Лисица была в скверном настроении: сегодняшний день она безбожно проспала и сейчас, ещё сонная с пересыпа, соизволила выйти из комнаты – из своего уютного угла, где не было ни мировых проблем, ни нежити, ничего. Даже соседки не было – так куда-то с утра пораньше умотала, а Мие слишком сладко спалось, чтобы уточнять, куда на этот раз унёсся хвост Одри. Любой встретивший в этот момент вифрэйку может с чистой совестью усмехаться и ухмыляться – посмотреть было на что: босая лисица с фантазийным хвостом, в котором запутались какие-то перья, на голове – то, что цензурными словами даже в порядочном обществе называть не принято, а одежда… лучше бы её не было вовсе, ибо штаны с закрытыми глазами она явно надела не свои, иначе они бы так не спадали – держались на бёдрах мольбами Войлара, не иначе. Что там было надето сверху было не совсем ясно: вроде это рубаха, но больше похоже на распоротую простыню, вероятно из-за того, что надета она оказалась не на ту сторону.
«– Ты себя в зеркало видела, пугало?» – с искренним участием вопросил внутренний голос. Вифрэйка потёрла ещё теплую ото сна щёку, на которой отпечатался след от подушки, и вяло откликнулась:
«– Уди»
Главной причиной такой апатии стало аж две причины: вырываться из Аклории на заработки стало всё сложнее, а удовольствия от выступления перед стенами общежития она как-то не получала; и вторая – её ела тоска. Эта зараза прямо-таки пожирала настроение Мии и становилась день ото дня крепче. Всё чаще в голове стали мелькать вопросы: «Как там мама? Папка придумал новый состав? Зрячие? Всё ли хорошо у…» – и всё в таком печальном духе с флёром безысходности. Ей оставалось только ждать и надеяться, что на Каталии всё хорошо. «Скоропостижно рехнуться» Куда приятнее было бы носиться по городу и делать глупости, лишая себя шансов на схождение с ума. Ноо… Да, мы возвращаемся к всё тем же проблемам. «Так хотя бы по периметру Академии прогуляться, что ли…»
С такими мыслями Мия вступила на лестницу и в полудрёме с неё спускалась. Кто же мог знать, что из сладкого забытья её вытолкнет… «Иви?!» Лисица рефлекторно подхватила налетевшую на неё адептку, ухватив за плечи и удержав от поцелуя со ступеньками.
– О демоны, куда же ты… несёшься, – заголосила было вифрэйка, возмущённо вдарив по ступеньке, на которую усадила себя и Иву, но тут же сбавила гонор, стоило вглядеться в заплаканное лицо подруги. – Ива… Ив, что произошло?! – «Не так-то просто её довести до слёз» Мия было решила, что причина истерики – разгорающаяся война. А где война, там и жертвы… – ИВА, ПРЕКРАТИ РЕВЕТЬ! Все живы?

«Это ещё что за дела?!» – Чтобы Ивейн взяла и просто так сбежала без объяснения, нужна серьёзная причина. Настолько, что о ней думать вот совсем не хотелось – кончики пальцев сразу леденели от страха, а в животе вместо привычных бабочек появился ледяной ком. Дурное предчувствие, скверно. Лисица с трудом представляла, что могло там взбудоражить адептку, её предположения ничем не подтвердились… Но даже если так! Даже если она не желает об этом говорить – ей надо это сделать! «Прости, Ивушк. Если ты будешь сейчас одна, тебе станет ещё хуже», – вифрэйка кинулась за подругой, стремясь хватануть её за шкирку или рукав, но в итоге нагнала только в дверях. Коридор был обсыпан разноцветными перьями, вывалившимися из фантазийного хвоста лисицы, а сама она с горячим беспокойством и страхом янтарём вместо глаз напоминала уже не пугало, но натуральное чудовище. Прям такое как на гравюрах предки рисовали – один в один.
– Ива! – выдохнула Мия, резво подставив между дверью и косяком босую ногу – если адептка решит её захлопнуть, коридор огласит либо поскуливание покалеченной лисы, либо волчий вой и вифрэйские ругательства – в зависимости от степени боли и решительности Ивы в выдворении подруги.
– Ради всего святого – объясни, что не так! Что случилось? Рассказывай, или я потащу тебя в душ, – с мрачной уверенностью заявили Иве. – Буду окунать тебя в ледяную воду пока в себя не придёшь.
Почувствовав, что больно резко затянула удила, лисица виновато потупилась, вошла в комнату и захлопнула дверь. Соседки в комнате тоже не оказалось – на мгновение у Мии мелькнула мысль, что все ушли на какое-то сборище, а они единственные не в курсе – иначе куда подевалась чудачка, квартирующая с Ив? Но вихрь мыслей в следующие мгновения был уже в диаметрально противоположном направлении – в заботах об Ивейн.
– Иви, извини… Слишком резко, больше не буду. Просто скажи мне, что происходит, – лисица обеспокоенно взмахнула хвостом, подошла на пару шагов к адептке и взяла её руки в свои, разглядывая заплаканное лицо с участием, беспокойством и… страхом?

Конечно, Ива ничего не замечала вокруг себя и не могла заметить и то, что лисица чувствовала себя совершенно потерянно. Она не знала, что ей делать, куда себя день. «Надо наверное успокоить» Да конечно надо! Но как, когда Ивушка, её Иви, с такой скорбью и отчаянием рыдает, словно собралась утопить себя в море из слёз? Нервы у Мии уже начали пошаливать, но она твёрдо решила, что сделает для подруги всё – всё! –, чтобы ей полегчало.
Вифрэйка опустилась на колени рядом с подругой, пару мгновений слушай всхлипы и рыдания, не отпуская подрагивающих рук. Но долго она так не выдержала и подалась вперёд, порывисто обнимая девушку и прижимая к себе. Руки лисицы легко гладили по лопаткам, чувствуя каждый приступ плача и внутренней дрожи и лишь прижимая крепче в наивной попытке успокоить. Хвост, почти не ощутимый для Ивейн, тоже поглаживал её спину. А Мия слушала. И вскоре услышала.
Какая-то ниточка, связывающая сердце лисицы с Кардосом, оборвалась. «Ох…» С родителями Ивейн она не была очень близко знакома, но сколько она о них слышала! Слишком много, слишком часто о них трещала её подруга, чтобы остаться безучастной. На глазах лисицы выступили слёзы, туманя взгляд, ей было до смерти жаль Иву. «А если бы я…», – и она не могла не представить, что чувствовала бы она в этот момент. Сердце сковали глухая боль, словно в него попала маленькая льдинка, и одиночество. «Страшно»
Мия приобняла за плечи девушку, свободной рукой приподняв её лицо за подбородок. Бережно, парой пальцев отёрла его, не замечая красноту от слёз. Заглянула в глаза… Лучше бы не заглядывала. Такого взгляда вифрэйка никогда не видела. Пустой, с вкраплениями комков чистых нервов и боли. Казалось, дотронешься до адептки – и получишь разряд молнии, но лисица лишь прижала её к себе покрепче и тихо спросила:
– Поедешь? К папе…

Отредактировано Мия (2018-05-06 07:51:33)

Избитая фраза – «сердце разрывалось». С ним ничего такого, конечно, не происходило, но Мию пронизывало похожее щемящее чувство от подушечек пальцев до кончика хвоста. Сердце дробилось на кусочки, один из которых – самый большой – уже был отдан Ивейн на поплакать, пусть истязается над ним как хочет – вифрэйка посидит и всё вытерпит, ведь потом подруге станет намного легче. Хочется верить, хочется верить…
«– Она совсем не знает, что делать. Такая потерянная… Не собираешься ей помочь? У неё такой безумный взгляд, будто она уже готова седлать коня и нестись в Кардос в одиночку», – оценила внутреннее состояние адептки совесть, заодно встряхнув погрязшую в пучине сострадания Мию: сочувствие сочувствием, но лучшая помощь – это взять ответственность и помочь Иве собраться. «Не отправлять же её к папе в таком состоянии…»
– Поедешь с караваном, одну я тебя никуда не пущу, – решительно заявила хвостатая, поднимаясь на ноги и потянув за собой Ивейн. – Чесслово, лучше бы я поехала с тобой… но тут одну тебя с трудом могут выпустить, сама знаешь, какое у нас тут положение, – отведя взгляд, виновато пробормотала Мия, но тут же взбодрилась и воинственно замоталась по комнате: – Иви, я помогу собрать вещи – самое необходимое, не больше сумки.
Видя, что девушка была всё ещё в ступоре, вифрэйка снова подошла и аккуратно её встряхнула, нежно, но крепко держа за плечи:
– Папа в шоке. В большем даже, чем ты – возможно, он хотел передать тебе весть лично, чтобы не получилось… так, как получилось. Будь он рядом, тебе было бы проще пережить – письмом о таком не сообщают дочке, – Мия ещё раз заглянула в глаза адептке, убедилась, что взгляд стал более-менее осознанным, и рассеянно заправила выбившуюся прядку русых волос Иве за ухо: – Не нужно бежать к директору. Профессор Веллиоран занимается дисциплиной и учениками – к нему и пойдём. Не будем тянуть – прямо сейчас и пойдём, только умойся.

Пока Ивейн плескалась и успокаивала – на что очень надеялась лисица – нервы, комната пришла в полнейший беспорядок. Нужные вещи лежали (валялись) сложенными неряшливой рукой вифрэйки, ненужные – выползали штанинами и рукавами из тумбочки и шкафа, напоминая Мие подкроватного монстра, обитающего в её комнате (в виде скомканных вещей, которые периодически выползают из-под кровати во время уборки). Разумеется, степень нужности у лисицы была своя; вскоре в отысканной походной сумке были тёплые вещи (много тёплых вещей, в этой вашей Мистерийской империи в любой момент может похолодать!), гребень, бельё, зачем-то – набор для резьбы по дереву.
Когда адептка водной стихии вновь появилась в поле зрения ушастого недоразумения, подвергшего разграблению её комнату, Мия горделиво поставила на пол забитую сумку, демонстрируя какая она молодец. Но так как у Ивейн в очередной раз глаза ушли на мокрое место, лисица подошла к ней вплотную и щёлкнула по носу:
– Я не пропаду, что со мной сделается? А папе ты нужна, – ободряюще улыбнувшись, вифрэйка взглядом указала на дверь. – Пойдём к Веллиорану. И не вздумай разводить сырость! Вот уж правда адептка водной стихии… – едва слышное ворчание, но с расчётом на том, чтобы девушка услышала. – Иви, умудрённый опытом эльф наверняка теряется перед плачущими человеческими девочками. Давай не будем вводить в краску п-фессора, а?
Пока адептки рыскали по Аклории в поисках профессора, Мия пыталась отвлечь подругу от грустных мыслей – во многом путём идиотской болтовни с налётом ностальгии:
– Заодно узнаем про караван, а то путешествовать в одиночку это, знаешь ли, такое… помнишь наш визит в Челез? А того психа? Уверена, будь мы с караваном, мы бы не наткнулись на них! Или… или тот вояка, – теперь мордашка вифрэйки была натурально плутовская, – Альфа-арий… Тот ещё тип, есть о чём потрещать, аха~
Вскоре Веллиоран отыскался – там, где ему и положено быть, у себя в кабинете. Оставив профессора и Ивейн наедине, лиса не желала оставаться в одиночестве под дверьми и вскоре нашла себе компанию в находящейся неподалёку столовой среди старшекурсников, с которыми успела за несколько минут поговорить о нескольких важнейших вещах: какой п-фессор Грейсон монстр, как тяжко нынче жить с ужесточёнными правилами и какие нынче ходят караваны по империи. Информация была неточная, источник непроверенный, но Ивейн могла что-то узнать и от Веллиорана…
– Тут птичка нашептала, что послезавтра выезжает караван до Талькоса – хотя бы полпути сможешь проехать не одна, дальше по ситуации. «Лучше бы я поехала с тобой и всё решила, куда ты одна в таком состоянии, солнц?» Отправляются с петухами.
– Ты в порядке? – «– Идиотский вопрос» – Хочешь посидеть в саду, где-нибудь в укромном уголке? Вещи собраны, разрешение получено… – вифрэйка тревожно взмахнула хвостом и неуверенно улыбнулась. Вроде бы она помогла решить все проблемы, кроме одной – ожидания. А уж эта штука бьёт по людям и хвостатым порой сильнее всего… Бегая по столовой, лисица потратила монетку-другую на парочку свежих яблок: зелёное и красное. Себе оставив то, что покислее, Мия протянула адептке второй фрукт.

– Эй-эй, солнце моё, ты меня задушишь, – воззвала к голосу разума девушки, повисшей на её шее, Мия. Впрочем, это вовсе не значило, что она против ещё разок обнять Иву. Скорее, очень даже «за». Потрепав по макушке приготовившуюся снова всех топить в слезах Ивейн, лисица схватила её за руку и неторопливо, но настойчиво повела по лужайке. Как ни странно, ступив на сырую траву, лисица только что поняла – она всё ещё босая. – Оупс.. ну ладно, не страшно. Вот ходить без одежды в каталийских джунглях ночью – действительно плохо. Покусают и сожрут. А с босоногостью жить можно и даже отлично! – протараторив эту лишённую глубинных смыслов мысль, лисица вгрызлась в своё яблоко и скривилась, а потом с удовольствием его уплела – в ближайшую корзинку для мусора полетел огрызок, ровнёхонько приземлившись куда надо.
Нужное местечко в саду нашлось сразу – за небольшой кустарной аркой, миновав фантазийный лабиринт из зелени и прочей красоты, которая, правда, ещё не цвела. Лавочка была старая и хлипкая, но не настолько, чтобы не удержать двух девиц. Лисица смахнула с неё листья, обмела хвостом и уселась сама, похлопав по месту рядом с собой.
– Присаживайся, Иви.
– Подыши свежим воздухом и смирись с мыслью, что водопад из твоих слёз тебе больше не поможет. Ничем и никогда, – с внезапным наплывом серьёзности проговорила Мия со строгостью во взгляде. Мия! Со строгостью! Вот уж да… Лисица легко провела тыльной стороной ладони по чуть влажной щеке адептки, ещё немного краснеющей, словно проверяя, не плачет ли она снова. – Эти полтора дня до отправления подумай о папе – он-то… Ив, он-то живой. И он один. Ему хуже. Постарайся не плакать одна по дороге в Кардос. И уж точно не реви перед отцом. Только со мной, не надо светить своими слабостями перед всеми подряд, – теперь вифрэйка снова улыбалась, только уголками губ и как-то тоскливо – вспоминала того, кто высказал ей похожие мысли много лет назад на Каталии… Того, кто был так некстати встречен минувшим летом в Югосе, разбередив старые сердечные раны и детские влюблённости. Встряхнув головой, лисица вышвырнула воспоминаний из головы – она живёт настоящим днём и не позволит призракам прошлого отвлекать её от жизни здесь и сейчас. А сейчас здесь Иви, которой нужны внимание, любовь и забота, которые больше некому дать. Это важнее.

Заслышав всхлип, лисица с опаской сжала руку Ивейн и рассерженно проговорила: – Не торопись, не спеши ты с выводами! Ива! Ты обо всём узнаешь на месте, не строй беспочвенных догадок, чтобы не рвать сердце на куски ещё больше, – вспомнив, что с момента, как адептка узнала о смерти матери, прошло совсем немного времени, хвостатая смягчилась: – Иви, солнце, что толку теряться в догадках? Важно только то, что скоро ты будешь в Кардосе с отцом, где со всем разберёшься.
Мия ослабила хватку и отпустила ладошку подруги, украдкой переведя дыхание. Поддерживать человека намного проще, когда у него всё хорошо – а сейчас лисица чувствовала, как к дряхлой скамье её пригвоздило не только сочувствием и состраданием, но и грузом ответственности за Ивейн. «Она же с собой ничего не сделает? Нет, вряд ли, это не в её характере…»
«– Ничего не сделает, по крайней мере, пока не доедет до дома и не узнает правду», – лисица потрясла головой, поежившись от тяжких мыслей и ветерка, хлёстко прошедшегося по оголённым ногам. – «Нет-нет-нет! Не хочу об этом думать. Я не смогу её защитить, когда она будет там»
Хвостатая задрала голову к небу. Серое и грязное, как половая тряпка. Мию передёрнуло. Даже небо было каким-то неправильным, точно из последних сил скрывавшим сдавленные рыдания. А ведь правда… Видит Войлар, она не хотела быть пророчицей – но тут небо заревело. Всё началось с маленькой капли, рухнувшей лисице прямо на нос. А потом ещё одна – на лоб. Когда начало заливать глаза, пришло время что-то менять: вскочить на ноги хотя бы.
– Ты конечно адептка воды и тебе, наверное, чертовски нравится мокнуть, но у меня потом хвост сваляется! – безапелляционно заявила Мия и утянула подругу с собой по аллее, резво переходя на бег.
В комнату Ивы лисица ввалилась взбудораженная пробежкой и порядком вымокшая под дождём, поэтому совесть не позволила ей упасть на чужую кровать, а вот на пушистый ковёр – очень даже.

– Ловко, – обронила лисица, с наслаждением завалившись спиной назад. Пушисто и мягко, но не настолько, как в кровати – идеальное сочетание для вифрэйки, привыкшей спать в любом более-менее пригодном для этого месте: от стога сена до дерева. Хотя это было в пору её озорного и безумного детства, когда без спросу можно было унестись на другой конец света. Или хотя бы Ардении! В какую-нибудь Телию, например, или поближе к эльфьим подземельям.
Глубокие размышления о том, как хорошо лежать, были прерваны Ивейн. Та совершала какие-то неясные, на взгляд лисицы, совершенно бесполезные действия. «Порядок решила навести? Иви, это тебе не поможет провести генеральную уборку в собственной голове…» Бежать помочь подруге Мия не спешила, несмотря на прямую причастность к бардаку; отнимать у адептки занятие, за которым можно забыться, не хотелось, поэтому внешне умиротворённая хвостатая закрыла глаза, заложила руки за голову и убрала подальше хвост, чтобы на него случайно не наступили. По внушительным и пушистым ушам (с кисточками такими, как бывают скорее у белок, чем у лисиц) можно было заметить, что она чутко прислушивается к происходящему в комнате. Нужно было что-то решить, как-то помочь… Идиотская слабость – беспомощность! Злит. Раздражает. Но по сути ничего не меняет в её абсолютной беспомощности перед чужим горем. Лисица сжала зубы и кулаки, впиваясь острыми ногтями в ладони. Отревляюще. Но вопрос всё ещё не решён. Больше всего на свете Мия хотела схватить Ивушку и утащить в Кардос вместе с собой, помочь пережить самую тяжёлую боль. Оставить лишь скорбь… с которой ей всё равно придётся жить. Но печаль и глухая боль лучше той воспалённой раны, оставленной не только смертью матери, но и молчанием отца!
Мия глубоко вздохнула и поднялась с ковра, рассеянно пригладив распушившийся хвост. Механический и бесполезный жест. Пару секунд она рассматривала хлопочущую и старательно занимающую руки Ивейн; в янтарном взгляде не читалось ничего интересного, на какое-то время там осталась зияющая пустота – а кому легко пропускать чужое горе через себя? Бесшумно лисица оказалась за спиной адептки и обняла, положив подбородок ей на плечо и негромко пробурчав:
– Не шебурши, у тебя в комнате уже возмутительный порядок, чище только в палатах Сати. Давай поговорим, – Мия незаметно перевела дух, когда усадила девушку на уже убранную кровать. – Тяжело?
Лиса присела поближе, стараясь не упустить взгляд Ивейн, с беспокойством и заботой ловя его каждый раз снова и снова – мешая возможному желанию уйти от разговора, сбежать в себя и тихо переживать там своё горе. «Потому что так нельзя! Нельзя быть в себе, убивать все чувства – даже если это скорбь, страх, отчаяние. Пусть тебе будет плохо, но это лучше, чем не чувствовать ничего»
– Иви… это ещё не самое тяжёлое, что тебе придётся пережить. Как и мне. Это же жизнь, а живым плохо почти всегда. Ты можешь кричать, биться о стены или тихо спрятаться в своём мирке, но… но ведь от этого больше ничего не изменится. Никогда, что ты ни делай. Я не могу представить, как тебе сейчас тяжко, но я могу и хочу разделить это – даже если ты против. Буду рядом, сколько смогу. Поддержу, – слегка виноватая улыбка, на миг кольнуло чувство, что она ей навязывается. Да и сам монолог: стоило ли его начинать? Мия легко откинула волосы адептки за плечи и взяла её лицо в свои ладони, пристально вглядываясь. «Не убегай» – Ты ведь совсем не слабая – в тебе силы справиться и пережить больше, чем во всех, кого я встречала. Ты справишься, всё получится.Девушка была так близко, что Мия могла чувствовать её дыхание. Она могла поклясться, что слышала биение сердца Ивы. Хотя, возможно, это было её собственное…

–… и никто не сможет так мне помочь, как ты.
Мия кивнула на слова девушки, убирая лишнюю прядку с её лица. Рассчитывать больше не на кого: есть только какая-то вифрэйка, которой нужно очень-очень постараться и вытянуть подругу из тяжёлых мыслей. Но вскоре и вифрэйки не будет: когда Ивейн покинет Иридиум, она останется наедине со своими мыслями. От осознания сердце снова защемило.
– Ты справишься, – ещё раз шепнула лисица, опустив взгляд с льдистых, покрасневших глаз к губам. В мыслях молнией проносились идеи, попытки успокоить, отвлечь. Не то, не то, всё не подходило, выглядело детской забавой! Едва ли новые анекдоты о преподавателях, подцепленные сегодня в столовой, отодвинут в сторону всю боль, в которой Ива медленно, но верно тонула. Единственное, что получит лиса, это кривая ухмылка. Даже если она больше не плакала у неё на плече; может, сейчас ей от нехватки слёз станет ещё хуже…
Это была даже не мысль – импульс. Мия не думала, не взвешивала разумность своих поступков – лишь сердце успело сделать чуть больше ударов, чем ему было положено, прежде чем вифрэйка, закрыв глаза, нежно коснулась губ девушки, трепетно оставляя первый поцелуй; губы хвостатой были искусанными и сухими. Поддев подбородок Ивейн, лиса решилась на второй поцелуй – более уверенный и сладкий. Она не встречала явного сопротивления, старалась не думать о том, что она себе только что позволила… Руки ненавязчиво скользнули вниз, легко оцарапав шею, коснувшись плеч и замерев на талии, сжали крепче, подтягивая к себе.
Легко куснув и оборвав касание, но не отстранившись, Мия раскрыла глаза и встретилась взглядом с девушкой, внутренне холодея от возникшего в комнате молчания.
«Войлар, что я наделала…»

Когда опасения не оправдались, её не оттолкнули, не заставили сердце сжаться от чувства вины, лиса почувствовала себя счастливой. Настолько счастливой, что остатки здравого смысла мгновенно испарились, оставляя после себя одну мысль, бьющуюся и трепещущую от переполнившей Мию нежности: «Иви». Для неё вифрэйка была готова пойти на всё, даже пожертвовать собой – так что стоило поделиться частичкой тепла, обнять покрепче и прижать себе? Вытеснить всю боль, все страхи и опасения – так, чтобы она не вспоминала о них чуть дольше.
Неуверенность и скованность пропали; лисица не торопилась, но и не позволяла перехватить инициативу из своих рук. Выпустив коготки, она то и дело аккуратно проходилась ими по белоснежной коже девушки, оставляя алые полосы и пряча блаженную улыбку. Никакой грубости и резкости. В другой день своё поведение Мия назвала бы приторным, но сегодня… стоило увидеть в кончиках губ Ив намёк на улыбку, как лиса теряла голову и хотела увидеть всю её – умиротворённую, довольную или даже немного дразнящую… Вспомнив о своей маленькой слабости, она оставила лёгкую дорожку из поцелуев на шее; столько нежности и тепла она ещё никому не дарила – и уже вряд ли подарит. Это ведь не то безумие, что творилось у неё в голове летним вечером в Югосе – сейчас не было страха, не было недопонимания, да и, стоило признать, даже от простого мимолётного взгляда девушки её пробивала дрожь. Хотелось быть для неё всем, и лисица верила, что сейчас ей это удавалось – когда чувствовала касания прохладных пальцев адептки, когда спутывала пальцы в прядях её волос и когда пьянящая близость оставляла мурашки на коже.
Лисица расслабленно устроилась на постели девушки, кончиком хвоста водя по её животу, оставляя ощущение пёрышка – лёгкого, щекочущего, но в то же время довольно приятного – и разгоняя по потеплевшей коже слабую дрожь.
– Люблю, – интуитивно подалась и шепнула на ушко девушке, обжигая прерывистым дыханием и обнимая её под грудью. Единственная, кому сейчас она могла сказать это без утайки и сомнений. Ивейн была самой близкой и дорогой ей… подругой. И их дружба ни капли не обесценивала это признание, не вгоняла в краску лису и не создавало лишней неловкости. Только тепло.