Сколько силы было в этом цветке и как завораживающее она растекалась сквозь пальцы. Снова магия, которая будто была повсюду в каждом проявлении в жизни. Но вместо призрачной жизни, он нашел вполне другую замену, что несла смерть.  Эдзард узнал этот корень, и таящуюся в нем ядовитую силу. Стоило растереть его и добавить незаметно в котел с едой и все вокруг превратятся в бездыханные трупы. Но сейчас человек не был намерен убить еще больше людей. Сейчас его интересовали даже семена, что давал этот корень.
Реакция была ожидаема от этих двух молодых людей.  Это недоверие, эта чуждость. И он не мог доверять этим культистам. Сон был слишком поверхностным, слишком тяжелым. Нервозность и чувство тревоги не покидали, лишь разжигая паранойю и будто наполняя темной силой мышцы. И не было никакой награды за весь риск, хоть Эдзард ее и не просил. Капитану мстителей не было места по ту сторону Империи, его поход зашел слишком далеко, чтобы назвать его разумным. И лишь труд по сбору трав и редкие проблески мыслей об алхимии слегка успокаивали. Дьяволы в голове замолчали, будто внимательно смотрели за ходом его мыслей и его будущими действиями. Затаив дыхание и исчезнув, чтобы не помешать.
Сон резко прервался, как будто его и не было. Человек немного отдохнул, согревшись у костра, до рассвета было еще далеко, но для себя он уже все решил.
Так же не говоря ни слова, Лихо встал, кинув взгляд полный презрения к Долсуру и Лэрсу. Для него они были такими же как и те трое, что он убил. Но ничего сейчас не было на стороне мстителя, он просто не справится и не собирается с ними сражаться. Я не собираюсь сейчас биться с ними. Но и дружбы с демонологами не будет. Все эта кровь и раны были на них не просто так. Но чья смерть на их совести он не знал, и знать сейчас не хотел.
Имперская традиция часть меня. Я воспитан имперскими учителями. Нельзя вырвать то, чем ты и являешься. Пора вернуться назад, хватит наступать. Эдзард краем глаза наблюдал за всем лагерем, удаляясь все дальше от света костров. Его план был прост переждать ночь на краю лагеря, потратив время чтобы срезать себе длинную и толстую ветвь, в качестве посоха. И лишь с первым просветами, когда звезды еще будут на небосводе, но станет достаточно светло, Лихо устремится вперед, прощупывая путь впереди себя сквозь скверну и мрак болот. Следопыт осознавал неимоверную опасность своей авантюры, но его воля и решимость были крепки как никогда ранее. Он не боялся ни диких животных, ни таящихся опасностей, зная как их преодолеть. Его путь лежал в сторону лагеря добытчиков торфа - капитан хотел получить самую актуальную информацию, чтобы составить новый план. Мне необходимо восстановиться в армии, перестать бороться с угрозами в одиночку, но биться теперь плечом к плечу с ужасами врагов....
Но другие вопросы роились в его сознании. Как это произойдет и что скажут ему в армии? Но все больше следопыт хотел нового шанса, чтобы вновь вести свои людей в бой на острие армии. Окунаясь в прошлое, он все четче понимал, что никогда не бежал от врага и не отступился от законов Империи. И судить его действия, должны только высокородные.
Дворянин не в силах был вообразить все будущие последствия. Я знаю, что Империи всегда нужен верный клинок... Вместе с целью ясной, как солнечный день, его характер будто приобретал новые грани, наполняясь ледяной целеустремленность.

>>>Лагерь добытчиков торфа, болотные земли южнее Югоса.

Отредактировано Эдзард (2018-08-24 20:16:00)

Тело Альфария, не способного теперь полноценно ухаживать за собой, постепенно становилось чище, избавляясь от наслоений пота, грязи и запекшейся крови, но... Берсерк не ощущал себя чистым. Даже окати его из ведра или отпарь в ванной, он чувствовал, что никогда больше не будет чувствовать себя по настоящему чистым. Только боль, только огонь невероятный мучений внушал ему очищение, свободу духа от оков плоти... Цена за достигнутый успех. Расплата за неудачи.
- Я слишком стар и слишком много потерял, чтобы верить в благополучный исход... - отрицательно покачал головой Альфарий на слова Морны, - У меня ещё так не бывало. Будет пролита кровь, а Хвост вцепиться в свою власть как умирающий степной желтопуз... По крайней мере мне будет спокойнее готовиться именно к наихудшему варианту развития событий. Это не значит, что я не доверяю твоим словам... Просто опыт.
Происходящее в дальнейшем заставило Альфария лишь нахмуриться... Его прошлые мысли получили свое подтверждение и, очевидно, женщина проявляла вполне понятный интерес к демонологу, но мог ли он сказать то же самое? Взглянув на Морну ещё раз, будто бы ещё пристальнее, пытаясь разглядеть женственность, разглядеть что-то, что заденет его черную, проклятую демонами душу... Но нет. Ни сапфировый взгляд глаз, больно бьющий по памяти, на фоне обритой головы воителя, ни нежные прикосновения крепких, жилистых  и мозолистых рук не разжигали в нем огня страсти. Морна была слишком воином - она была слишком похожа на него, чтобы пробудить в нем интерес. Его привлекали крайности, привлекали конфликты, но сейчас он видел лишь единообразие с самим собой... И от этого ему становилось грустно. Он не хотел обижать Морну, ведь это повредило бы объективной выгоде их союза, но с другой стороны был ли готов насильно себя заставлять ради общего блага? И был ли в этом настоящий смысл?
- Мои шрамы - это заметки судьбы. Все, что когда-либо я достигал успеха и проваливался, каждое перенесенное мною предательство, каждое восстание из пепла... Все это на моем теле. Со временем я привык к боли. Потом я её полюбил. А шрамы - это уже часть меня. Я не стыжусь и не горжусь ими. Они - это я, а я - это они. И дальше их будет становиться только больше... - на этих словах Владыка снова болезненно потер предплечье отсеченной руки.

Если бы лицо Альфария не было обожжено пламенем и не рассекло ядовитое лезвие широким шрамом, то он тут же стал пунцовым от навалившихся на него чувств. "Пусть твоя ночь будет спокойной..." Крайние слова воительницы набатом отзывались в голове Владыки, с каждым ударом сердца наваливаясь новым притоком непонятных и чуждых эмоций. Это было похоже на густой, плотный как буйных мох жар, выталкивающий из глубин души самое сокровенное и запрятанное, все подавленные и скорбные чувства. Когда он в последних раз слышал подобные слова? Когда?! Вечно сражаясь, вечно на стороже, подобный отголосок той далекой, нормальной жизни воспринимался сейчас чем-то не естественным, чуждым. И тем больше мужчина... стыдился? Гневался? Страдал? Он вдруг вспомнил себя другим - простым, беззаботным воякой, простодушным, глупым, чувственным. Галопом скачущий на перегонки с ушастым ветром, бессознательно бросающийся в омут любви, так чисто, так откровенно воспринимая саму жизнь, и радуясь ей. Вспомнил те времена, когда он сам хранил покой, а его сон был крепким и беззаботным... В памяти всплыл Альберт, рассказывающий сказки о чудовищах перед сном, вечно занятые светской жизнью родители, до сих пор живые, до сих пор существующие где-то там, в далеком мире... Ивейн, сапфировый призрак его жизни, являющийся под полной луной и канувший ныне в неизвестность.
Кристиан. Змеиное лицо и ядовитый клык кинжала... И таинственный Принц, чья личность и мотивы до сих пор оставались для Магнуса неизвестными. Альфарий стыдился, почувствовав чью-то, так сильно похожую на настоящую, доброту и заботу, а потому пытался найти на неё достойный ответ, парировать, уклониться, защититься. Но ничего не было - только пустота, заполненная болью, страданием и ненавистью.
- Спокойной... ночи, - Владыка поднял раскрытую ладонь в знак прощания, оставаясь теперь ни с чем. Наедине с бурей и страстями человеческой души, наедине с самим собой, и мысли продолжали роиться, как чудовищно множащийся рой мух. Пытаясь зацепиться в этом изобилии хотя бы за какой-то островок, дабы не быть унесенным в эпицентр шторма, Альфарий сконцентрировался на воспоминаниях о Ноксе. О девушках, что он встретил там тогда - и о тех событиях, в которых принял участие. Политика, вперемешку с битвами и бытовыми проблемами... И вспомнил, насколько в действительно глубоко были погружены в кровь его руки. Он ведь убил тогда Джулию, а он... Она любила его? А он избрал Крис, и был предан. Но ни от одной из них, как и из уст иных женщин он не слышал искреннего пожелания покоя. Простые слова, но как много они означали для замученного медведя!
- Боль... очищает, - пробормотал Владыка самому себе, опуская голову и чувствуя, как усталость наваливается на него каменистым оползнем. Поддавшись эмоциям, Альфарий не заметил, как расслабился и потерял счет времени - уснул ли он вот так, сидя полуголый и перебинтованный, сразу или спустя несколько часов? Ежели утром кто решил побеспокоить покой Владыки, то застал бы его сидящим на стуле, облокотившись целой рукой на стол и с сваленной наперед головой. Он спал, громко похрапывая, спал крепко, как уже очень давно не мог...

Отредактировано Альфарий (2018-08-28 07:52:24)

Владыке снился сон. Он стоял в стойке, сжимая в руке меч, и смотрел на скачущего на него всадника, тоже вооруженного мечом... Альфарий не мог разглядеть его лица, он видел лишь силуэт, смазанный  за темными, как ночь, пятнами, источающими яркий белоснежный свет. У Магнуса был всего один шанс, один идеальный, точно выверенный удар и он всем телом, всем своим духом ощущал, что был готов для него. Так, словно он всю жизнь готовился именно к этому моменту и вот, вот он настал... Искрящийся всадник мчался на Берсерка, в мгновение ока проносясь мимо, широким взмахом меча снося демонологу голову. Позор. Стыд. Обида. Он пытался, но не вышло - всадник оказался быстрее, ловчее, умнее, опытнее! А он снова проиграл... И раз за разом Альфарий терял голову, вновь и вновь всадник проносился мимо, рассекая бычью шею Берсерка. Безумный калейдоскоп искрящихся теней длился, казалось бы, вечность, прервавшись вдруг судорожным пробуждением... Владыка весь был в поту, но чувствовал себя отдохнувшим. Легкая головная боль была стремительно снята холодной водой, за считанные секунды придавая одержимому бодрость тела и духа. А воспоминания о сне стремительно таяли...

Первым Магнус встретил Кая, заглянувшего в палатку проведать раны Владыки, где тут же был подряжен в помощь Варлорду. Альфарий желал облачиться в захваченные титановые доспехи, к чему тут же приступил...

А ещё Берсерк ощущал голод. Вечный, сосущий голод, тянущий все силы из тела де Кэсселя... Всю ночь организм, вместе с демоническим паразитом, усердно трудились, затягивая раны, истощая резервы и скупой подкожный жир. Теперь плоть требовала восполнения, необходимо было насытиться и срочно, пока голод не стал всеобъемлющим, неконтролируемым - Альфарий ненавидел, когда такое происходило...
Так что он с радостью встретил Омегона за готовкой, когда покинул лазарет в полном боевом облачении. Через час люди Монры были готовы выдвигаться... Необходимо было узнать свою собственную готовность - сразу после трапезы, Владыка распорядился Ордену построиться.

Комплект новых, более легких и гораздо более прочных лат, идеально сидел на Альфарии - кажется, у Берсерка с Чемпионом было действительно много общего... В том числе и дворянское происхождение, о котором Владыка вдруг подумал, подвязывая на кирасу роскошный змеиный кушак с висящей подгнивающей головой Охотника. Её бы следовало оскоблить, да вот только времени и навыков на то у Магнуса не было... В бытность имперским воином и позже офицером, дворянин никогда не занимался подобного рода трофеями и теперь мог об этом только жалеть. Немного подумав, демонолог все же решил оставить кушак в палатке на время трапезы, дабы после неё снова накинуть и предстать перед строем рыцарей во всей своей утраченной красоте и обретенном устрашении...

А строй тем временем был редок. Пять человек. Пять мужественных, бесстрашных, мужчин, а ведь совсем недавно была дюжина гомонящих, расхлябанных шакалов. Можно было бы подумать, что слабые отсеялись, но, это было бы обманом самого себя. Это Альфарий их потерял, Альфарий подвел их и теперь они навсегда ушли из этого мира и утрата это страшный удар для Ордена, не смотря на возросшую силу оставшихся. Выживших. Быть может стоило сказать что-то воодушевляющее? Напутственное слово, бодрящий возглас! Но слова теперь казались пустыми и лживыми. Нужно было говорить по делу.
- Мы снова отправляемся в скитания. Но на этот раз мы не бежим, но идем вперед. Путь расчищен, но расслабляться не стоит... Содеянное отзовется набатом Войны и уже совсем скоро. Я хочу, чтобы все были внимательны и осторожны. Морна - наша союзница, и мы идем в её дом, но этот дом не следует воспринимать как очаг безопасности. Угроза может поджидать нас по всюду, а нас следует держаться вместе и быть готовыми. Омегон - сворачивайте лагерь, зачищайте следы нашего присутствия, а после мы отправляемся. Берем только самое необходимое, пропитание на один привал и, быть может, у Герамира остались какие-то зелья, - Владыка замолчал, опустив голову и задумавшись. Не упустил ли он что-то? Упустил. Но слова, рвущиеся наружу сейчас казалось были лишены силы. Ему был нужен результат, сейчас же, немедленно, чтобы совершить тот самый последних шаг, когда Орден окончательно перестанет быть бандой и переродиться, подобно фениксу. Нужен был Дом, нужны были союзники, нужна перестать убегать...
- Собирайтесь, - отдав приказ, Альфарий распустил рыцарей и направился к Морне и её людям.

- Морна. Я доверюсь твоему чутью. Ты поведешь нас через болота к Оплоту, но мне хотелось бы знать, что нас может ожидать там. Я никогда прежде не был в поселении Непризнанных, только на затопленных окраинах и под прицелом.