Подманить вифрея не составило большого труда. Пожалуй, если бы для этого бы от эльфийки потребовалось что-то большее, то она бы наверняка махнула на это рукой. Опасная ситуация не застала её врасплох - вполне понимающая суть болезни, подземница догадалась о последствиях ещё в тот момент когда лис замер с характерным выражением лица. Потому обошлось без неприятных казусов - Эрилимия просто сдула заразу в сторону при помощи незначительного дуновения ветра. Остальное её мало интересовало - лис был в тепле и не собиралась умирать в ближайшее время... чтобы было довольно странно, учитывая что именно это был за лис. Вот только...
- Уснёшь в мокрой одежде - заболеешь ещё сильнее, - равнодушно прокомментировала Тёмная, создавая в разуме вифрея место для обоснования собственных, последующих действий и непротивления силе её внушения, - раздевайся.
Так было проще. Для неё - в первую очередь. Разговаривать, уговаривать, объяснять - во всём этом не было смысла. Ни сейчас, ни вообще. Весь мир словно бы играл, но она не понимала правил этой игры. Он вынуждал её изворачиваться, подбирать слова, лукавить, извиваться, подстраиваться, пытаться понимать сложнейшие шифры чужих душ, переводить, разбирать... и никто, никто в этом мире не разговаривал прямо. Никто никогда не говорил то, что думает. Никто даже не был честен сам с собой, день за днём и год за годом вскармливая собственные голодные Тени. Везде царил обман. Даже здесь... снаружи лиса - внутри сонм чужих голосов. Это было интересно, но не вызывало приятия. Скорее желание вскрыть и изучить поближе. 
Пока бесхвостый обеспечивал собственное выживание, пусть и не по собственной воле, Эрилимия успела извлечь из подсумка тонкую ткань плаща и кинула его лису. Поймает - не поймает, ей было всё равно, как и то, догадается ли он укрыться. Так или иначе, вскоре очередное незаметное, тихое колдовство обрело свободу, накрывая разум вифрея усталостью. Тёмная рассчитывала на то, что этого будет достаточно для того, чтобы лис уснул и учитывая его состояние, проспал куда дольше, чем будет длиться сила этого своеобразного снотворного средства. Она хотела наконец то остаться одна.

Она лишь краем глаза наблюдала за точностью выполнения команды. Без интереса или неловкости. Лишь для того, чтобы  всё было сделано правильно. Вращающийся алый кристалл прогревал не только воздух, но и часть окружающего камня, делая его безопасным даже ослабленного организма вифрея. Его реплику Эриль проигнорировала. Во всяком случае внешне оставшись совершенно невозмутимой. Лишь неопределённо повела плечами и чуть закатив глаза. Малое, скупое проявление хоть какой-то реакции, так и не увиденное никем посторонним. Это было к лучшему. Глупый полузверь напридумывал себе невесть чего, но ей было всё равно.
Когда лис рухнул возле кристалла, подземница коротко взмахнула рукой, используя элементарные возможности разума, дабы просто переместить лёгкую ткань на его тело, после чего уже могла окончательно забыть о его существовании на ближайшие несколько часов. Прикрыть глаза, откинуть голову на камень. Ослабить повод, позволить Тени скользнуть с цепи. Позволить ей легко коснуться кристальной чистоты. Помутить. Вспыхнуть цветным пятном в льдистой, промозглой серости. Ощутить привкус всего, что было так старательно сокрыто. Ощутить привкус хоть чего-то вообще...
- Ночь по спинам холмов рассыпает лунное серебро...
Тихий голос паучьим шелком коснулся пещерных стен. Дурнота горечью касалась губ, обретая свой собственный голос. .
- Легче воздуха вязь паутин-травы...
Странная сказка, рассказанная уже не раз и давным-давно...
- ...сжимаю в горсти, размыкаю пальцы, на выдохе отправляю в путь: светом утренних звезд сияй, дорогой ветров лети....
Если бы только кто-то мог слышать и помнить...
-Шаг - ложится на воздух тепло: принят наш дар. Выпеваю первую ноту, гулкую, как земля. И вторую, звенящую, как молодой ручей. Добавляю в третью голодную речь огня. Братья и сестры вступают - сливаются голоса, набирая силу и суть, становясь одним. Рудоносные жилы земли и могучие корни озёр, сок, что течет по стволам до крон, отвечают им. Вторят души камней и сплетенные руки мха. Те, кто предан лесам и те, кому дан полёт. Мы поем поток, мы и сами теперь поток, направляемый сердцем мира - живая кровь, что течет от седых вершин до глубин болот, что из тела реальности влёт проникает в сны....

-Мы даруем жизнь и равно даруем смерть - на своей земле, при свете своей луны...

Тень, ещё не такая требовательная как в будущем, наконец взяла своё и отступила, оставляя после себя усталость и замирающую тишину. Через прорыв в пещерном своде тихо полз золотистый свет, означающий приближение вечерних сумерек и становление ночи. Здесь же, в пещерах, ночь царила всегда. Песня стихла и последние отзвуки её выкрали сгустившиеся по углам тени и растащили по своим потаённым норам. Эрилимия позволила себе впасть в дрёму, чуткое подобие сна, дабы хоть как-то скинуть спутанность с уставшего сознания и восстановить тело. Она отдалялась всё дальше и дальше от мира. Мира который презирал её за отсутствие родового имени, мира, который причинял ей боль просто потому, что мог, мира, который кусал её за пальцы даже этим странным бесхвостым зверьком, в тот момент, когда она вытаскивала его из ловушки. Он был скорее похож на детёныша болотного крокодила, бездумно цапающего всё что окажется поблизости, чем на взрослого лиса, коим, несомненно, являлся. А Эриль не была святой. Не была полна ни добра, ни сострадания. С каждым новым укусом становясь чуточку злее, чуточку прочнее и непримиримей. Не верить, быть настороже. Но не замыкаться в себя... не быть затравленным, пугливым лисом, который сейчас мирно спал поблизости, убаюканный песнью Тени и теплом кристалла. О нет... она принимала удары не опуская глаз, не сжимаясь и не умоляя. Не было разницы. И не было выхода. А если так, то зачем нужна робость? Лишь только на радость сжимающимся вокруг горла грубым пальцам...
Подземница не будила вифрея, давая ему столько времени на сон, сколько было необходимо его организму. Здесь, под землёй время не имело значения. Она имела неосторожность пообещать и теперь выведет его из подземно сети, даже если он снова начнёт скалить зубы. Это не стояло как вопрос, а лишь как не оспоримый факт. Всего лишь решение, не подлежащее сомнениям. Сомнения были недопустимы. Решая что-то, нельзя было сомневаться, а решив, нельзя было жалеть. Остальное просто не имело значения...

Когда бесхвостый очнулся, Тёмная уже успела высушить свою одежду и имела вполне приемлемый облик. Насколько это вообще было возможным при её слишком чёрных волосах, слишком светлых, серых глазах и слишком белой, почти до прозрачности, коже - наглядная иллюстрация диаметральной противоположности для полных жизни, вифрейских и светлоэльфийских девиц. Заслышав голос, эльфийка шевельнулась и открыв глаза бросила на бесхвостого колкий, не слишком дружелюбный взгляд, в котором на мгновение жутковато отразился кроваво-алый отблеск теплового кристалла.
- Осталось не далеко, - коротко бросила она, поднимаясь и одним движением сбрасывая кристалл с его неустойчивой, тонкой грани. Тепло тотчас исчезло, словно бы его и не было вовсе, и лишь медленно остывающий камень всё ещё мог говорить о том, что то была не простая иллюзия. Кристалл отправился в подсумок, а сама подземница была уже готова отправляться в путь. Кормить лиса она, видимо, не собиралась, да и вряд-ли у неё было с собой хоть что-то, чем можно было утолить голод. Не слишком приятный факт, однако сама девушка выглядела так, будто ей было всё равно. Огляделась, замерла, прислушалась к тишине пещеры и шуму, доносящемуся с поверхности и принялась терпеливо ожидать, пока вифрей приведёт себя в порядок и будет готов к дороге.
Помимо самой Эрилимии чувством жизни отчётливо улавливались множественные солярные отблески с близкой поверхности, но в самих пещерах ничего примечательного и предположительно опасного, он обнаружить не смог. Ничто не мешало им двинуться дальше, снова устремляясь в темноту, от, казалось бы, так удивительно близкой, безопасности. Снова вниз, не так круто, но ощутимо, снова ощущая над собой давящую, каменную твердь. Тёмная предпочитала сохранять молчание, дистанцировавшись от лиса настолько, насколько это вообще было возможным при том факте, что именно она выводила его из подземного лабиринта. Снова развилки, перекрёстки, одни похожие на другие как две капли воды. Пока ничто не могло подсказать вифрею о том, где именно находится выход. Пока что всё ещё приходилось доверять.

Эрилимия остановилась и тишина, нарушаемая лишь шагами, схлопнулась вокруг завесой несуществования. Для неё она была проницаема взглядом, но для вифрея спутана, подёрнута темнотой и его собственными призраками. Ну конечно...
Тёмная развернулась и преодолев расстояние между ней и лисом, присела возле него на пятки.
- Извини, я забыла что ты не видишь в темноте, - в её тихом голосе не было нот привычного для ушей бесхвостого сожаления, но и фальши тоже. Возможно, она всё же могла чувствовать хоть что-то, но просто не имела умения передавать. А возможно лишь говорила то, что считала правильным, не утруждая себя ложными демонстрациями. Лис мог решать это для себя сам.
Сквозь путанные тени мрака он различил мимолётное движение, но почувствовал прикосновение пальцев к своему лбу до того как успел отстранится - в его положении это было не слишком удобно. Вопреки ожиданиям, руки подземницы небыли холодны - вполне ощутимое живое тепло свидетельствовало о том, что прохлада подземелий не приносила девушке дискомфорта. Серые глаза жутковато горели в темноте плавленым серебром, как у ночного зверя, отражая даже тот свет, который не всегда можно было уловить жителю поверхности. Она ему не верила, смотрела пристально, оценивая состояние, а не слова. Слова безумные, не имеющие никаких пересечений с реальностью. Но от того не менее страшные. Ни одному здравомыслящему существу не придёт в голову защищать безродную летучую мышь, что в диких подземьях, одиноких и холодных, чувствовала себя лучше чем в пышных дворцовых залах. Более того, она не друг, даже не союзник. Абсурд... плоды безумия.
- Ты выберешься на волю один, - слова, сказанные уже после того как эйфория коснулась сознания вифрея, прогоняя его сомнения и страхи. Всё стало правильным. Он выберется на волю. Один. Это нормально. Так и должно было быть...
Эрилимия отстранилась и встала, протягивая вифрею свою руку, чтобы тот мог воспользоваться её помощью. Маленькая и тонкая с виду, эльфийка вела себя отнюдь не как слабое и нежное создание. Даже когда несла на своей коже отвратительные синяки и ссадины, она не вызывала жалости. Может потому, что не хотела её вызывать? И потому что не могла надеяться ни на кого, кроме самой себя. Она просто не знала какого это - положится на другого. Странно, абсурдно, настолько не реалистично, что Тёмная даже не задумывалась о такой вероятности, как не мог задумываться о солнечном свете тот, кто никогда не знал о его существовании.

Тонкие пальцы эльфийки цепко впились в руку лису, бесцеремонно, жестко и отнюдь не нежно. Эриль не стремилась сделать вифрею больно, но и не щадила, просто не задумываясь о таких вещах на данный момент времени. Она просто должна была быть уверена в том, что он не вырвется, не отстанет и не заблудится в очередном ответвлении подземного лабиринта. А раз бесхвостый не понимал слов, то приходилось прибегать к делу. Она больше ничего не говорила, оставив лиса наедине с самим собой и влиянием её магии, лишь изредка и коротко предупреждая того о скрытых в темноте препятствиях. Тоннель был узок и нещадно петлял то вправо, то влево, дезориентируя и без того не привыкшее к подземному существованию, сознание. А ещё он становился темнее. Флуоресцентные мхи и лишайники окончательно остались позади, оставляя вифрея наедине с непроглядной, совершенно неодолимой темнотой. Сама бездна и великое ничто простирались вокруг и всякий невидящий мог бы запросто сгинуть в этих коварных предназемных тоннелях. Вифрей чувствовал жизнь где-то там, наверху, так близко и так далеко одновременно. но если бы не другая жизнь, находящаяся в непосредственной близости и до боли впивающаяся пальцами ему в запястье, смог бы он выбраться на поверхность так скоро?
Свет зародился внезапно. Вспыхнул из самой черноты, прорезал глаза, вскрывая мысли и разум подобно острейшему лезвию. Возможно, это была ловушка хитрого пещерного поворота, а может после столь долго блуждания во мраке, вифрей просто не обратил внимание на то, как постепенно начало возвращаться к нему зрение? Во тьме легко можно было привыкнуть быть слепым.
А ещё он больше не чувствовал цепких эльфийских пальцев. Подземница больше не вела его. Не была впереди. Отпустила как только удостоверилась - полузверь видит выход и теперь, отступив обратно в тень, невидяще щурилась на белоснежное световое пятно. Для неё здесь наступала тьма...

Здесь терпко пахло солью, вода шелестящими ручейками бежала по камням устремляясь к выходу, где-то вдалеке, там, где картина тонула в слепящим пятне света, слышался шум моря. Тёмная вывела его к береговой полосе. Выбросила из мрака как не принадлежащую ему вещь и не собиралась идти следом.
- Уходи, - бросила равнодушно, почти небрежно и более не став задерживаться, развернулась, намереваясь скрыться во мраке. Ни долга, ни услуг, ничего не потребовала. Да и что было взять с него? Со зверька, который кусает вытягивающие его из капкана пальцы? Конечно, она была воспитана иначе и сама бы никогда не нарушила данное слово, но с других его брала не так часто. Услуга это связь, а Эрилимия не любила быть связанной с кем-то.

Отредактировано Эрилимия (2017-06-11 02:32:18)