Из размышлений и мечтаний, вызванных рассматриванием эскизов ювелирных изделий – на ожерелье с камнями ей пришлось бы копить полгода, но это же повод не повосхищаться его красотой на бумаге, - Элизабет вырвал чей-то крик. Казалось бы, ну что такого, на рынке кричал каждый второй, то нахваливая товар, то яростно сбивая цену, но в этом вопле слышалась сильная боль, которая не могла не привлечь внимания целительницы. Как назло, по кузнечным рядам бродила целая толпа народа, и все как один сунулись посмотреть из-за чего начался весь сыр-бор. Уже начиная проталкиваться сквозь толпу, она услышала ценные советы полудюжины людей в неразборчивом гуле.
- Хватай гнома, он это с умыслом!
- Ничего придуриваться, лишь бы не работать!
- Да снимите же с него сапоги...
- Лекаря сюда!
- Где моя сталь, а ну положь на место, ворюга!
Элизабет не обладала достаточной физической силой, чтобы ею проложить себе дорогу – она пока не знала куда. Ее сердитые замечания о том, что она-то как раз целительница, а потому не дадут ли ей пройти, толпа игнорировала. Ну что взять с полукровки, что нагло лезет куда-то в самую гущу событий, шла бы отсюда, пока не затоптали девчонку. Разумеется, она не взяла брошь на рынок, справедливо опасаясь воришек, и доказать, что пришла помочь... Ох, это она как раз могла. Воздух вокруг озарился бледным зеленоватым светом жизни, быстрым, простым, а главное, безобидным, но довольно заметным заклинанием. Люди признали в полукровке волшебницу и чуть расступились, совсем чуть-чуть, но ей хватило, чтобы протиснуться к прилавку. А потом толпа прильнула поближе, не желая пропускать таких занимательных событий.
Элси мазнула взглядом по гному в маске, по человеку в хорошем камзоле, с сердитыми выкриками собирающего с земли стальные слитки, и остановилась на лежащем у прилавка молодом парне. Тот уже не кричал, а только постанывал, но лицо его было бледным, а лоб покрывала испарина, говорящая о сильной боли. Внешне она не заметила на парне никаких ран, но ее магия, а именно природный синтез и чудотворная аура предупреждали, что толика ее сил уходит на регенерацию другого существа.

— Парню на ногу упал ящик, забитый стальными слитками. Боюсь ему ногу раздробило и у него сейчас обморок от болевого шока будет, - объяснил творившееся безобразие стоявший неподалеку гном. Пожалуй, самый спокойный из всей собравшейся толпы, он не переживал ни за парня, как сердобольные женщины, ни за слитки металла как их хозяин в дорогом камзоле. Будто ждал когда все так или иначе закончится, и можно будет наконец заняться делом.
Элизабет опустилась на колени рядом с пострадавшим, на подол платья немедленно налипла грязь, принесенная на рынок множеством сапог. Спасибо, что не подгнившие осттки овощей и фруктов как в продуктовых рядах, и вдвойне спасибо, что они не у рыбных лавок. Слова гнома дали ей понять, что все очень плохо – нет, ничего такого, с чем она не могла бы справиться, но... Во-первых, лучше бы помощник торговца и правда упал в обморок от болевого шока, и не страдал бы так, но парень на свою беду оказался крепче чем надо. Во-вторых, она совершенно не видела во что превратилась нога больного, а это было необходимо.
- Разойдитесь, вы его затопчете! – велела Элси. Конечно, ее никто не послушал. Магов жизни в Иридиуме уважали, но не то чтобы настолько. – Кто-нибудь, помогите мне, срежьте с него сапог.
Наверное, просьбы выглядела странно, но Элси сомневалась, что им удасться снять сапог с поврежденной ноги. Он оказался добротным и с высоким голенищем, попытки потянуть его с ноги, не видя положение костей могли сделать все только хуже. Нога всяко ценнее обуви, как судила полукровка, но самой ей резать сапоги было нечем. Видя, что люди вместо помощи недоуменно перешептываются, мол, что это за магичка, сказала бы пару слов и живо бы парня на ноги подняла, она в сердцах бросила:
- Да дайте же мне нож! Что-нибудь острое, мне нужно снять с него сапог!
Конечно, она могла бы сказать какое-нибудь заклинание. И не одно. Но в человеческой стопе более двух дюжин костей, и сейчас они наверняка если не раздроблены, то смещены. Магия жизни в большинстве случаев повышала естественную регенерацию тела, а естественная регенерация при смещенных костях ничего хорошего не сулила. Прежде чем колдовать, Элси хотела увидеть с чем придется иметь дело.

Помогать ей, как ни странно, вызвался один только гном. Остальным, видно, было больше интересно посмотреть с близкого расстояния – а главное, абсолютно безопасно, - как колдует магичка. Редкое зрелище в наши дни при новой политике императрицы. Над головой пробурчали что-то о том, что сапоги этого балбеса на чужие деньги куплены, кто ж убыток возмещать будет, но Элси не повернула головы. Она даже не могла выставить торговцу счет за работу мастера-целителя, справедливо подозревая, что оплачивать его годами будет сам пострадавший, а не его учитель, как это было принято. Уж если берешь парнишку в подмастерья, крышу над головой и питание, и лечение становятся твоей заботой, но при этом никто обычно не упоминал о количестве той еды или качестве лечения.
— Я вообще с кожей редко работаю, но ломать не строить. Сейчас надо только аккуратно, а то задену ногу ещё.
Голос гнома показался ей странно знакомым. Но мало ли что может быть, привыкнув говорить на своем языке, некий акцент они привносят и во всеобщий, от чего иногда может показаться, что их голоса звучат одинаково. На самом деле они всего лишь несколько выделяются среди привычного говора, и тем цепляют слух – примерно так ей однажды рассказывал один путешественник, знающий, казалось, все языки мира.
- Спасибо вам, а о ноге не беспокойтесь, если совсем ее не отрежете, я быстро вылечу, - она двумя руками взялась за колено парня, прижимая его к земле, чувствуя под пальцами мелкую дрожь и напряженные от боли и страха мускулы.
Держала больше для вида, хорошо понимая, что сил у нее немного, а шансов удержать парня, если бы тот на самом деле начал вырываться, и того меньше. Но гном и сам схватил пострадавшего за ногу для большей надежности. Элизабет сидела так, чтобы полностью закрывать собой вид раненой ноги для пострадавшего, которому совсем не нужно было смотреть, что с ним делают.
Когда нож разрезал сапог у голеностопного сустава, на землю вытекла струйка темно-красной крови, к счастью, довольно тонкая. Элси склонилась над измазанной кровью распухшей ступней, но ничего особо страшного на вид не нашла. Не для опытного лекаря по крайней мере. Там не было проткнувших кожу костей, только трещины и, возможно, смещение, с первого взгляда сложно судить. Сломанные пальцы, да, но кровь скорее всего вытекла из-за расколотого ногтя и порванной кожи. И тут она применила довольно подлый, но от того не менее действенный лекарский прием. Женщина отклонилась в сторону, делая вид, что собирается с силами для колдовства, и тем самым позволила парню увидеть его ступню. Как и ожидалось, этого оказалось достаточно, чтобы он наконец потерял сознание, и его можно было уже не держать. Казалось бы, ей незачем было это делать, но Элси собиралась на всякий случай ощупать суставы и попробовать сперва поставить на место кости, по возможности не причиняя пациенту боли.

Вправлять пришлось только один палец, но когда Элси это поняла, предварительно хорошо осмотрев и ощупав поврежденную ступню, она измазала в крови подол платья и руки почти до локтей. Последнее в общем-то надо было еще умудриться сделать, так как крови на самом деле вытекло не особо много, но ведь и работающей целительнице было совсем не до того, чтобы остаться чистой. Вылетело из головы, что она не в рабочем балахоне, и вообще не в больнице, а на городском рынке в легком повседневном наряде.
Настал черед оздоровления, после которого Элси деловито покрутила чужую ступню в разные стороны и вновь прощупала положение костей, чтобы удостовериться, что нога будет работать нормально. Толпе, наседающей, чтобы с близкого расстояния – а главное, абсолютно безопасно увидеть, как колдует маг жизни, - не досталось никакого захватывающего зрелища. Магичка с измазанными в крови руками всего-то сказала два незнакомых слова и уставилась на рану, а эффект заклинания скрыла та же кровь, покрывающая ступню. Впрочем, Элси не приходилось сомневаться, что уже к вечеру рассказ о событиях в кузнечных рядах станет куда ярче и красочнее, и магии в нем добавится на порядок.
Когда она подняла голову, собираясь попросить немного воды и смыть кровь, помогавший ей гном все еще не ушел, но отвернулся и разговаривал с мужчиной в камзоле.

Кости лежали как полагается, одна к одной словно в веками отлаженном часовом механизме, с которыми некоторые ее коллеги сравнивали живые организмы. Ей при этом почему-то представлялись сложные артефакты, перерабатывающие воздух, воду и пищу в солярную энергию, и сравнение это было слишком уж упрощенным, чтобы соответствовать действительности. Она вздохнула и поднялась с земли, кто-то из окружающих протянул целительнице огромную мозолистую руку, настолько покрытую сажей и копотью, что измазаться еще и кровью ее обладатель мог не опасаться. Элизабет благодарно кивнула кузнецу и посмотрела вниз, на лежащего у ее ног парня. Для последней проверки сделанной работы пришлось воспользоваться немного усиленным навыками владения магией озарением, и подмастерье резким движением согнулся пополам, сел, опираясь на руки и обводя всех вокруг ошалелым взглядом.
- Тихо, тихо, - она коснулась плеча пациента, привлекая к себе его внимание, - нога еще болит? Встань, пройдись.
Как раз в этот момент к ней обратился мужчина в добротном камзоле, наверняка владелец лавки, который как раз собрал все расбросанные слитки и счел, что теперь, когда товар в безопасности, самое время позаботиться о пострадавшем помощнике.
- Вам нужна помощь?
- Мне нужна вода и чистая одежда, - она показала на платье, рукава и подол которого были покрыты пятнами крови. Не то чтобы она верила, что торговец не пожадничает и даст ей что-то достойное, но требовать плату золотом уже после совершенного лечения было бессмысленно, а домой надо дойти не привлекая внимания каждого стражника в округе. Настроение подыскивать себе украшение окончательно пропало.

—Лора! Принеси целительнице хорошую одежду, в счёт своего долга предо мной.
И Лора принесла. В счет долга, что, судя по платью, приближался к золотому, а то и двум, и мог бы быть полностью выплачен одеждой. Несомненно, со стороны Лоры это было очень хитро, ушлый торговец теперь не мог пойти на попятную при десятках зрителей, но вот Элизабет выбор платья совсем не радовал. Нет-нет, Этерия упаси, оно вовсе не было одним из тех многослойных бархатных нарядов, годящихся для королевского бала, такие на рынке не продавались. Платье было дорогим, но все же повседневным. Предназначенным для ежедневной носки жительницам немного более высокого класса чем Элизабет, что значило, что надеть его сама женщина была не в состоянии. Даже без пышных юбок завязывающийся на спине, а не на груди корсет, сам по себе мог доставить ей немало неприятностей. Женское платье, выглядящее единым предметом, на самом деле состояло из множества отдельных частей, надеваемых в строго определенном порядке. И если с юбками и нательной рубашкой Элси после пяти минут у медного таза с водой справилась и сама, эти части ничем не отличались от привычных ей, то проклятый корсет потребовал помощи Лоры. Хорошо, что та послушала целительницу и не стала затягивать его слишком туго, попутно каким-то образом умудрившись продать ей чулки и ленты для волос. 
Элси бросила сожалеющий взгляд на свое старое платье, намного более удобное и привычное. Кровь, конечно, плохо отстирывается, но разве не стоит хотя бы попытаться послать его в прачечную. С этими мыслями Элизабет попросила завернуть ее старую одежду и положить на дно корзинки, а затем, бегло осмотрев себя в зеркало и переложив немногочисленные монеты из пояса в спрятанные в юбке карманы, вышла из торговой палатки Лоры.
Кажется, первый же мимолетный взгляд, брошенный хозяином слитков на Элси показал, что торговка не продешевила с платьем. Как ни странно, Элси от такого подарка судьбы тоже почувствовала себя пострадавшей стороной. Во-первых, носить это платье она потом точно не собиралась – разве что найдется кому завязывать на ней корсет, - во-вторых, снять его без чужой помощи она тоже не могла. Она представила, как вечером стучится в дверь к соседке, прося ту вытащить ее из платья.
Рядом с торговцем стоял гном, что помогал ей добраться до поврежденной ступни парня. Последний кстати до сих пор прохаживался вдоль прилавка в одном сапоге с выражением счастливого неверия на лице, будто мысленно уже готовился расстаться с конечностью, а тут она вдруг стала лучше прежней.
- Благодарю вас, Лора выбрала мне чудесное платье, оно станет достойной ценой моей работе, - не удержалась она от шпильки, наменув, что мужчине уже никак не удастся сэкономить на оплате целительнице, как бы он сам не оказался должным Лоре. В том, что та своего не упустит, Элизабет не сомневалась. – И спасибо вам, добрый гном.
Лицо гнома было скрыто металлической маской, и хоть Элси была уверена, что эту маску она раньше нигде не видела, сама привычка скрывать лицо смутно напомнила ей о ком-то.

Отредактировано Elsie (2018-06-06 15:03:38)

Общаться с гномами на близком расстоянии было немного неловко. Элизабет возвышалась над любым из них на две головы, правда, как полукровка с эльфийскими корнями для основной массы Иридиума она была довольно высокой и потому привыкла смотреть не снизу вверх, а скорее прямо в глаза собеседника. С гномами по понятной причине такого не случалось. Ростом они были с детей или подростков, если можно было представить себе ребенка в боевой броне. Потому разговаривать с ними стоя было несколько непривычно, а за столом разница в росте как-то незаметно сглаживалась.
—Не за что, на самом деле это из-за меня вы испортили платье. Разрешите представиться Феррус Джинводрин, кузнец-инженер-ювелир-алхимик из города Тор’Дарен, королевства Мал’Ферос.
Имя Феррус показалось знакомым, где-то она могла его слышать, но очень и очень давно, и на краткий миг пока продолжалась речь гнома, женщина пыталась вспомнить, но... Кузнец-инженер-ювелир-алхимик! Конечно же! Наверное, было странным, что она ярче и отчетливее помнила необычно широкий спектр занятий гнома чем его имя или привычку носить маску, но, как полагала Элизабет, обстоятельства их короткого знакомства и его давность ее извиняли.
- Феррус! – засияла она. – Ты все-таки приехал в Иридиум! Это же я, Элизабет, узнаешь? Нас познакомил Горбан в Городе Рун много лет назад.
Или это Феррус первым заговорил с хирургом Горбаном? Она не помнила тот вечер в деталях, в памяти осталась лишь убийственная крепость гномьей выпивки и танцы. Много лет – почти сорок лет, за которые Феррус, должно быть, так и не выбрал что-то одно и по-прежнему был готов к любой подвернувшейся работе. Наверное, учитывая давность знакомства, ей не следовало отвлекать гнома от важных дел, а стоило лишь поздороваться, не нарушая его планов, которые точно не включали в себя встреченную сорок лет назад женщину. Но не притворяться же, что совсем его не вспомнила, не узнала сперва, это да.

На самом деле ситуация складывалась довольно неловкая, хоро хоть жаждущие волшебных зрелищ люди разбрелись по своим делам – кто торговать, кто покупать, а кто и просто праздно шляться по рынку, да и в целом солнце поднялось в зенит и оттого на улице стало слишком жарко, чтобы стоять среди кузнечных рядов без дела. Купец и Феррус остались единственными, кто ждал пока она смоет чужую кровь и переоденется, но если первый и не мог никуда пойти, бросив лавку и товар, то почему остался Феррус? Она не думала, что ради нее, он явно ее не вспомнил. Переспрошенное им имя было попыткой вычленить из ее речи что-то за что можно зацепиться в поисках общих воспоминаний, или задать уточняющий вопрос, когда сказать в общем нечего, но не хочется обижать собеседника молчанием. Было обидно, что он, оказывается, совсем не помнил тот вечер. Но впрочем они трое тогда хорошо выпили, а гномью настойку Элси помнила – ей-то всего половина порции досталась, а гномы кажется по полдюжины выпили, было бы странно если бы хоть кто-то из них наутро вспомнил веселый вечер. Хотя, возможно, она судила по поведению людей, а гномы – как говорили сами гномы и учебники физиологии, - были немного покрепче людей.
Возможно, встреча с Элизабет Гринграсс совсем не вписывалась в планы Ферруса, виданное ли дело включать в планы на день людей, с которыми встречался всего раз в жизни да и то сорок лет назад! Но она уже поздоровалась и теперь просто не могла уйти, притворившись, что обозналась.
- Да, Элизабет, - легко кивнула она, будто и не сомневалась, что гном ее помнит. Как будто ей не приходилось сотни раз вести вежливые беседы со смутно знакомыми людьми на балах и светских меропритятиях, когда она не могла вспомнить ни имени, ни рода занятий собеседника, но была смутно уверена, что уже где-то видела его раньше и, возможно, даже была мельком представлена. Собеседники со своей стороны тоже могли не помнить, кем была эта женщина с заостренными ушами, но нормы поведения велели проявлять вежливость и притворяться лучшими друзьями. Поэтому опыт в этом нелегком деле у Элси был изрядный. – Как вы находите Иридиум? Неужели это ваш первый визит? Не правда ли, смены погоды под открытым небом очень внезапны и непредсказуемы, особенно после Мал’Фероса?
Ну вот, у нее уже есть две обширные и абсолютно безопасные темы для продолжения беседы – столица и погода. С них всегда легче всего начать беседу с незнакомцем или человеком, которого не видела очень и очень давно, наверное, так давно, что можно засомневаться, а тот ли это человек и не нужно ли узнавать его заново.

- А-а-а... –, Элизабет растерялась. На самом-то деле она хотела спросить «а так можно?!», но была слишком потрясена, чтобы облечь свои мысли в слова. Все было неправильно, Феррусу полагалось минут пять развлекать ее ничего не значащими разговорами о городе и погоде, после чего они обязательно договорились бы встретиться в следующий раз, а Элси бы рассказала, куда стоит сходить и на что обратить внимание. Но гном на то и гном, чтобы следовать своему этикету, а не человеческому. Поэтому ее безмолвный внутренний вопрос «а можно ли так?» следовало расшифровывать как «можно ли не видеть человека несколько десятков лет, встретить случайно в рыночной толчее и как ни в чем ни бывало приглась выпить?». – «Вишневый сад» чудесное место, - наконец пришла она в себя, решив делать вид, что совсем не смущена откровенность и напором гнома, что ничего особенного не происходит. И почему нарушение негласных норм общения выбило ее из колеи, тогда как собирать кости бессознательного человека или смывать с рук чужую кровь казалось таким нормальным и привычным? Должно быть, к крови она привыкла больше чем к простоте и радушию. – Но оно немного далеко отсюда, боюсь, что неудобно будет проделывать такой путь с покупками.
Она чуть приподняла в воздух корзинку со старым платьем и лентами, привлекая к ней внимание. Да и у Ферруса наверянка есть с собой что-то, что он не мог не захотеть тащить в гостиницу. В «Вишневом саду» была действительно неплохая кухня для гостиницы среднего класса, но огромный городской рынок окружало огромное количество самых разных питейных заведений, где могли передохнуть гости со всех концов империи и земель за ее пределами. Пусть большинство и было рассчитано на непритязательную уставшую от покупок или попыток сбыть товар публику, которой лишь бы горло промочить, в паре кварталов отсюда можно было найти и популярные у горожан заведения, куда напитки приносили все с того же самого рынка.
- Думаю, я знаю одно место неподалеку отсюда, где в это время суток еще можно найти свободный столик.

Без лишних споров Элизабет протянула гному корзинку с одеждой. В его мозолистой широкой ладони плтеная соломенная корзина выглядела еще более хрупкой чем на самом деле, и от этого Элси вдруг пришло в голову, что ведь и у самого Ферруса с собой должно быть нечто. Нечто купленное или привезенное на продажу, или важные дела, от которых она, возможно, его отвлекала. Она хотела было спросить, не нарушает ли его планов, но вспомнила, что гном первым предложил устроиться в таверне со стаканом чего-нибудь горячительного, а значит, не имел сегодня срочных дел.
Вылеченный ей парень уже стоял за прилавком и, поймав ее взгляд, широко улыбнулся и помахал рукой. Элси улыбнулась в ответ, отметив, что слитки стали уже сложены на прилавке в небольшую аккуратную пирамиду. Хозяина лавки уже нигде не было видно.
- Вы правы, за сорок лет многое могло измениться, но боюсь, я не из тех людей, что с легкостью меняют привычный стиль и образ жизни. Разве что я теперь больше занимаюсь магией разума – как теорией, так и практикой, - чуть чаще путешествую по империи ради целительских семинаров и конференций, слушать о которых вам наверняка будет скучно. И да, вы правы, все еще работаю целительницей. А вы, Феррус, что скажете о своих последних сорока?
Она знала, что гномы жили до двухсот-двухсот пятидесяти лет, а значит, сорок из них были значимым сроком, за который все могло измениться не один раз. Она не удивилась бы, даже узнав, что у Ферруса уже появились дети.
Кузнечные ряды находились едва ли не в самом центре рынка, и им пришлось порядком попетлять между рядами, чтобы через продуктовые ряды пройти к неказистой узкой улочке. Улочка эта вела к одному из любимых мест Элизабет, небольшой таверне с внутренним двориком. Элси запоздало подумала, что там могло и не найтись гномьего алкоголя и точно не было ничего из подгорной кухни, но менять направление было уже поздно, да и угостить старого знакомого местными блюдами было бы неплохо. Впрочем, вряд ли Феррус и по сей день оставался незнаком с человеческой кухней.

Она рада была услышать, что жизнь Ферруса с момента их последней встречи складывалась более чем удачно. Получить приглашение на учебу от мастера-гнома, да еще, как оказалось, дальнего родственника? Небывалая удача! Она помнила, что у Ферруса были какие-то разногласия с семьей, увы, уже не помнила точно какие и почему, поэтому наличие хотя бы одного родственника, поддерживающего молодого тогда гнома должно было стать для того подарком богов.
- Так этим утром вы искали кобальт для вашего учителя? – не то чтобы она твердо знала, что это такое. Кажется, металл. Или руда? Кобальт точно был чем-то таким, что она не узнала бы, даже укажи ей на него пальцем. – Сдается мне, он собирается учить вас еще и торговому делу, раз послал в Иридиум лично, а не оформил заказ через знакомых купцов.
Если подумать, не было на рынке ничего такого, что не могли бы доставить в горы вместе с регулярными припасами. С другой стороны, вдруг из кобальта гномы делали что-то очень важное, и заказ был слишком срочным, чтобы ждать караван.
Мимо текли толпы людей, все в направлении рынка, еле слышного гула доносящихся оттуда голосов и выкриков. Движение против толпы здорово замедляло их, да и новое хорошо сшитое платье привлекало слишком много внимания, которого Элизабет хотелось бы избежать. Один раз ее как бы невзначай толкнули, но кошелька, который можно было бы срезать с пояса, на месте не оказалось. Все ее деньги сейчас лежали в корзинке в руке гнома, и чтобы до них добраться, карманникам пришлось бы подозрительно низко нагнуться к земле. Такой маневр уж точно не остался бы незамеченным.
Они дошли до таверны как раз когда у гнома кончилось терпение. Таверной в привычном понимании это место должно было стать ближе к вечеру, когда в двух кварталах отсюда с наступлением темномы увянет торговля, и в саду зажгут закопченные масляные лампы. А пока что за тесно составленными столами сидело от силы два десятка человек, да и те выглядели слишком уставшими от жары или вчерашних попоек, чтобы лишний раз шевельнуться или поднять глаза от тарелки. Интерьер заведения был, прямо сказать, неказист, поэтому Элси почти извиняющимся тоном добавила:
- Здесь очень хорошо готовят, Феррус. Я захожу сюда каждый раз, когда оказываюсь на рынке. Дайте и вы людям шанс.
Да что там, у нее даже любимый столик был – немного в стороне у бревенчатой стены, над которым висело расшитое народными мотивами полотенце, которое, как она знала, скрывало за собой глубокую зарубку от чьего-то топора. Честное слово, днем и ночью это будто были совершенно разные едальни с разными хозяевами и публикой.

Это место было совсем не из тех, где посетителям предлагали изящно оформленное меню с выбором из десятка блюд. Нельзя было сказать, что тут выбора еды не существовало в принципе, но он ограничивался всего лишь полудюжиной наименований и зависел от сезона и поставок продуктов и специй на городской рынок, и все «меню» готова была озвучить скучающая официантка, по лицу которой было сразу понятно, что ей абсолютно все равно, что закажут двое новых клиентов и закажут ли вообще. Уже далеко не впервые обедавшая здесь Элси прибегла к трюку, некогда показанному ей одним хорошим знакомым, и сделала заказ, не дожидаясь вопросов официантки:
- Два обеда на усмотрение шефа, пожалуйста, мне разбавленное красное, а мой друг выберет напиток сам.
Обед на усмотрение шефа всегда был сюрпризом, но сюрпризом беспроигрышным, так как главный повар таверны (надо сказать, Элси его никогда не видела, а потому не могла сказать ничего о его расовой принадлежности или даже возрасте и поле), лучше всех иных мог сказать, какое блюдо ему сегодня удалось удачнее других, а природная честность не позволяла подсунуть доверившемуся его выбору клиенту что-то другое. В результате она никогда не могла сказать заранее, что ей принесут, но могла быть уверена в качестве и вкусе еды.
Выслушав заказ гнома, девушка в длинном белом фартуке ушла за стойку, чтобы через минуту поставить на стол выбранные напитки и маленький кувшин лимонада.
- Боюсь, вы неправильно представляете себе мотивы лекарского любопытства. Мы спрашиваем, откуда пришел тяжело больной не чтобы узнать, как лучше его лечить, а чтобы быть готовыми позаботиться об остальных членах его семьи, а в иных случаях и обо всей деревне. Да и духовная связь в нашем деле скорее вредит чем помогает... – упоминание о духовной связи вдруг напомнило ей кое о чем другом. – А что же, Феррус, вот вы создаете некий предмет как кузнец или ювелир, вкладываете в него душу, неужели вам не жалко потом отдавать свое творение?

Для чего ему заказывать самый крепкий напиток? Женщина, надо признаться , была в замешательстве. Она как-то не предполагала, что крепкие напитки подходят для распития в любое время суток, по крайней мере с точки зрения гномов, и привыкла, что чем крепче алкоголь, тем темнее должно быть небо во время его употребления. Впрочем, это ведь могло быть и обычаем человеской культуры, а не показателем того, что гном сильно перенервничал на рынке от вида вывернутой ступни, крови и иных событий, которые она, Элси, не застала, а потому хотел успокоиться простым и надежным методом. Девушку-подавальщицу заказ нисколько не удивил, и Феррус даже получил свой граненый стакан, заполненный чем-то мутновато-прозрачным, раньше чем она кубок с разбавленным вином. Название алкоголя в стакане Ферруса Элси бы затруднилась определить, да и вообще сомневалась, что у него есть название, но гном сделал первый глоток так уверенно, будто пил воду, и целительница подумала, что, скорее всего, ему напиток знаком.
- Вы относитесь к своим творениям как к детям, - тепло улыбнулась она. Отпустить в мир... Ей вдруг стало интересно кое-что проверить, и Элизабет через стол протянула Феррусу тонкие, почти незагорелые за лето в клиниках, библиотеках и кабинетах, руки. Сегодня у нее на пальцах было в общей сложности пять тонких серебряных колец, все работы человеческих ювелиров. И после откровений Ферруса стало интересно, как гном определяет наличие и отсутсвие души в чужих изделиях. – Скажите, а можно ли научиться видеть в предметах душу, не зная тонкостей работы ювелира? Как ее искать?
Сам вопрос наличия души в предметах вовсе не казался ей смешным, за годы жизни она научилась определять, вложил ли душу автор в книгу или художник в картину, но далее ее возможности не распространялись. Да и пришли как-то сами по себе, от бесчисленных прочтенных книг и увиденных картин, не от обучения и чужих подсказок. Возможно, так оно и должно было работать – она читала бесчисленные книги, связанные и несвязанные с магией, а Феррус ковал металл и превращал его в застывшую музыку, пока оба они не научились выделять нечто особенное среди прочих однообразных текстов и украшений. Но можно ли как-то передать это умение словами?

Сам образ создания предмета, процесс, описанный словами Ферруса, выглядел скорее как магия нежели как искусство. Элизабет согласно кивнула, но на самом-то деле она мало что поняла и мало что могла бы объяснить. Наверное, полностью проникнуться описанием работы гнома мог только такой же создатель как и он сам, а Элси... Ну самое близкое к процессу творения, чем могла бы похвастаться она, был бы, пожалуй, пошив платьев. Вот только она не сказала бы, что вкладывала в каждое из них частичку души, напротив, ее обычно больше занимал сам процесс чем конечный результат, и к готовым платьям она зачастую относилась легкомысленно и небрежно, а то и вовсе забывала в шкафу или дарила кому-нибудь. Шитье было способом отдохнуть, расслабиться, отвлечься от повседневных дел, но никак не целью создания чего-то ради последующего выведения в мир и гордого показа окружающим.
Феррус рассматривал кольца на ее пальцах довольно долго, хотя, признаться, смотреть там было не на что. Все они были довольно простыми даже по человеческим меркам и старыми. Последнее выражалось в заметных невооруженным глазом потертостям на узорах, темно-темным серым во впадинах и блеском отполированного кожей серебра в выпуклостях узоров.
—Не хочу вам врать, Элизабет. Где я могу точно определить душу, так это в механизме или кованном изделии. Но ювелирные изделия, всё ещё остаются для меня тайной. Временами я отчётливо вижу душу, но чаще всего нет. Может поэтому я и не могу оценить по достоинству изделия людских мастеров.
Скорее всего это был вежливый способ указать, что души мастера в ее украшениях гном не увидел, но не захотел ее расстраивать. Элси не знала, расстроилась она или нет, к кольцам своим она привыкла и избавляться от них не стала бы в любом случае. За десятилетия совместной жизни они, как хорошо разношенная обувь, так пришлись к ее пальцам, что порой она совсем забывала об их существовании.
Девушка-официантка принесла еду, сперва свежий летний салат и густой суп-пюре, затем жареные кусочки оленины в остром соусе. Феррусу вдобавок достался еще один стакан неопознанной настойки, а Элси – кубок с разбавленным охлажденным вином.
- Преимущество и вместе с тем недостаток долгой жизни в том, что цель ее можно найти и через двести, и через пятьсот лет от рождения, - уклончиво ответила она. - Я всего лишь делаю свою работу.
Ее собственная жизненная цель, если это вообще можно было назвать целью, заключалась в словах ее первого, давно уже мертвого учителя-человека. «Не старайся стать лучше всех или превзойти кого-то, просто сделай все, что можешь, и сделай это хорошо», - так он когда-то говорил. Но его простую житейскую мудрость вряд ли можно было соотносить с глобальными жизненными целями вроде того же созидания чего-то нового, несокрушимого, а потому гному могло бы показаться, что цели у Элси нет совсем. Ей этого не хотелось, но вместе с тем не хотелось и придумывать на ходу что-то невероятное, чтобы впечатлить собеседника.