Оливия Берранкур. 16 июня 17087 год. Утро.

Оливия сидела в библиотеке местной церкви, куда частенько наведывалась после утренней молитвы и трапезы, чтобы посидеть в тишине и покое. Вернее, библиотекой это место можно было назвать с огромной натяжкой. Совсем небольшая комната с несколькими столами и стульями. Больше тут, в общем-то ничего и не было. Даже стеллажей с книгами. Все скудные записи да потрепанные книги умещались на трех полках, что висели на стене рядом с окном. За время пребывания в этой деревне Оливия уже по нескольку раз перечитала их все. Вот и сейчас в ее руках был потрепанный трактат о религиозных учениях Инноса.
Последние три дня Жрица огня провела в томительном ожидании. Дело в том, что в деревне стало неспокойно. Среди жителей стали ходить разные слухи относительно деяний новой Императрицы. Причем один другого нелепее. То Оливия слышала, что у Саманты рога выросли, то говорили, что она там в столице казнит всех направо и налево ни за что. А на следующий день уже, наоборот, ползли слухи, что Императрица спасла оклеветанных темными языками своих подданных и одарила их небесной благодатью. Чего только не сочиняли местные, но один слух все же был очень стойким, и Жрица огня слышала его не единожды. Люди шептались, что во всех городах и деревнях появились люди, что силам темным служат и заговор против Императрицы готовят. На это почве среди местных уже не раз возникали конфликты, ведь люди в селе простые - заметят у соседа что необычное, сразу вой поднимают, мол, ритуалы бесовские проводит. За последние несколько недель Оливии уже трижды приходилось улаживать споры и примирять противников.
И вот три дня назад Жрица получила письмо из монастыря огня. В нем говорилось, что Оливии следует найти того, кто распускает слухи и успокоить жителей. В то же время послание получил и некий Амирон Кручче, что относительно недавно остановился в Бравии. Искал он в этих краях мастера-лучника, что взял бы его в свои ученики. Мужчина хоть и не интересовался церковью, но стал приятным собеседником для Оливии. Развеивал ее скуку в неспешном течении деревенской жизни, рассказывал о таинственных спектрах, высококлассных лучниках, у которых сам хотел бы учиться. Однако, когда он получил послание, то впервые признался Оливии, что работает на имперскую полицию, и что сейчас ему поручили то же задание, что и ей. Вот только прежде чем приступить к его выполнению, Амирону следовало ненадолго уехать по каким-то делам. Мужчина сказал, что вернется через несколько дней и просил дождаться его, прежде чем что-то предпринимать. И вот уже четвертый день от него не было вестей.
Оливия отложила книгу и посмотрела в окно. Обычное летнее утро, цветущие деревья, ясное небо. День обещал быть погожим, захотелось прогуляться, когда раздался тихий стук в дверь, и на пороге появилась молодая послушница, Луиза. Девушка была хорошей и прилежно исполняла все свои обязанности, но, на взгляд Оливии, пожалуй, слишком наивная, чтобы добиться чего-то большего, чем простое смиренное служение в роли обычной послушницы.

Луиза: Прошу прощения, что прерываю вас, сестра Оливия, но, боюсь, нам вновь нужна ваша помощь, - тихо сказала девушка, - на площади снова крики и шум. Не знаю, что именно там стряслось, побоялась я туда идти, уж больно агрессивные выкрики оттуда доносятся. Решила, что лучше вам сообщить.

Оливия Берранкур получен вызов: Слухи, сплетни, пересуды

Чем ближе Оливия подбиралась к площади, тем отчетливее слышала недовольное роптание селян. Выкрики были по большей части короткими и обвинительными. Но больше всех было слышно скрипучий и дребезжащий голос бабки Глаши, что вечно совала нос в любые дела деревни, даже если они ее совершенно не касались. Подойдя ближе, Оливия увидела на деревянном помосте Алину, местную портниху. Вернее, уважаемой портнихой была ее мать, но женщина примерно год назад скончалась, и молодая Алина решила продолжить ее дело. Получалось у нее, кстати, вполне неплохо. Оливия не помнила, чтобы жители хоть раз жаловались на ее работу. А вот теперь совершенно неожиданно она увидела девушку на помосте, окруженную толпой. Алина держала в руках вилы и опасливо вертелась на месте, попутно отвечая на обвинительные выкрики в ее адрес. Толпа, надо сказать, тоже была не с пустыми руками. Кто с чем: лопаты, вилы, метлы, а у кого-то просто камни. Правда, до физических увечий пока не дошло, да и камнями селяне еще не кидались, но Оливия понимала, что к этому может все прийти, как это было буквально неделю назад с Ванькой-кузнецом. Мужика тогда нехило так избили и камнями закидали, пока Оливия успела вмешаться и успокоить толпу. А обвинить его умудрились в том, что он кует "доспехи для нечестивцев". Просто потому что кто-то из жителей, забежав к нему в кузнецу, увидел переливающийся зеленоватым светом кинжал из темного металла. Это только к вечеру выяснилось, что кинжал Амирону принадлежит, и он у Ваньки его оставил. Амирона-то люди в селе уважали и доверяли ему, дворянин же, как никак, да еще и на имперской службе! Вот только сам Кручче в деревне только к вечеру в тот день объявился, и если бы не Оливия, кто знает, не забили бы за чужой кинжал Ваньку до смерти. Вот и сейчас жрица огня с трудом пыталась понять, в чем обвиняют Алину.

Бабка Глаша: Ведьма мракобесная! - скрипела старуха, - а я давно чуяла, и вот, полюбуйтеся - с поличным попалася!
- Точно, колдунья она! - поддержала Глашу другая женщина, - коза у меня померла три дня назад, помните, люди? Это все она! - обвиняющий жест в сторону портнихи, - за день до того она мимо забора моего проходила, да на козу мою зыркнула злобно! Сглазила животинку, окаянная!
- А мы с Матвеем, лучшем другом, в трактире подрались недавно, - послышался мужской голос, - перед этим она мимо стола нашего прошла, точно прочу навела, иначе с чего бы нам драться?
- А у меня молоко скисло, - поддакнул кто-то еще, вот вообще не к месту.

Алина: Что вы напраслину наводите? Какое молоко, какая еще порча? - пыталась оправдаться портниха, - коза и без того хворала полмесяца уже, а для Матвея милое дело - кулаками махать, особенно когда выпьет!

Бабка Глаша: Брешешь, муфлыжница! Я своими глазами видала, як ты ворожбу свою черную творишь! Прям поутру! Я к курям своим раньше обычного пошла, а потому все видела! Ведьма! - сварливо проговорила старуха и потрясла клюкой.
Толпа продолжала наседать на девицу, припоминая самые разнообразные случаи за последнее время, один другого нелепее. Некоторые даже показались Оливии знакомыми - кажется, неделю назад некоторые из предъявленных обвинений сыпались и на голову Ваньки-кузнеца. Он, кстати, сейчас тоже был тут и, что удивительно, не побрезговал и свою претензию высказать, хотя сам недавно был в шкуре бедной портнихи и не знал, как оправдаться. Вот уж ему бы точно стоило помолчать. Оливия старалась протиснуться сквозь толпу поближе к злобной бабке. В первую очередь стоило хотя бы разобраться, в чем же таком она обвиняет Алину, что ей там поутру померещилось? Да и на помост, вероятно, стоило забраться, пока девушку не начали закидывать камнями. Уж если рядом с ней будет стоять жрица огня, люди точно поостерегутся применять физическую силу, дабы "не разгневать Инноса".

Отредактировано Нейтральный персонаж (2018-04-07 02:47:41)

Появление жрицы огня несколько поубавило пыл селян. А когда она загородила собой несчастную портниху, послышались разочарованные вздохи. И все же толпа продолжала роптать, хоть и не так рьяно. Алина определенно была благодарна заступнице, но, разумеется, так быстро все не могло закончиться. Ушлая бабка Глаша так просто отступать не собиралась. И в этот раз у Оливии было чувство, что Глаша не на пустом месте воду мутит. Она явно была уверена в своей правоте.

Бабка Глаша: Ты нас карами-то не стращай! - проговорила старуха, - мы все тут верующие и молимся исправно, да законы Божьи соблюдаем! Ты бы послушала для начала, а уж потом бы простой люд обвиняла! Не верю я, что Иннос, Отец наш Всемогущий, защиту бесовского отродья одобрит!

Алина: Да что ж такое-то, откуда вы бесов-то теперь взяли, люди! Смилуйтесь! - чуть не плача сказала портниха и, бросив вилы, сорвала с шеи ожерелье. Она буквально с силой впихнула его в руки Оливии и тихо и быстро заговорила: - Иннос Всемогущий, Защитник справедливости, прошу, помоги! Защити от злых языков, да убереги от наговоров страшных, чиста я перед тобой! Благослови меня, Иннос, - закончила она привычной фразой, и Оливия поняла, что ожерелье в данном случае было в качестве подношения. Обычно прихожане обращались с такими молитвами в церковь и приносили дары к алтарю, но, видимо, портниха посчитала, что в данном случае будет достаточно обратиться непосредственно к жрице своего Бога.

Бабка Глаша: Ишь, лицедейка, какое представление развела! Глазки честные строит перед лицом слуги Инноса, а пока ее тут не было, так не молилась, а вилами махала, - тут же отреагировала старуха, правда, в голосе уже слышались нотки сомнения. Но Глаша все равно на своем стояла и людей подначивала: - я б мож и поверила, да только своими глазами все поутру видала! Черна твоя душонка, Алина! А еще мольбы читаешь! Богохульничаешь, ведьма! Меня не проведешь - я все видела!!!
После таких слов Алина окончательно пала духом и беззвучно заплакала. Толпа вновь заволновалась. С одной стороны, укоряющие слова Оливии и быстрая молитва портнихи значительно сбавили градус накала, но с другой - уверенные заявления Глаши не могли остаться без внимания. Бабка действительно была очень убедительна. Возможно Алина, будь она чуть понапористее, и смогла бы оправдаться, но девушку явно одолевал сильный страх. Она вцепилась в рукав Оливии и, зажмурившись, лишь продолжала сквозь слезы шептать свои молитвы.

Народ не хотел так просто успокаиваться, но все же искренняя молитва Алины и требовательные крики Жрицы Огня сделали свое дело. Ропот толпы начал потихоньку угасать. Хотя отдельные личности все еще косо смотрели на портниху, но уже никто не рискнул что-либо говорить, и уж тем более кидаться камнями - не дай Иннос, попадут в Жрицу! Бабка Глаша на слова Оливии лишь мелко закивала, показывая готовность рассказать все-все и даже больше и, на удивление, действительно перестала призывать всех к действиям. Но вслед уходящим девушкам смотрела тем не менее с крайним неудовольствием. Толпа начала потихоньку расходиться.
Впрочем, некоторые личности все-таки следовали за Оливией и Алиной на расстоянии. Наверняка думали, что портниху может настигнуть кара божья в лице Жрицы Огня. А народ ведь охоч до зрелищ, вдруг увидят что-то стоящее? Однако сегодня их точно ждало разочарование - девушки попросту скрылись в церкви, и туда следовать за Жрицей люди не стали. Вести Алину в какую-то отдельную комнату смысла не было, и Оливия просто выбрала одну из обычных молельных лавочек главного зала поближе к алтарю, благо в это время в основном зале церкви было пусто, и никто не помешает разговору.

Алина: Большое спасибо вам, сестра Оливия, - тихо проговорила портниха, пристраиваясь на лавочке, - хвала Инносу, что вы были рядом. Я уж и не знаю, что бы делала, не появись вы там, - вздохнула она, - да только боюсь, что жизни мне все равно не дадут здесь. Видать, уехать придется из Бравии, да только куда? - сетовала девушка, - хотя... дело ж не только в обвинениях. Неспокойно нынче в Бравии, люди озлоблены стали, будто бес вселился. А ведь Жан предупреждал об этом... - печально покачала она головой, - а я не верила ему, люблю ведь эту деревню; как-никак с рождения тут живу! И вот, пожалуйста - баба Глаша на меня взъелась, хотя с матерью моей по-соседски дружила всегда, а теперь народ против меня подняла. Да что же это, сестра Оливия? Неужто и впрямь порча какая на деревню нашу легла? Или Инноса чем прогневали? - вопрошала девушка.
А ведь в чем-то простушка Алина права была. Волнения в Бравии не так уж давно начались. Вот только в отличие от обычной селянки Оливия прекрасно понимала, что "карой божьей" тут даже не пахнет, а уж про нелепую порчу вообще не может быть и речи, что за вздор? Нет, это кто-то среди жителей обстановку нагнетает. И письмо из монастыря огня только подтверждает это. Вот только кто и зачем это делает? Нужно найти злоумышленника как можно быстрее, пока деревенские до греха не дошли. Ах, как жаль, что Амерон сейчас в отъезде. Его помощь была бы очень кстати.

Алина лишь с грустью кивала на слова Оливии. Она и сама понимала: стоит ей уехать отсюда, как путь назад ей навсегда будет заказан. Для деревенских такой поступок - все равно, что она во всеуслышание с помоста заявит, будто является ведьмой и признает все свои злодеяния. Но и жизни при дальнейшей травле ей попросту не будет. Сегодня Оливия спасла несчастную портниху от гнева жителей, но что будет завтра? Или даже, возможно, сегодня вечером? Где гарантии, что что ее дом, скажем, не подожгут втихаря?

Алина: Это все из-за Жана, - без тени сомнений призналась портниха, - Вы не знаете его, как и остальные Бравийцы. Он живет где-то неподалеку, я точно не знаю. Раньше к матушке моей наведывался, а теперь вот ко мне. Ну, знаете, вещи подлатать, а порой и что новое сшить. Ну и новостями всегда делится. Иногда переночевать оставался, вот как вчера, - Оливия почему-то была уверена, что у Алины он не просто ночевал, а между ними все-таки что-то было. Впрочем, до личной жизни портнихи Жрице никакого дела не было. - А сегодня рано утром я его провожать вышла. У меня задний двор как раз по соседству с курятником бабы Глаши, вот она и заметила, - девушка немного помолчала, но все-таки добавила: - колдун он. На прощенье меня поцеловал, да прямо так и растворился на месте. А Глашка увидела и вой подняла. Решила, что это я с мужиком сделала что-то. Начала меня в колдовстве винить, мол, я человека убила, - девушка снова всхлипнула, - обычно он просто уходил, по-человечески. Уж не знаю, почему сегодня вот так решил. Вы же знаете, сестра Оливия, как бравийцы к магии относятся, ежели не святое пламя Инноса да милосердный свет Люммина, - Оливия знала. И тут не только бравийцы - в любой деревне Империи на мага косо посмотрят, если какие-то подозрительные заклинания творить начнет. Огонь и свет воспримут как знак божий, а вот все остальное... люди в этом не разбираются. Судя по описанию портнихи таинственный Жан владел магией пустоты. Впрочем, кто знает, какие стихии еще ему подчиняются. - Он хороший, даже зверушкам вреда не причиняет, - продолжала тем временем портниха, - оберегает он и нас, и другие близлежащие деревни от нечисти всякой, что в лесах водится, - уверенно заявила Алина. Может оно и так, конечно, но в отличие от влюбленной деревенской дурочки, Оливия не была склонна верить простым словам. Сказать портнихе этот Жан мог все, что угодно. А как дела на самом деле обстоят - это еще вопрос. Впрочем, пытаться объяснять это Алине - дело неблагодарное. Жрица Инноса прекрасно знала, что убеждать влюбленную девушку без каких-либо доказательств глупо. Да и зачем? Прежде чем обвинять в чем-либо неизвестного Жана, стоило для начала самой во всем разобраться.

Трой.
17087 год. 13 января. Утро.
Окрестности Бравии.

Мерно поскрипывала повозка, негромко всхрапывали кони, то и дело мотая своими мордами против порывов противного ветра. Возничий, беспокойно оглядываясь назад, всё утешал юных воинов - чичас, солдаты, чичас. Будем на месте - там ужо согреемся. Ох, служба ваша нелёгкая, в такую-то погоду и такие края...

Ведьма. Ведьмы были причиной многих проблем, будь то свернувшееся молоко у коровы, или же проклятие целого рода, от которого не спасут и сильнейшие маги. Инквизиции не впервой было устраивать охоту на таких девиц, но для Троя и его напарника Гилберта это был не только "дебют", но и последнее испытание, проверка на прочность перед принятием нового имени и звания. Наставник, пусть и немало понатаскал юных воителей, всё же не мог передать главного - некого "чутья" на тьму и беззаконие, и бесстрашия в поисках этих проблем. Поэтому, для первого дела, "инквизиторам" предстояло изобразить собой двух солдат, что прибыли в ответ на запрос старосты поселения и местного воина из числа Ордена Паладинов, после чего уже заняться своими делами, в числе которых было одно простое для понимания, но сложное для реализации задание: вытащить эту ведьму живой, и доставить её в назначенное место.

Гилберт: Ху-ух, ох и отличная погодка. Ничего лучше бы не выдумал, чтобы сохранить своё питьё в здравости, хех, - как и всегда, с неубиваемым оптимизмом, поделился своими мыслями воин, отпивая из своей фляги с "травяным вином", после чего предлагая испить этого напитка и Трою, - заодно и для наших дел оно лучше будет. Считай, противный снежок, а значит люди особо шастать не будут. Да и ежели ведьма будет мертвяков подымать, нам их запас по носу не шибанёт, - да, пусть Гилберт говорил о холодной метели за окном как о чём-то хорошем, можно было быть уверенным - случись там солнце, он бы нашёл плюсы и в этом. Оптимизм в нём был настолько огромен, насколько была сильна его вера в идеалы инквизиции - за что он и смог прорваться в эту скромную обитель невидимых для общества служителей Империи. Правда, как-то раз Тайвин Кроу всё же обмолвился, что из них двоих учеников только один окажется в Инквизиции, и, скорее всего, Гилберт не сможет пройти главного испытания. Какого именно - наставник, как и всегда, умолчал, многозначительно добавив "столкнувшись с ним, поймёте что к чему".

Гилберт: Как ты думаешь, зачем бы им ведьма сдалась? Да ещё и живой её брать... Я так думаю, будет быстрее её оженить на себе, да в крепость Ордена потащить для освящения брака, - ни капли не сомневаясь в успешности этой задумки, юноша, всё же, говорил шёпотом - подобные вещи, естественно, были не для ушей "обычного" окружения. Для них, для обычных жителей, послушники были лишь подкреплением, что выслал Югос в ответ на запрос о помощи. Признаться, в отличие от Инквизиции, городские власти мало верили в присутствие тёмных сил в том регионе, и полностью полагались на силы Паладинов, из-за чего подкрепление было столь скромным... По крайней мере, так говорилось в сопроводительном письме, что лежало у Троя за пазухой.

Трой получает вызой: Это ведьма виновата

Отредактировано Нейтральный персонаж (2019-09-15 21:12:44)

Гилберт понятливо усмехнулся, после добавил так, вскользь, себе под нос: да-а, служивые. Заслужили уже возможность умалчивать нужное и говорить что вздумается. Что хорошо, если так подумать - незаслуженно такими делами не заняться, - отвалившись спиной на стенку повозки, солдат прочнее привязал флягу к поясу, да чистым и незамутнённым взглядом стал подглядывать через щель к возничьему. Словно бы мальчишка в цирке, ей Богу, а не охотник на ведьм.

А вот уже не юноша, но муж, Трой верно рассудил касательно барона и возможных связей местных происшествий с событиями в регионе. Напрямую наставник об этом не говорил, конечно, но один из важных уроков состоял в том, что "сила власти - в людях, и в ней же её слабость". Если где и стоит искать слабое звено в позиции фон Гейнахта, то в числе его ставленников. Старосты поселений иначе не смогли бы подняться над своими соседями, не будь они хоть как-то связаны с аристокритей, и за эту ниточку также можно было потянуть. Естественно, это было, в некотором роде, превышение... Но если делать всё тихо и без ущерба облику Инквизиции, подобное не возбранялось.

К селению прибыли где-то около полудня, когда метель уже стихла, а мороз постепенно уступил своё место слабому зимнему солнцу. Довольно выдыхая целые облака пара, Гилберт первый выскочил наружу, осматриваясь как довольный кот. Приметив комитет по торжественной встрече в лице старого солдата в латном наборе (что повидал, поди, ещё первые войны с орками), и крепкого мужчины лет тридцати с жезлом управителя, юноша печатным шагом направился к ним, на ходу декларируя: подмога прибыла, господа, о чём и докладаю!

Старик-воин понятливо усмехнулся. Было в этом что-то доброе, отеческое, словно бы смотрел он на своего шалопая, что позволил себе глупости в ответственный момент. Приосанившись (что давалось ему не так уж и просто, ибо годы давили на плечи), вояка гаркнул: а ну без этого мне тут! Не того ради вас сюда вызывали, чтобы пред лицом паладина Ордена вытворяли глупости. А ну шагом в дом старосты, согреться сытным обедом да бегом ко мне в конюшенну. Дело государственного значения, время не терпит всяких шутеек, - распекание, как и положено, прошло пусть и командирским тоном, но без особой озлобленности, скорее наставительно. Засим свой долг "паладин" посчитал выполненным, и, лихо пригладив бакенбарды латной перчаткой, отошёл в направлении пристройки.

В этот момент преобразился уже староста. Оглядев "подкрепление" да зыркнув вслед уходящему вояке, мужчина осенил себя знаком Инноса, после чего помахал ладонью в знак приглащения.

Староста: Ух и быстро вы прибыли, что-то мы на больший срок думали. Да ничего, комната готова, а коль надо будет - и баньку подготовим. Устали ведь с дороги, правда? Отдохнуть бы вам, - заботливо тараторил мужчина, чуть проглатывая окончания слов. Голос несколько сиплым - скорее от простуды и непростой жизни, нежели от пьянства, - но и господина Крахберта не хотелось бы обижать - уж больно он ведьму словить хочет, аж в костях ломота. Вы ведь все, кто приехали? Никакого отряда больше не будет? - С некоторым недоверием уточнил староста на входе в дом, критическим взглядом оценивая подкрепление. Оценка, судя по всему, его удовлетворила - только вот не совсем понятно, к добру это, или не особо.

Староста только и мог, что разводить руками да извиняться за своим "деревенских пентюхов, что за меч-то держаться не умеют, и копьём только хряков да тыкали", но было в этом что-то такое...радостное? Складывалось впечатление, что главу этого селения ситуация устраивала всё больше и больше. Особенно ярко блеснул его взгляд в тот момент, когда Трой продемонстрировал себя обычным солдатом, ворчливым и вечно ленивым, а уж когда Гилберт этому поддакнул своим "Вот-вот! Сотни шагов в снегу хлебать, оно не каждому по нраву придётся!, то староста и вовсе крякнул, и пробормотал что-то вроде "дело наше маленькое, больно уж господин-паладин настаивал на помочи", и на этом вся официальная часть закончилась. Письмо, к слову, староста едва взглянул. Либо не умел читать, что в таких краях не редкость, либо же не предал ему особого значения.

Домик был, по меркам окраин, очень даже пригожий. Стёкла на окнах вместо бычьего пузыря, надёжная каменная печурка да резная мебель намекали, что староста явно не бедствовал. Да и обед получился далеко "не на скорую руку", учитывая что ждали подкрепление с разницей в день. Чтобы дворня вот так вот скоро успела что-то сделать, либо же разогрела от прошлого приёма пищи? Да никогда. А ведь далеко не щи с капустой на столе были, напротив - сытная мясная похлёбка, и заедки в виде вяленой дичи, на пару с порубленными квашенными овощами. Воинам помогли и разуться, и раздеться, разве что до столов не проводили. Ну кроме старосты, естественно, который не на шаг не отходил.

Староста: Во-от, гости дорохие, буде вам отдохнуть перед сурьёзным делом. Пока представлюсь - Войнич Аринарх я буду, от имени барона фон Гейнахта веду дела в этом селении (храни Иннос его душу!) Вызывал вас тоже я, коль что, моим письмом выдернули. По просьбе господина Таттруба, паладина Святого Ордена. К счастью, он сам-то к письму не прикладывался, бо на писаря полагался, а писарь человек слабый, согласился мне помочь, - подмигнул мужчина, после чего заявил прямо в лоб, - а помочь была в том, чтобы в письме о ведьме не говорили прямо. Что я, совсем чтоль дурак, ведьму в своих землях не заметить? Да, была пора, когда жрица новая приходила, и девки взбеленились на одну красотку, хотели её в храм в прислужницы сплавить, чтоб мужики на неё боле не заглядывались. Мы-то пошумели да забыли, а Таттруб, видать, прослышал и пришёл нас "спасать". Ещё и не нашёл ведьмы сразу, решил что мы её спрятали. Вот на кой оно нам, солдаты? Прально, незачем. Но он всё лез и лез, лез и лез... Я уж согласился, грю "Давайте хоть подмогу вам обеспечим, всё сподручнее будет, а вы пока это, отдохните, посидите". Хорошо хоть так согласился, окаянный... Старый видать, последние свои обеты держит, вот и несёт свою помочь без спросу и надобности. Так что это хочу сказать - вы ему без спешки поможите, а? Чтоб так... Как усталые. Так ведь оно и есть, правда? Времена неспокойные. То бунтари, то ещё какие напасти - а всё на вас, солдат. Хоть отдохнёте чутка, в наших-то краях, - с довольно-подобострастной улыбочкой протянул Войнич, поглядывая то на Троя, то на Гилберта. Последний, натянув свой извечный образ рубахи-парня, только улыбался в ответ, да жадно вгрызался в баранью лопатку с таким видом, что было понятно - никаких ведьм ему и даром не надо, за этим столом сидел бы да сидел.

Лицо старосты озарила довольная улыбка. Не то чтобы он стал от этого дружелюбнее, но хоть какое-то радушие стало ощущаться. Гилберт, едва заметно кивнув, также довольно крякнул да стукнул рукой по столу.

Гилберт: Мне ещё отец говорил - спешка нужна лишь блох ловить, за столом последует быть спокойным. Хотя какое там спокойство, коль такие добрые на руки хозяйки водятся. Меня уж давненько ждут, чтобы невестушку привёл. Чай не будешь прятать своих девиц за замками? С замками ведь и вытащу, - с довольным смешком, юноша щедро отлил себе и старосте из одного кувшина. Маленькая проверка, обычное дело для инквизиции. Конечно, никто не запрещает Войничу принять противоядие заранее, но сомнительно, что тут водились такие средства на подобную ловушку. Сам староста, тем временем, понятливо усмехнулся, пробормотав нечто вроде "молодёж-ж".

Войнич Аринарх: Кто ж от вас спрячет, от лиходеев. Сам такой был, лет двадцать если за плечами оставить, - одним махом осушив осьмину, мужчина несколько сморщился, да потянулся за краюхой хлеба, - но кухарку, проси-не проси, не адам. Девица учёная, аж из самой Валенсии. Ещё год назад, когда только начались там...волнения да смуты...она решила спокойной жизни поискать. А где оно спокойнее, чем у слуг Инноса под боком? - Щедро откусив, Аринарх стал неспешно пережёвывать мягкий хлеб, демонстрируя некоторый убыток у себя в зубах, - хотя и тут бывает всякое, да-а. Сир Таттруб вот, за девкой приехал, не иначе как с жрицевых слов. Какие тут убийства, право слово? Может пропал кто в лесу, да это дело обычное. А девку-то он может не казнит - где такое видано, чтобы без священного суда? - но ведь под стражу посадил, будет держать как строгий отец свою дочурку на выданье, ещё с её слов за кем последует. А оно нам надо, святые суды над всеми дворами? Ещё за правом Огня не поленится сходить, и совсем никому не по нраву это будет, - Право Огня - одно из основных прав паладинов, когда их внутреннее чувство справедливости "слишком" ограничивается законом Империи. Как правило, оно заключается в превышении полномочий, и, чаще всего, относилось к пыткам пойманных преступников, чтобы раскрыть "ещё большее зло". После этого, правда, следует длительный период покаяния, выплате семье пострадавших (если паладин ошибся) и строгие обеты в крепости Ордена, -  другое дело, если он кого за собой поведёт, шоб они не из Паладинов были. Таких и мужики в свой двор могут пристроить без страху, и мне с ними поговорить проще, да жалованье, думаю, не чета рыцарским. Тако ведь? - Довольно потирая руки, переспросил Войнич, - мне всё равно ведь за путевые платить, за постой, за подмогу. А коли подмога будет по вкусу, чому бы не добавить пару сребряков? - Гилберт издал протяжный звук, среднее между вздохом алчности и непонятливости захмелевшего. И хотя юный послушник мог заливать в себя медовуху бочками, сейчас он что-то захмелел. Или, скорее, хотел показать себя во хмелю.

Староста состроил настолько скорбное и печальное лицо, что на его фоне деревенские плакальщицы выглядели бы эталоном веселья. Ушла жрица, солдатики. Не смогла сыскать "ведьмачьего", так её деревенские бабы и заклювали всю. Сейчас бродит где-то, пойми её где, - последовал неопределённый взмах ладонью, как бы указывающий ту сторону света, куда это "жрица" могла бы деться. В любом случае, в деревне её явно было не найти, и по лицу Войнича было понятно, кто более прочих "клевал" эту жрицу.

Гилберт: Мхе-едок и жрица, ка-ак не напицца... И в сердце молитва, и ладана вонь... В ту ночь я в ту жрицу залил свой огонь... - Неслышно (по его мнению) напевал юноша, раскачиваясь из стороны в сторону как мачта в шторм. Судя по выпитому, он опрокинул в себя осьмуху не особо закусывая, так что в голову могло ударить, и ударить серьёзно, - право, без права. А и плявать на него! Шо мы, сами не горячие? - Довольно рассмеявшись своей шутке, Гилберт ударил по столу кулаком, - но, стоят! С дороги да в службу!? Поспа-ать бы. Оргнизуешь, хозяин? - Взгляд солдата не без труда сосредоточился на лице старосты. Последний, прижимисто крякнув, поспешил вскочить с места. Всё же с пьяным воякой лучше не спорить, кто знает что в голову ударит. Стража может быть и рядом, но угроза-то ещё ближе. Крикнув в сени и не получив ответа, Аринарх плеснул Гилберту ещё медовухи, после чего зашустрил прочь от буяна.

- Твоя правда, нечисто тут всё. Тем нашим лучше - из грязи людей проще тащить, чем из шелков, - на границе слышимости Троя пробормотал Гилберт, не без труда (пусть это была лишь игра актёра) поднимаясь из-за стола, по пути смахивая одну "лишнюю" тарелку на пол, - людей у нас мало, а отпускать глаз с этого прохиндея не стоит. Скажи нашему "командиру", что я уже совсем, вот совсем всё, и что подливал мне Войнич. Посмотрим, насколько для него это будет "ожидаемо", - фыркнув, юноша затянул ещё более скабрезную песнь, про то как младым девицам не стоит ходить ночью у кабаков. Не услышать это пение в конюшенной было бы просто невозможно, так что паладин получит своё подтверждение ещё до того, как его оповестит сам Трой.

Сир Таттруб, тем временем, и правда ожидал в конюшне, присев в уголку перед тлеющей свечой. В его доспехах да с его годами, терпеть холод явно было сложновато, но всё же старикан был вполне себе бодр и бровью не показывал недовольства от погоды или ещё чего-либо. Заприметив своего "солдата", он посмотрел сперва в один бок, потом в другой, после чего задал логичный для ситуации вопрос:

Сир Таттруб: Что, дорвался твой брат по оружию до выпивки? Э-эх, молодо-зелено, ни прерваться не умеете, ни пить нормально, - сокрушенно помотав своей лобастой лысой головой, мужчина резко вскинул взгляд и посмотрел послушнику в глаза, - а из какого вы города, мальцы? Письма я просил засылать от Югоса до Иридиума и монастыря Огня, - стальная перчатка с хрустом сжалась в кулак.

Отредактировано Нейтральный персонаж (2019-08-13 17:07:43)

Трой.
17087 год. 13 января. 12:45.
Деревня Бравия: Конюшня возле дома старосты.

Сир Таттруб: - Не доверяю я этому пройдохе, - откровенно и прямолинейно заявил паладин, намекая на деревенского старосту, - А коли уж вы мне на подмогу приехали, то и вам не следует. Поменьше болтайте, да от выпивки держитесь подальше, - похоже, настроение у мужчины заметно испортилось. Примерно в это же время он мыслями вернулся к делами насущным, а в частности к истории с ведьмой, из-за которой они все здесь собрались.
- Сразу внесу ясность, малец. Командую здесь я. А вы, как честные перед страной и перед богом солдаты, обязаны меня беспрекословно слушаться. Несмотря на то, что в Бравии я оказался по делам Ордена, будет тебе известно, что я имею рыцарский титул и армейское звание в ранге капитана. И вы, простые... Сержанты. Будете делать что я скажу, - довольно грубо сместился акцент по сравнению с первым, тёплым впечатлением, которое мог произвести этот мужчина.

В действительности же его слова были слегка лукавыми. Конечно, все без исключения паладины происходили из аристократии, и по окончанию обучения действительно получали армейские звания. Однако это не означало, что они получали право в любой момент времени руководить армейскими подразделениями. Особенно тогда, когда не находились непосредственно при исполнении. Как сейчас и было, со слов самого же сира Таттруба. Но было и ещё кое-что странное. Если в деле действительно была замешана ведьма, то почему сир Таттруб не обратился за помощью к своим же братьям? До Ордена Паладинов было куда как ближе, чем до городов, куда он с подачи старосты рассылал письма. Они ведь явно не работали заодно? Трой также должен был учитывать, что как для старосты, так и для паладина он и его товарищ, Гилберт должны были оставаться обыкновенным солдатами. Дело в том, что Инквизиция перехватила подозрительное письмо от старосты, и уже после этого решила вмешаться. По поводу командиров армейской части, расквартированной в Югосе, куда и было адресовано изначально письмо старосты, Инквизиция уже проводила проверку. Задачей же Траста и Гилберта был сбор дополнительной информации прямо на месте, желательно ещё и из первоисточника в лице подозреваемой не пойми в чём ведьмы, да самих старосты и сира паладина. Не исключено, что Трою при этом не поведали всех нюансов предстоящей работы. Наверняка на деле Инквизиция знала значительно больше о ситуации и о ведьме, что была в ней замешана. Но разве не так послушники должны были оттачивать своё чутьё?

Сир Таттруб: - Не буду ёрничать, - продолжал тем временем паладин, - Ситуация и вправду серьёзная. Не исключено, что в деле замешаны хозяева здешних владений. Мне пока ещё не удалось добиться от ведьмы ответов... Но я работаю над этим. В том случае, если священный суд мне придётся чинить и над старостой, и над его ополчением, и над самим бароном, мне и нужно было подкрепление. Однако... Признаюсь честно, я ожидал большего. Как по мне, это лишний раз доказывает, что староста находится в сговоре с ведьмой. Что же на счёт жрицы - понятия не имею. В первый раз о ней слышу. Не исключаю, что староста её выдумал специально, чтобы выгородить ведьму, сделать вид, что прегрешения её ошибочны иль несущественны. И верно... Откуда вам, служивым знать, что у нас здесь происходит? А происходит вот что. Мор. Поселения близ Ордена Паладинов охвачены болезнью. Инквизиция, Министерство Магии, лекари Белого Креста... Кто только не пытается с ней управиться, однако же никому то не по силам. А причиной тому злой умысел! Это всё ведьма и подобные ей насылают напасти на простых людей! И мы должны пресечь это, пресечь решительным образом! - в гневе сверкнул глазами и взметнул кулак в воздух, с лязгом сжимая костяшки пальцев.

Мор. Да, безусловно, Трой о нём слышал. Всего полгода прошло с того момента, как молодой мужчина принял участия в кровавых событиях в Бауэрстоуне, где по причине похожей эпидемии пришлось сжечь всю деревню дотла. И вот теперь история повторялась. Новая напасть разразилась в нескольких крохотных поселениях близ Ордена Паладинов: Галанд, Лихмарь и Камерия. Конечно, прямой связи с Адельгером фон Гейнахтом здесь не было, ведь тем регионом руководил другой барон. Однако это не означает, что связи не было вовсе. Вероломные аристократы вполне могли сговориться между собой, ведь их владения находились буквально вплотную друг к другу, а от того же Бауэрстоуна или Бравии, до Галанда было не так уж и далеко, буквально день на лошади. Как и до Оуквэйла, где по сей день жили родные Троя. Ни о чём не подозревающие. Абсолютно беззащитные перед чудовищными напастями, которые окружают их со всех сторон. Как Трой мог быть так слеп, что жил всю жизнь, даже не догадываясь о том, как опасен мир вокруг его родной деревни?

Продолжая цепь логических рассуждений, всё-таки было непонятно, какой прок мог быть баронам с того, чтобы морить собственное население? Ответы на эти вопросы, быть может, были у его наставника, Тайвина Кроу, который и отправил Троя на это задание. Но вот сам юноша должен был дойти до этих ответов своими собственными силами, ведь это, в конце концов, было его собственное испытание.
Сир Таттруб: - Ну что, какие вопросы ещё остались, малец? Если нет, то прямо сейчас за ведьмой и отправимся. Нечего заставлять дьяволицу ждать!

Динрэ
17089 год - Эра Раскаяния
13 сентября, вторник. День

Роща Громовых деревьев >>> Скачок времени >>>

Прошло несколько недель с тех пор, как Динрэ покинул Рощу Громовых деревьев. Он помог избавить ее от пагубного влияния, а остальное - дело местных друидов, дальнейшая помощь самого Динрэ уже не требовалась. Его дальнейший путь лежал на северо-запад. Какой-то особенной цели он не преследовал, скорее просто путешествовал, становясь все ближе к природе. Настолько, что даже научился трансформировать собственное тело. Впрочем, нельзя сказать, что Динрэ проводил время совсем уж бесцельно - он наблюдал. Чутко прислушивался к окружающей природе, оценивая ее состояние, оказывая ей посильную помощь там, где это было необходимо. Тем не менее, состояние лесов его больше радовало, чем наоборот. Удивительная штука - природа. Казалось бы, совсем недавно армия нежити шла через эти леса на столицу империи, уничтожая на своем пути не только все живое, но и безусловно вредя окружающей природе. Но вот прошло всего несколько лет, и следов пагубного влияния эфира смерти толком не осталось. Природа брала свое. На месте погибших растений возникли новые, поврежденные деревья тоже "зарастили раны", а популяция животных практически не пострадала. Словно и не было тут ничего - удивительное явление. И в то же время заставляет задуматься о том, насколько незначителен цикл жизни разумных существ, даже долгожителей эльфов в сравнении с бесконечно возрождающейся природной, с годами способной восстановиться даже на выжженной пустоши.
Заглядывал Динрэ и в небольшие деревушки, что попадались по пути. Люди... враги они или все же нет? Этот вопрос до сих пор не имел однозначного ответа. Динрэ попадались разные "экземпляры", но тех, кто несет вред природе было значительно меньше. Скорее, люди были частью жизненного цикла - это понимание пришло вскоре после того, как Динрэ покинул Рощу Громовых Деревьев. Друиды, которых он оставил позади, были крайне близки с лесом. Настолько, что жили в симбиозе с самим духом-хранителем, а это уже о многом говорит. Любопытно, но деревенские жители, с которыми Динрэ хоть немного, но контактировал, тоже скорее приносили пользу, хоть и куда меньшую чем те же друиды. Наверное, это особенность маленьких поселений - в городах все иначе. Там к родной земле относятся не так трепетно. Но туда Динрэ попасть и не стремился. И тем не менее, дорога привела его в более крупное поселение - в небольшую деревушку на западе Империи, Бравию. Вот в ее окрестностях Динрэ-то и задержался.
Дело в том, что здесь до него донеслись слухи о чертовщине, творящейся у верховья местной речушки. Местные очень любят это место - это красивый природный уголок, о котором заботятся. Впрочем, как понял Динрэ, ту долину не трогают не столько из личных соображений, сколько из-за живущей там отшельницы-знахарки, которая чутко следит за тем, чтобы долина процветала. Так вот, судя по слухам, случилось с ней что-то - из дома почти не выходит, а в верховьях реки "природа волнуется", как говорила какая-то местная бабка. То река из берегов выйдет, то ветер поднимется, оставляя после себя бурелом, а то и вовсе сама земля дрожит - что-то происходит там "бесовское", как бабка говаривала. Но вот что именно? Уже несколько дней Динрэ пытался выяснить самостоятельно, но пока что безуспешно. И лишь минувшей ночью он своими глазами наблюдал одно из явлений - лес вспыхнул за рекой по какой-то причине. Беда могла бы быть, не будь на небе темной хмари - вовремя дождь начался, удалось избежать лесного пожара. Но Динрэ ту местность изучил и очаг, откуда пожар начался, тоже нашел. Странным то место ему показалось - ровный такой котлован был, каковые не возникают случайно. Словно заклятье огненное взорвалось. А причина до сих пор была неясна. Было у Динрэ ощущение, что живущая на отшибе знахарка знать что-то может. Да и дух наверняка какой-нибудь местный тут имеется, правда Динрэ не довелось его пока повстречать...

Динрэ получает вызов: Хранитель истока.

Отредактировано Нейтральный персонаж (2023-10-03 03:29:18)

Событие, произошедшее минувшей ночью, не давало Динрэ покоя. Он лично убедился в том, что здесь происходит нечто странное, и люди из деревни к этому точно не причастны. Когда лес загорелся, Динрэ был один, а на месте пожара тоже никого не наблюдалось. В любой другой ситуации эльф мог бы списать это на обычное природное явление - подумаешь, молния в дерево ударила, эка невидаль. Вот только внутреннее чутье подсказывало Динрэ, что все тут не так просто. К тому же эти вести о якобы захворавшей знахарке - уж больно все совпадает. В любом случае в самой Бравии шаману пока ничем помочь не могли, если кто-то и может что-то знать, то очевидно сама знахарка. К ней-то Динрэ и отправился.
Где находится дом старухи, эльф запомнил еще пару дней назад. Он действительно был единственным строением вдали от основного городка - неподалеку от одного из берегов раздвоенного русла реки, там уже и лес за домом начинается. Очень, к слову, живописное место - домик находится на пригорке, в окруженнии аккуратно разбитых огородов. Позади него возвышаются высокие деревья, а если смотреть вниз со склона, то там как раз живописные полянки, через которые лежит путь к реке. Собственно, там дальше по течению, где две реки сливаются в одну, Динрэ и провел прошлую ночь. Там же застал и то странное происшествие.
На территорию дома знахарки эльфу заходить не пришлось - он увидел ее еще издалека, на подходе к жилищу. Старушка находилась по ту сторону забора и каким-то мечтательным и в то же время немного опечаленным взглядом смотрела в сторону реки. Воды ее отсюда было видно, но сам Динрэ ничего подозрительного не увидел. Тишь да благодать, вода спокойная, ветра почти нет. Несмотря на хорошую погоду, старушка была одета в довольно теплую кофту, а на голову повязала красный платок. Может и правда нездоровится? Знобит, например. Хотя в таком случае наверняка бы дома сидела. Да и бабка местной знахаркой была, людей лечила, неужто себя бы на ноги не поставила? Но что-то ее, кажется, беспокоило. И возможно это что-то как раз связано с тем, что творится с природой вокруг. Ведь по словам жителей Бравии Аглая, так звали эту пожилую женщину, оберегает в том числе и местные природные красоты.
На том же заборе рядом со старушкой сидел и ее кот - холеный такой, трехцветного окраса: черный, белый и рыжий. Животное, в отличие от хозяйки, было еще довольно молодым. И да, когда Динрэ подходил ближе к дому, именно кот обратил внимание на эльфа в первую очередь - смотрел на того большими любопытными глазами. А вот сама бабулька лишь мимолетный взгляд на эльфа бросила да вновь принялась созерцать речные виды. Оно и понятно - ну, идет мимо случайный прохожий, и бог с ним. Так-то Динрэ не первый раз за последние пару дней проходит мимо ее дома, потому и незнакомцем в полной мере его назвать Аглая не могла - видела уже. Другое дело, что ни разу к нему не обращалась, как и он к ней - поводов-то не было. Вот и сейчас бабка явно ожидала, что эльф просто пройдет мимо, даже не поздоровавшись.

Аглая: Красота природы - не моя заслуга, а ее собственная. Я лишь поддерживаю, чтоб не хворала, - прозвучал чуть скрипучий старческий голос. Бабулька мазнула взглядом по подошедшему к забору Динрэ и с толикой любопытства понаблюдала, как тот протягивает коту ладонь. Животное действительно сначала принюхалось, а затем ткнулось пушистой головой, как бы пытаясь погладить себя ладонью Динрэ. Кот явно не чувствовал от друида негатива в свою сторону, а потому и не опасался. - О здоровье моем справиться пришел? - с некоторым изумлением спросила Аглая. - Обычно наоборот ко мне с недугами приходят, - хмыкнула она. - Хотя ты не местный же, сразу видно, - многозначительный взгляд на внешний вид Динрэ, особенно на уши. Было бы странно, если бы в имперской деревушке вдруг был местный эльф. - Ты уж который день тут ходишь, наверняка и слухи, что по Бравии ходят, уже знаешь? Ну, про чертовщину-то? - с легким смешком произнесла Аглая.
Определенно, к слухам этим она относилась скептически, и Динрэ отчетливо понял, что по адресу пришел. Это в Бравии просто люд всякую суеверную ерунду себе в голову вбил, а Аглая явно знает куда больше. Старушка тяжело вздохнула и замолчала ненадолго, тоскливым таким и одновременно сочувствующим взглядом окинув лес да речку. Динрэ было знакомо это выражение лица - такое частенько бывает у магов природы, которые чувствуют беспокойство окружающей флоры. Особенно отчетливо это можно заметить у тех, кто оберегает какой-то свой участок. Вот как Аглая, для которой конкретно этот заповедник, наверное, как дом родной. И видимо не хватало ей сейчас сил помочь природе. А может наоборот, использовала свои силы, чтобы сдерживать что-то... от того и хворала?

Аглая: Помочь, значит, хочешь, да? - наконец, обронила бабка и на этот раз куда внимательнее присмотрелась к Динрэ. Может почувствовала, что в том сокрыта немалая магическая сила? - Ну, заходи коль не шутишь, - с кряхтеньем направилась к калитке и, отворив ее, посторонилась, приглашая Динрэ войти, - пойдем в дом, ни к чему на пороге говорить. Кашей угощу, заодно и расскажу кое-чего. Авось не просто так судьба тебя сюда привела, и правда сумеешь отвести отсюда напасть, что с запада пришла и жизнь вокруг губит. Тимоня, пойдем и тебе молока налью, - также обратилась Аглая к коту. Тот с радостным мяуканьем спрыгнул с забора и принялся тереться о ноги старухи.