Неторопливо и плавно скользя, облака волнами накатывали на луну, срывая с земли безотрадный свет. Холодный ветер не буйствовал, он уверенно нагонял рваные тучи на единственное светило в этой ночи. Его бледный свет то мерк, почти угасая, то снова слабо вспыхивал, одаривая всё вокруг необъяснимо тревожным призрачным сиянием. В моменты, когда облака нависали над головой, тьма с немыслимой быстротой сгущалась, всё погружалось в тихий мрак, нетерпеливо рвущийся на волю. Темнота была способна успокоить. Она смягчала все очертания, стирала острые углы, предавая им лёгкости, приглушала слишком резкие краски. С наступлением сумерек, казалось, небо поднималось над землей, открывались необъятные темные дали, словно уходящие в бесконечность вселенной. Ночь была значительно больше и глубже, просторнее дня. В её власти жизнь становилась полнее, в ней таились неизведанные возможности. Всё вокруг примеряло на себя новые формы, размытость и бездонность сопутствовали каждой частице живописных мест. Ветви деревьев сдавались более недружелюбными, сеяли непомерный страх, внушали беспричинное волнение. А нарастающая тишина была способна свести с ума. Ничто не могло нарушить покой, ведь именно ночь приносит полноту жизни, именно она, бережно укрывая своей чернотой, демонстрирует новые грани восприятия. Душевная невозмутимость всегда отражалась на внешнем реведанта, и сейчас она его не покидала. Замерев в ожидании чего-то, будто вслушиваясь, что шепчет ночь, он стоял напротив одного из бесчисленных надгробий, с присущей ему серьезностью вчитываясь в эпитафию. Временами лунный свет проливался на покореженные временем буквы, отдавая в распоряжение несколько секунд на чтение. Ветер неожиданно рванул с необычайным усердием, подхватив плащ, который тут же взмыл, гармонично шурша тпод такт посвистывающим завыванием грозного вихря.
«Рассвет — иллюзия, обман. Глупец способен истину завидеть в небесах.
Жизнь — бесконечная утрата. Одиночеством съедаемый, бессмертен.
Душею мёртвый, в себе хранит он все ответы. Ведь смысл — в слезах.
И жить — мечтать. Человечность отыщи. Ведь ты — давно повержен...»
Эти строки были написаны некой Анабэлль, которая ушла из жизни совсем ещё юной девушкой. По-видимому, её близкие посчитали, что именно таким образом следует почтить память усопшей дочери. Странно, но две последние строчки были стёрты — что бы это ни было, оно не имело конца. Вместо продолжения виднелись две грубые полосы, состоящие из многочисленных царапин и трещин на камне. Сдавалось, будто кто-то с особой небрежностью, даже с некоторой долей ненависти, пытался уничтожить это порождение душевной горечи. Быть может, в её записной книжке эти строки были вычеркнуты, и родители, посчитав, что таковым был замысел, решили не нарушать целостность произведения.
— Или там скрывалось что-то ужасное... — мысли, облачённые в слова, сорвались с уст парня, шепотом скользя в тишине. Ветер утих, перестав тормошить плащ. Всё вокруг замерло в идеальной неподвижности. И лишь чей-то крик в дали прорвался сквозь занавес безмолвия. Будь он на то способен, по всему телу прошла бы дождь. «Откуда-то... сзади». Джерико, в миг оторванный от размышлений, словно сторожил нелюдимого места, был одним на кладбище, и, казалось, столь поздний час не должен был способствовать появлению людей даже на улицах деревни. Он обнаружил себя в метрах двадцати от главных ворот, через которые, совсем не опасаясь быть замеченным, прошел прямиком в обитель скорби и уныния. Медленно взгляд скользил меж памятниками да надгробиями, устремлялся вдаль, чтобы поискать виновника разрушенной идиллии, но, будто намеренно скрываясь от чужого взора, никого не было видно. Улицы, как и кладбище, пустовали. Недоверчиво осмотрев местность ещё раз, Мрачный Алан повернулся к эпитафии, — Нужно его найти... Сдвинувшись с места, на котором он простоял дольше, чем того хотелось, он направился к следующим могилам.

Минуты скитания по кладбищу, походя на часы, были весьма томительны. Долго, немыслимо долго — даже опавшая листва, казалось, замирала в невесомости, когда её подталкивал ветер. И лишь она была способна разбавить звук глухих шагов, сменяя его хрустом и шелестом иссохшей жизни. Парень не знал, сколько он здесь пробыл и как быстро протекает время на кладбище, когда гуляешь среди надгробий. Иногда, когда луна в очередной раз крылась за тучами, предвещая зловещий мрак, могильные плиты превращались в серые пятная, сливаясь в неведомую дымку. Пусть и неторопливо расхаживая, Джерико хотелось поскорее отыскать нужного погребенного, ради которого он выбрался в такую даль. В голове стояли эти тягучие слова — его имя — Аран Киртэ. У этого некогда талантливого вора, так и не сыскавшего даже самую мерзкую славу, имелось кое-что весьма ценное. Такая, казалось, маленькая вещица, безделушка, которая могла затеряться где угодно, имела большую ценность, представляя собою артефакт. Верно — затеряться где угодно. Это было кольцо, маленькое и неприметное, пусть им и дорожил владелец, которому оно было подарено в день неизвестного каждому встречному события, он все же не спохватился пропажи. Аран, пользуясь тем, что являлся для всех невидимкой, без особых усилий отнял кольцо у хозяина так, что тот даже ничего не заметил. Поныне неизвестно, откуда этот хитрец узнал о тайных свойствах кольца, о том, чем оно являлось на самом деле, но он охотился за ним. Конечно, отведённое время на празднование успеха слишком быстро угасло, как и его жизнь. Его родной брат, несмотря на их отъявленную вражду, похоронил Арана на кладбище, чтобы он после смерти мог быть рядом с теми, кто о нём никогда не слышал. Кольцо, от которого веяло опасностью, брат трогать не стал, боясь, что оно заберёт и его жизнь. К счастью или нет, он оказался тем ещё болтуном, за монету, стало быть, он мог продать родную мать — алчность его никогда не смущала. А после своей смерти, примкнув к армии Джерико, он задаром поделился информацией, о полезности которой тот и не помышлял.
       Реведант склонился перед очередной плитой, с заострённым вниманием вчитываясь в слова, — «Сильвия К... Хм... Где же он может быть? Мне не говорили о том, что здесь можно легко заблудиться». Действительно, на мгновенье Джерико показалось, что он понятия не имеет, откуда пришел, но вскоре, немного призадумавшись, в голове начал вырисовываться его маршрут по кладбищу, который тут же оборвался с первыми нотками неистовой мелодии. Песнь лилась из темноты, сокрушая кладбищенскую тишину. Алан, ничего не понимая, словно в камень превратился, даже голову поворачивать не хотел. «Это ещё что такое? Зов повелителя могил?», — предположил он, попытавшись присвоить немного иронии к этому необъяснимому событию. Тьма опустилась на плечи, и мрачный образ не двигался, вслушиваясь в ритмы. Его настигло странное ощущение, что к нему подбирается нечто неведомое, мистическое, грозное, готовое скрестить с ним мечи на этой арене слепых зрителей. И когда в голове начали рождаться черты этой неизвестности, предававшие ей форму, мелодия резко оборвалась. В тот миг, не отрывая глаз от плиты, парень приподнялся, а затем обернулся — никого. «Мне ведь не могло это померещиться, верно?» — Джерико устремил свой взгляд в небо, но завидел в нём лишь беспроглядный мрак, — «Нужно продолжать поиски, все же...» Мысль выбило неожиданным ударом, от которого парню пришлось выставить перед собой ногу, чтобы восстановить равновесие. Он медленно повернулся в сторону, откуда пришелся толчок. В первое мгновенье ему почудилось, что перед ним предстал какой-то демон, его уши, сдавалось, походили на рога. Но затем, всмотревшись, он обнаружил вифрэя. Луна озарила своим бледным светом девушку, которая, пятясь назад, спиною подперла громоздкую могильную плиту. Тишина воцарилась такая, что было слышно её тяжелое дыхание. «Она хочет... убить меня?» — не зная что и думать, предположил Алан, глядя, как она, уже вскочив на ноги, готовится разнести свой инструмент в щепки, лишь бы избавить себя от вида этого мертвого. Медленно выставив перед собой правую руку, он сделал шаг навстречу, — Я хочу кое-что забрать у тебя... — не понимая, почему он выбрал именно такую манеру общения, парень все таки продолжал говорить, спокойно и размеренно нарушая тишину, — Немного твоего времени. Именно под конец фразы его посетила утешительная мысль, что подобная встреча неслучайна, и незнакомца сможет ему помочь отыскать нужную могилу в этом нескончаемом лабиринте загробной жизни.

«Что она делает?» — маленькая ручка девушки, кажущаяся невероятно хрупкой и уязвимой, потянулась к парню, легонько касаясь его руки. Он стоял прямо перед ней, не опуская своей руки, словно заворожённый. Подобный жест с её стороны ничуть не удивлял поросшего идеальным безразличием Джерико. Но нельзя было сказать, что он ожидал подобного. Всего лишь попытка показать, что бояться его не стоит, что у него самые обычные, человеческие руки, в которых нет ничего, что может причинить вред; попытка успокоить незнакомку, которая, вероятно, была напугана, вот-вот собирающаяся сорваться с места, чтобы бежать прочь с этого злополучного места. Мысли приходили к нему постепенно, с удивительно верной последовательностью, будто соблюдая очередь. Здесь не было места их нагромождению, которое разум отторгал, противясь неминуемо рвущемуся на волю хаосу — всё принималось с лёгкостью, учитывая такие пикантные обстоятельства. Сперва, не разобрав толком, кто перед ним образовался, почудилось, что явление демона на кладбище — не особо странный феномен. Но, получше всмотревшись, то, что походило на рога, представилось в виде миловидных ушек, и образ девушки в миг принял свои действительные очертания. Много времени не понадобилось, чтобы уразуметь, с кем он столкнулся, Безусловно, Джерико был заинтересован в том, чтобы не посеять в ней страх. Он и сам не знал, с чего решил, что она здешняя, и может помочь отыскать нужную могилу в этом понуром месте. И время на поиски сократится, и шансы на успех устремятся к высшей точке. А сама встреча на кладбище, да ещё и при таких обстоятельствах, его не волновала, как и то, что она в него врезалась на полном ходу. Неторопливо, взглядом искусного ювелира, он внимательно изучал её эмоции, которые можно было без особого труда счесть с её лица, даже при затухающем свете луны.
«Плохо... она напугана, не стоило мне так начинать разговор...» — едва он начал подбирать варианты, чтобы её успокоить, как услышал тихий смех. Джерико не сразу сообразил, откуда доносятся эти звуки, но сомнений не было, он исходил от неё. Ведь её лицо, совсем недавно отражающее отголоски страха, поспешило осветиться улыбкой. Подобное преобразование было способно растворить призрачные надежды реведанта. «Я рассчитывал на помощь, а не на сумасшедшую». Джерико опустил руку, медленно наклоняя голову вниз, провожая взглядом оседающую вниз девушку. «Неужто и впрямь с ума сошла? Так быстро?» По кладбищу гулко прошелся её смех, который сразу ему не понравился, уж слишком много в нём таилось эмоций, громких и звонких, вырывающихся на волю. «Такая, кажется, изящная, утонченная...» — его взгляд приметил хвост, частично выглядывающий из-за её спины. От вифрэйки он мог ждать чего-то подобного, ведь они больше походили на беззаботных и ветреных детей, чья психика была очень уязвима. Мысли парня неожиданно развеялись с первыми внятными словами девушки:
— А ты призрак? Или ты злой дух, охраняющий это кладбище и теперь я должна... — по мере того, как она посвящала реведанта в свои догадки, он впервые задумался о том, что мог испытать на себе ребёнок, столкнувшись на кладбище с мертвецом, да ещё в самое буйство тьмы. С него чуть не вырвались слова: «Нет, у мёртвых не всегда эфемерная оболочка», но он вовремя остановился.
— Я ведь материальный, помните? Вы только что коснулись моей руки. — Джерико припал на одно колено перед вифрэйкой, чтобы быть на равных, но даже так он был выше неё. Очевидно, она ждала объяснений: «Я здесь ищу одну могилу, но, побродив долгое время по кладбищу, я не смог её отыскать. Вы бы не могли мне помочь в поисках? Более того, я уже не уверен, где здесь выход». Спокойствие в его голосе нарастало с каждым словом, говорить он старался неторопливо, внятно, пытаясь уверить собеседницу о том, что ей нечего бояться.
— Я помогу вам встать, — после небольшой паузы добавил Алан, протягивая девушке руку, — Заодно удостоверитесь, что я не призрак.

Казалось, каждая его попытка успокоить девушку была заведомо обречена на горький провал. Впечатление могло сложиться такое, что её было способно напугать абсолютно всё, и во всем мире не сыщешь более утешительных и верных средств продемонстрировать своё дружелюбие, чем бездействие. Быстро выяснилось, что приближаться к ней не стоит, и руки тянуть в её сторону — такая же плохая идея. Будто на горячие угли вступив, она резко вскочила на ноги. Наверное, у вифрэев так заведено — считать, что протянутая рука предвещает опасность. Из-за могильной плиты красовались чудные ушки и милое личико девушки, за ней она успела скрыться в порыве неизвестно чего, то ли страх так сильно взбудоражил ребёнка, а может, нечто совершенно иное, что никак не поддавалось пониманию реведанта. Он разглядел в ней малое дитя, немного сумасшедшее, непредсказуемое дитя, которое было поражено страхом, словно болезнью. «Расхититель могил?» — Джерико, взвешивая различные варианты дальнейших действий, вдруг понял, что этой ночью он действительно примерил на себя эту роль, ведь забрёл он сюда лишь с одной целью — потревожить чужое захоронение. Его пробрало этой мыслью, будто только сейчас он об этом узнал.
— Нет... Подобным не занимаюсь. — неуверенно заявил реведант, почти шепотом, медленно приподнимаясь на ноги. Вихрем в его голове клубились мысли, и все про одно и то же: «Врать ей, чтобы она добровольно указала на нужное место? Или напугать, чтобы у неё не было иного выбора, как согласиться мне помочь? А если попытается бежать? Она и без того, кажется, напугана... И психика её шаткая, вдруг наделает глупости. Может, я что-то упускаю? Вряд ли, она ведь совсем не доверяет мне».
— Самый обычный человек, — и он, в каком-то смысле, не врал, — Зовите меня Аланом. Он вытянулся перед ней во весь рост, пронзая девушку холодным взглядом.
— Мия, неместная. «Нездешняя, значит... Зря лишь трачу своё время», — он будто не слышал её имени, придаваясь безотрадным мыслям о том, что ему придётся здесь задержаться на более длительный срок, чем он рассчитывал. Даже не заметил, как она вновь к нему повернулась после того, как оглядела просторы кладбища за своей спиной. Её лицо изменилось, и было не трудно догадаться, какой была причина столь быстрого преобразования.
— Кажется, вы и сами не знаете, где выход отсюда — с неумолимым хладнокровием проговорил реведант, будто он сам являлся прядильщиком её растерянности, которая читалась на её лице, — Мы здесь совсем одни... — наверное, это прозвучало зловеще, учитывая обстоятельства. На этот раз он даже с места не сдвинулся, решив не приближаться к и без того напуганной девушке, на которую вот-вот могла нахлынуть истерика, а может что и похуже.
— Не желаете прогуляться? — неожиданно для себя предложил он, смягчив нагнетающуюся атмосферу, — Взамен на вашу помощь я могу предложить лишь свою скромную компанию, которая, надеюсь, вас удовлетворит. Вы помогаете найти могилу Арана Киртэ, я объясню, зачем она мне нужна. А затем мы найдём выход из кладбища. Что скажете? Всё это отдалённого походило на отцовскую заботу, попытки поладить, найти общий язык, успокоить и попытаться отвлечь близкого от понурых мыслей. Наверное, со стороны так оно бы и выглядело. Джерико возжегал мысль, что лишние глаза ему не помешают, тем самым убеждая себя, что Мия ему подсобит. Конечно, если она доверится ему и перестанет бояться, впрочем, над этим реведант уже работал.

Мало кому приходилась по нраву обычная вежливость со стороны Джерико. Почти все, с кем ему доводилось сталкиваться, стремились к чему-то, чего реведант не мог объяснить, возможно, он имел дело с посторонним желанием вырваться из установленных этикетом рамок, ощутить на себе свободу, дарующую лёгкость и непринужденность, и это, как, стало быть, многие считали, создавало иллюзию доверия, некой близости, от чего приходит чувство комфорта. Впрочем, не сыскать занятия более утомительного, чем подолгу томиться в размышлениях на подобную тему. Хорошие манеры и его безучастность, взятые в равной степени, подталкивали его на молчаливое согласие следовать чужой просьбе о том, чтобы обращение друг к другу впредь было на «ты». Поводов не соглашаться, возражать — у него не было. Джерико, будь он жив, вздохнул бы с облегчением, узнав, что вифрэйка не только перестала его бояться, но ещё и смелость в себе пробудила, чтобы ему возразить. А когда она, быстро согласившись помочь, резко, как ему показалось, сорвалась с места, пробравшись энтузиазмом, он бы с облегчением вздохнул и во второй раз. «Хорошо, надеюсь, твоего душевного огня хватит надолго», — стараясь не отставать от девушки, которая успела вырваться вперёд, разбавляя ночь новыми ритмами, Алан несколько ускорился. Довольно быстро они сравнялись, и шли теперь почти что парой, держась друг от друга на небольшом расстоянии, которое было меньше метра.
— А что п... — вдруг оборвал свою фразу Алан, которую он все равно начал слишком тихо, из-за чего Мия его не услышала и начала задавать вопросы. Когда девушка приостановилась, закашлявшись, Джерико резко замер, положив руку на могильную плиту, которая оказалась рядом с ним.
— Час... — задумчиво сказал он, плавно прерываясь, чтобы прочитать ещё одну эпитафию под именем, совсем чужим и его не интересовавшим, — ... а может, два. Меня не перестаёт покидать чувство, что это кладбище живое: оно будто возникает из темноты, чтобы мы продолжали идти, не останавливаясь, — быстро сообразив, что так он может лишь напугать свою «напарницу», Алан добавил: «Я лишь хочу сказать, что брожу здесь давно, но и половины, как мне кажется, не обошел, будто хожу всё теми же местами, упуская главное. Кстати, может, это событие послужит неплохой идеей для написания песни?». Он пытался говорить на понятном ей языке, заводя разговор о том, что близко ей по духу. Не было необходимости повергать в уныние своего же спутника.
— А его, кажется, хоронили не так давно, неделю тому назад. И... — не зная, как плавно перейти к вопросу, парень немного тянул гласную, вместо пустой паузы, — ... как так вышло, что ты налетела на меня? Бежала от... чего-то?

По-началу ответы Мии не внушали надежд, как мог бы выразиться любой человек, таящий в себе огонь жизни. Алану казалось, что она отвечает как-то сухо, нехотя, едва заставляя себя, стараясь поскорее оборвать едва начавшуюся тему. Она не казалась неразговорчивой, не была так же похожа на тех, кто склонен быстро раздражаться, понимая, что его заставляют произносить слова, когда единственное, чего хочется — хранить безмолвие и отдаваться тишине целиком. Можно было свалить всё на неординарность ситуации, в которой они оба погрязли, на эмоциональное падение или скованность девушки, которая, возможно, тяжко переносила подобное — перемены в её характере убили всякое желание общаться, особенно с подозрительными незнакомцами в ночи посреди кладбища. И как-то повлиять на это, кажется, у Джерико не получалось — та, с которой его шансы выполнить задание и выбраться из кладбища возросли, была не в духе — он и сам не был из тех, кто отлично ладит в живыми, и ему не так часто выпадала возможность с кем-нибудь поговорить, особенно в старательных попытках приободрить собеседника, развеять напряженность, скуку или страх. Он и при жизни был нелюдим. Ничего удивительного, что попытки увенчались крахом. Но совсем скоро от юной вифрэйки послышался вопрос, а затем и обрушился поток её мыслей. Пусть она и делилась своей тревогой и гнетущей безнадёжностью, тщательно перемешанной со страхом, это все же был хороший знак того, что она не отстраняется от парня, доверяет ему — это значило, что глупостей никаких она не сделает, и, не мешая, а совсем наоборот, поможет в поисках.
— Что... кого ты видела? Каким он был? — Джерико, повернувшись к Мие лицом, вопрошающе посмотрел на неё. Не хватало здесь столкнуться с чем-то более серьезным, чем с шаткими нервами девушки, которая иногда могла походить на сумасшедшую, очень непредсказуемую особу. «И когда она успела спрятаться за моей спиной?» — Алан вдруг заметил, что луна больше не делится своим светом, теперь она скрывалась за тучами. Темнота сгущалась. Он посмотрел по сторонам, немного щурясь и пытаясь всмотреться в этот мрак, зацепиться за какие-то очертания. Но ничего кроме надгробий, которые были поблизости, он не увидел, ничего необычного не слышалось, было тихо, и лишь биение сердца прорывалось сквозь завесу застывшего умиротворения. Спокойным, медленным движением юноша положил руку на плечо хвостатой — такой знакомый отцовский жест.
— Не вижу ничего подозрительного. Но если здесь кроме нас что-то есть, то тебе незачем бояться, пока я с тобой, — уверенно сказал Джерико, все таким же размеренным и спокойным голосом, соответствующим его душевному состоянию. Нежить была отнюдь не на последнем месте среди тех, кого бы следовало бояться, так что реведант не сомневался в том, что если это и не игра воображения девочки, а вполне реальное неведомое зло, её преследующее, то справиться с ним будет куда легче, чем отыскать выход без помощи вифрэйки. И все же он был почти уверен в том, что всему виной страх, оказывающий такое влияние на её воображение, вырисовывающее несуществующие в действительности образы и звуки.
— Давай посмотрим там, — рука, убранная с плеча девочки, указала в сторону ещё нескольких каменных плит, едва заметных в этой темноте.

Отредактировано Джерико (2016-05-13 05:12:06)

«Пьет, значит?» — по какой-то причине ему было сложно представить эту безобидную и миниатюрную особь в какой-нить таверне за столом, обставленным алкогольными напитками различных видов. Казалось, неугасимая детская наивность и ребяческий характер идут врознь с подобными пристрастиями к спиртному. Джерико начал было уходить в собственные обрывки памяти, в которых виднелись образы выпивающих мужчин, нашедших свой отдых в трактирах и тавернах — ни одного вифрэя. Может, он не так часто бывал в подобных местах, учитывая, как там людно, может, просто не замечал никого, у кого могли быть уши или хвост. Парень, заметив за собой, каким взглядом смотрит на девушку, снова повернул голову в сторону, куда теперь указывала и сама Мия.
— Да, ты права... — тихо произнёс Алан, немного щурясь, чтобы получше рассмотреть поросшие надгробия, но луна тут же разлила свет по контурам, и щуриться больше не пришлось.
— Вот там-то и участки пустые встречаются, я даже пару раз чуть не свалилась в свежевырытую могилу... Посматривая в другую сторону, Джерико вдруг понял, что совсем забыл о инструментах, ему необходимых. Опустив голову, он начал высматривать около себя лопату, будто он не был полностью уверен в том, что не взял её с собой. Такой пустяк, важнейший, думалось, элемент, учитывая цель, из-за которой он прибыл сюда — как он мог забыть? А меч, понятное дело, он с собой прихватил, упрятанный в ножны у пояса — всё это скрывалось под плащом.
— Странно, что я пропустил это место. Посмотрим, есть ли там то, что нам нужно, — он медленно зашагал в сторону свежих могил, стараясь не отдаляться от Мии, — Скажи... ты не видела там лопат или других инструментов, оставленных могильщиками? — задался любопытством Джерико, которое имело невозмутимый, даже безразличный окрас в его голосе, будто это был самый банальный вопрос из разряда «Как твои дела?» Лишь спустя несколько секунд он сообразил, что если вопрос покажется девушке странным, подозрительным, то на ответное любопытство с её стороны он не сможет сразу дать ответ. По крайней мере сейчас. Алан шел, внимательно рассматривая надгробия, около которых они проходили, время от времени поглядывал на ушастую, раздумывая над тем, для чего же ещё ему могла бы понадобиться лопата. «Может, сказать ей, будто прошелся слух о том, что кто-то потревожил могилу, забрав тело Арана? Поверит ли? Наверное, это её только напугает...»
— Прости, я не совсем понял, что ты говорила о выпивке, товарище, страшных историях и грибах? — парень резко остановился около одной из плит, едва склонившись над ней, он едва слышно сказал, — Нет... не он. Выпрямившись, он кинул взгляд на Мию, — Наверное, ты хорошо повеселилась перед тем, как сюда попасть. Расспрашивать о историях, ей рассказанных, чтобы выведать детали, он не стал, подумав, что они снова вернуться к тому, что девушка вспомнит о страхах, растеряет спокойствие.

Джерико промолчал, посчитав совершенно лишним что-либо доказывать девушке, успевшей всучить ему ярлычок расхитителя могил. Это у него получалось лучше всего. Впрочем, Мия отчасти была права — этой ночью парень примерил на себя эту неблагородную роль, не по своей воле, не из пылкого интереса, а из необходимости сделать всё без лишнего шума, ведь отправлять в деревню нежить, которая тут же привлечет внимание людей, было бы опрометчиво. Желаешь сделать работу хорошо — сделай её сам. Обстоятельства, конечно, подсказывали, что и у самого Алана не всё идёт так гладко, как того хотелось: сперва он теряет выход, чуть не выдаёт себя и свои цели первой встречной, по странной случайности оказавшейся здесь, а теперь выясняется, что он ещё и лопату умудрился забыть — прелестно. Эта ночь полна сюрпризов. Но на оригинальные предположения со стороны девушки он все же подобрал слова, чтобы ответить:
— Бывают места и похуже, чем склепы...— правда, прозвучало это невнятно и очень уж тихо, совсем неслышно. Он перекинул холодный взгляд на Мию, успевшую схватить лопату.
— Для самообороны, все-таки гулять со всякими... расхитителями не шибко безопасно, согласись. «Понятно, лопату она мне не отдаст, а если попрошу отдать её мне, то накличу на себя ещё больше подозрений с её стороны». Как не старайся, а недоверие с чужой стороны никуда не денется — как плата за старательные попытки успокоить и приободрить в трудную минуту. Ему почему-то казалось, что девушка не станет его бить просто так, только если не почувствует исходящую от него опасность. Удара лопаты он не боялся, даже если он придётся на голову — этого будет недостаточно даже для того, чтобы оглушить реведанта. Поэтому он позволил себе иди чуть впереди вифрэйки, иногда уводил от неё взгляд, чтобы внимательно изучить надписи на новых надгробиях. Проходя мимо одной из них, ему на одно мгновенье показалось, что в имени он увидел «Аран», но ему лишь померещилось — странная игра света и тени. Попытка подойти к следующей могиле оборвалась звуками трущихся об землю подошв и скатывающихся земляных комков, парень резко обернулся, вперившись в Мию, которая ненадолго замерла в неустойчивом равновесии. Ещё несколько секунд, и она рухнет спиной в черноту. Неизвестно, что могло быть на дне этой ямы: брошенные инструменты или края камней, о которые не составит труда сломать пару костей, если повезет не налететь на них затылком. Резкий выпад в сторону девушки — Джерико не переносил весь свой вес тела на переднюю ногу, чтобы не полететь вместе с ней, хоть он и знал, что девушка лёгкая. Он так же быстро схватил рукой черенок лопаты, которую Мия крепко держала обеими руками, не желая отпускать.
— Держись крепче, — угол её наклона составлял шестьдесят градусов, в таком положении она и застыла на какое-то время, пока Алан, перенося вес на заднюю ногу, не начал её вытаскивать. Всё произошло так быстро, а в рукоять он вцепился с такой силой, что лишил ушастую всякой возможности что либо предпринять. Вернув её в вертикальное положение, он всё ещё не разжимал пальцы, продолжая держаться за черенок лопаты.
— Если бы я хотел с тобой что-нибудь сделать, то не стал бы тебе помогать, — он медленно ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку, оставив лопату ушастой, — Думаю, с ней тебе будет спокойнее, но мне она тоже понадобится. Алан сделал шаг назад, поглядывая в сторону, куда они направлялись, выдержав многозначительную паузу, он сказал:
— Не знаю, кем при жизни был этот Аран... — одним лёгким жестом руки Джерико предложил девушке продолжать идти по ранее выбранному пути, под ногами захрустели шарики сухой земли, — Но меня попросили убедиться в целостности тела. Не знаю, зачем это было нужно, но чрезмерная забота его родственников не знает границ. Как тут откажешь старику, совсем недавно потерявшего сына? Это была ложь, но, пусть он и не часто практиковал подобные методы, все же ней Алан преуспел — отсутствие эмоций служило идеальным прикрытием. Он собирался рассказать правду, но подумал, что это может плохо закончится — расхитителем могил его считать не перестанут, да и любопытство Мии, возможно, будет лишь подогрето. Посторонняя заинтересованность в искомых предметах была ни к чему.

«Отчего у столь юной особы такая уверенность?» — слова девушки были приняты с особой серьезностью, и в них, что она не попыталась из вежливости скрыть, присутствовала открытая насмешка. Подобное никогда его не задевало, впрочем, как и всё остальное, к чему он оставался равнодушным. В окружении могил он казался более зловещим, чем обычно, и на его плечах вновь заиграли бледные краски. Лопата, которую он держал в левой руке, можно считать, вписывалась в его мрачный образ — дружелюбия она ему не добавляла, это точно. Просверлив малышку своим холодным взглядом, он повернулся, уходя немного в сторону, к ещё неизученным могилам. Перед глазами застыли страницы особо ценных экземпляров, являющих собою книги о некрологии, многие из них он читал с пристрастием, когда ещё был живым. Затем вырисовывались неприятные картинки, выносить подобное зрелище могли лишь обладатели крепкого желудка, или же помешанные психопаты. Что здесь можно сказать, об усопших он кое-что знал, как и о многих факторах, способных диктовать время неотвратимым и безжалостным последствиям, уродующих плоть. И с уверенностью в голосе заявить о точных прогнозах, какой стадии разложения могло достичь тело за такой относительно малый срок, он бы не решился. Но с чужим мнением, выпущенным, подобно пуле, способной пробить броню самолюбия, он был не согласен. Впрочем, спорить он не любил и, пожалуй, в каком-то смысле не умел.
— Не думаю, что всё настолько плохо... — сквозь нависающую задумчивость едва прорвались тихие слова, и парень, опираясь на лопату, медленно опустился на колено перед гладким камнем. Будто лишившись зрения, с осторожностью он провёл пальцами по оставленным мастером выемкам, словно пытался прочесть текст вслепую. Луна, будто благоволя ходячему мертвецу, испустила ещё больше бледного света, озаряя могильную плиту. Здесь покоился Аран Киртэ. Юноша посмотрел в сторону вийрэйки, но лишь на мгновенье, затем снова вернувшись к неожиданной находке. Говорить, что часть поисков завершена, он не торопился. Джерико выпрямился и, не отряхивая колено, сказал:
— Нет желания придаваться безотрадным воспоминаниям о покинутом доме, но могу сказать, что я лишь скромный путешественник. Постоянного ночлега у меня нет, как и места, где достойно оплатят чужой труд, — оставив лопату в земле около могилы, Джерико сделал два уверенных шага в сторону девушки, — Я рад любым, даже скромным деньгам, потому и берусь почти за любую работу. Конечно, убийства и прочие недостойные способы заработка меня не интересуют, а здесь... здесь мне приятнее думать, что я оказываю небольшую услугу старику, умерив его тревогу хорошими новостями о том, что тело его сына никто не украл, а то ещё хуже... Он тяжело вздохнул, в чём совершенно не было необходимости — так, для эффекта.
— Тебе ли не знать, какими могут быть люди. Давно не редкость, когда жажда наживы стирает всякое представления о достоинстве и чести... Надеюсь, жалеть о сказанном мне не придётся — не стоит меня бояться... — поймав на себе взгляд ушастой, он жестом подозвал её к себе, поворачиваясь к камню, где было высечено «Аран Киртэ».

— Мия... — словно таял лёд, мгновения тишины исчезли, голос казался неуверенным, тихим и таившим оттенки колебания, вызванного вопросами тактичности, — Что это было? Луна щедро озаряла местность, тихую и увязнувшую в вечном сне. Явные перемены в действиях вифрэйки были слишком заметны и подсвечены лившимся без устали светом. Почти не ощущая жалкие отголоски, эти малые крупицы эмоций, Джерико будто уловил звук дрогнувшей струны в душе девушки, и мелодия больше не ласкала слух. Это было что-то неуловимое пониманием, за гранью сознания. Акт вежливости, может, склонность проявлять излишнюю заботу, толком не зная, как это искусство подано в виде писанных или мнимых правил — ко всему этому не редко примешивались скрытые мотивы. Но подлости и вероломству, атрибутам многих людей, не было здесь места, всем правил холодный и безжалостный рассудок, сухие и незапятнанные эмоциями просчёты и планы. Иногда даже великое добро может пустить корни без участия искренних и тёплых чувств. В этом случае — мелкое. И закравшаяся мысль о том, что девушка утаивает секреты, возможно, такие, которые в дальнейшем повлекут за собой немыслимые последствия, ускользнула так же быстро, как луна скрылась за хмурыми тучами, уступив место лёгкому недоумению: «Предложила свою помощь?» — у Джерико сперва возникло сомненье насчёт того, что он правильно трактовал её слово, но это быстро прошло — на трон взошла необозримая уверенность, что он всё понял верно. Умиротворение всё ещё неслось, и его тяжесть, как не странно, ощущалась в воздухе.
— Тебя что-то заставило пересмотреть свои взгляды? Или ты заведомо знала, что придёт время — и ты мне поможешь довершить дело? Видимо, одной помощью в поисках она ограничиваться не собиралась, или... пока н собиралась. Алан считал, что вифрэйку будет волновать лишь то, как быстро она вырвется из оков этого безотрадного места. И встреться ей на пути ворота — она в один миг скроется за ними в ночи. Всё стремительно менялось.

— Абсолютно не моё дело... — в задумчивости повторил парень, — Впрочем, как и всегда, — голос его был по-прежнему спокойным и тихим.
В этом не было необходимости, но Алан в который раз перечитывал слова на камне, будто хотел убедиться, что он не ошибся, и эта могила действительно принадлежит Арану. Очередная тучка перекрыла луну, и на земле раскинулась темнота. Когда Джерико не смог разглядеть буквы, он понял, что в третий раз читает имя покойника, думая совсем о другом. Взгляд устремился в сторону, где вертикальное положение занимала лопата, несгибаемая даже под неожиданным порывом ветра, подхватившего плащ. Фигура в чёрном стояла на одном колене перед надгробием, положив руку на поверхность идеально отшлифованного камня. «Не убивать же девочку из-за того, что её настроение так резко меняется. Не знаю, что можно от неё ждать, но явно не удара в спину», —  мёртвые могут позволить себе такую роскошь, как беспечность. Догадаться, что подпортило девушке настроение, было не сложно, учитывая, где они находились. И версия, касательно того, что ей просто вспомнился неприятный эпизод из жизни, не имеющий отношения к могилам, отпала так же быстро, как и зародилась. «Нездешняя вифрэйка, при странных обстоятельствах оказавшаяся ночью на кладбище, случайно сталкивается со мной, а затем так же случайно находит могилу знакомого ей человека? Не важно...» — темнота отступила, и Алан, медленно уводя взгляд от лопаты, посмотрел в сторону Мии, которая неспешно отдалялась,— «Сейчас нужно побеспокоиться о том, ради чего я сюда пришел».
— Если тебе плохо, ты отдохни. Приди в себя. Я не стану тебя беспокоить, — процедил парень, приподнимаясь. Перепачканные штаны он не стал отряхивать, и налипшая земля кусками отслаивалась от ткани, обреченно падая вниз. Лопата тут же оказалась в руках того, кто ею не пользовался лет двести, — Постараюсь закончить быстро... «Потом мы покинем это место, конечно, если ты не надумаешь убежать прямо сейчас». На её помощь Джерико не рассчитывал. Он понимал: чем меньше она увидит, тем меньше проблем возникнет. Хорошо, что Аран не был её знакомым, иначе ситуация могла быть весьма... неловкой. Металлическая пластина погрузилась в землю, послышался характерный звук. Реведант принялся за работу, желая покончить с этим как можно скорее. На секунду он прервался, несмотря на то, что совсем не устал, и посмотрел в сторону девочки, которая, видимо, не желая останавливаться, всё это время уходила дальше в темноту. «Хочет уйти? Интересно, если она найдёт выход, вернётся, чтобы сказать мне?» Немного подумав, Джерико окликнул её, пока расстояние между ними не стало ещё больше, и он мог не переходить на крик — для него проще смолчать, чем повышать голос:
— Будь осторожна, надеюсь, оборотня по дороге ты не встретишь, Мия. — шутить он и впрямь не умел, и моменты, будто специально, для шуток подбирал неудачные.

Отредактировано Джерико (2016-06-04 19:25:01)

Всё ещё не приступая к работе, Джерико молча стоял, пустым взглядом прожигая рыхлую землю потревоженной могилы. Прислушиваясь к постепенно отдаляющимся шагам, которые гасли в темноте, он замер в ожидании, что девушка вот-вот его покинет, и вновь грянет тишина, столь характерная этому пустынному месту. Не зная, как далеко успела уйти Мия, стоя к ней спиной, — когда реведант заметил, что его компанию решительно и абсолютно бестактно хотят оставить, он отвернулся к могиле, не став провожать девушку взглядом, — он в любую секунду был готов встретить одиночество. И вот, когда показалось, что несколько эксцентричная вифрэйка покинула пределы видимости и слышимости, в дали отозвался звук глухого удара. Это было падение, как вскоре заметил Алан, медленно поворачиваясь в сторону, где исчезла капризная малая. «Ничего не вижу», — луна как раз скрылась за огромной хмарью, и он лишь всматривался в чёрную пустоту, не в силах что-либо разглядеть. Но через некоторое время начало вырисовываться размытое серое пятно, затем очертания приняли более уверенный, чёткий характер — Мия шла к нему навстречу.
— Давай уже докапывать, — Джерико лишь приподнял брови, почти сомневаясь в психическом здоровье собеседницы, которая бросалась от одного образа в другой. Её голос, наполненный раздражением, быстро разнеслось по ветру, и теперь было слышно лишь землю и металл. Реведант хотел напомнить, что ей не обязательно помогать ему с могилой, но тот быстро пришел к мысли, что она может вот-вот взорваться от переизбытка пагубных чувств. Тишину нарушил глухой удар о крышку гроба, который, словно предупреждающий сигнал, заставил Алана остановиться. Повернувшись к девочке, он вопрошающе посмотрел на неё, не произнося ни слова.
«Только не говори, что и здесь ты собираешься помочь».

Бровь сама вскинулась, будто жила своей жизнью, и парень, не став подолгу задерживать на бедной девушке взгляд, повернулся к вырытой яме. Мия, как по ней было видно, явно успела утомиться от всего происходящего, и последнее, чего ей сейчас хотелось — это ловить на себе тяжелый взгляд Алана. Ей, впрочем, как и юноше, хотелось поскорей выбраться из этого затхлого, очень неприятного места, узниками которого, пусть и ненадолго, они успели стать. Постепенно время близилось к первым отголоскам рассвета, небо медленно покидали угрюмые тона, краски разглаживались. Джерико не мог не придать этому значения, не мог не заметить, ведь совсем немного — и он выдаст себя, утратив способность подавлять признаки мертвеца. Нужно было поторапливаться. Совсем не думая о том, чтобы впечатлить девушку своим наигранным умением обращаться с гробами и их содержимым, реведант почти неуклюже подступил вперед. Нога быстро уползла вниз, скрывшись во мраке ямы. Пятка, твердо впившись в землю, вырисовывала росчерк на отвесной поверхности земли, которая шариками и комками отслаивалась, скатываясь вниз. Скоро рассыпной и трущийся звук неожиданно стих, послышался лишь резкий, единичный глухой удар. Когда подошва коснулась крышки гроба, Джерико, определив глубину ямы, которая была молчаливой, неприветливой и чёрной, пригнулся, склонился над ней, а затем забрался в неё по пояс. Немного повозившись, он понял, что крышку гроба просто так ему не открыть, та совсем не поддавалась, и, спустя некоторое количество рывков, юноша выпрямился. Даже в таком положении Мии были видны лишь его плечи и голова — яма оказалась действительно глубокой. Меч, который был тут же извлечен из ножен, крепящихся к ремню, зловеще блеснул на лунном свете. Металл выдавался холодный и мертвым, пожалуй, таким он и был, идеально соответствуя образу своего владельца. Неприятный треск дерева дал понять, что крышка поддалась. Может, прошло чуть больше минуты. Сгорала Мия от нетерпения или нет — Джерико об этом не думал. Не сейчас. Его глаза то застывали на одной точке, то быстро бегали, затем возвращаясь обратно. Кольца не было, и парень убедился в этом несколько раз, когда он пристально осматривал пальцы мертвеца. Тот лежал ровно, руки его были видны, так что касаться холодного тела было совсем не обязательно. «Ничего... одни лишь голые пальцы. Кольца нет», — промелькнуло в голове, но парень ничего не почувствовал, никакого намёка на разочарование.
— Это он, все в порядке. Пойдём? — монотонно прохрипел юноша, не утратив своего прежнего спокойствия. — О теле, мне сказали, позаботятся. Нельзя, чтобы нас видел сторож. Не так поймёт.
Ловко выбравшись на поверхность, парень скрыл меч в ножнах и подал девочке руку, — Она чистая. Пора идти.