Вырваться с работы получалось не часто. Конечно, не только потому, что работы было слишком много, зачастую и сам Лекс жертвовал свободным временем для того, чтобы подробнее изучить очередную теорию или магическое уравнение, погружаясь в исследования проявлений огненного эфира с головой – не важно, чужих или собственных. В такие моменты он просто начинал работать… Чтобы прийти в себя спустя сутки или двое, осознавая совершенно внезапно, что вообще-то солнце взошло и зашло не один раз с момента начала тестов.

Однако, случалось и так, что барон брал себе отгул на пару дней. В основном, в моменты, когда его начинало тошнить от общества людей и нелюдей, когда упирался в стенку в очередном исследовании и осознавал, что просто ломать её бесполезно. Иногда нужно уметь отступить от проблемы, чтобы увидеть её целиком – а сделать это полноценно возможно лишь в том случае, если удастся отцепить своё сознание от проблемы. Сменить род деятельности.

Хорошим подспорьем в этом служила охота. Точнее, попытки охотиться – леса близ Иридиума после всех предшествующих событий явно не полнились зверьём, природа оправлялась тяжело. Так что, по большей части, фон Дермент просто впустую загонял пару легавых, взятых  у местного егеря в услугу. Все находили в договоре свои плюсы, Лексу – собаки, егерю – шанс того, что наткнувшийся на какую-нибудь недобитую и бесцельно бродящую в лесах нежить огненный маг вычистит её зловоние из глухих чащ и эта мерзкая работенка не достанется мужикам с вилами и факелами из ближайшей деревни.

Лес изменился – во всяком случае, в воспоминаниях Александра он был другим. Тот, очень далеко отстоящий от настоящего, лес, был живым по-настоящему, этот же казался полутрупом, который, возможно, и сможет вновь подняться… А может и нет. Сколько лет прошло с тех пор, как он охотился здесь вместе с дедом? Десять? Нет, больше. Одиннадцать. Одиннадцать лет…

Лекс быстрым шагом шел за своими собаками – пара легавых, похоже, наконец, напала на какой-то след. Собаки вели себя не совсем так, как должны были, найдя звериный след, казалось, они сомневаются, но, после того, как на несколько вопросительных взглядов звериных морд хозяин приказал им искать дальше, собаки, наконец, пошли по следу плотно. Сложно сказать, кто из них услышал запах костра раньше, собаки или Лекс – одним помогало гораздо более сильное обоняние, другой превосходно знал этот запах. Запах чего-то горящего.

Кто-то устроил привал? Хотя, кто знает, стоит ли вообще туда соваться… Помню отлично, как в этом самом лесу осталось несколько разбойничков, осталось навечно и не без моего участия. Но не уверен, что мог бы повторить подобный фокус… Лучше будет сменить направление. Лекс потянулся к поводкам, свернутым в кольцо на поясе, но где-то за деревьями, впереди, как раз в той стороне, откуда тянулся запах дыма, мелькнуло что-то рыжее. Дермент еще успел подумать – «Лиса так близко к человеческой стоянке?», но вот отдать команду собакам не успел. Легавые сорвались вперёд, залившись лаем, тоже увидели – две крупных, почти по бедро барону – матёрых псины, способных загнать волка, ломанулись через кусты, через подлесок, пока матерящегося себе под нос барона преследовало смутное сомнение в том, что это всё-таки зверь.

Вытянутые тела, непропорционально крупные и широкие грудные клетки, увитые мощными мышцами, вытянутые морды и пасти, утыканные множеством острых зубов, длинные и тонкие лапы – собаки явно были из тех, что способны не просто очень долго и очень быстро бежатьза своей жертвой, но и без зазрения совести можно назвать это «сражаться» с ней. Команда «Рви!» отличается от «Бери!» и учат ей, в основном, только таких крупных собак, как пара выкатившиеся на вифрейку грейхаунды – прозвучи она, девушке не помогла бы и её «психологическая атака». Охотничьи собаки не боятся ни волчьего воя, ни грозного рёва раненого кабана, они знают людей и в отличие от дикого зверья не особенно удивляются подобным окрикам – куда уж там… если, конечно. Собаки правильно воспитаны и обучены. Эти – были, так что откатились назад, мгновенно разделившись и, скалясь, то ли недоуменно, то ли растеряно. На всякий случай сейчас заходили к вифрейке с двух сторон, держась на расстоянии пары метров. Если они прыгнут одновременно…

- Отрыщь, сучьи дети! Сидеть! – Грубый и низкий голос хлестнул собак, заставив их сначала попятиться, а затем и вовсе опуститься на землю. Обе легавые высунули языки и теперь часто-часто дышали, водя мордами, то от своей «добычи», то от хозяина. Лекс вышел через прореху, которую для него любезно организовали псы, разматывая поводки и, пока не обращая внимания на девушку, первым же делом осадил собак на кованые крючки толстых кожаных ремней, подтягивая поводки что называется под локоть, недвусмысленно показывая своим четвероногим «подчиненным», кто из них троих решает, кого кусать, а кого не кусать, встав рядом с ними. Только после этого барон уделил внимание своей визави. Не потому, что игнорировать собеседника было в правилах Дермента, а потому, что это всё-таки были не его собаки, их он не воспитывал самостоятельно и мало ли, где проходит граница их верности.

- Приношу свои извинения за их поведение. Собакам не приходилось еще встречаться с вифреями, поэтому они не смогли разобраться в запахе и пошли на визуальный ориентир. Хвост. Мелькнул на секунду из-за дерева. – Лёгкие сапоги, штаны, простроченные грубой толстой нитью, охотничья сумка на поясе, фляга с водой и короткий нож, серая рубашка, кожаная жилетка да накидка – всё на Лексе неброское и без украшательств, как раз такое, в чем по лесу ходить и удобно, и не жалко. Волосы заплетены в тугую косу по левой стороне, наверное, еще и стянуты заколкой где-нибудь на затылке, но ого не видно – на голове наличествует серого цвета берет, сдвинутый набок. В общем, типичный охотничий костюм, не слишком богатый, но и не дешевый.  – Надеюсь, они не причинили вреда?

- Конечно, так. Но собаки принадлежат егерю, а егерь живет вовсе не в Иридиуме. Мы в часе-другом неспешной езды от столицы, соответственно, егерь проживает в пределах Волчьего леса, где мы и находимся. Это Затерия. – Лекс коротко пожал плечами, показывая, что, мол, ему всё равно, как это звучит, факт остаётся фактом. Укол относительно «любимых щеночков» барон проигнорировал.

- Александр фон Дермент, Министерство магии. Чуть больше десятка лет назад этот надел принадлежал моей семье и служил нам охотничьими угодьями согласно праву баронства. – Лекс снова спустил собак с поводка, убедившись, что те успокоились и полностью осознали «человечность» девушки, более не воспринимают её как зверя и потенциальную добычу. Коротко осмотрел тех, потрепал за загривки и подтолкнул в сторону от импровизированно лагеря. – Охра, Бреда, стеречь!

Собаки разбрелись в разные стороны, та, чья шерсть была черного цвета, улеглась чуть поодаль под раскидистым кустом, та, что была посветлее, серой, убралась куда-то за пределы видимости, безбожно хрустя ветками и сухой травой.

- Собственно, у меня больше прав задать этот вопрос – кто Вы, уважаемая? Сомневаюсь, что старик-егерь будет рад кому бы то ни было с оружием в его лесу, если этот кто-то не договорился с ним заранее. Хотя, пожалуй, это лишнее… Прошу меня простить, но девушка не производит впечатления вифрэя, способного брать медведя с мечом. Да и кольчуги у девушки нет.  – Дермент проткнул свою визави одним из своих взглядов – из тех, от которых рядовому обывателю стало бы плохо. Эта привычка развилась у него как-то сама по себе, неосознанно. И, судя по всему, произрастала из нежелания лишний раз юлить и изворачиваться, при всех способностях к подобному.

- Мои слова исходят из личного жизненного опыта, вифрэев-охотников знавать мне не доводилось, во всяком случае, профессиональных, поэтому я ориентируюсь на практику охоты мистерийцев. – Лекс пожал плечами, запустив руку под накидку и, пошарив по карману в подкладке, вытащил курительную трубку, с длинным и тонким мундштуком, и кисет, да подошел и уселся неподалеку от горящего костра с булькающим на нём варевом котелком. - Я ожидал увидеть лук или арбалет, в крайнем случае - копье или рогатину, но так как увидел меч, привёл единственное подходящее сравнение... После наемника, конечно. или разбойника. Кстати, бывают ли вифрэи-разбойники? Насчет воров... То есть, вольных археологов, страдающих клептоманией, я уже наслышан.

- Благодарю за предложение, но воздержусь. Обедал у егеря не так давно. – Лекс утолкал несколько крупных половинок табачного листа в трубку, прикусил мундштук зубами, сделал несколько коротких затяжек, прикрыв чашку трубки пальцем – и, не смотря на необходимость вообще-то чем-то разжигать трубку, та задымилась и так, безо всякого участия внешних источников огня. Виной всему, конечно, была миниатюрная искра, грубое и незаметное со стороны проявление огненного эфира. Барон коротко затянулся, выдохнул – едва заметный ветер снес облако табачного дыма в сторону от вифрэйки. – Стража Иридиума, как и армия, понесла большие потери в свете последних событий… Я думаю, что если вольная наемница продемонстрирует какому-нибудь капитану стражи свои способности, немного почистив двор сторожки каким-нибудь стражником, вольную наёмницу с радостью возьмут в штат.

Лекс задумчиво покусывал мундштук трубки, негромко клацая по костяному его навершию зубами – мысли его были сейчас не здесь. Барон думал о пяти могилах в получасе хода от места, на котором сидел. Ему было интересно… Чисто практически, конечно – уцелели ли те после нашествия нежити? Или присоединились к бесчисленному потоку некроконструктов? Они сожгли тела, тогда, одиннадцать лет назад, но всё-таки…

- Кстати говоря, приятного аппетита. Не хочешь немного прогуляться после?

- Кто знает, кто знает… Я плохо разбираюсь в психологии существ, умудрившихся расколоть луну. Дай угадаю, у вас была свадьба на пару миллионов гостей? – На замечание о том, что вифрэи-разбойники «это вряд ли», Лекс только ухмыльнулся, отпустив очередную беззлобную шутку касательно факта появления вифрэев на поверхности планеты, точнее, способа. Таких, поди, Деко уже наслушалась за свою жизнь.

- Куда? Есть тут одно место, неподалеку. В бытность юным владельцем земельного надела в этих местах и обладателем права охоты, некий юный барон однажды наткнулся здесь на небольшую ватажку разбойников. Результатом встречи стало несколько не очень красивых трупов, которые были сожжены и похоронены… Мне интересно взглянуть на могилы. Всё-таки, эти леса одно время наводняла нежить и те, кто её поднял. Хочу убедиться… Что ублюдки лежат в земле. Точнее, то, что от них осталось. – Дермент, наконец, заметив, что и принимая во внимание ветер, исправно дующий в сторону от девушки, её обострённое обоняние, судя по всему, даже так умудряется быть уязвлённым запахом табака, пожал плечами сам себе и вытряхнул недокуренный табак из трубки, косым взглядом обратив его в пепел, за секунду усиления тления Горением.

- Ладно, не буду тебе портить запах пищи и дальше. Ешь пока, не отвлекайся, а я подумаю, надо ли оно мне на самом деле. Наёмница, говоришь? Странное занятие для лисы. С чего бы такой жизненный путь, отличный от общности? Интересно… Но ты, конечно, сперва доешь, прежде чем отвечать. Слушать невнятное бормотание – то еще удовольствие. Да и не пойму я ничего.  – Лекс занялся тем, что, вытянув из ножен на поясе нож, принялся вычищать чашку курительной трубки, предпочитая не дожидаться, когда налёт смолы в ней превратит эту задачу в трудновыполнимую и, как человек обязательный и имеющий возможность закончить дело сразу, предпочитающий не откладывать на потом. У них обоих появилось время закончить свои мелкие дела, тем более, за свою безопасность можно было не беспокоиться – собаки бродили поблизости, то ложась, то переходя с места на место, периодически принимаясь шариться по кустам и гонять какую-то мелкую живность, чутко следя за окружающей обстановкой.

- Всё страньше и страньше… Вифрэйка покидает родные берега, чтобы, преодолев не самые дружелюбные воды, служить ни с того ни с сего щитом людям совершенно иного государства. Был бы я помоложе и понаивнее… Хотя, нет, даже когда я был моложе, всю наивность из меня выбили, так что для меня очевидно, что без чего-то подобного «искуплению грехов» не обошлось. Или я просто слишком цепляюсь за человеческую психологию, не очень применимую к вифрэйскому восприятию мира. У нас тут с тобой небольшое столкновение культур. – Барон ухмыльнулся, задумчиво поскрёб нижний уголок своего шрама, перечеркнувшего лицо.

- Ну да ладно, у всех свои скелеты в шкафу, не так ли? К тому же, прошлое это лишь прошлое. Ни к чему цепляться за него и ссылаться на него тоже смысла особого нет. Всё определяет одна единственная вещь – называется она «сейчас»…   - Или тебе просто хочется так думать, хочется верить во что-то, кроме вечно подгоняющего тебя шепота тех, кто остался позади. Прошлое никогда не отступится от своего и не отпустит тебя – и ты это знаешь… И даже когда глубоко внутри себя ты уже принял это и научился с этим жить, внешне ты всё еще играешь роль того, кому, видите ли, наплевать на прошлое, ведь о каждом можно судить по его поступкам! «Сейчас», ха! Лекс покривился – неосознанно и незаметно, почти, больше похоже было, наверное, на невольный тик мышц лица, неудивительно, при таком-то шраме через скулу.

- Защита, значит. Ну, будем знакомы еще раз – я специализируюсь на уничтожении. Ну, знаешь, отдельные цели, группы целей, укрепления, деревни, города… - Лекс загибал пальцы до тех пор, пока те не были сжаты в кулак. После чего коротко взмахнул им, иллюстрируя, что, в общем-то, ему всё равно, сколько, кого и за какой промежуток времени. Из-под рукава охотничьей накидки коротко сверкнул холодный металл – но всего на секунду, слишком быстро, чтобы можно было быстро понять, что это у барона там такое. - …хотя будем честны, во второе пришествие нежити мне не так повезло, как в первое. 

- Конечно! – Тупая твоя башка! – Мы не умеем отпускать своё прошлое! – Иначе кем бы мы были без него? – Но даже если это так, это не меняет того факта, что имеет значение лишь «сейчас». – Не име... – Имеет, да! Всё. что я сделал в прошлом, протянулось моей тенью до настоящего. Все, кого я убил в прошлом, стоят рядом призрачными тенями, а их голоса царапают моё сознание на самой его границе, пытаются разрушить внутренний ментальный щит под названием воля. Они испытывают мой рассудок на прочность постоянно. Их крики, сгорающих в огне. Знаешь, как дергается человек, когда закрываешься им от летящих в тебя осколков? Тебе знаком запах кипящего человеческого жира? Чувствовала когда-нибудь, как твоё оружие зажимает судорога мышц того, в чей живот ты загнала лезвие? Это всё «прошлое», да. Но оно со мной, «здесь». Я не цепляюсь за него. Оно цепляется за меня. – На несколько секунд идеальная маска Лекса, от которой ему только предстоит избавиться много позже, за Северным Роковым Хребтом, в жутком вое холода и рёве пламени, дала трещину. Из-за неё  выглянул человек – вовсе не сломанный, нет, покорёженный, быть может, но всё равно выглядящий целым. Его сутью была жестокость, фактически, превратившаяся в религию. Груз ответственности на плечах этого человека был столь же чудовищен, как и его суждения о положении вещей, высказываемые тем же голосом и тоном… Или, немного другим. Будто бы ненадолго другая личность заставила фон Дермента подвинуться. Лекс.  Впрочем, барон быстро восстановил контроль над собой – остался потирать висок свободной рукой.

- Война? – Замечание касательно горделивости барон проигнорировал, потому что отчасти это было правдой, а зачем лишний раз освещать правду? – Я плохо помню. На самом деле, я не хочу помнить ничего из того, что я там видел. Я пережил и первую атаку магистра Марагора на столицу, и вторую тоже, спустя… Сколько прошло? Год? Не знаю… Два? Небольшая пауза между атаками в затянувшейся войне. Что ты хочешь услышать? Рассказ о героизме? Повесть об отваге? Ничего из этого там не было.

Александр покачал головой, почесал кончик носа мундштуком своей трубки. Ему снова чудился запах. Этот запах. Горящее мясо.

- Я проиллюстрирую тебе всё одним словом – отчаяние. Когда мертвецы хлынули из катакомб под городом посреди ночи,  Иридиум погрузился в хаос. Хаос всегда предвещает отчаяние, так было и в тот раз. Небеса плевались в нас боевой магией, потому что в небесах господствовали личи Марагора. Улицы кишели нежитью. Я оборонял собор Инноса, точнее, какую-то его часть. Это была битва на выносливость – и многие люди, которых я посылал в бой и которые невольно вынуждены были мне подчиняться, падали от усталости замертво. Повсюду – огонь, смерть и крики. Не знаю, сколько я сжег. Наверное, много. Может быть, мало. Так или иначе, так называемый «Черный Понедельник» я провел не в баронской усадьбе с серебряной ложкой во рту. Второе пришествие, штурм Иридиума… Почти то же самое. Оборона была пробита и всё свелось к жестоким схваткам мелких групп. Правда, тут я тебе ничего не поведаю больше, я даже не помню, при каких обстоятельствах я заработал этот шрам. – Дермент дотронулся до косой черты, перечеркивающей его лицо от линии волос, через левую бровь, щеку, скулу и часть шеи. Шрам был уродливый и грубо зарубцевавшийся, сразу понятно – след грубой полевой хирургии в условиях нехватки целителей-магов. – И еще десяток других по всему телу. Насколько я понимаю, меня вытащили из какого-то Белиарова подземелья под имперской Академией магии.

- Правда… В том, что никакой боли я не испытываю. – Лекс встретился с Химари взглядом, сощурившись, и только сейчас, когда она находилась так близко, ей удалось разглядеть, что прячется в синих глазах фон Дермента. Тусклые, едва различимые искры танцевали по краям радужек, готовые в любой момент изменить их цвет с тёмно-синего на пылающий оранжево-желтым. Цвет разрушения, цвет огненного безумия, хаоса уничтожения и всепоглощающей бури. Но гораздо глубже, куда менее заметный в тёмных зрачках, прятался тусклый красноватый огонёк воли. Через что пришлось пройти этому человеку, если его взгляд стал таким тяжелым? Это правда, что если ты достаточно чувствителен к окружающему миру, то сожмешь понять, когда на тебя смотрят, но этот взгляд…

- Разум властвует над этим телом, сердце ему лишь помощник. Я не страдаю за то, что сделал. Люди, погибшие по моей вине, так или иначе, от моей руки, от моей ли ошибки, по моему недосмотру или слабости, мертвы. Их больше нет. И они никогда не вернутся. Но, умирая, каждый из них оставил мне что-то. Надежды, страх, отчаяние, мечты… - Лекс поднял руку, раздраженно потер левый висок. Его взгляд на пару мгновений стал пустым – так бывает у людей, которые слишком глубоко погрузились в себя или отвлеклись на какую-то тяжелую думу. – Их голоса… Я знаю, что это просто осколки моего собственного сознания, я знаю, что это просто иллюзия, созданная моим воспалённым разумом, страдающим от родового недуга, но я слышу их. Всякий раз, когда я чувствую, что достиг своего предела, они подгоняют меня. Они кричат, и их вопли достанут кого угодно, даже мертвеца, поверь мне… «Сражайся!». «Выживи!». «Ты должен пронести наши чаяния на своих плечах!». Это хоровод безумия душ всех тех, чьим последним свидетелем жизни я был. Хочешь знать, как я выжил в этих войнах? Вот так. Следовал за голосами. Следовал за своими инстинктами. Каждый мертвец на моём пути делает меня только сильнее. Что бы ни произошло со мной, я выживу, потому что кто-то из них хотел, чтобы его запомнили, кто-то – мечтал о домике в горах, кто-то – был просто лихим разбойником, любящим выпивку и карты, кто-то верно служил Империи и обязал меня её защищать… Пока их надежды живут со мной, меня остановит только моментальная дезинтеграция. И то не факт.

- Ну, такова моя суть. Отвратительна, не правда ли? Что до этих шрамов – они иллюстрируют мой жизненный опыт, в какой-то мере они даже… забавны. Боль подсказывает мне, что я жив, и фантомные боли тоже относятся к ней. Если бы я был идеален, как хотела моя мать, пытавшаяся сделать из меня инструмент, был бы я человеком? А так… Я почти близок к этому званию. – Барон аккуратно, уткнув кончик указательного пальца, на котором сейчас поблескивал тяжелый перстень, в грудь девушке, отодвинул её от себя на пару сантиметров, прежде чем сунуть себе в зубы мундштук трубки и снова встретиться с лисицей взглядом. Глаза барона посветлели, желтизны по краям синих радужек стало больше. – Я, Александр фон Дермент, известный так же как Лекс Делеври, одиннадцатый и последний сюзерен баронства Данжер, пусть и передавший управление своей кузине, верный подданный Империтрицы и Империи, служащий Министерства магии, член Ордена Мудрецов, имя коллегии – Пламя Бури. И лишь затем я – человек. Достаточно ли ты знаешь теперь. Химари Деко?

- Ну да, оно подходит… В определенных случаях. -  Довольно туманно пояснил фон Дермент своё второе имя, после чего на несколько секунд снова оказался занят тем, чтобы до конца разобраться со своей трубкой и раскурить её заново. Затем барон подозвал собак – коротко свистнул в два пальца и выкрикнул их клички – животные появились не сразу, но было слышно, как они протискиваются через кусты. Со вздохом Дермент отметил, что, похоже, те опять кого-то гоняли по кустам, выдергивая из носа Бреды ежиную иглу, прежде чем отпустить от себя.

- Покорми их, если хочешь. Только не давай им слишком много – для них это не слишком полезно. И да, пожалуй, я бы послушал твою историю, во всяком случае, ту, что определила твой жизненный путь. – Лекс сделал неопределенный жест рукой с зажатой в ней трубкой, описав мундштуком полукруг, как бы иллюстрируя сказанное и отсылая свои слова к ранее обсуждаемой необычности желания Деко податься в стражу. – Я, пожалуй, всё еще не хочу есть.

Лекс сунул трубку в зубы и потянулся к своей сумке, висевшей на поясе. Быть может. Для большинства обычных людей возвращаться памятью в пережитый кошмар было бы менее болезненно, но для памяти фон Дермента, мало чем отличающейся в некоторых случаях от фотографической, всё было иначе – любая отсылка к чему-либо из не самого приятного прошлого заставляла переживать его большую часть испытанных ощущений заново. Так что сейчас Лекс извлек из сумки небольшую посеребренную фляжку и без особых церемоний, свинтив крышку, сделал несколько глотков – грог, в который, мало будто его крепости. Добавляли уйму невероятно острых и тяжелых специй. Прояснится от такого сознание? Вряд ли. Но вот напомнившее о себе фантомной (и не очень) болью шрамы удалось унять, а вместе с тем затолкать и всё ненужное обратно в сундучок памяти.

Отредактировано Leks Delevry (2018-09-02 15:01:21)

- Авантюра… - Проворчал Лекс, выпустив несколько колечек дыма, одно через другое. Сказано это было таким тоном, что можно было сразу понять – барон что-то заподозрил еще в первое упоминание о мореходства, сложив два, два и еще два. Ну правда, с логикой у него не было особых проблем. – Контрабанда, поди? Ну, и дьявол бы с этим. Моя семья всегда использовала все доступные ресурсы для решения своих проблем, в том числе теневых информаторов, наёмных убийц и воров. Не знаю, почему я должен был отреагировать чрезмерно резко – преступный мир мне знаком не понаслышке – но ладно, тайна есть тайна. Не будем бросаться друг в друга обвинительными и оправдательными приговорами.

Дермент поднялся на ноги, с крайним неудовольствием потянувшись и с еще большим – сложив пальцы в замок и с хрустом вправив суставы. Он засиделся, тело затекло, а руки… ну, они болели у него достаточно часто – виной всему перья, скальпели и прочие инструменты, которыми только приходилось пользоваться ученому и требующими определенной сосредоточенности и аккуратно, со временем вылившейся во вредную привычку щелкать суставами.

- Не знаю, на самом деле. – Александр подозвал собак, чтобы проверить их ошейники в очередной раз и перевесил поводки, свернутые в петли, к себе наперед пояса. – Я думаю, что где-то поблизости. Может быть, полчаса ходу. А может и час. Лес всё же изменился за десяток лет, я с трудом вспоминаю ориентиры, да и охотник из меня… Такой себе… В общем, нам придётся искать. Будешь сворачивать стоянку? Тогда собирай вещи, а о костре я позабочусь сам. Ни к чему нам лесной пожар, в такую погоду нельзя доверять даже залитым водой углям.

Дермент переключил своё внимание на остатки костра, который тут же вспыхнул так, будто бы в него плеснули масла или китового жира. Угли стремительно прогорали, опадали пеплом, обращались в ничто – тепло покидало их без остатка. Почему-то вспомнились слова деда – «Огонь, да? Огонь… Есть такая старая поговорка, ты наверняка её слышал. Люди делят мир на Свет и Тьму. Они говорят – «Свет всегда изгоняет Мрак». Но это ошибочное мнение. Куда бы Свет не спешил, как бы быстро он не летел к своей цели, пусть он – лишь мгновение, но… Куда бы он не спешил, да, куда бы он не летел – Тьма уже там. Она поджидает его. И однажды Свет ослабнет, как раненый волк. И тогда, когда собственная тень предаст тебя и беспросветная Тьма обступит тебя со всех сторон, намереваясь раздавить… Только Огонь тебя не предаст»

- Это будет задачей не из лёгких. – Лекс тоже приготовился выходить – в его случае, правда, это выразилось лишь в том, что фон Дермент взял собак на поводок, разобрался с остатками костра и бегло оглядел свою одежду на предмет чего-нибудь такого, что могло бы потребовать потом остановки и «подожди, сейчас поправлю». Но таких вещей не нашлось. И вообще в одежде и немногочисленных аксессуарах, которые наличествовали у Александра сейчас, всё было подчинено безжалостному требованию рациональности. – Но я постараюсь тебе объяснить тот запутанный маршрут, который я помню…

Это и правда оказалось делом не из лёгких и солнце уже начало медленно убывать, хотя они вышли из импровизированного лагеря почти сразу и не блуждали. Всё-таки, прошел почти десяток лет – и если память Лекса его не подводила, а объяснения и примерные ориентиры, которые (в довольно большом количестве) обрисовал Химари Делеври, были весьма подробны и весьма облегчали установление маршрута, то вот лес… он и правда изменился. Кое-где тропа, по которой нужно было идти, заросла так, что найти её было почти невозможно. А кое-где возникли проплешины, черные пустоты, выгнившие поляны – там, где леса коснулась Смерть. В таких местах барон немедленно становился мрачным, а его взгляд и общее поведение говорили о том, что, даже не смотря на то, что его родной стихией был Огонь, которому как никому больше родственно всепоглощающее разрушение… раны, нанесенные природе, Делеври беспокоили.

- Жаль. – Сухо бросил Лекс, краем глаза заприметив еще одну прогалину в довольно тесном, глухом бору. Волчий лес залечивал свои раны медленно, живности в нём сейчас было не то чтобы много, после того, как Иридиум побывал в осаде войск нежити. По понятным причинам. Собаки, кстати, вели себя странно – постоянно опускали головы и пытались взять какой-то видимый только для них след, будто бы человек и вифрэйка были не первыми, кто шел этой узкой, едва различимой тропой. Лекс это, конечно, заметил, но говорить ничего не стал – просто внутренне приготовился к каким-нибудь проблемам, которые могли бы ждать их…

Всё произошло слишком быстро.

Собаки натянули поводки и зарычали, широко расставив лапы и наклонив головы. Это было не угрозой, а, скорее, обещанием дорого продать свою жизнь – так собака пытается доказать хищнику куда крупнее себя, что связываться с ней лучше не стоит, чувствуя, что убежать она не может.
Слуха Химари и её обоняния, наконец, достигли до этого наглухо забитые шелестом ветвей и листвы, запахами хвои и земли низкое прерывистое дыхание и запах, который мало с чем можно спутать.

Тёмная куча где-то за деревьями, представлявшаяся обычным муравейником, заваленным листвой, заворочалась и выросла втрое. Тускло бликнули маленькие, налитые кровью, глазки.

Ворочаясь и без особых проблем сминая кустарник и молодые деревца, к тропе из леса побрел медведь. Огромный. Старый. И, судя по всему, чем-то больной – всё в нём было неправильно и как-то не так.

Пошел, волоча за собой обрывки чьей-то одежды, зацепившиеся за когти.

Лекс узнал накидку своего знакомого егеря. Узнал, потому что увидел сверкнувшую на мгновение брошь, которую сам старику и дарил.

Лекс и правда сказал – что-то такое, отчего по ушам лисицы неприятно резануло. Какое-то слово… Очень не похожее на слово. Удивительно, что человеческая глотка вообще была способна воспроизвести этот звук – или это был набор звуков? Так или иначе, Химари могло показаться, что это самое отвратительное ругательство, которое она слышала в своей жизни – а через секунду мимо неё пронёсся слепящий луч болезненно-белого то ли огня, то ли света. Девушку обдало раскалённым воздухом – разряд прошел в полуметре от неё, устремился дальше вперед и уткнулся в грудь медведю. Протуберанец. Лекс начал с него.

Казалось, ничего не произошло. Луч истаял в воздухе, превратившись в сноп искр, исчезающих прежде, чем они долетали до травы. А затем плоть животного буквально вскипела – шкура вспучилась, открылась зияющая рана, но вместо крови наружу вырвалось облако раскалённого кровавого пара. Затем пришел звук – злобное шипение, с которым бросают мясо на походную сковороду, пожалев масла, и характерный запах палёного и горелого. Это замедлило начавшего было набирать скорость медведя – вместо того, чтобы продолжать свой разбег, животное пошатнулось, взревев – оглушительно, яростно. Налитые кровью глаза стали будто бы меньше, вжались в череп – оскал исказил медвежью морду.

Ударной мощи заклятия, способного оторвать человеку конечность, оказалось недостаточно, чтобы преодолеть толстую шкуру, подкожный жир, плотные, жесткие мышцы и кости. Но оказалось достаточно, чтобы каждое движение теперь причиняло чудовищу невыносимую боль – оно, судя по всему, было всё-таки живым медведем. И каждый шаг тревожил закупорившиеся поврежденные сосуды в разорванных мышцах и их поврежденная ткань расползалась прямо на глазах.   
Этого было всё еще недостаточно – хоть фон Дермент и располагал печально малым опытом взаимодействием с воинским техниками, он понимал, что Деко использует какую-то из них. А техники, как и заклинания, требуют соблюдения неких условий… Время. На это было нужно время. Так что еще пару мгновений Делеври выиграл, приказав собакам атаковать – те были достаточно хорошо натасканы, чтобы разобраться в не слишком четкой команде. Хаунды бросились в разные стороны, чтобы затем обернуться и кинуться уже на свою цель. Они не висли на звере и не пытались вгрызться в него поглубже – не та порода – зато заставили медведя несколько раз пытаться отмахнуться от них лапами… Так что, когда животное вдруг поднялось перед Химари во весь свой рост, заставив ту ощутить себя оказавшейся перед несущейся на неё телегой кошкой, техника была готова.

- Тебе придётся устоять. – Сухо бросил Лекс своей невольной напарнице по несчастью, сместившись ей за спину. Он уже заканчивал последний из необходимых магических жестов – вычерченные, они еще несколько мгновений висели в воздухе в виде остаточного следа. Затем были слова… У чудовищный удар лапы, увенчанной гигантскими когтями, в которую вошла вся сила, набранная скорость и вес обезумевшего к тому моменту животного. И вот настал момент настоящего испытания – достаточно ли доверяет Деко своему мастерству, чтобы её дух оказался столь же силен, как слепая животная ярость, способная проломить крепкий лесной сруб, разнести избу по брёвнам да в щепы?