Строчки плыли перед глазами, раздваивались, норовили ускользнуть. Подбородок, подпёртый кулаком, время от времени соскальзывал с него, и его обладательница клевала носом, резко выпрямлялась, фокусировала взгляд и на время возвращалась к чтению. Через несколько минут цикл повторялся, но каждый раз нос засидевшейся в библиотеке норовил оказаться всё ближе и ближе к поверхности стола, которая была готова оказать ему очень тёплую встречу.

Библиотека Аклории хороша тем, что книг в ней — тьма-тьмущая. Можно найти даже то, что и искать не думала, никакого хаоса и потерянных в необозримом прошлом каталогов. Тем же и плоха — за всеми находками рискуешь засидеться до ночи, особенно если euziazchin уже видит десятый сон и не может напомнить о том, что Мисии стоит идти спать.

Мисия перелистнула страницу и прищурилась, оттянув пальцем уголок правого глаза, чтобы заставить расплывающиеся строчки собраться в одну. Сейчас она даже не совсем понимала, осталась ли она в библиотеке одна, или есть кто-то ещё, желание поскорее закончить и отправиться спать давно победило жажду к знаниям, поэтому, насколько это возможно, Мисия торопилась. Никто не заставлял её сейчас зарываться в природу метаморфизма, делая торопливые заметки невыносимо неразборчивым почерком, но, когда подобные вещи делаются добровольно, рвение к ним проявляется куда большее.

И всё же безумно хотелось спать. Хотелось закутаться в одеяло, уткнуться в подушку и... Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя, пока она не закончит с нормой, которую определила для себя сама.

Когда глаза стали невыносимо слезиться, Мисия потёрла переносицу, зажмурившись, и, чтобы дать себе передышку, бросила взгляд за окно. Темно. Зимой всегда так, даже удивляться нечему.

Относительно рядом — кажется, от источника звука её отделяла пара метров, но он был за спиной — что-то брякнуло и чуть слышно покатилось. Мисия моргнула и смахнула с глаз проступившую от напряжения влагу, ресницы слиплись и, чтобы проморгаться, потребовалось время.

Артемисия подтянула поближе фолиант, над которым корпела, чтобы не подвергать глаза ещё большему напряжению, но её взгляд снова упал на окно, будто притянутый чем-то.

Нет, чушь какая. Нужно закончить поскорее, иначе она заснёт прямо здесь.

Мисия успела переписать ещё одну строчку, пытаясь, для успокоения совести, писать поаккуратнее, когда стёкла в окнах одновременно звякнули так, будто в них ударился ветер или сразу несколько птиц — по одной на каждое окно. Перо дёрнулось, оставляя на пергаменте кляксу. Арти повернулась к окну всем телом, так, что ударилась коленкой о столешницу, и замерла, часто моргая.

Верить своим глазам она отказывалась начисто. Ложь. Иллюзия. Она спит и видит сон.

За окном пророкотал то ли первый раскат грома, то ли отголосок чужих слов.

— Innozarerinmir Lummenos, — одними губами выговорила, нет, почти прошелестела Мисия, не замечая, как перо выпало из её пальцев и упало на пол, оставляя пятна от чернил. Казалось, она забыла общий язык, шепча что-то неразборчивое на своём родном, и не зная, куда ей броситься: к сестре или к кому-то из наставников.

Странно, но она боялась не за себя — как диктовал бы ей инстинкт самосохранения, дай бы она ему волю. Мисия боялась за сестру и, немного, за людей в этом городе, большую часть которых даже не знала. Боялась, ещё не зная, что сулит ей, нет, им всем, это явление.

Она с трудом встала из-за стола, перешагнула упавшее перо так, будто его не существовало, подошла к окну и прижалась к стеклу лбом, жадно смотря на висящую в воздухе громадную фигуру. Дыхание оставило на прохладной поверхности запотевший кружок, который так же быстро исчез.

Лити ещё спит, или её разбудил чужой голос, сравнимый с раскатами грома? Если да, то она должна примчаться сюда, как только обнаружит отсутствие сестры рядом. Стоит ли Мисии пойти навстречу сестре или лучше остаться здесь, не усложняя поиски ни себе, ни Лити?

Но пока, сколько бы мыслей не крутилось в её голове, Мисия стояла, давя подушечками пальцев и лбом на оконное стекло так, будто хотела продавить его насквозь, оказаться там, над городом, и...

Что дальше? Окажется она там, и что?

Чувство собственного бессилия захлестнуло Мисию с головой. Она почти не вслушивалась в чужую речь, улавливая её смысл почти интуитивно, ибо мысли были заняты другим: чем она будет полезна на поле боя. Не этом, быть может, но на сотне других. Глупые, почти детские мысли, отдающие ненужным альтруизмом, но Мисия не могла не думать об этом, пока взгляд её улавливал вспышки и считал: одна, вторая, третья...

Небо как будто собиралось упасть им на головы, раздавить все здания и постройки, уничтожить здесь всё до последнего камешка, и после этого успокоиться.

Чужой крик, который был здесь, совсем рядом, заставил Мисию вздрогнуть, но не оторваться от стекла, будто всё это было чертовски неважно по сравнению с тем, как на город падало небо. Потом — грохот, хохот с болезненным надрывом, шаги — и вот её схватили за плечо, развернув к себе так, будто это она была виновата в происходящем.

— Не знаю, слышишь? — собственный голос показался одновременно визгливым и хриплым, пока Мисия осматривала вифрейку, которая едва доставала лбом ей до плеча. Боится. Боится настолько, что страх принимает причудливые формы. — Успокойся!

Пришлось добавить в голос металла, ну, хоть попытаться — он зазвенел и надломился на этом полуокрике.

— Нужно поискать место безопаснее. — "и найти сестру".

Её всё ещё тянуло обернуться назад и смотреть, чтоб не пропустить ни малейшей подробности. Противоестественное желание, не подобающее ни архону, ни даже сколь-нибудь боящемуся за свою жизнь человеку — ведь рассудок говорил, что нужно покинуть это место, пока огромные окна не будут разбиты во время первой же случайной атаки. У чувства, вызывавшего это желание, даже названия не было, а описать его можно было только общими словами.

Оно просто было.

Но, вместе с тем, осознание того, что она не одна — такая-то мелочь, вызванная лишь присутствием кого-то, кто испытывал схожие чувства, — заставляло её следовать рассудку, а не чувствам без названия. Не будь здесь Мии — да, её звали Мия, это совершенно вылетело из головы — Мисия бы замерла у окна, пока оно, разбитое чем-нибудь случайным, не нашпиговало бы её осколками. Так бы непременно случилось, если, конечно, сестра не подоспела бы раньше — если она сама сейчас не застыла у какого-нибудь окна. Хотя нет. Это же Лити.

Мия села на корточки ещё до того, как Мисия одёрнула её приказом — иначе не назвать — быть спокойнее. Мисии хотелось погладить её по голове, поднять обратно на ноги и убедить — но предательский холод внутри, отзывающийся почти физической болью, и не менее предательское желание смотреть в окно задержали её. А, когда она уже готова была протянуть руку, было поздно — Мия начала подниматься на ноги, а рука Мисии только и успела, что слегка дёрнуться.

Теперь Мисия смотрела, как Мия пытается подняться, как рискует сверзиться обратно. Была готова подхватить, если всё-таки сверзится, но не помогала, сама не зная, почему.

— Вижу. — без капли издёвки. Без какой бы то ни было иронии. Мия спокойна, хоть и на грани очередного срыва, зачем провоцировать этот срыв?

Короткий взгляд в окно, за которым по небу разливались вспышки, вслед за чужим пальцем, тычущим в ту сторону так, будто там есть какая-то истина, ей пока непонятная.

О том, что происходит за пределами Аклории, не хочется и думать. Разум словно отсёк это, сберегая свою хозяйку от ненужных пока тревог.

Бесполезная.

Всё, что она могла сделать — слушать. Она слушала, ловя каждое слово Мии. Смотрела уже не на окно, а на чужое лицо, зацепившись за него взглядом, чтобы снова не оцепенеть от происходящего снаружи.

Но, сколько бы ни было страха внутри, она архон. Архоны созревают рано, становятся самостоятельными так же рано, а после посвящают свою жизнь войне. Будь она темнокровой, она бы уже воевала, а не пыталась найти ещё что-то, пока неведомое. Будь она белокровой, её бы здесь и вовсе не было. Раз она здесь, она должна не посрамить народ, к которому принадлежит.

— Не умрут. — отчеканила Артемисия, выпрямившись так, будто хотела свести лопатки вместе. — Этот город ещё не пал, и не падёт.

Пока ещё не пал.

— Нам нужно уйти отсюда, — кивок, подразумевающий под "отсюда" библиотеку, — Окна не выглядят надёжными.

О том, что сейчас даже стены Аклории не выглядят надёжными, лучше молчать и не думать даже.

— В комнаты. Я думаю, сейчас учителя бросятся именно туда. Если нет — нам всё равно надо собрать, кого сможем.

Сознание, и без того находящееся на грани забытья, стремилось отсечь всё лишнее, оберегая хозяйку от лишних травм. Но ухмылку Мии даже такое сузившееся восприятие отсечь не могло, другое дело, что Артемисия словно не заметила этого. Бесполезной она себя уже назвала, второго раза не будет — зачем повторять это снова?

Мисия, подумав, что уже сказанного недостаточно, начала было подбирать другие слова, жесты и действия — хоть что-то, что могло бы заставить лисицу пойти с ней, подальше от этих стёкол, которые прекрасно бьются и, Мисия была уверена, всенепременно это сделают при первой серьёзной атаке, которая обязательно будет. К чему обманывать себя и верить, что творящееся в небе является лишь красивым способом доставить послание?

Атака непременно будет — уже началась, — значит, им нужно уйти, и хвала Люммину, а заодно и Этерии, что Мия поняла это сама, схватив Мисию за руку так, будто это она приняла решение отсюда уходить. Пускай. Мисии показалось, что её собственная ладонь сухая и холодная по сравнению с чужой. Почудилось, скорее всего.

— Ни в коем случае не разделяться. — Артемисия словно проглотила "нам нельзя", из-за чего торопливый полушёпот (на другое не хватило ни сил, ни голоса) звучал как приказ. Или жалкое его подобие. — Значит, сначала ко мне. Потом — в обеденный зал.

Она повела плечами и шагнула вперёд, вынуждая лисицу последовать за собой — отпустить её пальцы, сжатые в ответ на её захват, или попытаться вырваться из хватки казалось сейчас величайшей глупостью. Вопрос о том, кого она хочет найти, заставил Мисию дёрнуться и остановиться снова, теряя драгоценное время.

Для неё это было очевидно. Для Мии не очень.

В самом деле, откуда бы ей знать?

— Старшую сестру. — язык во рту еле ворочался, будто пересох и распух, а жалкие остатки слюны были горькими. — Давай найдём её и решим, что делать втроём.

Мисия кивнула самой себе и пошла вперёд — снова, восстановив сбившийся при вопросе шаг. О, тайны Аклории! Светозарный Люммин, сколько же им предстояло миновать коридоров — гулких, пустых, пропитанных страхом, а потому отвратительных.