Вой.

Пронзительный, высокий, неприятно режущий слух, он ввинчивался в ночную тишину, главный звук на этой сцене. Это была одна из женщин, она начала выть в тот момент, когда несколько осколков льда насквозь пробили грудь арбалетчику со смачным хрустом, когда он булькнул и выплюнул себе на грудь с полчашки крови, заливая подбородок и сверкающие алмазом колья. Когда двое других рухнули на притоптанную траву, ругаясь и крича от боли, отмахиваясь от роя, пытаясь закрыться от бритвенно-острых крылышек. Женщина выла, не переставая, как некий демонический аккомпанемент, бездумно, в ужасе... Им это не нравилось. Слишком шумно. Короткая мысль, не оформленная в слова, и порхающие бабочки одной волной ринулись на женщин, резко остановившись так близко к ним, что те могли ощутить легкие колебания воздуха на коже. Вой оборвался визгом и перешел в сдавленные рыдания, и это будто послужило сигналом - в рывке воин обрушил двуручный меч на поблескивающий щит, похожий на замерзший мыльный пузырь, вот только такой удар не смог разбить его, лишь истощить, как и второй, а вот третьего мужчина нанести уже не успел - веер ледяных стрел, легший кучно из-за близости двух случайных противников, почти мгновенно избавил его от задачи "как выковырять мага из-под щита". Не отвлекаясь, едва стрелы были выпущены, она качнулась в развороте к последнему оставшемуся на ногах грабителю, вот только он был умнее своего товарища и был уже рядом с путниками, держа меч у горла девочки лет десяти и крича какие-то ругательства вперемешку с требованиями. Сверкающие бабочки рассыпались по поляне, готовые пресечь любую попытку атаки.

Иви с жалостью посмотрела на напуганных людей, ожидающих, что дальше она расправится с ними, на плачущую девочку. Мистле спокойно шагнула на свет, равнодушно мазнув взглядом по безразличным ей людям, сосредотачиваясь на двух оставшихся в живых мужчинах, что еще могли попытаться что-то сделать. Длинные, острые куски льда вмиг исчезли, позволив крови спокойно вытекать на траву, медленно, неумолимо просачиваясь сквозь пальцы, бессильные удержать в теле жизнь. Неровным из-за хромоты шагом она подошла ближе, отслеживая и анализируя их состояние, прислушиваясь к окружению. Едва слышный шепот, скомканный закрывающим губы шарфом, вряд ли был услышан кем-то за плачем и причитаниями, хотя и предназначался конкретному человеку - тому, что смог встать, несмотря на безостановочно текущую из дыры в бедре кровь. Он не желал сдаваться, не желал умирать просто так, в глуши, от рук неизвестно кого - низко надвинутый капюшон куртки не позволял разглядеть лица, да и кому было нужно ее лицо... Иви с уважением глядела на воина, желающего встретить смерть с оружием в руках, желающего до последнего попытаться отстоять свою жизнь. Мистле глядела равнодушно, безэмоционально, не понимая стремлений этого человека. Нет разницы, как умирать. В чести, без нее, в одиночестве или среди друзей. Ты просто умираешь, огонек жизни тухнет - и все. Все остальное - поэзия, бессмысленная и бесполезная.

Он даже попытался ударить - меч скользнул по куполу щита, не нанеся вреда, а ответом была выброшенная вперед рука - всего лишь юная девушка хочет погладить по щеке уставшего, умирающего человека... Легкое касание самыми кончиками пальцев грубой, покрытой щетиной кожи, пристальный взгляд в глаза - синий отблеск в тени капюшона, обращенный на идеальной точности ледяную статую, бывшую человеком. Замороженным человеком. Мистле бросила взгляд на разбойника, державшего девочку. Она никогда не могла никого напугать - не та внешность, не тот взгляд, - но сейчас, видя лишь безликую фигуру, что молча убивала его товарищей и не проявляла ни толики сочувствия, он был напуган, пытаясь понять, что может сделать. Медленно, прихрамывая, волшебница подошла к последнему, судорожно вцепившемуся в топор, будто тот был воплощением возможности жить, бессильному подняться из-за зияющей в животе раны. Мужчина рыдал, захлебываясь слезами и кровью - он не хотел умирать. Никто не хочет.

Вспышка пламени.

Она скользнула рукой за спину, наступая ногой на его пальцы, во избежания попытки ударить - глухой хруст ломающихся костей заставил человека подавиться скопившейся в горле кровью, но агония была прервана быстро - припавшая на колено фигура и мелькнувшее лезвие ножа, до основания вошедшее в глазницу. В мучениях не было нужды. Ей нужна была только их смерть, пускай они и не могли отказать себе в удовольствии мучить других людей. Нож повернулся, освобождаясь, роняя капли вязкой жижи. Это был не тот человек, чьей крови она желала, не тот! Иви дрогнула, задыхаясь от боли. Мистле сжала зубы и резко встала, подхватив топор. Развеянное заклинание сделало статую более хрупкой и, когда с хорошим замахом занесенное лезвие вонзилось в лед, кроша его и вгрызаясь все глубже, разбилась, рассыпая по траве осколки льда, то синие, то алые...

Они - не те, кого она хотела убить. Они...

Рывком Мистле отшвырнула топор, глубоко дыша и не позволяя Иви поднять головы. Она была прошлым, маленькая, испуганная девочка, плачущая по погибшим родителям, так и не научившаяся жить в этом мире. Она была формальностью, отражением звезд в поверхности пруда, не более. И однажды она уйдет навсегда, уснув мертвым сном на дне, убаюканная пролитой кровью. Однажды. Но не сегодня.

Громкий детский плач отвлек ее - отчаявшись дождаться реакции, мужчина бросил девочку и кинулся к лошадям. Увы, они были на другом конце поляны - ему стоило бежать сразу, не пытаясь вызвать жалость, бросив товарищей и надеясь, что они своими жизнями дадут ему время для побега. Сгусток льда настиг его уже вцепившемся в седло, заморозив всю нижнюю часть тела и испугав лошадь, которая рванула в кусты, таща держащегося за нее человека. Судя по вскрику и разделившемуся шуму - он не удержался и упал, вероятно, пытался ползти, но волшебница не торопилась в погоню. Слишком сильно она была взволнована памятью, это было недопустимо, не здесь, не сейчас, не так. Шагнуть за пределы дрожащего света и закатать рукав, не глядя, позволить омытому преображением ножу скользнуть привычным движением по предплечью, вспарывая кожу, касаясь беспокойства и выпуская его наружу вместе с кровью, что напоит, успокоит малышку Иви. На время...

А у Мистле еще остались дела.

Короткая вспышка боли, росчерк, отсекающий пламя от источника, топящий зеркальную гладь, чтобы скрыть трещину, разгладить, выровнять поверхность. Покой. Все реже он оказывается тронут беспокойством, все реже его царствование оказывается нарушено смутой, смешивающей краски и сотворяющей слишком сумбурную картину. Единственный росчерк возвращает все на свои места, позволив обратиться в слух и обернуться к кругу света, поднять ладонь и перебрать тонкие, нежные нити, способные железными струнами изрезать неопытные пальцы в кровь, как та, что капала с предплечья в мрак под ногами. Капля. За каплей. Вторя жестам, чтобы завершить начатое в один...

Голос.

Негромкий шелест, оглушительный говор, сминающий на своем пути все, наползающий, обволакивающий, лишенный угрозы, пустой, но пугающий. Вынуждающий замереть, вглядываясь в сплетение теней, выискивая источник, выискивая путь и решение. Ни звука, ни колебания воздуха, ни намека на существование - пока некто сам не пожелал явить себя... созерцая? Чувствуя хрупкость льда под ногами, готового обернуться смертельными осколками, волшебница замерла, опустив руку, не совершая ни единого движения, выжидая реакции, четкости, хотя бы следа намерения, ощущая, как лениво скользят капли под упавшим рукавом, алой улиточкой ползут по коже, запястью, по изгибам расслабленных пальцев, набухая на самом кончике ногтя. Человеческий глаз - насмешка природы, ночью под сенью деревьев разглядеть что либо за кругом пламени было невероятно сложно, но, казалось, тени сжалились, уплотнившись, позволяя охватить взглядом фигуру, менее всего напоминавшую человека. Костер бликовал в огромных круглых глазах, едва освещая белые перья и очерчивая огромную сову, присевшую на ветке - ночную охотницу, купавшуюся во мраке, бесшумную, безошибочную и смертоносную. Опасение шевельнулось в душе, раскидывая щупальца, прощупывающие дальнейший путь, в должной мере оценивая собственные шансы. Смешанная с покоем настороженность была привычным коктейлем, бодрящим и отрезвляющим, позволяющим оценить и услышать. Но слова, хоть и понятные в отдельности, сплетались в странную, непонятную вязь, больше похожую на ритуальные слова, нежели на простое обращение, они странно откликались в душе, они... они были слишком тяжелыми, они продавливали стекло, проникали вглубь, но как? Рябь смятения. Предложенное русло.

- Шаг сделан, но путь изгибается под ногами змеей, успей лишь понять - быстрей ли, медленней, чтобы избегнуть яда.

Сплетенная в фигуру Тьма не желала оставить ее, ввинчиваясь, проникая все глубже, тонкими щупальцами исследуя и изучая невысокую колдунью, стоящую по ту сторону света. Она не могла понять, что от нее хотели. Раньше, Иви была бы преисполнена желания кидаться заклинаниями, но жизнь научила, что опрометчивые поступки - не самые лучшие для безопасного существования, так что она выжидала, оценивая так же, как оценивали ее. Сверкающий рой понемногу оседал на землю, превращая разделявшее их расстояние в тропу рассыпанного стекла. Колдунья вглядывалась в мглу, силясь разобрать детали, но было слишком темно - она могла видеть лишь маску, будто сама Тень обрела лицо и голос, не имея ни расы, ни фигуры. Поразительно спокойный голос... хотя нет. Если вслушаться, спокойным был собственный голос - спокойный и чуть настороженный, вполне ожидаемый тон для происходящего. А вот ее голос был иным, лишенным любых эмоций, лишь более подкрепляющим мысль о гласе Тени. Но то было живое создание, Ив не сомневалась, просто все еще было слишком мало информации, чтобы понять, что же было нужно неизвестной.

- Слова, - чуть пожала она плечами. - Зачем? - Не вопрос - утверждение. - Ты хочешь что-то - скажи прямо, что, да я пойду своей дорогой.

Липкая струйка крови становилась все тоньше, пропитав рукав рубашки, замерев тяжелой каплей на кончике пальца, что вот-вот сорвется, как сигнал, разрывающий нить. Обычно, колдунья сразу перебинтовывала руку, но вот незадача, бинты в седельных сумках.

Чувствуя себя под прицелом, неспособной защититься и найти спокойное место, где ее не будут трогать, Ив была... насторожена. Сильно. Она не чувствовала возможности безопасно развернуться и уйти, вернуться в привычное одиночество, потому приходилось прогибаться и подстраиваться, только вот слишком неявно петляло русло. Волшебница нахмурилась, хотя под глубоким капюшоном разобрать это было сложно. Ее звали человеком - значило ли это, что говорящая человеком не была? Возможно, хотя лишено пользы. Слишком непривычная роль для той, кого не замечают, ведь все, кто мог и желал проникнуть в душу, погибли. Все. Кроме одного... но не был ли он просто тенью эмоций девочки? Ив предпочитала не тратить время на бессмысленные поиски ответа, который может дать только встреча. Потеря отозвалась жаром в руке, будто в один миг закровоточили все нанесенные шрамы. Все еще было больно. Ярче других - вспышка пламени и круглый амулет, луна на глади пруда, что светится в ночи, и взмах пушистого хвоста под переборы лютни. Сжатый кулак усилил боль, прогнав видения.

- Я как раз ничему не противлюсь, поступая, как считаю нужным, - анализ промелькнул почти мгновенно. Если бы не воинская повинность, вполне вероятно, она бы занималась чем-то иным и не сбежала бы в гильдию от службы в армии. Проклятая Саманта, решившая, что может повелевать судьбами. Девушка нахмурилась сильнее. Но это было все. - Почти во всем. Я не понимаю, что ты имеешь ввиду под "человеческой природой" и почему вообще задаешь эти вопросы. Что тебе за дело до этого?

Разговор, если происходящее можно было назвать разговором, казался особенно странным, когда слова порхали с одной стороны поляны, где жались друг к другу живые и недвижно лежали мертвые, на другую. На всякий случай подпитав щит, она была все ближе к тому, чтобы уйти прочь, прервав беседу с клубком теней на дереве.

Настороженность, подменявшая покой, алым пятном расползалась в глубине, окрашивая воды темным, раскидывая во все стороны плавно колышущиеся щупальца, осторожно обшаривающих окружение. Лишенный угрозы, насмешки и прочих эмоций голос хоть и внушал беспокойство, но подсказывал, что без веской причины говорящая не будет обнажать оружие. Видимость? Возможно. Хотя причины такого поведения и странных вопросов были совершенно не ясны, разумеется, не вызывая доверия к незнакомке, возможность уйти - это именно то, чего хотела волшебница. Это были дни отдыха от людей, с которыми она была вынуждена сосуществовать, дни, когда она могла сбежать от суеты и делать лишь то, что хотела сама, не скованная никакими правилами. Правда, иная сторона тоже была - незанятое работой сознание могло вволю будить память, подсовывая множественные решения, которые можно было принять, чтобы не потерять любимых. Липкие от крови пальцы, сжатые в кулак.

- Подобный праздный интерес и внушает мне беспокойство, - заметила девушка в темноту, но это были единственные ее слова. Еще несколько мгновений она вглядывалась в тени, прежде чем отступить прочь, позволив темной одежде легко слиться с ночью - по крайней мере, для человеческих глаз.

Странная встреча держала в напряжении, и колдунья вслушивалась в лес, рефлекторно, хотя прекрасно понимала бесполезность сего действа - если к ней подобрались бесшумно один раз, легко сделают этого снова, и решение было лишь одно. Девушка не собиралась сходить с ума от ужаса и тратить ресурсы на постоянное оглядывание и панический поиск угрозы. Она просто подпитывала щит, на всякий случай, пока возвращалась к лошади, а, оказавшись поблизости, раскинула сеть, чтобы иметь возможность спокойно собраться для продолжения дороги. Коню, как всегда, было глубоко безразлично, чем занимается хозяйка - животное хрустело травой, отметив появление человека лишь беглым взглядом. Ему, пожалуй, даже будет все равно, если ее где-нибудь убьют - такой уж у этого коня характер. Порода, чтоб ее...

Волшебница достала из-под одежды мягко светящийся амулет и закатала рукав, чтобы отмыть кровь и перебинтовать порез. Ей нужна была боль, а не инфекция в ране, и это, в общем-то, довольно глупое действие, ставшее почти ритуалом, всегда совершалось предельно осторожно - не повредить артерии, не допустить попадания грязи, позволить зажить, оставшись очередной ниточкой шрама на коже. Колдунья методично перематывала руку, вслушиваясь в невидимые в ночи капельки. Использование сети в лесу несло свои сложности, и очень большие - покачивались деревья, кусты, заставляя ловчую паутину вздрагивать, и лишь то, что движение оставалось приковано к одному и тому же месту подсказывало, что источник - не живое существо. В любом случае, стоило убраться подальше как можно скорее, едва закончив нехитрую перевязку.

Материя туго легла на кожу, привычно, как нить, связующая прошлое и настоящее, как якорь, удерживающий корабль в безопасной гавани, вдали от несущего гибель шторма. Она не хотела погибнуть, не хотела пропасть в бездумной, сжигающей жажде мести, нет, она хотела методично подойти к тому моменту, когда сможет отомстить - безопасно, точно, одним ударом, желательно, в спину и из-за угла. Никакой битвы, никаких пафосных речей, никаких мучений. Да, желание перегрызть им горло, каждому, собственными зубами, напиться крови и вырвать сердца, отправив их лейтенанту Викерли в посылке!!!

Пришлось сжать руку - так сильно, что на повязке проступила кровь. Отголоски глупой, глупой Иви, пылкой и готовой мчаться вперед. Навстречу гибели. Все эти желания были лишь эмоциями, сама жажда мести была эмоцией, но ее - ее она была готова пустить в душу. Однажды просто будет сделано то, что должно, три жизни должны быть оборваны. Родителям не станет легче от этого, они уже мертвы, ей самой - тоже, цена за ошибки уже уплачена. Это просто необходимость. Дописать ту страницу жизни, поставить точку, присыпать песком. Пеплом. Глубокий вдох, чтобы успокоить рябь, взять себя в руки. Однажды она сможет обзавестись гарантией своего успеха. Однажды - но не сегодня. Отцовский амулет вновь скрылся под одеждой.

Вскочив в седло и осторожно выбираясь из кустов, колдунья прислушивалась, используя как слух так и чутье - сеть молчала, никакие мотыльки не желали нарушить покой, даже та неведомая сова, кого уж точно не смутит водная взвесь. Заклинание было развеяно за ненадобностью, а всадница отправилась обратно в город. Отдых подходил к концу, стоило вернуться к работе, зарыться с головой в свитки и книги, забыть обо всем, что лежит за стенами гильдии... Она торопилась - но по-своему, направляя коня по дороге быстрым шагом, не переставая вслушиваться в ночь, в темноту, что могла хранить любые секреты, могла беречь их до того времени, как свет сорвет, сожжет все покровы.

Отряд стражников не мог передвигаться тихо, она должна была услышать стук копыт, звон оружия и доспехов, нарушающих тишину ночи - и тут же сойти с дороги, укрыться в листве, заготовив водное тело, чтобы не использовать слишком заметный щит. Поставить коня в профиль и прикрыть его белые пятна своей фигурой, слиться с тенями, переждать, оценить, кто это. Вода может ждать, а вода, разбавленная кровью, замирает лишь сильнее...

Тихая, спокойная ночь, неспящим прищуренным глазом луны наблюдающая за миром, равнодушно взирающая на вялую жизнь мотыльков, сгорающих так быстро. Ущербный месяц перечеркнула мелькнувшая тень охотящейся птицы - мелькнула и пропала, будто и не было ее, ни единого пера не осталось свидетельством существования бесшумного создания, незаметного для своей добычи. Столь же бесшумно таилась в тенях колдунья, выжидая и пристально следя за трактом, настороженно вслушиваясь в ночь. Туманные подозрения уплотнились и обрели форму, стоило лишь взгляду зацепиться за девичью фигурку, что сопровождала стражников, причитая о страшном зверстве - незнакомое лицо, но звучащие слова вынудили копнуть глубже, присмотреться, оценить не детали, но образ, выискать соответствие... кажется, да, кто-то похожий был на той поляне - колдунья не вглядывалась в лица тех, кто был ей не важен, и это, очевидно, было ошибкой, хотя кто бы мог подумать - неужели и вправду это глупое создание решило позвать стражу? Замерев изваянием, Мистле жадно ощупывала мужчин взглядом, оценивая снаряжение, доспехи, оружие, выискивая луки и арбалеты. Нет, это, разумеется, совершенно бессмысленно, ведь одно дело - быстро и без шума убрать нескольких ничего не подозревающих бандитов, и совсем другое - напасть на отряд обученных стражников, но если вдруг они ее заметят... Прикусив губу, чтобы подавить желание свернуть этой девке шею, колдунья, все-таки, просчитывала шансы. На всякий случай. Проблема в том, что магия оставляет характерные следы, а стражников будут искать, и, хотя была возможность с высокой долей вероятности избавиться от всех одним махом с помощью ледяных волн, это приведет к тому, что будут искать мага Воды. Недопустимо. В сумке было несколько зелий, но на всех их не хватит... Иви поежилась от мыслей, как убить людей, которые ничего ей не сделали, но была вынуждена остаться в своем уголке, усыпанном пеплом сгоревших картин. Пепел... горечь заволокла рот, скрипнув на зубах, вспыхнув во мраке огоньком самокрутки. И ведь никто из них не помог. Никто их тех, кто был призван блюсти закон, оберегать граждан, их жизнь и имущество, не был способен что-либо сделать. Лишь глумиться да разводить руками... Злость была недопустима, не сейчас, она лишь толкнет на необдуманный шаг, нельзя... Мистле сильнее впилась зубами в губы, сдерживаясь, ведь стража уже почти прошла мимо и скоро перестанет быть проблемой.

Тонкое ржание коня заставило вздрогнуть, рефлекторно сильней сцепив пальцы на уздечке - но было поздно. Отряд остановился. Колдунья бросила взгляд за спину, во мрак, пытаясь разглядеть то, что столь внезапно напугало животное, но ночь молчала, упорно храня свои секреты, и отнюдь не желая раскрывать их первому встречному. Что ж, время на раздумья закончилось, проклятое животное выбрало путь за нее. Едва стало ясно, что нужно действовать, Мистле протянула руку, ухватив незримые нити, сплетая причудливую вязь из магии и таящейся в ней смерти, вынужденная пойти на слишком рискованный шаг и не имея защиты. Слова стража упали в темноту, они подождут, быть может, повторят угрозу, быть может, сразу направят пару человек проверить источник шума, но вряд ли они станут сразу атаковать, это не в их привычках, а за это время... Нужно было тщательно рассчитать точку выпуска заклинания, использовать умение лепить из заклинаний то, что нужно в данный момент, ужать, уплотнить настолько, насколько возможно, в любом случае весь тракт окажется перекрыт, но главное самой остаться на самой границе действия, тут же вскочить в седло и выехать на дорогу, тщательно отслеживая перемещение капризной магии. Кислотное облако - слишком опасная вещь, чтобы с ней можно было шутить. Не самое лучшее решение, но с каждым мгновением, каждым вдохом оно будет приближать их смерть, а сама колдунья постарается максимально ускорить ее. Вероятно, они поедут на стук копыт ее коня, но тогда их встретят ледяные колья, после себя оставляющие лишь зияющие дыры, и поток воды, что отбросит самых шустрых назад, в смертельный туман. Постараются ли они сбежать в другую сторону? Стража - вряд ли, а девка... она в любом случае умрет, не от клинка так от отравы, хотя столь сильнó желание задать ей один простой вопрос - зачем? - и лишь после этого перерезать горло.

Слишком, слишком близко пролегла грань, слишком сильно она была близка к тому, чтобы пересечь ее, оказавшись в ситуации, когда шаг из тени необходим. Безопасные, продуманные действия, с высокой долей вероятности гарантирующие отсутствие проблем, и риск, импровизация, бросок вперед с целью обезглавить опасность до того, как та осознает свою цель. Она не любила такого, слишком высоко ценя свою жизнь, но иногда выхода просто не оставалось, или, вернее, иные выходы вряд ли были безопаснее. Пришлось станцевать на скорость с арбалетным болтом, почти переступив тонкую, незримую грань, алой ниткой разделяющую Путь. Опасное для самой себя заклинание, могущее обратиться на призвавшего от одного дуновения ветра, все же подчинилось, и недвижно повисло в воздухе, с каждым вдохом проникая в легкие людей, увлеченных глупым созданием на смерть, оседая на коже, скапливаясь в теле. Маги Воды редко использовали это заклинание, кто-то - из-за невозможности жестко контролировать, кто-то - из-за отвращения перед той мучительной смертью, что оно несло живым, Мистле же - просто из-за того, что редко оно было полезным. Но сейчас - сейчас момент был иным, к счастью, было время взвесить и принять тяжелое решение, склонив чашу выбора именно к ядовитому облаку, которое способно нанести урон абсолютно всем, кого нужно уничтожить, и приумножить его для некоторых, кто пробудет внутри слишком долго. Но долго - не то, что должно сейчас происходить. С едва слышимым свистом рассекли воздух колья. Раз. Обратно в отравляющие миазмы, отсвечивающие зеленоватым в свете ущербной луны, отброшен еще один. Не медля, начать готовить заклинание, способное помочь с несколькими целями... вскрик, слишком быстро оборвавшийся, резанул слух, но отнюдь не из-за жалости - колдунья сжала зубы, когда настороженность плеснула через край, щедро окрасив синие воды алыми разводами. Она не знала, чего ждать, но предпочитала ожидать удара в спину, чем чего-либо менее опасного, вроде неуклюжести солдат, но бежать - бежать было рано. Не переставая колдовать, ведьма спрыгнула на землю еще до того, как кто-либо показался - не хотела подвергать опасности коня. Живую память... Не сейчас! Солдат умирал, но, как всякий воин или просто отчаявшийся до безумия человек, хотел умереть, забрав с собой врага - девушка шагнула ему навстречу, распахивая объятия, противопоставляя удару меча не беззащитную грудь, но еще действующее водяное тело, приглушенным голосом шипя неясные для человека слова. Кривая усмешка изуродованных губ растянулась, скрытая шарфом, и призрачное желание колыхнулось где-то в глубине души. Нет. На поверхности. Всплыв из недр, как раздувшийся труп, перевернувшись к небу брюхом, источая вонь и вызывая отвращение. Но не у нее. Она хотела страха. Хотела, чтобы человек испытал ужас, послужив его источником для той, кто толкнул ведьму на этот шаг, кто должен был умереть последним, осознав неминуемый конец, взглянув ему в лицо. Человеческие руки обернулись щупальцами Кракена, и толстая, гибкая змея обвила ноги мужчины сразу после удара, связала их вместе, заставила его рухнуть на колени, а вторая избрала целью руку держащую оружие - оплести, помешать ударить снова, сжать настолько сильно, чтобы сломать сопротивление вместе с костями... скользнуть выше, к плечам, обвить шею и проникнуть в рот, в горло - глубже! Приблизиться, заглянуть ему в глаза, почувствовать, увидеть гаснущую жизнь, напоить ее... нет, себя! Себя... Упиваясь мгновением, ведьма не забывала об окружении, часть внимания уделяя оценке обстановки, следя за девкой и будучи готовой при нужде отпустить ноги солдата и ухватить эту суку, если она попытается сбежать, не забывая об оборвавшемся крике и имея наготове ледяную стрелу. Но, по правде сказать, Мистле так хотела, чтобы ее никто не потревожил сейчас, так хотела поддаться и выпить его жизнь... до дна...

Отредактировано Ивейн (2017-09-27 13:48:36)

Тихие, утекающие мгновенья, окрашенные чуждыми эмоциями, не хотели заканчиваться, они, казалось, длились вечность, растянувшись каплей смолы, в чреве которой застыл полный ужаса взгляд того, кто просто оказался не в то время не в том месте. Насмешка Судьбы, вильнувший Путь - и вот жизнь привела его к обрыву тропы, перечеркнув все, что еще могло случиться, окунув его в бездну равнодушия... да, ей было все равно. Она даже ненависть не могла почувствовать, казалось, совсем забыв, каков ее вкус. Это - лишь необходимость, лишь толика мелочного наслаждения властью, так свойственная людям, гасла где-то в глубине очерствевшей души, на несколько ударов сердца возомнившего себя богом. Сколь многие сложили головы, поддавшись ему... Забыв, вычеркнув, как ненужное, ведьма отпустила замершее тело, позволив ему безвольно упасть в пыль, обратив все свое внимание в клубящееся зеленоватое облако. Невозможность ни видеть сквозь него, ни чувствовать что-либо была существенной ошибкой в формуле, но поделать с этим было ничего нельзя, как ни прискорбно... Поблескивающий в неверном свете купол зеркального щита окутал фигуру, не прикрыв лишь расползшиеся по дороге, чуть шевелящиеся, как обожравшиеся змеи, щупальца, облекая в форму тлеющее беспокойство и легкий, но навязчивый запах беды. Лишь после этого облако было рассеяно, чтобы дать возможность осмотреть скрытый им участок дороги, увидеть, что случилось с оставшимися, угостить первого же голодного ледяной стрелой, хотя ни на чем не основанная уверенность, что они все они мертвы, настойчиво копошилась на плече. Что-то не так. Что-то неправильно, но она не могла понять, что.

Мир замер, в молчании своем похожий на безымянные глубины, где бесшумно плывут создания, ни разу в своей жизни не видевшие солнечного света, умелые охотники и безжалостные убийцы. Но таковых было в достатке и на земле, пускай опознать их было, как правило, невозможно для обывателя. Ведьма не была такой, но и читать людей не умела, оставляя их запечатанными книгами, недоступными к изучению, но сейчас - сейчас это было ненужно. Время замкнулось в кольцо, вновь столкнув с черной птицей, второй раз за эту ночь, и, как и первая, эта встреча была внезапной и крайне, крайне неприятной своей внезапностью. Некоторые странности мигом получили предположения, скинув несколько покровов, но над всеми ними довлела одна, требующая немедленного ответа. Колдунья стояла, не шелохнувшись, видя перед собой лишь одну фигуру, бесшумную, неуязвимую для родной магии даже больше, чем сама ее призвавшая - ирония. Магию Воздуха узнать было легко, ведь Ми сама была ветром, часто используя родную стихию. Аккомпанементом этой немой сцены был сдавленный женский вой, на который никто не обращал внимания, ведь единственные актеры и зрители были поглощены друг другом. Настороженно напрягшись, Мистле смотрела на Сову, ожидая чего-то и не зная, чего ждать. Причины ее нахождения здесь были более чем неясны, но узнать правду не представлялось возможным, как и, не медля, покинуть это место. Оставалось созерцать, выжидая, изучая и планируя. Не сразу, совсем не сразу, но одно из щупалец растянулось, медленно приближаясь к Сове, чтобы змеей подняться с земли и обвить бутылочку, не касаясь пальцев незнакомки. Ведьма не шелохнулась.

Продление собственного здесь присутствия можно было объяснить не только необходимостью избавиться от тел отряда стражи так, чтобы его не нашли, или, хотя бы, нашли не сразу, но также и нежеланием поворачиваться спиной к неизвестной, по какой-то причине вновь появившейся на пути. Мистле не боялась ее, но опасалась, не представляя уровень силы, но предполагая такой его уровень, что провоцировать атаку было глупо, коли Сова не стремилась к ней сама. В конце концов бандиты были, пожалуй, единственной причиной, по которой ведьма могла атаковать первой, а не реагировать в ответ на внешние раздражители, даже любопытство было недостаточно сильным, чтобы затмить это опасение, хотя, безусловно, причина произошедшего была крайне интересна. По той же причине она пошла на очевидно ожидаемый шаг, обхватив бутылочку, благо, щупальца были достаточно текучие, чтобы без труда удерживать даже небольшие предметы. Приблизив флакон так, чтобы можно было изучить содержимое и убедиться, что поверхность не смазана ничем неположенным, щупальца были отозваны, чтобы взять емкость уже руками, более пристально вглядываясь в плещущуюся малахитовую жидкость. Причины подобного поступка незнакомки были непонятны также, как и все остальные, но неизвестный алхимический состав был любопытен настолько, что на это можно было временно не обращать внимания, разумеется, не переставая отслеживать местонахождение и действия Совы краем глаза. Точный состав можно было определить лишь в лаборатории, но вот принцип действия был более легко диагностируемым параметром, и для этого нужно было лишь осторожно откупорить флакон и капнуть одну каплю на так кстати подвернувшийся под руку объект - еще теплое тело, избрав местом проведения реакции покрытую испариной, лишенную лишней растительности щеку, пристально следя за происходящим. Разумеется, вытянув руку с флаконом и сразу отступив на шаг назад.

Происходящая реакция подверглась тщательному визуальному анализу. Начало реакции при соприкосновении с кожей, экспоненциальный рост скорости омертвения тканей, не такая быстрая и полная, но достаточно значительная реакция со снаряжением - ткань истлела полностью и рассыпалась вместе с плотью, металл покрылся коррозией настолько быстро и сильно, как было неподвластно магии Воды, и опознать в доспехах стандартную экипировку стражи было уже вряд ли возможно. Опытный оружейник, возможно, мог бы, но кто станет тащить к нему куски сожранного ржавчиной железа? Дождавшись полного окончания реакции, проследив ее угасание при контакте с землей и через какое-то время потрогав носком сапога то, что осталось от тела и снаряжения, Мистле уже прикидывала в голове формулу и способ приготовления, хотя, разумеется, анализ состава все равно был необходим. И лишь после этого она отвлеклась от изумительного зрелища, чтобы уделить внимание пытающейся сбежать девке. Земля разверзлась и обжигающий столб гейзера вырвался перед беглянкой, кипящими каплями падая на обожженную кислотой кожу, приумножая боль и смятение, а сзади уже быстрым, неровным шагом приближалась ведьма, отбросив желание спросить о чем-либо - это было бесполезно, девушка умирала и была слишком испугана, чтобы говорить, а информация не была настолько ценна, чтобы вырывать ее силой. Так что ведьма просто схватила ее за волосы и просто перерезала горло, обрывая страдания и, вместе с ними, глупо подведенную к концу жизнь. Вой стих, гейзер исчез, будто его и не было, лишь пятна крови, расползающиеся из-под трупов и напитывающие землю, были свидетельствами произошедшего. Новая капля, экономно отмеренная из флакона - и зелье уничтожило тело, не оставив ни клочка длинных, растрепанных волос. Все было кончено. Почти. Мистле обернулась к незнакомке и приблизилась к ближайшему телу, чтобы уничтожить его.

- Ты подставила меня. Зачем? - Негромкий, ровный голос, мертвый в своем спокойствии. Она не могла утверждать это с уверенностью, но слишком странно все случилось - дернувшийся ни с того ни с сего конь, которого мало что могло побеспокоить, и присутствие этой странной черной птицы так далеко от места первой встречи. Слишком странно для совпадения. Мистле не собиралась требовать ответа, методично уничтожая улики, не приближаясь слишком близко с незнакомке и не снимая щита, она не испытывала дискомфорта от молчания, но оставшаяся на месте фигура была причиной спросить.

По капле расходуемый состав уничтожал следы произошедшего, оставляя после себя лишь жалкие, проржавевшие куски металла, которые оставалось лишь откинуть в придорожные кусты - они не привлекут ничьего внимания. Сгинувший отряд стражи будут искать, возможно, перевернут все окрестности с ног на голову, но их жизни надежно стерты из летописи благодаря - и из-за - ночной птице, чьи мотивы были скрыты так же надежно, как лицо. Водяная ведьма закончила работу, придирчиво оглядев более ничем непримечательный участок тракта, а следом - остатки состава в пузырьке. Там было совсем немного, но на анализ должно было хватить, и флакон был убран в карман - отдавать его Мистле не собиралась. Ничего более не держало ее здесь, более того, стоило как можно быстрее вернуться в город, но странности этой ночи были слишком сильно сконцентрированы в одной-единственной фигуре, не желающей покидать доску. Иви сходила с ума от любопытства, пожирая глазами образ и вглядываясь в каждое перышко на маске, страстно желая рассмотреть ее поближе и, желательно, пощупать. Мистле стояла, сунув руки в карманы, и изучала более спокойно, испытывая легкое сожаление, что не обладает ни единым навыком для оценки силы и способностей, а без подобного анализа лучше не пытаться убить ту, кто откровенно подставил ведьму под удар. Прямой ответ... смутил. Люди - да и иные расы - обычно так не поступают, прячась за витиеватостью, увиливая и путая, как сделала Сова на той поляне, маскируя смысл сказанных слов в вихре поэзии, вызывая отторжение и неприязнь. Но сейчас... Мистле чуть склонила голову на бок, продолжая разглядывать фигуру. - И что же ты хотела проверить? - Заброшенная удочка, анализ - продолжится ли прямота, или вновь сменится извилистой низинной речушкой. Вопрос тоже не остался без ответа. - Нет, - хрустнуло короткое слово, произнесенное хоть и в подобном вопросу тоне, но все-таки голосом более живым, нежели начисто лишенный эмоций голос неизвестной.

Слова замершей птицы резанули слух, через вспоротую рану проникнув глубже, блуждающими шипами впиваясь в плоть сердца и души. Лицо не дрогнуло... почти. Чуть сильнее сжались губы, закрытые шарфом, чуть сдвинулись брови да дрогнули, раздуваясь, ноздри. Незаметно в темноте ночного тракта. Но под сросшейся с лицом маской ведьма замерла, покрывшись колким льдом, напряглась, как для прыжка, натянув магические нити почти до порезанных пальцев, стягивая, скручивая синий эфир. Желала или нет незнакомка вложить угрозу в свои слова - сложно было понять, не желая учиться читать живых существ, но Мистле ее видела. Четко и ясно, всегда в сомнительных ситуациях предпочитая видеть именно угрозу себе и своей безопасности, принимая соответствующие меры, ощериваясь, как маленький кусачий зверек, готовый исподтишка вцепиться в горло. Но более, чем угроза, ведьму резанула попытка залезть себе в голову, а туда она не желала пускать никого - как, впрочем, любое разумное существо.

- Takahi mata ahau, - приглушенно упали в сумрак слова, и эфир отозвался, окутав фигуру влажным барьером. - Ты подставила меня и теперь угрожаешь смертью, - констатировала ведьма, сдерживаясь, цепляя Мистле за руки, впиваясь ей в плечи, пряча голодный оскал, раззадоренный запахом крови. Сова была живая, полная влаги и крови, сочная... Сглотнув наполнившую рот слюну Мистле спросила, пожирая птицу глазами, почти видя клубящийся эфир, сплетающийся в правильные, красивые нити, отсчитывая секунды: - И что же дальше?