Всю дорогу Элси цеплялась за любезно предложенную ей руку Гробовщика, видя в нем единственную защиту от поджидающих где надо и не надо некромантов. На кладбище так на кладбище, домой за травяным чаем так домой за травяным чаем, лишь бы не оставаться там одной – хуже чем одной, в компании некроманта и двух мертвецов. Тем более что у нее еще было незаконченное и очень важное дело.
Шли они не к звуку топоров, предполагающему наличие в лесу людей, а значит, и близкого жилья, а совсем в противоположную сторону, но Элси не спрашивала, почему ее спутник так уверен, что этой дорогой они смогут вернуться на кладбище. Ее это сейчас совершенно не волновало. Буднично-спокойный голос Гробовщика описывал уже проделанную работу, уверял, что «дело за малым», но Элизабет отчего-то представлялись вкопанные в землю решетки с крепкими замками, клетки для гробов, чтобы ничто не выбралось наружу и никто извне не потревожил мертвых. Ее не успокоили слова о том, что некроманты это не большая проблема, а всего лишь случайность, не убедили слова в безопасности выбранного сектора кладбища. Если рассуждать логически, то Гробовщик был, несомненно, прав, но воспоминания о сегодняшнем дне уже показали, что «случайности» все же происходят. И отдавать тело матери на волю случая она не хотела. Да и в свете продемонстрированных возможностей простого гробовщика его заверения в безопасности кладбища выглядели очень шатко – то есть если там настолько тихо и мирно, к чему приставлять к процессу погребения мага, если уже заранее известно о присутствии священника? Нет, опомнилась Элизабет, я сама к нему пришла, не более чем случайный выбор одной из сотен погребальных контор, случайность, только и всего.
Лес вокруг постепенно становился реже и светлее, а деревца моложе и тоньше. Стук топоров уже совсем не слышался, но и к городу они не приближались: до них не доносилось ничего напоминающего о человеческой деятельности, ничего кроме редкого перепевания птиц и шороха листвы.
- Если ты беспокоишься именно о том человеке, то уже незачем. Просто поверь, ему это не нужно. Ни ты, ни твоя мать. Можешь отправить мысль-вестник куда-нибудь и сообщить о нападении.
О нет, о том человеке она совсем не беспокоилась, судьба некроманта заботила ее и вполовину не так сильно как спокойное посмертие Айлинн Гринграсс. Тот человек, хоть сердце его все еще билось, не являлся в ее представлении частью мира живых, и это было страшно, страшнее всех летописей о войнах и эпидемиях, вызванных некромантией за последние пару тысяч лет. Идея отправить кому-нибудь мысль-вестник была заманчивой, но сам принцип действия заклинания диктовал, что это должен быть кто-то конкретный и кто-то знакомый, а знакомых стражников у Элизабет не было. Знакомых арбитров и тенеловов тоже. Немного поразмыслив, она пришла к выводу, что могла бы передать сообщение через кого-то вхожего в министерство. Просить передать ее обращение простой страже она опасалась, ну а вдруг некромант не так безопасен как описывает Гробовщик. Ее выбор остановился на ученом из коллегии, одновременно состоявшем и в LEX PREORIA, сейчас он как раз должен был быть в коллегии, откуда мог отправить сообщение дальше, или же в самом министерстве, что еще больше упростило бы задачу.
- Вы хотите, чтобы я сказала будто сама оглушила некроманта ударом по голове, когда он отвернулся, и сбежала? – недоверчиво спросила она. В эту историю мог бы поверить кто-то, не знающий Элси, но некое внутренне чувство подсказывало, что версия эта несет в себе множество нестыковок, которые могу заинтересовать следователей. Ни о Гробовщике, ни о каких бы то ни было подробностях она мыслью-вестником не упомянула, но надеялась, что как шутку ее послание не воспримут.
Заклинание озарения она, немного удивившись, наложила... на Гробовщика. Ей показалось, что именно такова была его непрямая просьба, и в ней сложно было отказать человеку, только что спасшему ей жизнь. Одно-единственное заклинание это такая малость в ответ за спасение. Да и заклинание это, для чего бы Гробовщику сейчас ни хотелось ощутить его на себе - не для того ли, чтобы составить план действий, позволивший бы ему не выдать себя перед ловчим отрядом, что наверняка уже скоро появится в этом лесу? - было совершенно безобидным и стоило ей лишь капельку сил.
- Спасибо вам, - Элизабет не помнила, поблагодарила ли она мага за своевременную помощь или была слишком ошеломлена, чтобы даже подумать об этом. - Как вы меня нашли, как вы вообще узнали, что?..
И правда, как? Неужели ее подозрения близки к истине и профессия гробовщика предполагает нечто больше чем умение мастерить гробы и закапывать их в землю.

Отредактировано Elsie (2018-07-22 16:06:09)

У Элизабет не было никаких сомнений в том, что история поимки некроманта будет «кому-нибудь интересна», ведь не каждый день такое происходит. Скорее всего из них обоих станут выпытывать все детали происшедшего, а не скажут что-то вроде: «А, еще один? Ну ладно, оттащите его в одиннадцатую камеру, потом разберемся». Сказать, что я очень испугалась и почти ничего не помню? Все ведь почти так и было, она испугалась, но помнила все очень отчетливо, и сырой темный подвал, и бесконечное ожидание на лавочке в окружении мистических волков. Ей невероятно повезло, что найденный гробовщик оказался магом природы с даром общения с животными и потому сумел найти ее вовремя.
- Да, возможно, так будет даже лучше, - совет поговорить со священником был несколько несвоевременным, священника сегодня искала ее младшая сестра и скорее всего уже кого-то нашла. Элси надеялась, что если в обряд придется вносить уточнения и дополнительные ритуалы, они успеют это сделать.
Она молчала еще некоторое время, бесцельно блуждая взглядом по молодой зелени и мелким голубым цветам, россыпями растущих в тени деревьев. Лес вокруг был удивительно мирным, неухоженным, но спокойным. Она ожидала, что рано или поздно он сменится открытым пространством или чьей-нибудь оградой, но первой ей на глаза попалась старая выложенная крупными камнями могила. Должно быть, камни не давали зеврью ее разрыть и вытащить тело. Деревянная доска с именем, приколоченная к жерди, давно сгнила и повалилась на землю. Еще минут через пять им попались две похожие могилы, давно уже заброшенные, но на вид все же несколько новее первой. Создавалось впечатление, что лес смешивался с кладбищем или кладбище с лесом, и Элизабет скоро поняла, что никакого забора, ограды или межи она не увидит. В чем-то это было даже символично, между лесом-жизнью и кладбищем-смертью тоже не было четкой границы, которую можно было увидеть издалека и понять, что пришло время пересечь ее и идти дальше. Или ненадолго задержаться перед принятием последнего шага.
- Это я виновата, - тихо сказала она, обращаясь скорее к пространству перед собой чем к идущему рядом Гробовщику. – Я могла воскресить маму, я могла ее вернуть, но я... Я не знаю, почему я не... – она смешалась и отвернулась, повожая взглядом совсем свежую могилу, такую большую, что в ней где-то глубоко под землей могла лежать целая семья. – Все должно было быть совсем не так, мама могла бы быть живой, мы бы сейчас обедали, и она бы говорила, что мы совсем редко их навещаем или показывала бы мне новые цветы в саду. Все было бы совсем по-другому, если бы мне хватило духу все исправить, но я... я ничего не сделала, и потому я тоже виновата, что мама мертва, - скомканно закончила она.

Элизабет и без того была в полном смятении от последних дней, и к реакции Гробовщика на ее признание, к короткому смешку, не знала как отнестись. Может, он не верил в саму возможность возвращения умерших, что для мага было бы несколько странно, но с натяжкой объяснимо тем, что достаточного сильного мага жизни человек мог и не встречать, а слухи о магах и магии ходили самые разные, и в большинстве своем нелепые. Саму возможность воскрешения можно было бы отнести как раз к таким слухам. Но сейчас она так устала, что ей почти не было дела до чувств и мыслей другого человека, и если бы не долг перед матерью, она, наверное, села бы у какой-нибудь могилы и сидела бы там в тишине в тени деревьев до самого вечера как до этого на лавочке. За это она чувствовала себя немного виноватой перед Гробовщиком – тот спас ей жизнь все-таки, и она могла бы по меньшей мере отнестись к нему с большей чуткостью. Если бы только она не так устала...
С помощью Гробовщика она неловко перебралась через ограду, мимоходом отметив пятна земли на черной юбке траурного платья и несколько колючек. Земля скорее всего из подвала. Элси передернуло, и она парой резких движений ладонью избавилась от пятен. Отцепить колючки не вышло, слишком уж упорно они цеплялись за ткань, она только уколола палец и решила оставить все как есть пока они не дойдут до безопасного участка кладбища. Суметь бы только определить по виду, где там безопасно а где нет.
Вокруг появлялось все больше могил, надгробий, статуй и склепов, и очень немногие из них теперь выглядели заброшенными. Мрамор потрескался и искрошился, но земля вокруг была прибрана, и кто-то ухаживал за редкими цветущими кустами.
- Воскресить? Вот так взять и вернуть к жизни того, кто уже отбыл свой срок на земле?
При этом он смотрел на могилу, одну из небольшой группы неподалеку от склепа. Над дверью здания красовался незнакомый ей герб, но она не могла прочесть ни имени семьи, ни девиза, если он там и был, с места где стояла. Она не могла объяснить ни резкость в голосе Гробовщика, ни выбор места, ни его странный взгляд. Будто она только что предложила ему из одной только прихоти вернуть живым лежащего в этой могиле человека, лежащего там уже по меньшей мере две-три сотни лет, судя по надгробной плите. Хотелось объяснить, что ее дар это магия соляра, магия жизни, и он не имеет ничего общего с некромантией. Ее дар это благо, а не зло. Верно ведь?
- Кому решать, кто стар и уже прожил жизнь, а кто мог бы наслаждаться ею еще двадцать или тридцать лет? – она устало смотрела, как Гробовщик очищает неизвестную могилу от засохших растений. Наверное, здесь начиналась территория, за которой он присматривал... нет, вроде бы в его круг обязанностей это не входит. Там могут быть его родственники... Тоже нет, слишком уж старые это могилы, родство там если и есть, то очень дальнее. – Подарить тем, кого любишь, еще несколько счастливых лет... Разве нужно на это право? Это ведь... - она запнулась и некоторое время молчала, подбирая нужные, как ей казалось, слова. – Представьте, что у вас есть возможность спасти жизнь человеку, но вы сознательно отказываетесь от нее – разве в этом случае ваше бездействие не равносильно убийству?
Ей казалось, что Гробовщик приравнивает ее дар к своему или к дару иных стихийных магов. К примеру, архимаг огня может превратить город в пылающий вулкан, но есть ли у него право так делать? Да, при применени магии нужно было быть очень и очень осторожным, но ведь магия жизни другая. Ей ведь не нужно было обосновывать свои действия, когда она кого-то лечила – лечила потому что могла, и воскрешение казалось явлением того же порядка – раз она могла это делать, почему бы и нет, почему ее должно было останавливать что-то помимо ограничений самой магии. Она ведь не изменила бы хода истории, не вмешалась бы в значимые события, жизнь и смерть Айлинн Гринграсс заботили лишь ее семью и немногочисленных не умерших еще от старости друзей.

Пусть это было глупо, неоправданно и просто несправедливо по отношению к Гробовщику, но его слова не только не заставили Элизабет изменить свое мнение о смерти и жизни, но даже наоборот – она почти готова была ненавидеть за них человека, жестоко обрывающего старые стебли. Будто они ничего не значат. Будто сама жизнь ничего не значит. Она не могла поверить, что кто-то может защищать смерть и видеть в ней что-то естественное, связанное с природой и временем. Природа, жизнь, смерть... даже если абстрагироваться от личного горя, смерть вовсе не казалась ей ествественной сама по себе, естественной была как раз таки жизнь, а смерть в нее... вмешивалась. При этом она знала достаточно о круговороте сил в природе, взаимоотношениях хищников и травоядных, чтобы понимать невозможность мира где никто никогда не умирает. Такими, должно быть, были элементальные планы, но не доступные людям пространства. И некая разумная ее часть говорила, что механизм перехода из одного состояния в другое, вечного обновления и изменения если и не совершенен, то по крайней мере отлажен, но... Смириться с этим было совсем непросто.
И да, гробовщик был прав насчет Айлинн Григрасс, в ее жизни, может, и не было ничего выдающегося, но мама была ею довольна. Она получила от жизни больше многих других, здоровье, долголетие, дружную семью и возможность заниматься любимыми делами без оглядки на необходимость заработка. Неважно, откуда подмастерье из похоронной лавки все это знал, чтобы говорить с такой уверенностью. Может, наводил справки, чтобы понять с кем придется работать, может, сделал выводы из оговорок и пожеланий Элси.
Элси не было легче прощаться с матерью, даже зная, что та прожила долгую и достойную жизнь. Совсем не было легче. Ведь если все было так хорошо, зачем умирать, вернее, зачем позволять дорогим тебе людям умирать? Она мельком прочла ранее скрытую сухой лозой надпись на могильном камне, но мысли девушки витали где-то очень далеко, а имя оказалось незнакомым, так что она забыла его в тот же миг как прочла. Только подумала, что и этот человек несколько сотен лет назад был кому-то дорог, люди знали его и помнили его имя, а теперь это набор полустертых букв на камне.
Это уже не спасение жизни. Это насильное возвращение души в уже отжившее свой срок тело.
Она устала. Она очень устала. Да, как маг жизни она понимала о чем говорит Гробовщик, пусть ее знание о душах было весьма и весьма поверхностным. Она не знала, что ему ответить, ведь с логической и практической точки зрения он был прав, а Элси была в корне несогласна с его правотой. Ее правда имела такое же право на существование, но вместе они, конечно, ужиться не могли. Недаром вопросы жизни, смерти и магии в философии относились к неразрешимым. Она просто не могла объяснить и не знала, стоит ли вообще начинать, что значила для нее мама, но и не могла не понимать, что личное отношение сильно влияет на ее способность рассуждать. Наверное, состоись этот разговор через несколько лет и в другом месте, она подобрала бы и другие разумные доводы, но сейчас могла только смотреть на Гробовщика с укором и невысказанной обидой ребенка, столкнувшегося с несправедливостью жизни.
Пауза затягивалась, и она должна была сказать хоть что-то:
- Вы весьма уверенно рассуждаете о соляре и душе, - отметила она, хоть по тону и чувствовалось, что это всего лишь вежливая ремарка, не несущая в себе дополнительного интереса к упомянутым предметам. – Но не сравнивайте насильное вложение души в давно истлевшее тело и вложение ненависти ко всему живому в эту душу, искажение памяти и самой личности с... возвращением в мир живых. Между реведантами и воскрешенными нет абсолютно ничего общего, - да как вообще можно сравгивать?! – В любом случае для меня уже слишком поздно. Я уже ничего не могу исправить. Но если бы была возможность вернуться, так и знайте, я приняла бы другое решение, - упрямо закончила она. – Лечить больных и раненых, снимать проклятья – многие умеют, и этого не всегда бывает достаточно.
Она поискала глазами место, куда можно было бы присесть, так как Гробовщик явно не собирался уходить, приводя в порядок уже вторую могилу. Но рядом не было ничего кроме могил и осыпающейся каменной ограды. Так что она опустилась рядом на колени – платье уже все равно было не спасти, да и не хотелось его спасать, - и тоже протянула руки к растениям. У нее не было опыта именно прополки сорняков, лишь ухода за лекарственными травами, но она к своему удивлению обнаружила, что многие растения, прячущиеся в тени могильного камня, использовались в лекарственных отварах. И при этом росли не просто на кладбище, но на одном из самых заброшенных его участков.