Поблизости не должно было быть никого.
Дикая, нехоженая чаща Волчьего леса пахла мокрой землёй и прелыми листьями - извечными спутниками вступающей в свои права осени. Ночи ещё небыли промозгло-холодны, но уже лишились того душного тепла, опускающегося на эти земли в летнее время. Это было подходящее место для того, кто стремился к уединению и Эрилимия выбрала его не случайно. Одна из баз ренегатов осталась далеко позади, в нескольких километрах к северо-востоку дикой травой и молодыми деревьями зарастало брошенное людское поселение. Она проверила ещё вчера - природа давно взяла своё, не оставив после себя даже следов пребывания человека в некогда разросшейся деревушке. Нур не слишком интересовала история этого поселения, как и люди в целом, зато их отсутствие на многие километры в округе её устраивало более чем полностью. Эта часть Волчьего леса вообще была не лучшим местом для жизни. Неровная холмистая местность перемежалась с топкими низинами, подсыхающими во время летнего зноя, но неизбежно превращающимися в трясину с приходом сезона дождей. Дороги тоже обходили эти места стороной. До ближайшего тракта было более двух дней пешего пути, лошадь же здесь и вовсе скорее всего просто переломала бы себе все ноги.
Для мага воздуха таких проблем не существовало. Эрилимия легко и быстро скользила среди переплетений корней и веток, без затруднений минуя овраги и глубокие, тёмные ямы. Ветер неотрывно следовал за ней по пятам, вплетался в движения, срывал с травы капли недавно прошедшего дождя и разбрасывал по сторонам мелкие искры потревоженных светлячков. Густые кроны застилали низкое, клубящееся тяжелыми тучами небо, не пропуская к земле ни единого отблеска ни лун, ни звёзд.
Нури остановилась возле небольшого тинистого пруда и настороженно вслушалась в ночь. Пруд был густо подёрнут ряской и громкая лягушачья какофония вспарывала окружающую тишину.
- Ква, - бесцветно бросила Эриль в пустоту, не без удовольствия отмечая, что горластые амфибии разом смолкли, пасуя перед превосходством высших рас над миром природы. Она не любила природу. Не любила животных, лес, цветы, закаты, восходы и многое другое из того, чему другие так много внимания уделяли в песнях и книгах. По большей части ей было просто всё равно. Нури не была способна оценить красоту таких вещей. Вещей пустых и бессодержательных, вещей "самих в себе". Сюда, к этому замшелому тинистому пруду она пришла совсем не для этого. Ещё раз оглядевшись, что вышло слишком уж воровато, и за что она сразу же себя и одёрнула, Эрилимия вслушалась в отзвуки ментальное эха. Присутствия разумной жизни поблизости обнаружено не было, а потому Нури пристроилась на поваленном древесном стволе и извлекла из чехла инструмент. Эриль не прикасалась к лютне более десяти лет и сейчас, сжимая прохладный гриф не была до конца уверена зачем делает это снова. Пальцы легли на стальные струны и те до боли врезались в кожу. Это было знакомо и непривычно одновременно. Конечно, она прекрасно понимала, что поступила довольно глупо сбежав в самую непроходимую чащу леса только ради того, чтобы снова попробовать петь. Попробовать... успех не был тем, в чём она сейчас была уверена. Чистый звук потревоженных струн заставлял кривиться как от болезненно-пронзительного скрипа дешёвой стали, а сами ощущения были сродни тому, как если бы она невыносимо медленно отдирала бинты от давно подсохших ран. Да, это всё, пожалуй, действительно было глупо. Вот только иначе она не стала бы даже пытаться...
- Как напоить из иссякшего родника..., - о нет, она не стала бы даже пытаться перебирать звенящие созвучия и слышать собственный голос, едва не вырванный вместе с горлом клыками благородных шакалов и блистательных, совершенных змей, - ту, что пришла позднее на тысячу лет?
Голос, уже успевший превратиться в бесцветный шепот.
- Память - подвижная змейка песка в руках, - голос, который она сама успела возненавидеть, - ири этлерто, дороги к дому нам нет...
Голос, который так легко было обратить в тусклый хрип, стоило только сжать пальцы на тонкой шее. Сжать сильнее, чтобы оставить уродливые следы. Сжать сильнее, чтобы повредить связки. Сжать сильнее, чтобы показать безродной суке её место...
Эриль задохнулась. Фальшиво и грубо сбила созвучие и оно дребезжащим диссонансом резануло чуткие уши. Катастрофически не хватало воздуха. Лютня выскользнула из рук на траву и Нури бессильно зажмурившись опустилась следом, судорожно хватая ртом воздух, которого внезапно стало так мало. Её била крупная дрожь. Целый мир ослеп, оглох и окрасился алым. Пальцы помимо воли вцепились в горло, остервенело отдирая с кожи невидимые руки, а сердце бешено колотилось в груди, подгоняемое жгучими плетьми вспыхнувшей паники.
- Нет... - выдохнула сквозь зубы, силясь сбросить иррациональный страх, прежде чем выкрикнуть в темноту леса так громко, как только могла: - иди к чёрту!!!
- Иди к чёрту... - повторила уже тише, опуская дрожащие руки и только сейчас начиная ощущать под коленями прохладу чуть влажной после дождя земли. Пульс медленно выравнивался. Рядом не было никого. Тишина молчала в ответ, а Тьма милостиво опускала на плечи непроницаемо чёрный покров полуночи.
Она вспомнила зачем спряталась как можно дальше от чужих глаз.
Теперь же Эрилимии следовало просто встать, выдохнуть и продолжить. Если надо - с нуля. Ей было не впервой начинать всё с нуля.
В пруду возмущённо квакнула лягушка.