи. Они так давно не были наедине друг с другом, что сначала словно чужие, сидят и смотрят друг другу в глаза. Он так нужен ей, хочет чувствовать его всей кожей, как он её касается, целует, но она молчит и просто смотрит. Глаза блестят, и в них горит огонёк свечи. Воск плавится и сползает желтыми капельками по телу свечи вниз, на блюдечко.
Его руки подрагивают в нервном напряжении. Он ужасно хочет её поцеловать, уже пару раз хотел это сделать, но всё время останавливался. Правую руку он держит левой под столом, чтобы она не видела, как он сражается сам с собой.
Щеки девушки розовеют с каждой пройденной минутой, а сердце постепенно ускоряет свой ход, иногда сбиваясь, замирая, словно для того, чтобы отдохнуть, а затем вновь разгоняется, но на этот раз ещё быстрее.
Слово воздух над столом, между парнем и девушкой разогревается, становится густым и сладким. Наконец, парень решается взять её за руку. Такой простой жест, практически обыкновенный, но гормоны тут же впрыскиваются в кровь. Адреналин  с эндорфинами несутся по венам, разгоняя сердца обоих, заставляя ускориться дыхание, кожу делая более чувствительной, а желание возносят до закона.
Пара минут, и вторая рука нежно сжимает её руку. Пальцы тут же переплетаются, заставляя зажмуриться от удовольствия.
- Не бойся, - шепчет она, разрушая все его барьеры.
Парень плюет на приличия, поднимается со своего места, не разъединяя рук.
Девушка тоже решает встать. Он подходит к ней совсем близко, почти вплотную, отпускает правую руку девушки, освобождая свою, тут же положив её к ней на талию.
Пальцы ощущают легкий шелк блузки, через который проступает жар её тела.
На губах девушки играет несмелая улыбка, а веки чуть трепещут. Через приоткрытые губы рывками выходит теплое дыхание.
Он осторожно проводит рукой по её спине и останавливается на талии, сильнее прижимая её тело к своему. Вторая рука отпускает руку девушки и ложится на её затылок. Пальцы парня лаконично вплетаются в её густые рыжие волосы, чуть спутанными локонами, лежащие на её плечах.
Руки рыжей тут же взлетают к нему на плечи, затем к затылку, притягивая его лицо к своему, для поцелуя. Улыбка озаряет губы парня, тогда он неожиданно подхватывает её за талию обеими руками и приподнимает над полом, тут же впиваясь в полные, розовые губы девушки в страстном поцелуе.
Легкая щетина и запах открытого огня от него, и нежный шелк её кожи с запахом земляники.  Его сильные руки на её талии, и её, тонкие и изящные, у него на плечах.
Поцелуй был жадным и нетерпящим никаких возражений. Оторваться друг от друга они смогли лишь тогда, когда воздуха в легких стало не хватать.
- Я люблю тебя, ты так нужна мне, - первое его признание, которого она так ждала.
- Я… - но она не успела договорить. Губы её уже были заняты.
Через минуту им было уже не до слов, но всё же, она нашла способ договорить, хоть и без слов. Она была столь нежна, сколько могла, полностью ему отдаваясь, без остатка разрешая выпить себя.
Ему не нужны были её слова. Он и так всё знал. А ещё он знал, что он не для неё, что возможно она не станет счастливой с ним, поэтому он уже принял решение.
Мысль о сне не пришла в голову этой пары ни разу, лишь к утру, когда надо было вставать, она заснула, расслабленная и такая красивая.
Парень поцеловал её в висок, аккуратно встал с кровати, оделся и задул практически догоревшие свечи и ещё, наверное, с полчаса просто смотрел на неё, запоминая каждую черточку её лица. Он старался выжечь её образ на сердце, чтоб ни в коем случае не забыть, как она выглядит: её рыжие, длинные, вьющиеся волосы, её смешно торчащий вверх носик и золотые пятна веснушек по всему телу. Руки то и дело сжимались в кулаки, а в голове билась мысль о том, чтобы никуда не идти, остаться с ней, никому её не отдавать. Но он вовремя вспоминал причину, по которой решил уйти...
- Ещё минуточку, - обещал он себе, шепотом, а потом стоял рядом с кроватью ещё пять минут. Его пальцы сжимались и разжимались, силясь ухватиться за что-нибудь, чтобы остаться, закрепиться вот прямо здесь, но силой воли он удерживал себя от этого шага.
- Всё, нужно идти! – приказал он себе, испугавшись таких перемен. Парень нагнулся над девушкой и в последний раз поцеловал её губы. Он не ожидал, что она проснется, но руки её моментально оказались у него на плечах, а губы отвечали ему на поцелуй. В движениях не было усталости, лишь нежность и любовь. Вот в этот момент росток сомнений в его душе превратился в дерево. В мыслях образовалась пустота, и та причина, по которой он собирался её бросить, просто перестала существовать.
- Ты уходишь? – наивно спросила девушка у него, нежно и доверчиво глядя ему в глаза.
- Нет, - выдохнул он, - я тебя не оставлю! – уже громче и увереннее сказал он,  почти поверив в то, что только что сказал…

Участник №8

Концертный зал Аклории. Неизвестный год, время, что никогда не наступит.

За кулисами творилось безумие. Постановщики следующей сцены до самого последнего момента утверждали сценарий и уговаривали актёра сыграть предназначавшуюся ему главную роль. Манили битвами, признанием, заоблачными гонорарами, но главным аргументом стал проигрыш в карты.
- Карточный долг дело святое!
Человек в сером, к которому обращался директор, хотел было в ответ разнести его в пух и прах язвительным комментарием, но лишь яростно скрипел зубами, боязливо выглядывая из-за штор. "Как я на это согласился?!" О событиях предшествующей недели профессор старался не вспоминать, им можно посвятить отдельную, незабываемую историю. Но сценарий был уже прочитан, а все остальные согласились и карточный долг дело святое!
Перед самым началом к серому мистику подскочил студент, один из организаторов. В руках он держал объёмистый флакон с жидкостью приятного темно-фиолетового цвета.
- Не задавайте вопросов!
После недолгих уговоров Грейсон согласился испить напиток не внушавший доверия и тут же осознал, что с ним произошло! Вместо статного и сильного мага за кулисами прятался мальчишка. Лицо его было неописуемо. Смесь недоумения, страха, любопытства и ненависти в юных глазах смотрящих на студента зашкаливала, но тут он вспомнил, что сценарий не так уж и плох. Но что раздражало более всего, этот сценарий в точности повторял его биографию! От этого факта даже у спокойного Грейсона чесались руки разбить лицо тому, кто раскрыл его секрет! Он был даже готов исполнить свой план, как вдруг услышал оглушающий грохот аплодисментов, а затем почувствовал как был подхвачен незримой волной и вынесен на сцену.
Пред зрителями предстали шахты Шедима, дети-рабы, подневольные и их властители. Вскоре на площадке появился и сам Зик, произнося пронзительную речь, под аккомпанемент стука кирок и хлыста надзирателя, рассекающего воздух. Зрители воспринимали эту картину в печальном и сочувствующем молчании, как вдруг звук исчез, а на его место пришла музыка совершенно неожиданная. Самым же пикантным было то, что иллюзия иного звучания распространялась только на зрителей, а Грэйсон даже не знал о ней!
- Я был прикольным ребёнком!
Мальчишка с лёгкостью орудовал киркой, отбивая чуть ли не целые скалы.
- И не играл в погремушки!
Металл был столь податлив в его руках, что с лёгкостью менял форму, а внезапно проснувшийся исследователь придавал тому удивительные формы.
- Я мастерил шестерёнки, метал снежки как из пушки.
Пред ним предстал надзиратель, с лицом сердитым и удивлённым талантам мальчишки.
- Мне говорил с удивлением, директор детского сада.
- Пацан, ты чё, самый умный?! И чё те, больше всех надо?!
А он мол-чит, и даже как-то не ловко. Сидит, молчит. Друзьям шепча незаметно: "Я ж не шучу. Я прохожу подготовку!"
- Всё дело в том, что я... Свет-свет.
- Совсем пацан, а вот! Тьма-тьма.
- Никем не пойманный. Свет-свет.
И тут началась вторая сцена, а вместо мальчишки зрителям предстал уже повзрослевший Грэйсон, игравший свою роль зачинщика восстания.
- Я повзрослел как-то сразу!
Зрители в полной мере оценили его физическую подготовку и чудеса с применением кирки.
- И стал стальной, как пружина!
Из добытого металла с лёгкостью мастерил оружие.
- Изобретал прибамбасы,
Среди заговорщиков произносил пламенные речи, стремясь к свободе.
- Блистал в народной дружине!
И говорил принимающи-и-й, с оттенком лёгкой досады.
- Мужик, ты чё, самый умный?! И чё те, больше всех надо?!
А он мол-чит. И даже как-то приятно. Бежит, молчи-и-т, на Аклорийскую кры-ы-шу. И вот на не-ей, чего болтать, всё понятно!
- Всё дело в том что я! Молния, гром! - Никто не знал, а я! Свет, тьма! - На самом деле я БЭТМЕН!
Зал упал, Зик очнулся, сон закончился, а на лице своём профессор нащупал чёрную кожаную маску...

Участник №10

Темноволосая женщина в простом рабочем, синем платье поцеловала на крыльце под звездным небом своего рыжего мужа, пожелав удачи на охоте.
-Пусть Иннос тебя бережет, дорогой – произнесла она слабым, больным голосом.
-Пусть он лучше позаботится о тебе, дорогая – сказал тот, кивнув на дверь – ты нужна нашей дочери.
Обняв его, женщина отпустила его, проводив взглядом, и вошла внутрь. В небольшой комнатке, укутавшись шерстяным пледом, лежала девочка с длинным, рыжими волосами, вся в отца.
-Папа снова пошел на охоту? – спросила она восторженным голосом – Когда-нибудь я тоже буду лучшей охотницей.
-Конечно, дорогая – улыбнулась мать, и хоть внутри у нее все болело, она этого не показывала, не хотела пугать свою единственную дочь.
-Мама, а расскажи сказку… - попросила та.
Подумав, любящая мать начала неспешным, хрипловатым голосом.
-Родилась где-то далеко, где солнце висит над головами людей, одна девочка. С огненными-преогненными волосами. Повзрослев, она решила путешествовать по миру. Побывала она и в обычных странах, как Шедим, Мистерия, Эден… И в таких местах, о которых никто не слышал.
-В стране девочек с огненными волосами?
-Да, ты угадала – эти карие глаза заставляли ее на миг забыть о боли – Ты права. И стала эта девочка королевой в этой стране. Воевала она с монстрами, добыла много всякого злата, и было у нее много-премного подчиненных. Но в однажды решила все это бросить.  А знаешь почему?
-Нет – подумав, ответила девочка – Почему?
-А потому, что на свете есть вещи поважнее золота и драгоценностей, славы и приключений, и даже своего королевства.
-А что это?
-Любовь. К семье, к друзьям, к родине и правде.
-А я тебя люблю. Честно-честно!
-И я тебя. Я всегда буду тебя любить.
Смотря на эту кроху, матери захотелось плакать от счастья, благодарить всех, какие ни есть, богов, за то, что она у нее есть.
-А теперь спи – нежно прошептала мать и поцеловала дочь в лоб, благословив ее сон. И тут почувствовала в руке что-то. Девочка вложила в руки матери ее кулон.
-Он поможет тебе выздороветь.
Покрепче сжав его в руке, мать подула на свечу и поднялась наверх. Подойдя к окну, она открыла его. Прохлада ночи стиснула ее в своих объятиях. Огонь в самодельном камине затрепыхал. Усевшись в кресло, женщина подумала: - “Зачем кому-то все богатства мира? Разве с этим сравнится любящий муж, самый лучший на свете. И милое дитя, с которым у тебя есть связь, которая никогда не прекратится…  Зачем все эти войны, зачем все эти бедствия?” Ответа не было…
Посмотрев на огонь, женщина задумалась. Воздуха поступало мало, и казалось, что легкие сжимают какими-то тисками. И женщина решилась.
-Пусть все будет хорошо с моей семьей, с мужем, и особенно с дочерью Джейн, о святой Иннос – прошептала она горячо свою молитву – Прошу!
И кинула кулон в огонь. Огненные языки заплясали вокруг жертвы, принесенной во имя любви. А воздух как будто кто-то перекрыл. Схватившись за горло, женщина начала кашлять. Но это был конец, она это давно уже почувствовала.
-Прощайте…
И бездыханное тело откинулось назад, безжизненная рука свесила вниз, а пустые глаза уставились на огонь, в котором плавилась вещь, невидимой нитью скрепляя навеки сердца матери и дочери…