Участник №1

Ночь теней

История первая.
Лира училась на втором курсе Аклории. Случайно в коридоре общежития подслушав чужой разговор, решила пойти посмотреть что будут делать эти две адептки Тьмы, решившие устроить НЕЧТО, пугающее их самих до дрожи в голосе, но привлекающее не меньше чем самая запретная книга библиотеки.
Кстати, "встреча" этих "милых созданий" первого курса была назначена не где-то, а именно у Библиотеки за час до полуночи.
Найдя подходящий грим, а именно печную золу для окрашивания светлых волос в более темные; старый плащ "в пол", с капюшоном, и удобное короткое платье, почему-то алого цвета, больше смахивающее на вымоченную в крови тряпку, она по привычке накрасилась, у открытого окна (сейчас - в лучах заходящего солнца).
Стоило солнцу спрятаться, как она принялась делать прическу: развела золу водой и наносила не слишком густую консистенцию на волосы, вытягивая их вниз между руками, оставляя концы белыми - лень было тянуться ниже колена.
Волосы прокрашивались, местами становясь серыми, а местами черными или вообще странных темно-фиолетовых или ярко-зеленоватых оттенков.
Лира поняла, что соседка по комнате, опять уничтожала следы своих экспериментов в печке. Но что-то менять было уже поздно. Завершив макияж пудрой из кукурузной муки, девушка посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась: такой её не узнал бы никто. Даже вредная Ирма.
Соседка по комнате Ирма, пропадала в постели своего очередного любовника, совершенно не обращая внимания на возмущения Лиры по поводу "Чести и достоинства" незамужней девушки. Ирма просто смеялась ей в лицо, говоря, что она человек и ей хочется "всё успеть попробовать" пока она ещё молода и прекрасна.
Свой наряд (алое платье), Лира позаимствовала именно из гардероба соседки - шкаф-то был общий.
Ступая босыми ногами по каменным плитам пола там, где не было ковров, Лира кралась, опустив капюшон на глаза и пряча лицо.
Темнота скрывала то, что днем казалось таким знакомым, превращая вазу с цветами - в косматое чудовище, доспехи рыцаря - в оживающую скульптуру, тянущую руку за мечом, картину - в пустую раму с пятнами тьмы и света...
      Лира уже в какой-то момент перестала вздрагивать и прислушиваться к тому, что происходило за дверями общежития, спокойно, и с достоинством присущим эльфийкам, сделала шаг за порог Входной двери... И запнувшись за коварно натянутую поперёк косяка нитку, упала. Да не просто упала, а падая прикусила губу.
Кровь быстрым ручейком сбежала на подбородок и там стала капать вниз.
Прошептав заклинание заживляющее рану, а следом витиеватое ругательство тем, кто тут "чудил", поспешила к библиотеке, понимая что опаздывает.

Адептки что-то рисовали прямо на полу, осторожно переступая через линии, что начинали слабо светиться пугающим тусклым светом.
" Это что? Некромантия?" - испуганно подумал она, выглядывая из темноты. В конце коридора, возле входа в библиотеку неверным магическим светом слабо сиял заговоренный фонарик.
Одна из адепток достала черные свечи и расставив их на пентаграмме на концах лучей, стала заунывно читать заклинание, зажигая их одну за другой.

История вторая.
Темные эльфы редко посылают своих детей учиться в Аклорию, но тут уж вмешался его Величество Случай и девушке позволили сдать экзамены, твердо уверенные, что она провалится. Но она, самая слабенькая и тщедушная среди ровесниц, она, похожая на умирающую, с вечно больными, воспаленными блестящими глазами, тонкими и тусклыми волосами, названная словно в насмешку Силлиала, что в переводе значит Сила Красоты, сдала экзамены и получив проходной балл, стала учиться бесплатно.
И мечтать девушка не переставала только об одном: о СИЛЕ. Не той, что помогает таскать тяжести, не той, что дает телу возможность бежать без остановки долго-долго и без усталости, а о Той, что по слову заклинания и взмаху руки стирает камни в песок или строит колонны поддерживающие свод огромной пещеры, купол которой теряется так высоко, что не могут разглядеть глаза.
   Её новая подруга, адептка Тьмы, предложила испробовать " верный способ" увеличить силу в несколько раз.
И Силлиала не устояла перед искушением. Она согласилась прийти в назначенное место и время, и выполнять всё, что потребуется.
Где-то в душе маленькая Дроу знала, что поступает не верно, что этот хоть и короткий путь, но далеко не безопасный, ведет не к силе, а к возможной Смерти.
Но мечта... мечта манила! И Силлиала, босиком, подвернув юбку за пояс, отбросив плащ, ползала по полу, вычерчивая руны, способные призвать в этот мир то, что может подарить ей СИЛУ.
     Точность маленькой дроу в начертательной геометрии быстро стала предметом сперва насмешек, а позже - зависти. А сейчас, в Ночь Теней, боясь ошибиться хоть на половину градуса, переживая, что дрогнет рука и выйдет не прямая линия, Силлиала старалась, почти не дыша на рисунок, совершенно точно повторить пентаграмму вызова.
Закончив, она встала и посмотрела на пол, оценивая свою работу. Не найдя ошибок, передала мел подруге и вытащила свечи.
Эти свечи были куплены давно и не за деньги. О нет, старую безумную старуху интересовали совсем не деньги...  Свечница попросила склянку крови девственницы, собранной после полнолуния в определенный час.
Свою кровь девушка дать побоялась, хотя и могла, но... не решилась и купила склянку крови одной из старшекурсниц, остро нуждающейся в деньгах.
   Свечи заняли свое место. Пентаграмма начала слабо светиться, фитильки сами вспыхнули ровным пламенем голубого оттенка.

История третья.
Обман для Криспи был чем-то всегда будоражащим кровь. Она врала легко, врать для неё было так же естественно как и дышать, да ко всему прочему, однажды открыв в себе талант к магии, Криспи уговорила родителей нанять ей учителей и позволить поступить в Аклорию.
Входные экзамены она провалила. Но и тут, хорошо подвешенный язычок помог симпатичной девушке найти причину оправдаться, найти "богатенького" дурака, что заплатит за учебу, а позже помогал учиться, вводя в заблуждение то учителей, по других учеников.
До первых серьезных экзаменов было далеко, девушка развлекалась как могла, получая от жизни столько адреналина, сколько могло выдержать её сердце.
На этот  раз она решила сыграть по крупному. Обмануть такую как Силлиала оказалось проще чем Криспи показалось сперва. И у этой малышки было слабое место, надави на которое посильнее и она погнётся, становясь послушной исполнительницей в руках Криспи.
Как-то случайно зайдя в комнату почти выпускника, под неким предлогом Криспи осталась одна в комнате и стащила потрепанную книгу, оказавшейся весьма любопытной. Будущий выпускник никогда не признался бы, что у него эту книгу украли, а тем более могли читать в его комнате.
Криспи невинно хлопала глазками и лила слёзы, уверяя что никакой книги она и в глаза не видела, а уж тем более не брала. И ей опять поверили.
Оставшись наедине, закрывшись в своей комнате, она прочла книгу от корки до корки, с трудом веря в то "счастье", что ей улыбнулось. В книге был описан ритуал, что позволил бы многократно увеличить или получить запретную магию Тьмы или Крови.
Девушка как-то "случайно" поделилась своими "мыслями" в кругу однокурсниц, и заметив вспыхнувший взгляд одной дроу, подошла к ней в коридоре.
Позже, глядя как девушка выполняет самую сложную часть работы, покусывая губы, Криспи дорисовала две руны и расставила свечи, начиная читать заклинание.

История Четвертая. Общая.
Сперва Лира отказывалась верить в то, что видела, считая всё глупой шуткой известной своими выходками Криспи.
Эльфийка в какой-то степень даже ненавидела эту молодую девушку, умевшую так искусно врать, что ей всё сходило с рук.
Но когда заклинание было почти дочитано, Лира поняла, что дело принимает не шуточный оборот и пора вмешаться, пока тут не появилось нечто ужасное.
Лира с трудом сделала шаг вперёд.
Ей показалось, что камни под ногами пришли в движение, а пентаграмма набирает силу.
Свечи засияли ярче, их цвет поменялся на Черный. Такого эльфийка никогда прежде не видела и не ожидала увидеть. И это её напугало до дрожи в коленях.
На неверных, вдруг ставших ватными и не подъемными ногах, она сделала ещё несколько шагов вперёд.
С трудом создав заклинание, она взмахнула рукой и потушила черные свечи.
Но то, что произошло потом, навсегда заставило её бояться темноты.
Ночные Тени сгущались, двигались, обретая вид кошмарного существа с когтями и зубами, стоящего на пяти ногах, а может быть четырёх и хвосте с шипами... Фонарь мигнул и погас, скрыв и зубастую ТЕНЬ.

Силлиала слушала тихий голос девушки, читающий заклинание и ждала проявления обещанной СИЛЫ из центра пентаграммы. По книге, из которой она видела лишь вырванные страницы, нужно было в определенный момент встать посередине и впитать в себя сконцентрированную магию.
Но что-то пошло не так.
Силлиала ещё раз сверилась с данным ей рисунком пентаграммы. Несколько рун ей ещё не были знакомы, но Силлиала верила, что уж Криспи то не станет рисковать собой, подсовывая дроу подделку. Рисунки на бумаге были повторены верно: линия в линию. Почти всё.
Только у одной руны хвостик был не на север, а на юг.
Сердце девушки упало куда-то в правую пятки и тихо замерло там, боясь пошевелиться.
Эту руну рисовала Криспи.
И тут свечи погасли... Фонарь мигнул и тоже погас.
В темноте прозвучало последнее слово заклинания...

Криспи читала красиво, порой вслушиваясь в собственный голос и восхищаясь его тембром и соответственно изумительной собой.
Уверенная в том, что вот сейчас просыпанный в центре порошок по мановению её руки вспыхнет и глупая, доверчивая Силлана впрыгнет в пентаграмму, где и благополучно исчезнет, Криспи выводила заклинание с закрытыми глазами.
Но что-то пошло не так. Свечи неожиданно погасли.
Криспи открыла глаза, но ничего не увидела.
И месть однажды обиженной Криспи, публично униженной перед всем курсом по вине дроу, не свершилась.

Лира ещё не дошла до пентаграммы, но уже отбубнила заклинание магии природы, рассыпая антимагическую пыль, разрушая заклинание адепток и то, что могло произойти в ближайшие доли секунды.

Ярко и неожиданно засияла смесь её пыли и алхимического порошка.

Силлиала замерла, не в силах пошевелиться. Как её не манила мечта сделать шаг, сейчас её не заставил бы никто войти в этот Огонь.
Криспи недовольно кривила губки, пока не увидела нечто, заставившее её сойти с ума.

На адепток шел вампир. Кровь капала с алых губ, стекая на подбородок и оставляя следы на одежде.
Волосы не передаваемых оттенков, не существующих в природе, развевались под  порывом ветра, врывающимся в распахнувшееся окно. За спиной вампира хлопали черные кожаные крылья...
Нет, не вампир. Вампирка, с бледной кожей, светящимися глазами, раскрывающимся ртом, тянула в их сторону руки, заставляя холодеть кровь в жилах.

- Что вы наделали! - провыла вампирка.

Криспи потеряла сознание, тихо сползя по стеночке.
Силлиала упала на колени и сложив руки в молитвенном жесте, навсегда уверовала в Инноса и его Свет.

Утро началось для административного совета Аклории необычно. Ко всему прочему, помимо дурацких шуток студентов и преподавателей, пугавших не шуганную молодежь в Ночь Теней, повис вопрос что делать с тремя студентками, ночью устроившими магическое действо у Библиотеки.
В результате долгих дебатов, решено было отчислить двоих ( одну на лечение до конца её жизни, а другую в монастырь), а третью передать под усиленное наблюдение Министерства Магии.
Все документы расследования были засекречены. Место свершения обряда очищено. Но...

Но с тех пор никто - ни преподаватели, ни ученики, никто, - не хотят оказаться в Ночь Теней у дверей Библиотеки знаменитой Аклории, потому что там появляется тень неведомого существа, что ждет кого-то как верный пес, тихо подвывая под дверью.

Участник №2

№1
Раннее утро понедельника, такое же непримечательное, как и все предыдущие. Серое, противное, моросящее, обещающее быть скучным от первого крика петуха до последней брани скандалистки-ткачихи. Федлим Брокс с тяжелым вздохом и не без труда поднял тело с кровати и устало растер лицо. Он был советником в небольшом городе близ Валнарии, лейтенантом в отставке. В свои 60 лет без детей, а жена скончалась долгие 10 лет назад во время вспышки холеры. Друзья были, да и в общем-то его народ любил за доброту, за то что денег не жалел для помощи другим, за немногословность и хорошие дела. А еще он всегда держал при себе собаку. Это была крупная дворняжка, хромая на переднюю лапу, с золотисто-каштановым плотным мехом, вислыми мягкими ушами и темно-карими глазами-бусинками. Такими, что как посмотрят на тебя, так внутри все сжимается от мгновенной привязанности к животному. Будто в самую душу смотрят эти бусинки. 
Пожалуй, никто из местных к своей скотинке так не привязывался, как Федлим. Пес сопровождал его практически везде, только на совет не пускали, уж такие правила. Во времена скорби и печали, пес был единственной его отдушиной и настоящей поддержкой. Друзья трепались много, а другим и дела-то особо не было до одинокой судьбы Федлима. Только пес всегда был там. Бывало, увидит хозяина в трудную минуту, прохромает до него, положит свою тяжелую голову ему на колени, выпустит тяжелый, понимающий вздох и глянет своими темно-карими глазами на Федлима. И сразу покойно у того на душе, и больше ничего и не нужно.
В тот понедельник Федлим был особенно уставшим, даже истощенным. Нечто странное, как он думал, происходило вокруг него. Вот уже вторую неделю что бы он не делал, казалось…проходило незамеченным. Когда он общался с людьми, те могли посередине разговора уйти в другую сторону и начать заниматься своими делами, будто Федлима там и не было вовсе! Его замечания на советах, всегда считавшиеся такими ценными и трезвыми, оценивались только кивками и тут же забывались. Уже 2 раза его и вовсе забывали позвать на собрания. А на днях, когда он зашел в мясную лавку, ему пришлось с минуту кричать торговке, стоявшей всего в 3-х метрах, чтобы та заметила его! Это было странно, даже абнормально. И казалось, что с каждым днем странности все возрастали. Началось с мелочей. Поначалу, стоило Федлиму выйти на главную улицу, как народ постоянно больно в него врезался плечами, тростями и поклажей говоря: «извиняйте, не приметил» или «ой, а это вы», или «что это было»? Будто и правда не видели его.  А вчера, в воскресенье, его лучший друг, повстречавшийся на городской площади, и вовсе не признал Федлима. Даже не удостоил того кивком, только похлопал пса по макушке и пошел дальше.
В тот понедельник старик решил хорошенько во всем разобраться. Это должна была быть чья-то злая шутка. Да-да, чья-то шутка! И старый советник был намерен поставить в ней точку. Собравшись на скорую руку, он направился в городскую ратушу, где его ожидало еженедельное заседание. Как и всегда пес пошел с ним, бодро виляя скрученным баранкой хвостом и звонко лая по пути. Глядя на него, старик и сам не мог не улыбнуться. «Знаю, знаю. Уймем мы шутников сегодня, и все встанет на свои места, а.» Он ласково потрепал лохматую гриву любимца, но на душе все равно было тяжело. «А ты оставайся здесь и жди меня. Сегодня я буду недолго. Устал я.» С этими словами он хотел уже было войти в здание, как вдруг путь ему преградил один из стражников.
-Эй ты, в здание ратуши без грамоты не пущу.
- Но ведь я здесь работаю. Ты же меня каждый божий день видишь! Ох, мальчик мой, нельзя так много пить в выход…
- Ты мне старик зубы не заговаривай. Не видывал тебя я, так что проваливай подобру, поздорову. – страж не шутил и даже потянул руку к мечу на поясе, когда Федлим хотел возразить.
Пес, который все это время стоял позади своего хозяина тут же выскочил вперед, заслонив Федлима, и грозно зарычал на стража, обнажая ряд острых зубов.
- Тише-тише, малыш, ты же меня знаешь. Постоянно сюда приходишь с этим…как его…ну иди сюда, не обижу. – С глупой ухмылочкой мужчина протянул руку к псу, тут же забыв про Федлима.
- Как же так, почтенный, ты знаешь моего пса, а меня –нет, значит? Что это за шуточки такие? Кто-то заплатил тебе за это да? – Старик побагровел от негодования, что с ним случалось редко, поскольку нрава он был мирного.
- Старик, ты еще тут? Что я тебе сказал на счет выступлений? Если не исчезнешь с глаз моих сейчас же, засажу в камеру на сутки. И чтоб ты знал, этот пес принадлежит почетному советнику. Куда тебе, бродяге, до него! Вон, я сказал!
Повторять не пришлось. С трясущимися от негодования руками и побледневшим лицом, старик развернулся и бросился как можно дальше от ратуши. Он был зол и напуган, и чувствовал себя изолированным. И это не было даже связано с загадочным отношением городских к нему. А словно чьи-то холодные пальцы проникли в грудную клетку и сновали в ней как слизни в шляпке гриба. И сжали сердце, пропуская ровно столько крови по венам, чтобы он мог дышать и ходить. Существовать, но не жить. Будто что-то невероятно важное только что отобрали у него, убили. Настолько важное, что без этого его ноги едва волочились, а мысли казались ленивыми и омертвевшими. Без этого нечто лучи солнца не грели, а дождь не был холодным или мокрым. Он просто был. Почему он раньше не замечал это чувство?

Федлим и сам не приметил, как оказался у себя дома. Он без сил опустился на стоящий у потухшего камина стул и бездумно уставился на пепел, разбросанный вокруг него. Верный пес зашел следом и, усевшись напротив хозяина, стал жалобно скулить, и бросал взгляд то на пепел, то на Федлима. Это невероятно умное животное чувствовало и понимало происходящее намного лучше, чем сам хозяин. Но могло лишь беспомощно наблюдать, как самый дорогой для него человек постепенно…стирается из этого мира. Такое случалось редко, крайне редко, обычно когда магики вызывали мощную аномалию в месте. Например пыталась создать жизнь или возродить усопшего. Природа во всем искала равновесие, и если где-то прибавилось, то где-то там же должно было убавиться. Пес чувствовал движение и волю природы.
А старик может и понимал где-то глубоко внутри, но едва и ли смел признаться в этом. Федлим, сам факт его существования постепенно исчезал из этого мира. Очень скоро, возможно в этот самый дождливый понедельник, на земле не останется ни одного человека, кто бы помнил о нем. Если бы его жена была жива, то и она бы забыла, так же как и остальные. И дети, если бы были, и скандалистка-ткачиха. Все записи о нем сгорят с наступлением полуночи, все, что могло бы даже намекнуть о существовании Федлима, канет в небытие.
"Я…этого не может быть…я должен…должен попытаться. Я должен доказать!" - С лихорадочным, почти безумным выражением лица старик вскочил со стула и бросился на людную площадь. Жители сновали в разные стороны по делам. Торопились, разговаривали, смеялись, спорили, ругались. Обычный понедельник с его суетой и людской возней.
Не теряя ни мгновения, Федлим бросался от одного прохожего к другом. Обращался к ним, одергивал их, толкал, кричал на них. Но теперь они были совсем слепы к нему.
-Люди, люди! Ну почему же вы проходите мимо? Почему вы не посмотрите на меня! Ведь я такой же как и вы….пожалуйста! - лицо старика исказилось в гримасе боли и агонии, и он в отчаянии упал на колени, загибаясь в рыданиях. На его щеках не могли появиться слезы, а его крики не могли достичь ушей проходящих мимо. Толпа не видела его стенаний и обходила стороной, как вода в реке обтекает камень.
-Умоляю вас… - надрывным голосом провыл старик, задыхаясь в невидимых слезах.
Сейчас, стоя на коленях в толпе людей и не видимый ими, Федлим Брокс больше чем когда-либо ощущал этот холод и пустоту внутри. Настолько давящей была последняя, вы бы удивились, почему она не ломает ребра, как вакуумное пространство стягивает стенки стального ящика, если почувствовали на себе.
Весь остаток вечера старик бродил в толпе, взывая, моля. И с каждой минутой, оставшиеся крохи надежды внутри его раздавленного сердца сменялись шмотками чистой ненависти и обиды, направленной на людей, которые так быстро его забыли и оставили позади.
Единственный, кто удерживал в нем доброе и человеческое - был пес. Хромой, мокрый, грязный, с самыми нежными глазами на свете. Он верно следовал за своим хозяином и выл на прохожих, лаял  в их сторону даже кусал. Как и хозяин он взывал к ним, умолял их. Но толпа не понимала его, боялась, ненавидела. Они били и пинали пса, грубо отпихивали в сторону, кидали камнями. Ничто не могло заставить преданное животное оставить старика.
С приходом нового дня все, что могло бы напомнить о Федлиме Броксе исчезло из Мистериума. Он не творил, не жил, не рождался. Никто не знал более о его существовании. Никто, кроме злато-каштанового пса, который свои недолгие оставшиеся месяцы провел на городском кладбище, почти все время сидя у могилы женщины с фамилией Брокс. Местные, кто навещал своих покойных родных, приносили время от времени еду. Но пес почти не ел, редко покидал могилу женщины, а по ночам, ближе к полуночи с кладбища можно было расслышать его вой. Жалобный, полный боли и тоски, пронизывающий до глубины души, собачий вой. А иногда, казалось, будто с ним выл еще кто-то. Будто человек. И так же тоскливо, одиноко и больно. С тех с тех пор кладбище зовется Плачущий Курган и местные нечасто туда захаживают. Поговаривают, лихо там теперь бродит.

№2
«Почему здесь…так холодно и мокро, и жестко.» Мысли причиняли неописуемую муку. Она с трудом подняла тяжелые веки, глаза тут же пронзило острой болью. Плотно, до скрежета сжав зубы она, поднялась, тут же теряя равновесие и хватаясь за железную балку. Перед ней открылся чудовищный вид.  То, что когда-то было родным городом, лежало в неузнаваемых руинах, земля разверзлась, обнажая огненное чрево. По разным сторонам из его глубин вспыхивало пламя, тут же оседавшее на почву жидким, алым металлом. Даже само небо было затянуто гарью и кроваво-серыми облаками. Звуков не было кроме попеременных взрывов и монотонного крика раздающегося где-то внизу. Он был похож на крик человека, который провел в стенаниях долгие часы. Ничто не могло принести ему облегчения и покоя, но он продолжал кричать, потому что не мог иначе. Как часы продолжали тикать где-то за спиной, потому что их не достигла волна разрушения.
Она оторвалась от балки и зашла в руины коллегии магов. Удивительно, как этому зданию удалось так сохраниться во всем этом кошмаре. А ведь именно здесь все и началось. Именно магия в руках тщеславных гордецов из Валнарии обрушила ад на этот землю. Но здесь, здесь даже эти проклятые часы продолжали тикать среди разорванных кишок и раздробленных черепов, среди кислотных луж и всепожирающего пламени.
Почти теряя сознание от боли она дошла до главной стеклянной залы. И здесь пол был залит толстым слоем грязи, крови и того, что когда-то было людьми. И там, среди всего этого кошмара она увидела отражение себя.
«Нет…нет! Этого не может быть, просто не может быть!» - думала она, но не могла кричать, потому что в легких не было воздуха. Из глаз потекли жгучие слезы. То, что когда-то было ею, смотрело из отражения безволосым монстром с выцветшими, пустыми глазами. В них не было ни капли жизни, ни чувств, ни воспоминаний. Черепная коробка была раздроблена сзади и поврежденные останки мозговой ткани с кровью и кусочками кости стекали по правому уху вплоть до плеча и по виску до подбородка. Ее левая рука безвольной тряпкой весела, почерневшая, выгоревшая.
«Почему…почему я еще жива. Неужели это я, неужели нет никакого шанса обратить все вспять!? Пожалуйста, позвольте мне обратить все вспять! Я не стану повторять эксперимент, я буду ценить то, что имею, я буду любить своих родных, как никогда прежде. Я обещаю быть благодарной за полученное добро, я…поставлю целью своей жизни помощь людям!» - заливалась магичка обещаниями, какие приходят в голову самым загнанным, самым безнадежным людям.
«Пожалуйста, - молила она мысленно, закрывая заплаканные пустые глаза. – Всего лишь один шанс. Ведь это все не может быть правдой и случиться со мной!»
Она ждала. Долгие минуты терпеливо ждала, но ничего не произошло. Зверь отчаяния съедал ее изнутри. Глядя на обезображенное чудовище в зеркале она вспоминала себя маленькой девочкой с двумя очаровательными хвостиками, играющей в саду с магически сотканными котятами. Глядя на гниющие конечности представляла себя собирающей полевые цветы для отваров в ясный солнечный день. Глядя на стекавший по виску кусочек мозга с особым трудом вспоминала лица родных. Любимой матери и замечательного отца и младшего брата… «у меня ведь был брат? Нет? Я не помню…»
Все эти добрые воспоминания гасли в ее деформированном сознании, как огарок свечи. Если бы только…но было уже слишком поздно.