Начало игры. Поздний вечер пятого апреля.
- Почему же вы всё время молчите, глава Локуэр?, - вежливо поинтересовался эльф-арбитр, сидящий напротив своего собеседника, - За все восемь часов пути вы не проронили ни слова.
Юноша, к которому было обращено послание, глава Локуэр, вновь проигнорировал интерес своего "тюремщика", имени которого он вспоминать не желал. Всё внимание, после недолгого сна, привлекал собой Иридиум, как и причудливой гаммой страдания разрушенных районов, так и иллюзорным величием уцелевших, что явно опасались подобной участи. Перед взглядом Инуэна предстали руины и будто под действием чьей-то невероятной воле начали возвращаться к своему прежнему состоянию. Шаг за шагом у зданий появлялись стены, крыши. Заколоченные окна раскрывали скрытое за ними, а в собирающихся рамах появлялись стекла. Осколок за осколком город оживал, а Локуэр, воображавший себе этот процесс, истинно наслаждался своей фантазией, что будто разбилась на несколько картин разных участков, видных лишь одному ему и изменяющихся с различной стремительностью. На лице Инуэна появилась слабая улыбка довольного человека, а сам он откинулся назад, в достаточно удобную спинку сидения кареты и, наконец, одарил своим взглядом Анориэна Меридирна.
Локуэру не нравились эльфы. Он полагал, что с их невероятной продолжительностью жизни, магическим талантом и пониманием ценности этой самой жизни, можно было бы достичь небывалых высот в просвещении, развитии и культурном влиянии. Безусловно, эльфийская нация процветала, но вовсе не так быстро, как могла бы, будь эльфы несколько расторопнее и инициативнее. Такой же была и жизнь Анориэна в глазах Инуэна: монотонной, медлительной и фактически застывшей. Юноша мог представить себе многое из его жизни, однако всё это, по какой-то причине, представлялось в единых красках, едином свете. На "осколках" представлений Локуэра Меридирн представал всегда с одним и тем же лицом, с одной и той же вежливостью, в одном и том же наряде. Казалось, что он сформирован, закончен и мертв, как и полагалось всякому произведению, не вызывающему отклик в душах читателей. В прочем, Инуэн слишком зазнавался и лукавил, говоря об эльфах, а потому, чтобы хоть немного соблюсти баланс с собственными соображениями - поторопился избавиться от подобных мыслей и скорее ответить, дабы не вызывать очередных вопросов.
- Osto'z kualme vi vanimo, - спокойно произнес он, после чего вернулся к своему родному языку, - Нет ничего более неприятного, чем оскорбление того, от чьей воли зависит твоя жизнь. Я лишь предостерегаю себя от ошибки, ибо не славлюсь хорошим отношением к вашему роду, арбитр. И отвечать за собственные заблуждения, если они таковы, я не желаю, а потому жертвую меньшим - нашим с вами общением.
Вернувшийся к созерцанию уцелевших районов, Инуэн вновь потерял интерес к своему собеседнику и не реагировал на следующие его реплики. Юноша прекрасно мог понять и любопытство о его состоянии и общее желание нарушить томящую тишину, но не мог понять отсутствия терпения, при условии, что Министерство не первый день наблюдает за ним и знает многое об особенностях его поведения. Высокомерие - не лучшая черта, но Локуэр считал себя её достойным, дабы омрачить иные свои благодетели. А тем временем одно из прекрасных поместий верхнего кольца в его представлении лишилось декоративных башенок, проломивших крышу и внутренние конструкции, в результате чего оказалась проломлена входная дверь; вкупе с расположением окон и дымом, смешанным с пылью, дом стал походить на лицо причудливого демона с обломанными рогами и крайним удивлением на лице. За этим занятием и многими подобными, Локуэр скоротал время и, наконец, завидел ранее описанные ему очертания улицы, по правую сторону которой находилась "Хистория", замечательная гостиница с уже забронированным номером. Карета остановилась в кольце, занятом похожими ей и, вскоре, дверь распахнулась, на мгновение показав лицо кучера.
- Всего вам доброго, арбитр, - Инуэн достаточно живо покинул небольшую карету и подал кучеру пару серебряных сверх его изначальной оплаты, - Завтра в двенадцать утра и будьте любезны, замените карету на бричку. Рассчитываю на вашу пунктуальность.
Признаться, на подобную роскошь, пожалуй, нынче были способны не многие. Глава Локуэр, отойдя пару шагов от кареты, обвёл взглядом местность и оценил её более полно. Карет, бричек и прочих повозок оказалось куда меньше, чем он ожидал. В прочем что, возможно, и не удивительно, ибо в это тревожное время, порой, даже еда становится роскошью, а не то что возможность прокатиться с ветерком и комфортом. Инуэн, казалось, не раз ловил недовольные взгляды местных жителей, но не придавал им особого внимания. Что же, промедлив с минуту, он направился навстречу "Хистории" и одному из обслуги общего корпуса. Учитывая, что лакей поинтересовался, не является ли юный господин Инуэном Локуэром, его уже ждали и, подтвердив, гость поспешил скрыться от лёгкой прохлады и, наконец, позволить себе продолжительный и достойный сон.
4 часа утра. 6ое апреля.
Вопреки твердому намерению проспать всё утро, Инуэн по старой привычке проснулся достаточно рано и с некоторой досадой наблюдал за потолком, что всё еще был скрыт в тенях. Не желая возиться со свечами, волшебник быстро сотворил не очень яркий светоч и разместил на полу, дабы тот проявлял тени от самых различных объектов интерьера. Признаться, подобной роскоши в Талькосе трудно было представить, особенно в тяжелые годы, всё-таки Иридиум был и остается великой столицей Империи людей. Локуэру невольно вспомнилась известная и достаточно избитая фраза "Пир во время чумы", но позвольте, не разрушать ведь всю эту красоту и не плавить из нее медные и золотые клинки?! Те, к счастью, не обладали особыми боевыми качествами, а потому произведениям искусства, обыденным и редким, грозило немногое, чему Инуэн был несказанно рад. Явившие себя миру тени причудливо дополнили и без того роскошную картину, а спустя и несколько минут, юноша нашел в себе силы подняться. Он уже давно не ощущал себя отдохнувшим и эта деловая, по сути, поездка, была для него настоящим выходным и настоящим праздником, особенно в преддверии его скорого дня рождения, что останется не отмеченным, ибо то было слишком большим расточительством. К этому дню Инуэн планировал вернуться в Талькос, а пока мог насладиться дарами своего положения и уделить время расслабляющему размышлению о магии. Изъяв из мантии записную книжку, он устроился за столом и принялся писать, заодно заставив светоч подскочить поближе манипуляцией, похожей на удар мысли. За этим занятием медленно тянулось утро, своими первыми лучами наблюдая за тем, как Инуэн вглядывается в простейшую эфирную структуру светоча и постепенно пытается распутывать её в своем сознании и записывать идущие вместе с тем мысли. Он проводил этот мыслительный эксперимент не раз, пытаясь исключать из структуры простейшего заклинания нить за нитью, однако его мастерства в магии пустоты никак не хватало для столь тонкого вмешательства. В тоже время он проделывал подобное и с небольшим облачком тьмы. В этих, казалось бы, бессмысленных и бесперспективных попытках он провел несколько часов, но еще на шаг приблизился к разгадке тайны, к которой так стремился. К разгадке гармонии и баланса между светом и тьмой, а не их взаимного уничтожения. В конце концов, без света нет и тьмы, а без тьмы мы никогда бы не осознали существование света. В таких, простейших их, стихий, проявлениях, Инуэн и искал разгадку куда более сложных явлений, для проверки которых не имел в данный момент ни времени, ни подходящей обстановки.
Так или иначе, утомившись этим занятием, Инуэн отложил и перо, и записную книжку, наблюдая за рассветом, пробивающимся через тучи...
Отредактировано Инуэн (2014-12-12 03:05:03)
