Гвендолин: переход из библиотеки ------------->
Всё ещё около полудня, несмотря на длительную задержку у ворот в Верхнее кольцо. Сегодня у арбитров было не то хорошее настроение, не то дел по горло, но Гвендолин они пропустили быстро.

Найти нужный дом труда не составило, но Гвендолин, увидев это раскоряченное пристройками массивное строение, была несколько удивлена и даже слегка напугана - у неё возникло стойкое чувство дежавю, будто перед неким подобным домом она уже стояла, не зная, как туда войти. Да нет, не "будто", а совершенно точно стояла, только заходить туда ей не требовалось. Подобные дома стояли в Ярнхейме, как раз неподалёку от дома учителя-хирурга громоздился целый каменный квартал. Это были старые дома, не такие огромные, но тоже внушительные, и стояли они далеко не в самой благополучной части города.... на всякий случай Гвендолин проверила наличие ножа (не то что бы она всерьёз рассчитывала с кем-то драться или, тем более, кого-то оперировать, да и Верхнее Кольцо Иридиума - это тебе не безжалостные ярнхеймские трущобы, но так было определённо спокойней) и горько пожалела о том, что не берёт пример с некоторых коллег и не таскает с собой скальпель.

Инструментарию место на работе, - фыркнула про себя Гвендолин, нерешительно занося кулак и стуча в ворота. Привратник, или охрана, или кто бы ни стоял там, должен был ответить ей - иначе зачем делать такие ворота, если за них не попасть. Интересно, что из себя представляет этот сэр Каркат? В анатомическом отношении - вряд ли что-то принципиально новое, но я начинаю подозревать, что книгу он мне просто так не отдаст. Судя по словам Луара, это действительно ценный труд... - волшебница сжала зубы: ей было всё ещё стыдно за неудачную попытку справиться с эльфийским языком. Вряд ли в таком доме будет жить человек, которому нечего скрывать. Впрочем, что мне за дело до его тайн... моё дело - книга. И всё тут.

Покачав головой, Гвендолин постучала ещё раз. Сильнее. За то время, пока она шла сюда, она уже успела продумать, что и в каком случае сделает; мрачный вид особняка, как бы он ни смотрелся, что бы ни заставлял думать о его владельце и какой бы жути не нагонял, не был поводом и тем более причиной отступать за один шаг до цели.

Отредактировано Гвендолин (2015-01-25 16:24:16)

Может быть, чувство жизни мне подска... о, Господи, Иннос Справедливый, ЭТО ещё что такое? Он вообще человек?! Ох. Я понимаю, почему не смог справиться помощник Луара, если его посылали за книгой! От такого убежишь - и сам не заметишь, как это сделал.

Едва не скривившись - хорошо было бы, позволь она себе удивиться вплоть до ступора! - Гвендолин стойко выдержала взгляд привратника. Кем бы ни было это существо, встретившее её - на всякий случай целительница прислушалась к чувству жизни, уж не Иной ли стоит за воротами? - оно выглядело жутко. Не более приятное, чем обиталище, в котором жило, служило или что оно ещё тут могло делать. Впрочем, Гвендолин видала и тварей похуже - со вполне человеческими лицами и поистине вампирскими сущностями. У этого хотя бы наружность говорила сама за себя; а если эта жуть к тому же скрывает благородную душу, как порой случается даже в жизни, Гвендолин будет только рада признать, что ошиблась.

Когда дело касалось сволочей, возникали те редкие ситуации, в которых волшебница, ненавидевшая как чужие, так и свои собственные ошибки, была рада тотальному провалу.

Лекарь ли я? Мне не нравится это счастливое совпадение. Ну да ладно. Посмотрим, что сейчас будет.

- Лекарь, - подтвердила девушка, ни единым словом не солгав. Она ведь действительно являлась лекарем, даже больше - целителем с развитым даром. - Кто болен? Ведите.

Интересно парни пляшут, - Гвендолин чуть не расхохоталась, с порога припомнив присказку, услышанную от брата. Ту, которая про девок по четыре в два ряда. Засмеялась она скорее от облегчения, чем оттого, что парнишка забавно прыгал. Сумасшедшие далеко не смешны, уж это-то лекарка понимала, как никто другой. Дело было в другом. Она-то, пока шла через двор и по тёмному особняку уже успела себе представить сложные гнойные раны, воспаление лёгких и Белиар его ещё знает что. То, что потребовало бы затрат лекарств (которые было так жаль тратить, что волшебница всё чаще обращалась к своим силам даже в куда более тривиальных случаях) и времени, драгоценного времени. Здесь же было возможно справиться с помощью магии - если вообще возможно справиться.

Нет, с этим надо не к лекарям, а к священникам. Бесноватый, видно же сразу. Не моя компетенция... впрочем, почему бы не попробовать, тем более, что меня отсюда, похоже, не выпустят, пока я с ним не справлюсь. Может быть, наркоман - связался с нехорошей травой или зельями, да так и не развязался. Во всяком случае... говорят, что скорби разума - это всё же болезни, и ни что иное. Нарушения работы мозга.

Не тратя времени, Гвендолин сосредоточилась на парализации тела. Ничего опасного для юноши - просто неподвижным он не помешает себя осмотреть, что, возможно, является критически важным, заодно и не будет орать глупостей - визгливый голос резал слух, как бритва режет кожу. Могло показаться, что волшебница замерла в ступоре, в конце концов сдавшись неприятным и резким впечатлениям, требовавшим для выражения отнюдь не терминологии - но на самом деле она концентрировалась.

По близорукости своей, рыжеватых роговых образований на голове пациента она не разглядела, потому не предполагала негативных реакций на своё колдовство, исключительно благотворное во всех других случаях. Заметь она это, может быть, растерялась бы.

- Можешь быть хоть богом, хоть демоном, юноша, - усмехнулась целительница, невольно поддаваясь внезапной вспышке нездорового веселья, и отпуская облачко зеленоватого дыма прямиком в пациента. Речь её стала тягучей и медленной, так всегда бывало, если случалось говорить, собирая сознание для магии в направленный луч или прятать в словах обычных слова-ключи для закинаний. Она знала, что магия парализации бывает подлой, поэтому поспешила отступить в угол комнаты, как только закончила своё колдовство.

Отредактировано Гвендолин (2015-01-27 00:13:51)

Долго оглядываться Гвендолин не стала. Вид помещения, это ужасающее, кричащее убранство подвальной комнаты, и так - при беглом осмотре - сказало ей больше, чем, наверное, должно было сказать. Сам по себе этот Каркат - сумасшедший, это уж лекарка поняла совершенно точно, сумасшедший, хотя, может быть, и способный понимать и слышать чужую речь. Целительница гнала от себя настырную мысль о том, что вот то, что она увидела, зайдя сюда - это тот вариант нормы, который свойственен её пациенту.

Ничего. Сейчас я приведу его в относительный порядок. По крайней мере, он станет способен меня понимать и слышать.

Жаль, что не было никакой верёвки. С бесноватыми надо обращаться очень осторожно и не давать им возможности двигаться - как и с сумасшедшими. Для их же блага: они могут не только другим повредить, но и самим себе. Матушка тому - самое яркое подтверждение.

Гвендолин подошла к упавшему Каркату, опустилась рядом с ним на колени, вгляделась в лицо, на всякий случай прощупала пульс - быстро, по привычке, просто чтобы убедиться, что юноша жив. Тут-то она и увидела рожки, торчащие из шевелюры. Где я оказалась, кого я лечу? О, Иннос Справедливый, ниспошли мне свою защиту... ладно, во всяком случае, пока что - это мой пациент, и я должна сделать всё, что смогу. И сделаю. Не ученица уже, хватит трястись. Медлить было нельзя, парализация тела действует не настолько долго, чтобы колебаться и долго думать. У неё было полминуты, может быть, секунд сорок, и с каждым ударом сердца время истекало.

Прикрыв глаза наполовину, волшебница сосредоточилась. Она собиралась сделать ни много ни мало то, что умела - подарить юноше новое рождение. Говорят, некоторые рождаются, уже будучи не в своём уме, но известно, что эти случаи статистически, да и фактически тоже, редки. Оставалось надеяться, что Гвендолин, уже не один раз принимавшая роды, сможет быть акушеркой и для рассудка.

О, Люммин, не оставь меня и... этого вот... мы оба нуждаемся в твоей благосклонности, и Каркату оно нужнее, чем мне. Не за себя прошу, за него.

- Melilotus officinalis... - шепнула девушка слова заклинания. Если уж не новое рождение, то других способов нет. Или придётся искать их очень долго.

Схватившись за горло, которое отпустили пальцы, но сжал спазм, целительница сползла на пол, ошарашенно хлопая глазами. Спецэффекты?! Специальные, или особые, эффекты заклинаний... второй курс, теория магии, я это сдавала, и у этой магии точно таких нет!

- Я не... - Гвендолин, шипя сквозь зубы от ушиба, хотела резко и однозначно указать на своё миролюбие, но её внезапно прошибло осознанием того, что именно затем, чтобы убить, она здесь и находится. Убить эту... белиарщину, которая сидит в мальчишке. Нос к носу с невыполнимой задачей - или, по крайней мере, с задачей, которая кажется невыполнимой. - Я не маг. В лучшем случае - ведьма!

Что за чушь в голову лезет... - лихорадочно ища хоть какую-нибудь зацепку - нет, уже не только и не столько для успешного выполнения навязанной работы, сколько для собственного спасения - Гвендолин не видела ничего, кроме перекошенного мерзкой хищной улыбкой лица пациента. Заново переродиться теперь не помешало бы уже ей - той же уверенной в себе волшебницей, которая выходила из Аклории на поиски дурацкой книжки с непроизносимым названием, или хотя бы той, которая постучалась в ворота этого... гнёздышка. Уж обе-то эти девицы соображали получше! Их, во всяком случае, ни разу не захлестнуло с головой чужое сумасшествие, хотя сумасшедших они видели, и не раз!

Приступ бессильной злости на себя самоё подействовал вроде пощёчины. Не то что бы Гвендолин разом нашла выход, но у неё, по крайней мере, прояснилось в глазах, и без отчаяния мутно видящих, и девушка разглядела дверь. Приоткрытую. Вроде бы ей даже удалось распознать, что гнильцой и тухлятиной несёт именно оттуда. Гвендолин даже не представляла, что там увидит - мёртвую девочку-лягушку, или, может быть, надписи на стенах и заспиртованные головы - только это её уже не слишком волновало. Оставался только один вопрос.

Как обойти мальчишку?

Выдохнув, сжав кулак и глянув пациенту прямо в глаза, Гвендолин отчеканила ледяным тоном первую же пришедшую на язык глупость:

- Тебе, юноша, стоило бы поберечь силы на то, чтобы отбиться от настоящего врага. Но раз ты у нас тут самый умный и позволяешь себе такое хамство, я вообще ничего тебе рассказывать не буду.

Лекарка надеялась заболтать пациента, затянуть его в спор - такое обычно работает с детьми, а сумасшедшие... они часто бывают похожи на детей. Только весьма мерзко выглядит, когда взрослый уже здоровый лось или пожилая тётка пускают слюни и сюсюкают; впрочем, того хуже, когда кидаются в драку по поводу и без. Но, во всяком случае, поболтав немного, она сможет снова повторить парализацию тела. Так что пусть орёт, если хочет орать.

А потом она просто пробежит мимо парализованного парня, запрётся в той тёмной гнилой комнате и руками прокопает себе ход наружу. Или ножом. Ножом, говорят, удобнее - лопаты-то всё равно нет. А когда вылезет - вернётся сюда с городской стражей, министерским Арбитром и священником, выгонит отсюда всех, отмоет подвал и сожжёт гнездо. И чёрта с два ей кто помешает. Нелепые мысли придавали уверенности, и Гвендолин почти не сомневалась, что так и будет.

В конце концов, как ты надеешься меня избежать, если я уже здесь?

Заболтать не вышло. По крайней мере, с первого раза. Главным образом потому, что одержимому - может быть, любому, а может быть, именно Каркату - что ни скажи, ему всё будет поводом поорать, но и сама Гвендолин тоже хороша. Надо было ещё и под стол забиться - совсем чудесно бы вышло! Гвендолин вытерла лицо и с размаху хлопнула пациента по руке, призывая к соблюдению приличий и ненарушению личного пространства.

Что ж, то, что он несёт, хотя бы объясняет, почему тут воняет тухлятиной, и что за тварь меня сюда проводила. Может быть, они служат Марагору всей компанией, а? Подрывают город изнутри, лишая жителей медицинской помощи. Но вот что странно... я ни разу не слышала о том, что в последнее время в лечебнице кто-то пропал. Только Ивейн, но он же пьёт, да к тому же не лекарь, а санитар. Явится через два дня, как ни в чём не бывало...

- А всё потому, что надо присылать священника - он бы тебя живо на место поставил, - зло фыркнула Гвендолин, глядя пациенту в глаза. Сходить с ума от ужаса, выть и громко браниться она будет как-нибудь потом, не исключено, что и вовсе не сегодня. Сегодня ей надо будет восстановить формуляр, выспаться и попробовать провернуть с Лавинией ту же штуку, что не слишком удалась в отношении Карката. - Попробуешь что-нибудь оторвать - отрастёт в двойном размере. Ты разве не знаешь, что лекари - очень злые, циничные и мстительные люди? Моя мать тоже лекарь. Лучший из лекарей!

В голосе Гвендолин зазвучала гордость. Несмотря на то, что Лавиния лежала больной (о чём, вообще-то, никому знать не обязательно), она всё ещё оставалась настоящим медиком. Целителем по рождению, пусть и не склонным к магии жизни. И да, сюсюкать и рассусоливать она бы не стала.

Вообще-то, молоть языком волшебница не умела. Это часто становилось проблемой... но бывали такие исключительные моменты, когда ей было что сказать... мать была лучшей, мать осталась лучшей, мать - это непререкаемый авторитет и искусный мастер.

А там, где мать не может справиться, приложит все возможные усилия дочь. Во всяком случае, волшебнице удалось применить заклинание, которое может помочь, на практике, и бездейственность средства, по всей видимости, оправдывалась только и исключительно природой болезни, вызванной не проклятием, но поселившимся глубоко в душе и разуме пациента паразитом.. Полечи-ка воспаление лёгких чаем с малиной - получишь едва ли не тот же результат.

- Она сильнее всех болезней, потому что знает, как их побеждать. И тебя, между прочим, тоже, паразит ты несчастный. Уж не поэтому ли ты заперся в подвале и жрёшь всех, кто пытается помочь мальчишке, что боишься лекарей? Меня, моей матери? Она умеет побеждать болезни, вот что я о ней тебе расскажу! - с вызовом договорила Гвендолин, обращаясь не к пациенту, но к болезни, тем временем как можно незаметнее нащупывая нож в сумке. Возможно, мальчишку придётся даже вывести из строя.

Нет, серьёзно?! Лицо Гвендолин, которое лекарка безуспешно попыталась заслонить от удара (сопротивление слабой девичьей руки было сметено моментально, но ладно, она хотя бы попробовала), скривилось в ухмылке - точном отражении ухмылки пациента. В самом деле, да? Слов моих нет. Смотри сам, парень, я тебя предупреждала.

Запоздало вспомнилось ненавистное заклинание уз. Гвендолин никогда не любила его использовать, памятуя о двух вещах: во-первых, о том, что каждый отвечает сам за себя, а во-вторых, о том, что складывать свою ответственность (и свои раны, если без метафор) на других - низко и глупо. Жаль, что на него сейчас не хватит времени - теперь бы пригодилось! Посмотрела бы лекарка на рожу Карката, когда его удар вернулся бы к нему же.

Для восстановления пока что рано - интересно, хватит ли у меня сил, когда момент будет более подходящим? А если не хватит? В синяках вся буду, что Лора скажет? Ох, да пусть говорит, что хочет. Её речи, не мои. И до Лоры ещё дойти надо.

С одной стороны, Гвендолин надо было попасть в ту комнату, из которой так несло гнилью, что даже её, привычную ко многим проявлениям физиологии лекарку, подташнивало. Здесь, именно в этом помещении, она всё равно, ничего бы не могла сделать. С другой стороны - в ладонь легко лёг нож. Совсем иное дело, что воспользоваться им девушка не могла. В теории она знала, куда бить, чтобы всего лишь отключить противника, но делать этого на практике не умела. Пожалуй, обезвредить путём смертоубийства ей было под силу - за счёт внезапности, не мог же мальчишка знать о её верном инструменте - но не для того она училась десять лет лекарскому мастерству и пять - целительной магии! Волшебница была всё ещё достаточно твёрдо намерена спасать эту орущую, плюющуюся и ни Белиара не соображающую жизнь, что воздвиглась над ней и явно вознамерилась чуть ли не сырьём употребить в пищу - сейчас или в недалёком будущем, что практически равнозначно. А ещё лекарка наконец-то вспомнила о том, что с сумасшедшими надо соглашаться. Во всём. Пока не успокоятся и не дадут нацепить на себя смирительную рубашку. Могла бы и раньше припомнить! Ну и что, что тебя не учили? Мало, что ли, чокнутых на своём веку повидала?

По совокупности причин нож остался там, где и был. Магия тоже. Использовать парализующее заклинание сейчас, когда её саму могло зацепить, было очень глупо.

- Ну, как скажешь, юноша, - печально и недобро усмехнулась целительница, притворяясь покорившейся судьбе. - Отодвинься и дай пройти.

В самом деле, он их жрёт... - растерянно подумала Гвендолин, оглядываясь в комнате. Почему-то до сей поры она всё ещё верила, что мальчишка просто её запугивает, или чем-то обкурился - или не верила, но, по крайней мере, не желала признавать это невозможным. Бывает так, что разум абстрагируется от объективной реальности - когда превышен предел по страху, по боли или по другим малоприятным ощущениям - и начинает просто механически фиксировать происходящее. Вот - кости, хребет, обрывки кишечника и каких-то ещё органов, которые на первый взгляд опознать не удалось, скальп с весьма знакомой шевелюры и обгрызенная голова, на которой, тем не менее, сохранилось достаточно кожи, чтобы разглядеть черты лица. Из остального - сожрано всё, что могло быть сожрано. Демона внутри пациента терзал либо голод физический, либо голод-ярость, который ещё называют жаждой крови.

Бедняга Ивейн... значит, из запоя он уже не вернётся. Хорошо, что он был одиноким, сирота и бобыль, ни родителей, ни жены, ни детей. Пусть душа твоя отойдёт в Свет, Ивейн, и упокоится с миром, несмотря на ужасную смерть, только вот как ты сюда попал? Ты же был санитаром! И почему, почему, почему никто из наших не слышал о том, что лекари пропадают?! Списали на Чистых, на нежить, на военное время? Или просто это мои коллеги из числа частных практиков, и никто не обратил внимания на их отсутствие? Да нет же, не могло так быть, не все же они были бессемейные.

Впору было взвыть и схватиться за голову, но Гвендолин просто рекомой частью тела встряхнула, выбрасывая из неё неразрешимую сейчас загадку, и огляделась ещё раз. Сумки. Пояс с зельями. Его надо осмотреть в первую очередь! Возможно, обнаружится целебное зелье, или же восстанавливающее магию - тогда не будет жаль энергии, за пустую трату которой Гвендолин основательно погрызла бы себя, будь у неё хоть немного времени, или сонное - сонное зелье носили с собой многие лекари, его хорошо использовать как анестезию, а сейчас оно могло стать ещё одним элементом неожиданности, спасением, которое просто вырубит Карката и даст лекарке время хоть немного подумать над тем, что делать дальше. Конечно, зелья могли банально перележать и испортиться, но что есть - то есть, попробовать можно. Во всяком случае, если на дне будет плескаться осадок, их можно и не пробовать.

Мальчишка был у двери, мальчишка был голоден, и уже собирался, кажется, сожрать свою жертву прямо так, с волосами и тапочками. Придумать бы, как его отвлечь, пока она колдует!

- Юноша... - волшебница, готовя заклинание, подошла к двери (не вплотную, но и обратилась к пациенту совершенно равнодушным голосом. Ей было легко это сделать: она уже не испытывала никаких эмоций, кроме всепоглощающего безадресного отвращения, одинаково противной была и перспектива гибели, и перспектива бесславно отсюда сбежать. - А ответь мне напоследок на один вопрос... санитар-то как к тебе попал? Ладно, лекари... но санитар? Я не спрашиваю - за что, я спрашиваю - каким образом?

Ей осталось сказать слово - и дважды особым образом сложить руки. И парализация тела снова накроет пациента. Лишь бы он не отскочил в последний момент или не утянул за собой в зеленоватое облако. Лишь бы удалось... лишь бы удалось...

Ффу... какая гадость... как... как противно...

Сердце колотилось в таком темпе, какой не снился и спятившему барабану. Гвендолин, всхлипывая и судорожно глотая воздух, судорожно обтёрла рукавом лицо и горло. Её подташнивало - от удушья, от страха, от запаха. В операционных, а иногда в нынешнее непростое военное время - и в самых неожиданных районах города, пахло ничуть не лучше, но там, во всяком случае, источники запаха хоть иногда вычищались, а потоки воздуха уносили ужасающую трупную вонь. У себя в лечебнице волшебница лично следила за режимом проветривания, а на городских улицах всё делал ветер - на него можно было полагаться. Здесь же, в подвальной комнате, где уже давно никто ничего не мыл, не проветривал и не выносил, воздух давно застоялся, а запах, кажется, впитался в тёмные каменные стены вместе с кровью...

Ну нет уж. Ты меня не одолеешь, белиарово отродье, и твоя "гостевая комната" не сделает этого за тебя.

Каким-то чудом Гвендолин умудрилась удержать в руке флакон с сонным зельем. Это и вернуло ей разум - она знала, что нужно делать с подобными составами, и план дальнейших действий сложился с той же скоростью, с которой колотилось сердце. На операциях она всегда применяла сонное зелье так: пропитывала зельем тряпку и давала пациенту из этой тряпки надышаться. Так же она поступила и теперь.

Выхватив из ближайшего ящика чью-то рубашку, лекарка снова опустилась на колени рядом с пациентом и в который за сегодняшний день раз приступила к работе. Для начала она прикрыла лицо подолом собственного сюртука. Не время страдать по гигиеничности, правилам приличия и невозможности выбрать что почище и разделать ножом на нормальную маску или хотя бы оторвать рукав. Ей просто не хотелось случайно надышаться сонным зельем, и довольно толстая ткань вполне могла защитить её от этого. Сейчас ей это казалось чем-то, что непременно случится, если она не примет мер предосторожности, и одна мысль о том, что она здесь же упадёт и уснёт, доводила до паники. Был ведь риск, и немалый, уже не проснуться при неосторожном обращении с препаратом! Чужую рубашку волшебница скомкала, положила на пол перед собой и, откупорив пузырёк с сонным зельем, вылила на ткань добрую половину содержимого. Этой дозы должно было хватить, чтобы Каркат вырубился - судя по его комплекции, конечно.

Сонное зелье быстро испаряется, - вспомнила Гвендолин и быстро, решительно приложила ткань к лицу пациента. Задержав дыхание, она ненадолго освободила руку, которой вцепилась в собственный сюртук, как утопающий в соломинку, действительно ненадолго, только чтобы закупорить пузырёк - но ни на миг не отпустила скомканную рубашку. Удивительно, но руки, вспомнившие привычную работу, почти перестали дрожать. Лекарке всё ещё очень хотелось верить в свою победу, и, несмотря на то, что её со страшной силой мутило и не тянуло сбежать, умереть или прямо здесь упасть на пол и разрыдаться только потому, что это было недостойно её профессии и даже просто её личности - в то, что она обойдётся малой кровью по пути к этой победе. Всё, что было с момента, когда она оказалась в комнате один на один с тварью, было не такой уж большой бедой.

Вот так. Давай, засыпай, и не мешайся, пока я буду искать ключ к твоему спасению и изгнанию демона. Я просто. Не могу. Тебе. Проиграть. Паразит. Ты. Несчастный. Я. Просто. Не. Могу.

Игры в заставь-себя-поверить и заставь-себя-действовать продолжались.

Зелье испарялось с тряпки прямиком мальчишке в дыхательные пути. Он дышал, ненавидел и пытался шевелиться, пытался её остановить. "Какая же нужна сила воли, чтобы вот так..." Гвендолин вздрогнула, едва сдержала очередной всхлип и прикусила губу, но прижимать ткань к лицу пациента не прекратила. Вскоре зелье возымело эффект, и ненавидящие глаза закрылись серыми веками, а напряжённые, изо всех сил борющиеся с её обездиживающей магией мышцы Карката обмякли. "Отлично. Уснул. Проснётся разбитым, скорее всего, но особенно надеяться на это не стоит, у всех по-разному. Да и вряд ли он долго вот так проваляется... ладно, самое главное, что он уснул, так? Так. Уснул. Ну, а теперь... теперь - быстро".

Что именно нужно сделать быстро, лекарка не додумывала, не пыталась облечь в словесную форму - она просто поднялась, пошатнувшись и едва не упав, и продолжила действовать. Колени у волшебницы основательно дрожали, но это было не стоящей внимания и беспокойства мелочью. По-настоящему важно было другое: она отыграла себе немного времени и относительную свободу действий. В самом деле, если не причинять сильной боли, можно было даже с самим пациентом делать почти что угодно, но гораздо важнее было то, что он не вмешается в процесс обыска комнаты и не сможет ей навредить.

Метнувшись к ящикам, девушка отыскала самую огромную рубашку (наверняка она в своё время тоже принадлежала Ивейну, как и несчастные останки, самые, видимо, свежие из имеющихся - угадать её хозяина можно было по тому, что выглядела она значительно больше и грязнее прочих, да и разило от неё, помимо всей остальной гаммы запахов, ещё и алкоголем) и несколько ремней. Труднее всего было натянуть на мальчишку этот мешок с рукавами: безвольный бессознательный пациент, зараза, оказался тяжелее, чем выглядел. Куда проще оказалось сделать всё остальное, то есть затянуть замызганной тесёмкой воротник и связать Каркату руки за спиной рукавами так, чтобы получилось нечто, отдалённо напоминающее смирительную рубашку. Руки юноши теперь были плотно сложены за спиной, и узел прятался там же, и края рукавов торчали из него, словно обрубки. На настоящего буйнопомешанного отсутствие узла в пределах видимости, вне всякого сомнения, повлияло бы благотворно, но в нынешнем случае лекарка не бралась делать прогнозов. Сверху - для надёжности, порвёт ведь иначе, и не почешется - Гвендолин перемотала руки мальчишки ремнём.

Потом она зафиксировала ноги пациента, примотав их друг к другу ремнями в нескольких местах: на лодыжках, под коленями и над коленями. Подумав несколько секунд, замотала ещё и колени. "Ещё матушка говорила," - вдруг вспомнила Гвендолин, слабо и криво улыбнувшись, - "лучше перебдеть, чем недобдеть". Получалось у лекарки, без ложной скромности говоря, просто на загляденье - ровненько и крепко, только и любоваться. Нет, связывать Гвендолин не умела, но зато она умела бинтовать и накладывать шины. И то, и другое сейчас ей очень пригодилось.

"Кляп ещё? Нет уж, только когда проснётся и только если это действительно понадобится. Не хватало мне ещё, чтобы он захлебнулся слюной или, того хуже, воздухом".

Заботливо повернув пациента набок - так действительно сводился к наименьшему возможному риск того, что слюноотделение или внезапная тошнота станет летальным фактором - Гвендолин перебралась к сумкам и недоосмотренному поясу с зельями, и принялась изучать их содержимое. Ей срочно нужно было зелье восстановления и, возможно, ещё одно сонное - может быть, её предшественники были столь предусмотрительны, что носили при себе нечто подобное? Может быть, она даже сможет распознать искомое, разглядеть его в полумраке и не ошибиться?

Где-то на грани сознания пойманной птицей трепетала мысль о том, что давно уже пора бы пополнить "походную аптечку". Возможно, волшебница действительно воспользуется запасами погибших коллег в полной мере, но сейчас ей нужны были зелья. Если же нет... ну что ж, придётся как-нибудь без них.

Переворошив чужие сумки, Гвендолин обнаружила в основном всё то же самое, что и у себя - несколько травяных мазей и экстрактов, перевязочный материал, спирт, иглы с крепкими нитками, ножи и скальпели - и ещё кое-что, что в её ситуации имело куда больше значения. Лечебное зелье было для лекарки большой удачей, но пока что флакончик следует поберечь. Состава в таком флаконе, как тот, что лекарка держала в руках, хватало на одну дозу - тогда от него был более-менее путный эффект. В отличие от сонного зелья, это была почти та же магия, только в жидком виде: зелья, как сил в заклинание, вливаешь одно и то же количество, а лечит оно по мере возможности одинаково и здоровенного вояку, и хиленького мага. Правда, с другой стороны, отравиться зельем ещё проще, чем целым рядом лекарств.

"Интересно, опять же, сколько эти склянки здесь пролежали? Ох, просвети Люммин мою память, да сколько же времени лечебные зелья сохраняют свои свойства?!" Девушка коснулась налившейся тяжестью щеки, но спрятала зелье в сумку, висевшую у неё на поясе: в конце концов, травмы не так уж тяжелы, и для экстренного лечения, буде таковое потребуется, у неё ещё есть восстановление. Быстрое и удобное восстановление, к которому волшебница ещё не прибегала.

Эти мысли немедленно покинули голову Гвендолин, когда она повернулась обратно, думая, что бы ещё обшарить, прежде чем вернуться в большое помещение подвала. На полу лежали два сухих тонких рулончика - свёрнутый пергамент. Лекарка бегло осмотрела свитки, и противоречивые чувства захлестнули её с головой.

Злость, обида, гнев на самоё себя - ну почему, почему ей в своё время не хватило ума и таланта дотянуться на один порядок выше?! Тогда бы эта магия была уже использована! И тут же - невероятный для её нынешнего состояния подъём, такой, что захотелось рассмеяться искренне и чисто, словно в детстве солнечным утром выходного дня. Да неужто удачей ей воздаётся за эту дикую... беседу? Свитки! И откуда - в самом деле, не из рубашки же Ивейна? У этого старого пьяницы попросту не могло быть таких вещей, нет уж. Гвендолин не сомневалась ни в чём. Запойный санитар - совсем не тот, у кого могли бы появиться подобные, скажем громко и гордо, артефакты. Вряд ли он даже смог бы ими воспользоваться - Ивейн, которого знала лекарка, читал не то что по слогам, а по буквам, а писать и вовсе умел лишь одно слово - своё имя! Во всяком случае, именно таким девушка его видела - и, даже несмотря на неожиданные хохмы, которые порой выдавал санитар, иначе как необразованный и порой барахлящий инструмент для переноски тяжестей его не воспринимала.

Впрочем, откуда бы они не появились, волшебница была за это благодарна. Ну какая, в самом деле, разница, от Ивейна или не от Ивейна от тут остались?

"Могло ли здесь иметь место вмешательство инфернальной силы? Нет, ну..." - Гвендолин ещё раз глянула на свиток с заклинанием, перебирая все свои скудные познания. "Так! Если эта тварь, которая творит эту ерунду - демон, значит, это так или иначе инфернальное явление. Совсем неладно с головой, раз таких вещей не помню. Тьфу ты. Выберусь - залягу спать на остаток дня и всю ночь, и гори мой формуляр синим пламенем, если в таком виде и с такой дырявой головой я пойду в Аклорию!"

Девушка вдохнула. Выдохнула. Пару раз моргнула. Отвела назад волосы, упавшие на лоб. Если и это не подействует, то кто знает, удержит ли кто-нибудь или что-нибудь Карката, или же демона, который в него вселился? А если подействует, но не так, как требовалось?..

Сложно представить, что произойдёт. Но, с другой стороны, сама она этого сделать не может, и вряд ли может сделать что-то ещё. Или, может быть, было бы разумнее осмотреть сначала комнату до конца? Жуткую комнату с пропитанными кровью стенами, за которыми прячется вообще неизвестно что. Имея за спиной мальчишку, одержимого демоном и способного проснуться когда угодно и сделать что угодно.

- Была не была, - пробормотала волшебница, разворачивая свиток, и близоруко прищурилась, вчитываясь в ровные руны. На коленях у неё - на всякий, разумеется, случай, без намерения просто так взять и использовать - лежал нож.

Гвендолин ===> применить заклинание "Лечение души", прочитав его со свитка

"Неужели?!"

Расширенными от бесконтрольного, всепожирающего ужаса глазами Гвендолин наблюдала, как скручивало мальчишку, как он, секунду назад целившийся ей в горло, теперь бессильно скрёб ногтями пол и рвал на себе кожу и одежду. Девушка почти чувствовала боль своего пациента, и сердце её колотилось всё быстрее, казалось, оно сейчас возьмёт - и откажет, не в силах выдержать происходящее снаружи его хрупкой клетки.

В какой момент всё закончилось, волшебница понять не успела - только вдруг стало тихо. Своё хриплое дыхание, во всяком случае, она услышала внезапно и вполне отчётливо.

"Отлично. Пусть даже это был Ивейн - тот, кто принёс свитки - ладно. Пусть эти свитки принадлежали ему..." Уже бесполезный кусок пергамента выпал из рук. "Что дальше-то? Что дальше?!"

Гвендолин едва успела отвесить себе звонкую пощёчину, прежде, чем окончательно и бесповоротно впала в истерику. Торопливо вытащив из своей поясной сумки нюхательную соль (чем-то удивительным казалось то, что маленький пузырёк остался цел), девушка зубами выдернула пробку и втянула носом резкий запах. Удар по обонянию отрезвил, несколько секунд после этого девушка ещё потратила на глубокие вдохи и энергичные выдохи... верный и знакомый способ успокоения подействовал и на этот раз. Гвендолин всё-таки смогла взять себя в руки. Её работа не была закончена.

Да, демон побеждён и изгнан, но Каркат всё ещё не пришёл в себя - а значит, рано праздновать, нужно продолжать действовать. Лекарка, не вставая с пола (что-то подсказывало ей, что ноги сейчас не смогут её держать), перебралась к мальчишке, всем сердцем слушая чувство жизни. Нужно было прощупать пульс и хотя бы бегло оценить повреждения - хватит ли пациенту простого исцеляющего заклинания, или нужен будет второй свиток. А может быть, привести его в сознание будет просто даже без помощи магии... ну, хоть той же солью, например.

Все надежды девушки накрылись, фигурально выражаясь, медным тазом. Или костяным - тем, который составная часть скелета. Никакого осмотра не потребовалось, всё решило ором орущее чувство жизни и один-единственный взгляд на умирающее тело. Никогда и ни в одном своём пациенте, даже в тех, кто умирал после операций или от болезней, перешедших в неизлечимую стадию, волшебница не чувствовала столько боли. Карката просто-напросто выжигало изнутри, и очевидно было, с какой скоростью это происходило.

Теперь Гвендолин понимала почти на опыте собственной шкуры, почему магия Инферно запрещена, и почему о ней рассказывают мало, кратко и в основном с точки самозащиты, а не внутренней природы.

"Нет уж, после того, как я тут страдала непрофильной работой, допустить его смерть... да как он вообще надеется умереть, если я уже здесь?"

Лекарка развернула второй свиток и начала читать его. Перед глазами у неё мерцал мягкий искрящийся свет. Светлая магия маленького бумажного артефакта сработает быстро и наверняка, а потом она зашлифует результат хоть магией, хоть своей же собственной кровью. Насколько волшебница помнила действие этого заклятия (случалось наблюдать) - ей действительно понадобится это сделать. Великое Исцеление - оно, конечно, не зря так называется, но всё равно это не столь всемогущая магия, как обширное и длительное воздействие магией жизни на пациента...

Вот в такие моменты и появляется желание опустить руки и всё бросить. Гвендолин зарычала сквозь сжатые зубы и едва сдержала слёзы бессильной ярости, увидев то, что увидела. Ещё одна крепкая затрещина ей бы не повредила, но девушка даже не подумала тратить время на своё собственное состояние.

"Спокойно. Спокойно. Спокойнее... знала же, что так и будет. Знала же, что придётся доделывать вручную! Ну-ка, есть у нас там десять-пятнадцать секунд, или нет?"

Целая комбинация давно знакомых заклинаний выстроилась в голове Гвендолин в красивую и логичную цепочку, но если она в чём-то ошиблась, хоть даже в самой ничтожной мелочи - в нужном количестве времени или собственных сил, или же в силе проклятия, которое вполне могло найти резервы для своего существования, намертво вцепившись куда-нибудь в первый слой ауры Карката - то пиши пропало. Она в жизни не оправдается (в первую очередь - перед собой) за эту ошибку. Ни непрофильность работы, ни её же сложность, ни собственная усталость и потрёпанность волшебницы просто не могли служить оправданием.

Сначала надо добавить пациенту сил. Лекарке случалось читать о таких случаях, когда организм исцеляемого был настолько истощён и изуродован проклятиями, что даже воздействие магии жизни бывало для него вредно. Прямое воздействие - фактически, поток заряженного эфира - сметало истощённые, держащиеся буквально на честном слове частицы соляра. Да, тут же восстанавливало их обратно, но всё равно в этом было больше вреда, чем пользы. Это был, конечно, не совсем тот случай - нормальное восприятие прямого воздействия пациентом наглядно подтвердилось буквально только что, да и неизвестно, были ли в этом рассказе хоть какие-то достоверные данные, но история лезла в голову с настойчивостью лоточника, которому очень хотелось хоть что-нибудь хоть кому-нибудь продать. Гвендолин сосредоточилась на сотворении стойкости, молясь о том, чтобы не ошибиться. Если она права, то заклятие стойкости позволит ему сопротивляться боли, и так он сможет дольше и успешнее бороться сам.

"...притупляет боль, позволяя продолжать сражение, несмотря на раны, так говорилось в описании этого заклинания. Проклятие - это, конечно, не рана, но страдает, в первую очередь, именно тело, физическое тело. Я же только что видела, как он усыхал, это происходило просто мгновенно..."

После стойкости должно было последовать умиротворённое отрицание - оно сыграло бы роль щита или брони в этом бою. Гвендолин и сама не заметила, на какие аналогии перешла, отойдя от привычных ей терминов немагической медицины... что ж, "вооружив" пациента, ей осталось бы сделать только одно: присоединиться к бою напрямую, атаковать противника со спины. Оздоровления здесь явно будет маловато. Цепь жизни сработает лучше.