-...лекарь! Скорее, она умирает!
Ещё не успев проснуться, девушка уже вскочила и накинула на себя камзол, смутно помня, что холодновато будет, в одной ночнушке-то бегать. Собираться времени не было - кто-то на улице орал благим матом.
О, Этерия... ни минуты покоя! И он уже приходил, он, определённо, уже приходил. Что там у них? Внезапные осложнения?
Гвен схватила со стола огарок свечи, ткнула им в очаг, в едва тлеющие уголья, и пошлёпала босиком туда, откуда доносился голос - на улицу. О поясной сумке с медикаментами лекарка даже даже не вспомнила: если там что-то срочное, магия эффективнее любого снадобья и однозначно эффективнее скальпеля.

Спросонок она не могла вспомнить, что именно она лечила у этого человека. Потом, когда голова чуток остыла, вспомнила: жену лечила, то есть, принимала роды. У бедной женщины ребёнок задохнулся прямо в утробе - пуповина дважды обернулась вокруг шеи нерождённого младенца - и, пока мёртвый плод удалось извлечь, роженица уже и сама умерла. В тот раз Гвен просто не успела применить магию - слаба бабёнка оказалась, очень слаба: или недоедала, или просто так, от природы. Это была вторая смерть под руками Гвендолин. Всего вторая.
- Эй! Кто там?
Спустившись вниз, волшебница на всякий случай прислушалась к Чувству жизни - а потом рывком распахнула дверь, выглядывая на улицу.
Только тишина и холод встретили её там. Тишина и холод.

Девушку охватил озноб, когда она припомнила, что тот мужчина, голос которого сейчас послышался за дверью - тоже, мягко говоря, не очень-то жив. Утопился с горя после смерти супруги; Гвен, как наяву, вспомнила его распухшее и посиневшее, но всё ещё вполне узнаваемое лицо, которое предстало перед ней, когда труп принесли на опознание и освидетельствование.
Приснился он мне со своими воплями, что ли?.. Нехорошая примета, когда мёртвые к себе зовут, очень нехорошая. Пока не придут живые пациенты, надо быть начеку, да и потом - тоже... - целительница с тревогой чувствовала, что её мысли стремительно теряют ясность. Накапаю-ка я себе пустырника, вот что... и лягу спать снова, конечно, лягу спать. И проснусь утром. Солнышко будет в окошко светить. Птички петь. Пациенты ходить.

Одновременно с хлопком двери послышался сочный такой звук, смачный: пляп... как будто где-то что-то капало на пол... и это "что-то" было гуще, чем вода. Значительно гуще.
Без сомнения - с таким звуком кровь капает. На пол, - девушку передёрнуло. Хотя она была привычна к таким издержкам профессии, как залитый кровью операционный стол, опыт подсказывал: в значительной части случаев обильное кровотечение означает провал операции. А, кстати говоря, сегодня что, была операция? Вроде бы не было, но откуда тогда кровь? Не могла же я её сделать во сне, в самом-то деле!
Даже придя туда, откуда доносился звук, целительница не сразу решилась поднять глаза на стол. Но...
- Так, а это ещё что такое?! - вскрикнула девушка, увидев камень. Он лежал в центре кровавой лужи,. Со стороны могло показаться, будто Гвен рассердилась, но на самом деле ей понемногу становилось страшно. Можно списать на сон крики чужого умершего мужа, а на галлюцинацию, вызванную резким приёмом успокоительных настоев после целой недели недосыпа - эту падающую кровь... Но камень! Камень сам по себе появиться не мог. Его кто-то положил, если, конечно, он тоже не галлюцинация. Значит...
...кто-то... в моём доме... здесь... внутри... ходит...
-О, Иннос! О, Этерия! О... боги милосердные... - вырвался у неё тихий всхлип.
Девушка снова обратилась к Чувству жизни, боясь допустить даже мысль о том, что оно могло не подействовать или, наоборот, - полностью оправдать своё назначение и показать чужое присутствие.

Отредактировано Гвендолин (2013-10-25 22:45:36)

Течение крови, биение сердца - вспыхнуло, ударив по чувству жизни, как яркий свет по глазам - и пропало снова. И ещё раз. И ещё - уже у стола, то есть, на столе. В камне.
О, Иннос! Что это вообще такое? Почему оно пропало? Оно же живое, как оно могло сначала появиться, а потом пропасть? Значит... наверное, не такое уж оно и живое. Ох...
Подумать только! В её доме! Неизвестная сущность, которая может сотворить что угодно!

Нет, это совсем не дело. Невозможно прийти к какому-то выводу, если в голове такая каша. Решительно невозможно! Что бы тут ни было - сейчас я всё равно не могу это поймать. О, Иннос, защити меня... Девушка приглушила голос чувства жизни, чтобы, упаси боги, очередная вспышка жизни, равно внезапная и ложная, и сконцентрировалась на Умиротворённом отрицании. Вот так. Не помню, чтобы она защищала от магического страха, но лучше эта магия, чем вообще никакой... кто знает, что случится, если я сейчас... коснусь этого камня, например?
После этого девушка решилась снова посмотреть на истекающий кровью камень - посмотреть уже с исследовательской точки зрения, без дрожи и трепета. В конце концов, чего она там не видела?
Гвендолин поднесла свечу поближе, коснулась пальцем мокрого от крови свёртка (а может, это всё-таки не камень...), а потом одной рукой стала его разворачивать, не давая воску капнуть ни на ткань, ни на её содержимое, чем бы оно ни было.
Не удивлюсь, если там завёрнуто чьё-то сердце. Был его обладатель бесчувственным или сентиментальным - все сердца кровоточат совершенно одинаково... только... неужели его вынули из чьей-то груди недавно? Да, скорее всего. И ещё сверху кровью полили - другой причины такого обильного кровотечения я просто не вижу. Странная выходка.
Гвен даже улыбнулась, настолько странной ей показалась эта выходка неизвестной сущности. Правда, улыбка лекарки тут же увяла, когда волшебница подумала о том, что материалом для этого розыгрыша послужило, скорее всего, живое существо... а неизвестная сущность вполне может вынашивать планы на счёт того, чтобы повторить свою выходку, но уже над телом Гвендолин.
Не нужно об этом думать. Сейчас разверну этот камень, и посмотрю, что он такое на самом деле.

Всё хуже и хуже. А не тот ли этот младенец, с которым роженица не справилась? - Гвен внимательно всмотрелась в лицо ребёнка, пытаясь его опознать. Увы, отличать младенцев одного от другого лучше всего могут матери, особенно если у них глаза посильнее, чем у лекарки. Впрочем, волшебница и так догадывалась: тот самый. Нельзя было не связать голос его отца, неудачную операцию - и тут же явившееся дитя, удушенное своей же пуповиной.
Внезапно горло сдавил резкий спазм - будто перца куснула, острейшего, красного. Закашлявшись, девушка поскорее закрыла мёртвое лицо младенца тряпкой. Напрасно. Плод, обвитый пуповиной, когда-то соединявшей его с матерью, так и стоял перед глазами, как будто его образ был соткан из очень густого дыма. Такого, какой дают, например, сырые дрова: плотный, едкий. А глаза... они вцепились в душу, не отпуская. Лекарке, в общем-то, и до сей поры случалось видеть мёртвых детей, в том числе и новорожденных, и ещё вовсе нерождённых, но такого младенца перед ней не было ещё ни разу.
Здесь не было младенческого страха перед миром, не успевшего исчезнуть до гибели ребёнка; не было и застывшей бессмысленности во взгляде. Здесь было надменное ужасающее превосходство над глупой живой. Сила смерти, заключённая в блестящем стекле детских глаз, обвивалась вокруг шеи девушки.
Вот ещё мне не хватало такой мистики! - спотыкаясь и надрывая горло попытками вдохнуть, Гвен оперлась на стол, понимая, что до окна она не доковыляет, и открыть его не сможет - вот-вот задохнётся. Такой беспомощной она себя давно уже не чувствовала! В глазах прыгали бешеные мушки, лёгкие горели огнём, а руки подгибались...
Невидимая пуповина удушья, тянущаяся к горлу целительницы, кажется, из глаз маленького мертвеца, всё сжималась.
Из последних сил, следуя за наитием, Гвендолин снова откинула тряпку и попыталась неловкими руками освободить шею младенца: размотать, оборвать, разрезать пуповину. Если не подействует... что ж, она пойдёт и даже поползёт к окну, а лучше - к двери и на улицу. На воздухе, может, и отпустит - если удастся добраться до воздуха. Однако своих шансов девушка не прикидывала, не загадывала на удачу: всё её существо было полно только одним стремлением - избавиться от удушья!

Отредактировано Гвендолин (2013-12-04 01:44:22)

- Ай! - вскрикнула целительница, не столько роняя свёрток, сколько отбрасывая его от себя. Отвратительные тягучие капли, разбрызгавшись, как-то отрезвили её. Она ещё боролась за своё право считать любой ужас наяву всего лишь сном, но уже поняла, что в этом сне надо делать хоть что-нибудь. Надо его менять...
- Ах ты, маленькая гадина... - вырвалось у целительницы. Она уже не столько боялась, сколько злилась... видя изгвазданный операционный стол, слыша отвратительный булькающий смех, и, наконец, снова, снова, снова вспоминая пальцами ощущение холодной пористой кожи и чрезмерно обильной, чрезмерно свежей крови, девушка постепенно приходила к выводу, что имеет дело с умертвием. Пусть всего лишь мертворожденным младенцем, но всё-таки нежитью. Тем более, с такими-то зубищами... кто знает, может быть, они ещё и ядовиты. Зубы мертвецов нередко несут на себе множество мерзких вещей - начиная от трупного яда и заканчивая столбняком.
Сознание отчаянно просило промыть руку спиртом и забинтовать, но лекарка не могла тратить время, пока недомёртвая пакость ползает под её столом и, возможно, угрожает её жизни. Свет жизни отправился по адресу - волшебница сориентировалась по смеху, колдовала почти вслепую.
Сейчас, обработаю руку и разберусь, что делать с этим созданием... или же - как проснуться. Конечно, бывает, что мертвецы рассыпаются в руках, в том числе и ожившие - но не на кровяные капли же. Это сон. Омерзительно неприятный, но всё-таки сон...
Да, девушке и раньше снились кошмары, но такие настоящие - ещё никогда. Ночную рубашку никогда не пропитывала кровь. Не было ни железного запаха, ни холода мёртвой кожи, ни зубов-иголок, словно пропитанных жидким огнём. Ещё хуже было то, что боль не разбудила её. Насколько крепко она спит?
Пожалуйста, разбудите меня кто-нибудь. Тётушка, давай, потряси меня за плечо... - Гвен зажмурилась, чтобы лучше сконцентрироваться на следующем колдовстве. - ...и скажи, что маме снова плохо. Ей-то я помогу. Это здесь есть риск не справиться... а ей-то я помогу без проблем.
Коснувшись ранки, оставленной зубами, целительной ладонью, девушка приготовилась снова сражаться. Был шанс ударить сильным заклятием, но цель сначала нужно разглядеть.
Ну, где ты там, противоестественная мерзость? Попала я в тебя или нет? Крепко взяв ещё горящую свечу, Гвендолин толкнула стол, отодвигая его. Нет дураков лезть к этой твари напрямую. А вдруг свет жизни не нашёл своей цели?