К исходу дня истаяли последние отблески дня над богами забытой северной глушью. Поднялся ветер и взыл над жестким настом, вырывая крохи тепла у измученного странника. Это было дурное время для дороги, особенно когда дороги, как таковой, было уже давно не сыскать. Очередной порыв сбил с ног вцепившуюся с свои лохмотья фигурку. Кожа уже не болела от укусов зимы, и это тоже было дурно, но сил на тревогу больше не осталось. Иссиня-белый снег баюкал истончившуюся до морозной взвеси душу. Там, где когда-то было место стремлениям, надеждам и мукам, осталась пустота.
Громадная, промерзшая пустота зимней ночи разверзлась над головой девочки, смотрела ей в глаза россыпью звезд. Казалось, весь мир сошелся в одном мгновении величия среди руин. Иссиня-белые искры над тьмою.

Опустошенная, Мирия думала о том, сколько всего осталось позади; клочки воспоминаний, горечь отчаяния, жесты немеющих пальцев, раз за разом связывающие лечебные чары...в путанных мыслях то появлялось, то исчезало в метели печальное лицо Сары. Было странно в больном полусне шептать её имя, в то время как собственное уже почти исчезло в крадущихся сумерках.
Что за боги и духи уносят память о нас из этого холодного мира?
Мирия знала, что умирает. Об этом знал каждый нерв ее истощенного тела. Есть пределы, за которыми смертная плоть больше не может нести бремя жизни. Есть боль, которую не оправдает милосердие безмятежного духа. Последним, что не отпускало в муть горячки сознание архонки, было далекое, отстраненное удивление.
Что осталось от меня теперь, когда всё утратило свои имена и смысл?
Свет звезд чуть мерцал в сетях скрюченных ветвей. Если у звезд и был ответ, они не стали им делиться с умиравшей. Мифические небесные звери притаились в недостяжимой вышине. Граммкин вильнул хвостом, всколыхнув многоцветное пламя великой звезды. Или то блеснула льдинка на заиндевевшей реснице?
Это не такой уж плохой конец пути - уснуть в снегах вдали от людей. Пусть останки растащат волки, пусть дыхание станет ветром. Весной сквозь тусклую кость пробьется вьюн и полынь. Неумолимость дикого мира пугала не больше жестокой, бессмысленной свары мира человеческого.
Посиневшие губы архонки дрогнули в подобии улыбки. После долгой скорби она наконец обретала мир. Весь мир - она теперь станет им, а он - ею. На обрывках дыхания, на кончиках замерзших пальцев Мирия сплела Благословение, желая в последний раз коснуться родной стихии. Дальше будет лишь сон, и иней, и белый полог.
***
Но сон не был мирным.
Мирии грезился скрип шагов и тихий шепот. Страх вновь провернул клыки в сердце беглянки, и с его возвращением она поняла, что жизнь еще держит её в своих птичьих коготках. Архонка попробовала пошевелиться. Заученный до оскомины рефлекс велел бежать, идти, ползти. Снегом уже намело тонкой слой поверх волос и одежды. Мирия попыталась подняться, но негнущиеся ноги не раз подвели хозяйку прежде, чем та наконец сумела на четвереньках выползти из сугроба. Сердце тяжело колотилось в груди. Ночная тьма больше не успокаивала беглянку, и отчаяние вперемежку с тоской и накатывающей паникой прижало архонку к земле словно тяжкая ноша.
- Са...ра...
Что-то чужое и страшное прохрипело в собственном голосе, и Мирия едва признала его звук, тут же заходясь в кашле.
Дороги не было, как не было и надежды на жизнь среди холодного, голодного безлюдья. Девочка знала это. Но некая её дикая и простая часть, та, что чуть не заглянула за грань и отпрянула в страхе, знала лишь простую и древнюю жажду. Спотыкаясь, кусая губы и поднимаясь вновь, среди темных силуэтов зимнего леса одинокое существо упрямо прокладывало путь.
***
Сторожка была похожа на труп. Она, конечно, никогда и не жила, но, заглянув в разверстые глазницы кое-как забитых ставней, на ум явственно приходили мысли об окоченевших, темных костях да обрывках старого савана. Под ногами чуть слышно скрипели половицы, боги знают сколько времени не встречавшие гостей. Опустевшая обитель не могла похвастать убранством, но незванная скиталица едва ли оценила скарб строгим взглядом.
Мирия из последних сил добралась до укрытия от проникавшего в самые вены ветра. Она слишком устала, чтобы позволять себе думать о тщетности отдыха без какой-либо надежды добыть тепло и пищу. И всё же маленькая, упрямая частичка души тихо ликовала этой маленькой, бессмысленной победе.
Добравшись до уютной ниши между стеной и сломанным стулом, беглянка свернулась клубком, вжимаясь как можно крепче в старый козий полушубок. Уставший взгляд скользнул к чернеющему зеву камина. "Огонь...надо бы поискать щепок...поджечь" Изнеможение взяло верх на мгновение или на час, трудно было ощущать время на границе бреда и сна, и веки налились неподъемной тяжестью.
Скрип и шепот.
Мирия вздрогнула, пытаясь стряхнуть с себя кошмар, но этот сон, похоже, обрел плоть и черный умысел.
Прежде чем девочка успела прийти в себя, трое вошли в тесную комнату - двуногие хищники, худшие из всех. Архонка вскочила на ноги и чуть не лишилась чувств от нахлынувшей боли - обожженная морозом кожа покраснела и жглась, суставы распухли, колени едва держали вес тощего тела.
Можно было не вслушиваться в жесткий шелест слов, Мирия уже знала, что значит алчная дрожь таких голосов, оскал за ухмылкой, звериная пружинистость шага. Она не стала кричать, даже если бы осипшее горло могло дать ей такой шанс. Никто не придет на помощь.
Никто. Никогда. Не придет.

Бежать было некуда, как и не было сил сражаться. Вся жизнь со дня сорвавшейся казни была бегством и борьбой. Но, если что и вынесла архонка из скитаний с такими же отчаянными изгоями, так это никогда не сдаваться безропотно на милость судьбы. Сердце билось пойманной птицей, как в тот злосчастный день перед эшафотом. Но даже тогда, под взглядами жаждущей крови толпы и в окружении врагов, всё же удалось выцепить миг для действия. Мирия замерла под натиском грубой силы, в то время как двое подельников заламывали ей руки. Боль не отступала, но здесь и сейчас её оттеснило яркое, острое переживание настоящего. Причины и следствия, страх и надежды, все те хрупкие и замысловатые конструкции, что созидали личность в сознании человека, не представляли никакой ценности перед лицом первобытной борьбы за жизнь. Скорее по наитию, чем по здравому разумению, беглянка ощутила момент и резко выгнулась, пнув в живот негодяя, что возился с ее сапогами. Поток отборной брани обрушился на Мирию. Силы удара не могло хватить на то, чтобы вывести из строя дюжего мужика, однако атака застала его врасплох. Из-за спины послышался хриплый смешок. Прежде чем архонка смогла что-либо предпринять, взбешенный подначками подельников отброс вцепился ей в ногу и резко выкрутил голень. Мир поблек, и крик задохнулся в смрадной рукавице пленителя. Где-то на грани реальности Мирия осознавала, как её зубы взгрызаются в изношенную ткань, добираясь до немытой кожи. Привкус крови во рту. Руки на тонкой шее. Удар за ударом. Мгновения смазались и утратили связь со временем.
Момент, когда всё прекратилось, был почти шоком.
Она не знала, что за рок разверзся над покинутой сторожкой, и отчего вдруг троица подобралась и застыла, точно волк перед сворой гончих. По спине пробежали мурашки. Что-то нежданное таилось в тенях, и что-то достаточно хищное, чтобы играть с шайкой как с глупой добычей. Не в силах размышлять над смыслом происходящего, Мирия просто воспользовалась передышкой. Она попыталась вздохнуть и зашлась в кашле, повиснув в медвежьей хватке. Красные нити потянулись к промерзшему полу. Сплюнув кровь - уже не разберешь, свою или чужую - беглянка отметила, что нос ей, стало быть, все же не разбили: в какофонию запахов каким-то чудом вплелся нездешний, пряный аромат.
- ...это не самое эстетичное зрелище, что мне когда-либо доводилось наблюдать..
Архонка подняла взгляд в сторону голоса, с трудом фокусируя взгляд. Представшее зрелище и впрямь не было исполненным красоты и эстетики и, ко всему прочему, вызывало непреодолимое желание добавить ему пинка.
Однако от мстительных мыслей архонку отвлекло тревожное предчувствие и осторожное копошение сзади. Один из нападавших, что всё еще держал девушку, неотрывно вглядывался в очертания фигуры незапланированного гостя, чертыхаясь себе под нос. Мирия могла поклясться, что у самого уха услышала хорошо знакомый звук металла, скользящего из скрытых ножен.
Упускать этот миг было непозволительной роскошью.
Мирия дернулась всем телом, пытаясь сбить то, что бы там ни планировал выкинуть мерзавец. Её крик больше походил на вороний грай:
- СЗАДИ!

Борьба за жизнь для юной беглянки развернулась с новой силой, когда тень смерти легла на разбойничью шайку, превратив их крысиную возню в приступ настоящей паники. Перед ликом единственного зрителя и дирижера этого оркестра хаоса разыгралось занятное и по-своему забавное зрелище. Смех незнакомца вплетался в холодную тьму сторожки, облекая того покровами тайн и опасности.
Возможно, Мирия и сама бы смогла оценить иронию происходящего, не будь в тот момент целиком сосредоточена на ноже, оказавшегося слишком близко от ее лица. Архонка схватилась за лезвие обеими руками в попытке купить себе еще несколько мгновений. Строго говоря, сейчас в изломанном, истощенном существе, боровшимся за жизнь, едва ли можно было признать потомка светлой расы. За упавшими на лицо клочьями сбившихся волос горел дикий и загнанный взгляд. Разбитый рот кривился окровавленным оскалом, по подбородку текла еще свежая кровь обидчика.
Уже гудящие от напряжения руки Мирии дрогнули, когда противник дурным голосом грозился её прирезать. Девушка содрогнулась от внезапно накатившего нервного хохота. Даже вкупе со смертельной опасностью нелепость угрозы не могла не привнести иронии в накалившуюся ситуацию.
- Ну же, режь! - хрипло огрызнулась ему Мирия, сдавая позиции неуместному, безумному смеху, - думаешь, тебя это спасет, падаль?!
Архонка кинула взгляд на темный силуэт в углу, что, по-видимому, наслаждался разворачивающимся действом. Маг, горячей искрой  мелькнула мысль, Возник из ниоткуда. Убивает силой мысли. Они забрали Грэга. Они пришли за мной. Они пришли за мной? Поток сознания бушевал в разгоряченном сознании архонки; в нем было мало логики, много эмоций и совсем чуть-чуть странных предчувствий. Вальяжно расположившись на стуле, за метаниями изгоев и отбросов наблюдал...кто? Ищейка из имперских, один из тех, кто рыщет в поисках одаренных преступников? Свободный практикующий, что напутал что-то с порталами и оказался демон знает в какой глуши посреди зимнего леса? Кто-то более зловещий?
Мирия терялась в догадках, но время работало против неё.
Готовясь Всплеском эфира воззвать к собрату по дару, Мирия могла лишь надеяться, что сможет заинтересовать его в достаточной мере, чтобы расстановка сил в этом странном спектакле сместилась вновь.

После выброса эфира накрыла опустошенность и одиночество, и девочка сломанной куклой повисла в медвежьей хватке. Лезвие ножа в руке разбойника едва не плясало в его взмокших от страха руках, царапая незащищенную кожу на шее архонки. Мирия обратилась в слух. Над ухом с болезненным свистом срывалось дыхание пленителя, рваными клочьями пара замерзая на лету. В голосе незнакомца звучала необычная для мрачной обстановки игривость, и, в то же время, в словах змеилась угроза. Вопли подельника доносились будто издалека. Огрубевшие пальцы мужчины с ножом еще крепче вцепились в волосы архонки, запрокидывая ее голову назад. Не в имея возможности наблюдать за реакцией незнакомца, Мирии оставалось лишь гадать, ощутил ли тот её дар. А если и ощутил - не решил ли убить вместе с остальными отбросами, как охотник на малефикаров, которых девочка встречала прежде?
Холод, усталость и раны непреклонно подводили адептку к черте беспамятства. Мирия не чувствовала пальцев ног.
Под тяжелым сапогом скрипнула половица. Над смрадом немытых тел и пролитой крови пригрезился знакомый, но почти забытый, словно из прошлой жизни, запах. Запах лета и трав. Мята?
"Как стран..."
В один момент пол и потолок словно поменялись местами. Хватка мужчины обмякла, и его уже бездыханное тело инерцией падения увлекло за собой архонку. Мирия закашлялась и дрожащими пальцами коснулась горла, словно ожидая нащупать глубокий порез. Вместо него на ладонь налип вязкий кровавый ликвор. Сознание замерло над схлопывающейся бездной между событием и реакцией. Архонка смотрела, как багровая капля стекает с мизинца к запястью. Сердце глухо ударило в ребра. Мирия медленно обернулась туда, где, нелепо распластавшись, совсем рядом, застыло тело. Тело с неопознаваемой жижой на месте лица.
Шок и какой-то болезненный интерес не позволяли оторваться от вида жуткой смерти, однако инстинктивно Мирия постаралась оказаться как можно дальше от этого зрелища. Она попыталась подняться, и тут же упала из-за вывихнутой ноги, и все равно продолжила ползти, пятясь до тех пор, пока спиной не наткнулась на препятствие.
Мирия подняла взгляд на возвышавшегося во мраке зимней ночи рыцаря. Кем бы, чем бы он ни был, он был больше, чем заблудившимся магом. Но, что более важно, он ее не убил...пока.
Ужасный крик главаря возвестил о неудавшейся попытке бегства с его стороны. Несмотря на то, что Мирии доводилось видеть и более мучительные смерти, то, что творилось с первым павшим, отдавало сверхъестественной жутью. Настоящий ужас зашептал в душе архонки, когда она поняла, что она хочет, надеется, жаждет смерти разбойников. Страх и отвращение к себе застигли ее врасплох.
Мирия не могла сдержать дрожь. 
До ломоты в костяшках вцепившись рукой в рыцарский сапог, она не отрывала взгляда от мук главаря. Это было страшно, это было неправильно. Но, с леденящим спокойствием, подумала беглянка, так и должно быть.
- Хорошо...- будто успокаивая себя шептала Мирия, - ...хорошо.
Девочка и рыцарь молча смотрели на кричащего человека.

От напряжения, сковавшего архонку, мышцы словно окаменели. Мирия, стиснув зубы, не отводила взгляда от чудовища, что медленно, но упрямо пожирало главаря. Несмотря на то, что оно еще носило человеческий облик, оно, несомненно, стало чем-то иным. В темноте лицо гуля казалось искаженной маской с черными провалами глазниц и зияющей, ненасытной пастью зверя. Тварь с утробным воем дернулась, все сильнее подминая под себя бывшего вожака.
Мирия никогда не видела подобного, но ужасы недавней войны с мертвыми еще не забылись в землях Мистерии. Еще не затихли страшные истории, рассказываемые полушепотом у очагов в тавернах. Не смягчились подозрительные взгляды, встречавшие незнакомцев в деревнях. Многие еще служили тризны по павшим в церквях Инноса.
В комнатушке словно бы стало еще холоднее.
Мирии казалось, что от её леденеющего тела осталась одна полая оболочка, едва сдерживающая рвущийся наружу страх.
Нежить. Нежить. Нежить.
Присутствие рыцаря за спиной ощущалось застывшей бурей. Мирия не смела обернуться.
- Ты...- голос архонки вырвался бесцветным клочком пара с губ и едва не потонул в криках и хрипе умертвия, - ...даешь мне выбор?
Главарь истекал кровью. Он был, в глазах архонки, средоточием всего зла и уродства человеческого общества. Это было зло, жиреющее на муках слабых, копошащееся червем в нечистотах собственных страстей, алчности, похоти, вседозволенности. Лик его скрывался под масками простых людей, живых и дышащих с Мирией одним воздухом. Страх перед ним успел стать повседневным, неотъемлемым спутником беглянки. Главарь умирал, и его агония была отвратительна. Его пожирало зло иной природы, сверхъестественная сила, направляемая зловещей волей. Но какое из этих зол было меньшим?...
Мирия зажмурилась до белых искр перед глазами, обхватив себя руками.
- Я хочу...хочу открыть глаза и проснуться в своей постели. Чтобы не было этих мерзавцев. - девочка сглотнула ком в горле, - Чтобы они перестали мучить других. Чтобы люди перестали рвать на части тех, кто слабее. Перестали смотреть своими пустыми глазами, как умирают от голода и ран беспомощные, никому не нужные...и отворачиваться...всегда отворачиваться...
Мирия всхлипнула и открыла глаза; в темноте сторожки в них будто вспыхнула искра. В ее сбивчивую отповедь влилась неприкрытая злость, и голос, дрожащий от подступающих слез бессилия, зазвенел сталью.
- Чтобы перестали набивать кошельки на чужом горе. Чтобы не душили цепями тех, кто посмел дать им отпор! Чтобы ублюдки в имперских плащах не хватали безнаказанно всех, кого мнят угрозой своим никчемным интрижкам!
Мирия соовалась на осипший крик. Дыхание сбилось, как после изнурительного бега. Широко распахнутыми глазами она будто смотрела вникуда. В памяти возникло лицо Грэга, теряющее волю и цвет в тисках хватки арбитра. Негнущиеся пальцы архонки бестолково вскинулись и замерли в попытках сплести Луч. На мгновение адептка замерла, потеряв связь с реальностью, застыв на пике лихорадочного порыва.
А затем ее плечи поникли. Искра выгорела.
- ..н-но...я прошу слишком многого, не так ли?..- едва шевеля пересохшими губами, выдохнула она и без сил упала на промерзший пол.
Сильная судорога встряхнула беглянку, и та перевернулась на спину, чувствуя, как плывет перед глазами прохудившийся потолок сторожки. Силуэт рыцаря-мага возвышался над ней, как черная крепость.
Мирия постаралась сфокусировать взгляд на непроницаемом забрале.
- Убей...сп...спасай...чт-то хоч...- Мирия еще раз вздрогнула на полуслове и продолжила почти неуловимо тихо -...чешь. Это...это твоя пьеса, маг. Здесь...все равно н-никто...не засл-заслуживает...милости.
Дышать стало тяжело, словно под гнетом толщи воды. Мирия уже не могла пошевелить ногой, но она, хотя бы, уже не болела. Тяжелая сонливость давила на покрасневшие веки.