Кофе пах восхитительно, но согревал недостаточно даже в сочетании со сдобной булкой, щедро присыпанной сахаром. Тем более, если честно признаться, выпечка местная не шла ни в какое сравнение со столичной, должно быть, делалась из совсем иной муки, была плотнее, тяжелее да и заметно темнее на вид. Скрашивал ситуацию горный травяной мед, но огонь камина сработал бы лучше. Даже маленький огонек в камине, или если бы мартовский ветер перестал так яростно завывать за окном — или ей с непривычки казалось, что ветер воет, а на самом деле это воображение разыгралось? Стоило ей прислушаться внимательнее, как свист воздуха стал громче и резко оборвался тяжелым скрипом и стуком закрывающейся двери — и звуком ее имени. Она обернулась, но из обеденного зала, естественно, никого и ничего не увидела, и даже из сидящих внутри никто на нее не смотрел. Послышалось. Могло быть и другое объяснение, кто-то назвал ее имя, пытаясь передать мысль-вестник, но самого сообщения она не уловила. Такое было возможно, если бы кто-то только-только начинал постигать мысленный разговор и расстояние оказывалось слишком велико, но ей на ум не приходил никто знакомый, сейчас тренирующийся в магии разума. Кроме того она давно уже не преподавала даже как приглашенный лектор и знакомых студентов оттого у нее было крайне мало, и уж точно никто из них не выбрал бы ее в качестве первого получателя сообщения.
Из собравшихся по возрасту в студенты подходил только парень, стоящий у входа и видимо, флиртующий со служанкой. Элси не знала, отчего вдруг мысленно зачислила его в студенты, наверное, оттого что по возрасту подошел, да и она как раз отчего-то подумала об адептах, вот и сложилась ассоциация. Хотя судя по внешнему виду, ни до какой школы человек, ранней весной в предгорьях одевающийся как летом на западном архипелаге или Сайн-Алдоре просто бы не дожил. Она чуть нахмурилась, проверяя его чувством жизни и уже готовясь обнаружить простуду если не начинающееся воспаление легких, но не нашла ровным счетом ничего. Вышел из соседнего дома и не успел замерзнуть? Или спустился из комнаты наверху.
Она вновь перевела взгляд на кофе, примерилась к надкусанной булочке, что была не так хороша, но и не так плоха, чтобы совсем ее не есть. Тем более что при холодной погоде тело требовало больше еды и как целительница она даже могла объяснить почему, а значит тем более не имела права не соблюдать рекомендации, которые сама бы дала и недавно прибывшим, и давно здесь живущим. Добавить в рацион больше жирного и мясного. Булочка подходила разве что под категорию мучного, но и она годилась.

- Булки Марагора. Так их здесь называют…
Неясно было, что заставило человека подойти ближе и начать разговор, ведь не задумчивое же выражение лица Элизабет, с тоской примеряющейся к булочке.
- Эм, что? - растерялась она. Во-первых, целительница никак не ожидала, что с ней здесь кто-нибудь заговорит. Кто-нибудь за исключением официантки или иных работников постоялого двора. Во-вторых, неожиданная откровенность на миг ввела ее в ступор. По-хорошему ей даже не полагалось знать, что выражение «булки Марагора» можно трактовать по-разному. Но она, увы, знала, и это говорило о том, что тщательное и сложное воспитание высшего общества укуталось со временем в плащ реалий настоящей жизни, протекающей за пределами Верхнего кольца, и отчаянно старалось в этом плаще не утонуть. Она пыталась понять, что конкретно подразумевают под сбивающим с толку названием жители Ярнхейма, и что говорит тот факт, что она вообще о этом задумалась, о ней самой.
- … они сладкие и даже мягкие - но только когда свежие. Забудешь на пару дней - и их вполне можно использовать для дуэли.
- Пожалуй, приберегу их для дуэли, - продолжила шутку Элизабет, испытывая стыд за недавние размышления, о которых, к счастью, никто не узнал. - Да, я Элизабет Гринграсс. А вы?..
При первой встрече надо было бы сказать «с кем имею честь?..» но ни обстановка в таверне, ни сумбурное и неожиданное начало беседы к официальности не располагали. Она жестом предложила парню присесть за столик и внимательно вгляделась в его лицо. Пусть он и упомянул, что видит ее не впервые, сама она вовсе не была уверена, что встречалась с этим человеком раньше. Поражало то, что даже вблизи она не видела никаких признаков лютующего — ну, по ее личным меркам лютующего — холода снаружи. Ни обветренной сухой кожи, ни покраснений на носу или ушах, ни побледневших губ, не говоря уже о полном отсутствии дрожи, что неизбежно возникала при резком перепаде температур от уличного холода до нагретого зала таверны. Как будто он не с улицы пришел, а телепортировался из не менее теплого места. Учитывая практически всеобщую доступность магии пустоты, она не удивилась бы, окажись ее предположение верным.

Имя Фламелей было ей знакомо, в память смутно возникали важные для империи исторические события, с которыми они были связаны, и отдельные имена. И если в истории и политике Элизабет могла бы назвать от силы с полдюжины имен, то известных магов вспомнила бы на порядок больше. В большинстве своем Фламели были огневиками, что сразу направило поток ее мыслей в иное направление — юноша не переместился сюда пустотным порталом, ему не было холодно на улице из-за внутреннего огня.
Она могла сказать, что знала нескольких его родственников, но увы, лет сто назад, а с некоторыми даже училась в Аклории в еще более давнюю пору. Да и потом не раз имела с ними дело уже как практикующая целительница, и не вся ее работа была связана с последствиями потери контроля над огнем, как можно было бы предположить. В последний раз она лечила ребенка лет восемь или десять назад, и с тех пор все общение ограничивалось взаимными обменами поклонами и любезностями на редких, очень редких раутах.
Она недоумевала, что вызвало к ней внезапный интерес Эмильена. Сейчас она гостила в Ярнхейме по приглашению другого семейства и на незапланированную встречу не рассчитывала. Не говоря уже о том, что ей очень хотелось бы знать, откуда вообще тот узнал об ее прибытии в город — она здесь со вчерашнего вечера, прошло даже меньше суток. Совпадение ли появление здесь, в гостинице, Фламеля? Нет, если только он не имеет привычки гулять по постоялым дворам, рассматривая посетителей.
- Шесть лет назад? - воспоминания на мгновение мелькнули перед глазами. Да, очень возможно, что именно шесть лет назад, а не восемь и даже не десять как ей казалось. - Ах да, конечно, - просияла она, - очень рада вас встретить. Как ваши дела?
Соотнести смутный, почти забытый образ ребенка с сидящим перед ней юношей ей никак не удавалось, и Элизабет не могла не завидовать целителям, помнящим мельчайшие подробности о каждом из своих пациентов. Она бы скорее всего не заметила разницы, если бы перед ней посадили другого светловолосого парня и сказали, что это в него превратился виденный ею несколько лет назад мальчик. Поверила бы на слово. И сейчас тоже поверила на слово, удивившись, что он-то ее помнит до сих пор.

В ее кругах услышать слова «приятная неожиданность» можно было куда чаще чем хотелось бы, но означали они немного не то, что могли бы подумать несведущие люди. Приятная она, может и была, но неожиданностью — точно нет. Неизвестно откуда Эмильен Фламель узнал, что она прибудет в город, но сумел найти в первый же вечер. Не сказать, чтобы Элси это беспокоило, у нее не было привычки хранить в тайне свои перемещения или планы, и узнать о них он мог как от кого-то близкого к коллегии в Иридиуме, так и от ярнхеймских клиентов. Последнее даже казалось более вероятным, люди одного круга как правило поддерживали связь и постоянно обменивались информацией.
Она не предполагала, что юноша обратится за советом целительницы, выглядел он совершенно здоровым что на невооруженный взгляд, что для магического чувства жизни. Поэтому она скорее готовилась к беседе и попыткам собрать воедино совместные воспоминания восьмилетней давности.
- … так и пришлось бы ждать поездки в столицу. Наверно, мне было бы сложно терпеть столько времени.
- Вы так хотели меня увидеть? - это было как-то странно. Искать незнакомую, полузабытую целительницу, когда деньги и положение семьи позволяют обратится к почти любому мастеру в империи? Бессмысленно. Но даже если и так, ничто ведь не мешало найти ее гораздо раньше, а не ждать пока Элси соизволит явиться в Ярнхейм. Она с таким же успехом могла бы остаться в столице.
- М-м-м, - протянула она, пытаясь вспомнить события тех лет, а именно одного конкретного пациента, сейчас сильно изменившегося и сидящего перед ней. Хотела бы она быть из тех лекарей, что сейчас могли бы закивать головой и перейти к уточнению деталей, но нет, она помнила Эмильена очень и очень смутно и так же смутно помнила от чего и как его лечила. Так как он был из знатной семьи, где-то в архивах ярнхеймской больницы, а то и в семейных, все было подробно изложено на бумаге. Да только доступа к бумагам у Элизабет в данный момент не было. Записями обычно занимались ассистенты, да и фиксировали они далеко не каждый случай. Но Эмильен был из Фламелей. О его болезни наверняка где-то да написали, чтобы и другие целители могли ознакомиться с делом в случае чего.
- Прошу прощения, боюсь, мне сложно вспомнить ваш случай во всех необходимых подробностях, а они могут быть очень важны, - вид у нее и вправду был очень сожалеющий, но сожалеющий неизвестно о чем — то ли о возникшей неловкости, то ли о свободном вечере, неожиданно превратившемся в рабочий. - Начните с самого начала, пожалуйста.
Надо сказать, от кого-нибудь другого она постаралась бы избавиться. Прийти к целителю после восьми лет и заявить, что его тогда недолечили, хорошей идеей никогда не являлось. В первую очередь возникали вопросы, почему за восемь лет никто ничего не заметил, потом появлялись подозрения, что за восемь лет могло случится вообще что угодно, и текущее состояние пациента тоже связано с чем угодно, но не с событиями восьмилетней давности. Пока что она сомневалась, что сам Эмильен сможет ответить на все интересующие его вопросы без присутствия семейного лекаря, с которым она никаких контактов не поддерживала, а потому не могла знать, что он думает.

Не утруждая себя долгими и пространными объяснениями, парень достал из кармана маленькую флейту с обещанием что-то ей показать. Элси была заинтригована, ей за всю практику еще никто даже не пытался рассказать о протекающей болезни в музыке или о самочувствии в нотах. Она готовилась к тому, что услышит длинную печальную мелодию, бодрую в начале и постепенно теряющую краски к концу, но Эмильен дунул во флейту всего один раз. Что это должно было мне сказать?
- Вы что-нибудь слышали? Я — нет.
На самом деле она тоже ничего не слышала, но большой проблемы в том не наблюдала. Флейта вообще не тот инструмент, который можно было использовать в таверне во время ужина и всеобщих громких разговоров, скрипа отодвигаемой мебели, звяканья приборов, стука с каким кубки опускались на столы, даже скрипа ступеней и треска огня в большом очаге. Флейта инструмент тихий и деликатный, она предпочитает петь в тишине. У Элси создалось впечатление, что человек пришел пожаловаться на слух, для его расы вполне нормальный, здоровый. Ему могло показаться, что должно быть по-другому, что он непременно должен был услышать флейту здесь и сейчас, только если Фламель сравнивал себя с эльфами и желал для себя остроты их органов чувств.
- Обнаружилось это, в общем, случайно, совсем недавно. До этого как-то не пытался заниматься музыкой, и думал, что всё в порядке.
До того не пытался заниматься музыкой, а тут обнаружил, что в переполненных помещениях не может слышать ее? Но, помилуй Этерия, зачем ему музыка именно в таких обстоятельствах, почему не заниматься ею в спокойной обстановке?
- Я хотела бы уточнить, что именно вы не слышите — флейту в общем или отдельные ноты? Что будет, если сменить инструмент? - настроена она была несколько скептически, так как восемь лет не знать о такой причуде организма мог лишь человек, в принципе нигде и никогда не сталкивающийся с музыкой. Не только ею не занимающийся, но и неспособный случайно услышать ее на улице, что было маловероятно в любом месте где обитали люди. Пение было единственным развлечением, одинаково доступным как богатым, так и бедным. Неудивительно, что его можно было слышать с раннего утра до собственно следующего раннего утра, но уже в нетрезвом исполнении. Да и флейта, пусть даже свирель или камышовая дудочка, редким инструментом не была, тоже стоило постараться, чтобы не заметить в ее переливах провалов и пятен тишины.

Эмильен немедленно и даже доверительно сообщил, что с флейтой у него проблем нет, но отдельную ноту — или даже ноты, - он все таки не слышит. Это заставило Элси немного серьезнее отнестись к его словам. Да, пациент был явно ее. Неважно, не слышал ли он ноты на самом деле или просто думал, что не слышал, важным было то, что раньше он об этом не знал (что невероятно, ведь должен же он был обращать внимание на провалы в музыке) или оно началось совсем недавно. Или он придумал себе интересную болезнь, чтобы выделиться из толпы. В любом из этих случаев она была бы полезна скорее как маг разума и целитель сознания, чем как лекарь. Потому как причину такого избирательного слуха она видела в разуме Эмильена.
Вот только…
Она покачала головой, с извиняющейся улыбкой заметив:
- Сожалею, но сейчас я не способна вам помочь. Боюсь, дело займет некоторое время и немало изысканий с моей стороны, а потому маловероятно, что вашу проблему можно решить за день или два. Мы можем договориться о встрече в Иридиуме или я посоветую к кому можно обратиться в Ярнхейме… чтобы он помог вашему семейному лекарю, - она попыталась намекнуть, что это прежде всего дело семейного лекаря, которому априори известно о Фламелях куда больше чем ей. Неизвестно по какой вообще причине Эмильен выбрал ее, когда целителей хватало и на севере империи.
Но на самом деле для переноса встречи в другое время и место была еще одна, намного более важная причина. Ее согласие сейчас могло ударить по рабочей репутации целительницы. В конце концов она прибыла в город по конкретному заказу, и заказчик оплатил не только дорогу в обе стороны, но и гостиницу, хотя последнее было вовсе необязательно. В таких обстоятельствах соглашаться на нечаянно подвернувшуюся халтуру было бы не очень-то красиво хотя бы по этическим соображениям. Особенно если болезнь не грозила убить Эмильена или оставить его инвалидом. Она ведь не началась внезапно и не прогрессировала с пугающей скоростью, да и Гринграсс вряд ли была единственной доступной хранительницей жизни.
И вообще, в каких отношениях находятся семьи Фламелей и пригласивших ее людей? Она не знала. И потому все это грозило вылиться в крайне неприятную историю.
Другое дело, когда она будет свободна от текущего контракта и не придется учитывать десяток разных мелочей и неписанных правил.
Их прервала компания молодых людей, до того весело проводивших время за одним из больших столов.
- О, Эмиль уже эльфу клеит. Брось ты это. Может, ей сто лет в обед…
Элизабет чуть склонила голову, безуспешно пытаясь спрятать улыбку. Это было так мило и непосредственно, так по-детски, что даже почти смешно. Только люди в свои пятнадцать могут считать представителей своей же расы на два десятка лет старше глубокими стариками, что уж об эльфах говорить. Если их так пугал возраст в сотню лет, сущее детство по эльфийским меркам, что они сказали бы о тысячелетних старожилах? Впечатлились бы, узнав, что сто лет ей исполнилось примерно сотню лет назад? Нет, все-таки они были так по-детски милы…
Эмильен встал на ее защиту как благородный рыцарь. Вернее, как благородный маг, учитывая его происхождение и способности. Элизабет посчитала неуместным обрывать его порыв загадочными улыбками, а потому вид попыталась сохранить самый серьезный.

Компания удалилась, посвистывая, перемигиваясь и пихая друг друга локтями. На лестнице на второй этаж гостиницы к топоту сапогов добавился смех. Хоть Элси и не могла этого видеть, но чувствовала, что за ними продолжают наблюдать краем глаза, поглядывают как продвигаются дела у Эмильена. Скоро начнут спускаться в обеденный зал по одному по надуманным поводам, чтобы лучше видеть, а если повезет, то и слышать.
- Ну, я, в общем, и не настаиваю, чтобы всё решилось сейчас. Может, какие-нибудь советы, рекомендации. Ну, до нашей встречи в Иридиуме. И ещё…
Он замолчал, но прервать паузу рекомендациями, которых у нее было не так много, Элизабет не решилась. Молодой Фламель будто хотел задать волнующий его вопрос, куда более важный чем проблемы со слухом, и она не хотела сбивать его с толку. Может ведь не решится спросить или потерять мысль, или передумать. Вдруг он подсел к ней лишь ради этого вопроса, а проблемы со слухом на самом деле наспех придуманный повод завязать беседу с целительницей.
- Вы, это... Случаем, не были когда-нибудь знакомы с Фредериком Фламелем? Моим... родственником?
Признаться, это было не то, чего она могла бы ожидать. Пауза предполагала, что ее спросят о чем-то серьезном, но сам вопрос прозвучал как нечто тривиальное и даже приевшееся. Редкая встреча обходилась без уточнений чужих социальных кругов, знакомств и связей, а поиск общих знакомых нередко служил отправной точкой для многих бесед или завязывания отношений. Элизабет виделось вполне нормальным попытаться разузнать нечто подобное, а потому недолгая нерешительность Эмильена наводила на размышления.
Спроси он о Себастьяне Фламеле, она мигом ответила бы утвердительно, кто же не знал Дракона Ярнхейма или хотя бы не слышал о нем. Но имя Фредерик было довольно распространенным, и она вполне допускала, что в семье Фламелей Фредериков может быть больше одного. Но она и одного-то не знала! Нет, вполне допускала, что они могли где-то встречаться или ей приходилось с ним работать, но постоянный клиентом он точно не был, а имена случайных пациентов она не запоминала. Как правило. Фламеля я бы запомнила… Но врать себе не получалось, запомнила бы она его только в исключительных и необычных обстоятельствах, Эмильена ведь тоже не сразу вспомнила, а прошло меньше десяти лет.
- Сожалею, имя Фредерика Фламеля мне ни о чем не говорит, и я не имею чести быть с ним знакома, - покаялась она, опуская ресницы. - Надеюсь, в будущем мне предоставится случай исправить это упущение, - ей полагалось сказать что-то такое, чтобы не показаться грубой, но Эмильен и сам должен был понимать, что никаких дополнительных смыслов в ее словах не скрывается.
- Что же касается рекомендаций, боюсь, у меня их для вас нет. Сейчас нет. Рада, что ваше заболевание не прогрессирует, это значит, что вам не нужно ничего менять в своей жизни хотя бы до тех пор, пока мы не найдем корень проблемы. Вы упомянули о встрече в Иридиуме, значит ли это, что вы планируете поездку в столицу?
Если так, и юноша действительно хотел показаться столичному целителю, то она не собиралась набивать себе цену намекая, что Элизабет Гринграсс особа крайне востребованная, но так и быть сумеет выкроить час или два в своем расписании. Но с другой стороны, ей казалось, что Эмильен еще и сам не до конца определился, хочет ли он заняться своей проблемой вплотную или она не настолько мешает ему жить, чтобы тратить на поиски решения время недолгой человеческой молодости. Не буду настаивать.

Со стороны очага снова потянуло ароматом кофе со специями. Запах причудливо мешался  с едва уловимым дымком от потрескивающих поленьев и заставлял забыть о холоде снаружи. Вечер понемногу переходил в раннюю ночь, в зале стало тише. Полдюжины человек удалились в комнаты, оставшиеся тихо переговаривались или дремали за столами. Музыкант еще играл на лютне, но уже не пел, а перебирал струны, оперевшись спиной на большую бочку с пивом. Служанки уже не торопились менять догорающие свечи,   но заметно темнее в зале не стало — основным источником света все еще служил огонь в камине.
Элси было интересно, чувствует ли его Фламель так же как она чувствует соляр. Не кожей, как ощущается тепло, а чем-то глубинным.
- Ну, в общем, да. Поездку планирую. И, если всё пройдёт хорошо, она будет долгой, на годы. В этом году я поступаю в Аклорию.
Конечно, присутствие Фламеля в академии было делом решенным, такие семьи всегда старались обеспечить потомкам лучшее образование. А Аклория, что ни говори, была лучшей академией магии во всей империи. Неизбежная веха, еще один показатель статуса. Но как-то слишком уж спокойно Эмильен говорил о поступлении. Хотел ли он сам получить диплом мага или ему было все равно?
- Аклория прекрасное место, и не только как школа магии, - кто знает, будет ли интересна юноше учеба и корпение над толстенными томами в библиотеке. Может, его больше привлекает Иридиум и возможность вырваться из-под опеки старших родственников и жить наконец своей жизнью. - Кого там только ни встретишь и чего только ни найдешь. Мне бы на вашем месте просто не терпелось бы уехать.
Она заказала еще чашку кофе, не выдержав манящего запаха. Служанка попыталась было предложить ей сдобу к напитку, но Элси не чувствовала в себе сил и готовности снова вступить в бой с «булками Марагора».

Уловив ее полный сомнений взгляд, устремленный на булочку так словно это было не мучное изделие, а важная жизненная проблема, Эмильен храбро протянул руку.
- Не будете? А я всё-таки возьму одну.
Тем самым избавив ее от мук выбора — булочка на блюде была последняя, новой партии  можно был ждать только утром, и Элси не была уверена, что хочет ее ждать. Разве что с целью проверки, выходят ли они из печи такими плотными и безвкусными или превращаются в «булки Марагора» уже к вечеру.
- Конечно, мне не терпится уехать! Здесь, в общем, довольно уютно - но настоящие знания я смогу получить только там, в Академии. Ну и... Иридиум великолепен, правда? Такой огромный!
- Да, - она не смогла сдержать улыбку, - Иридиум великолепен. Он огромный и очень разный, академия лишь малая его часть, хотя для вас сейчас самая важная, - тут люди обычно начинали говорить о важности образования, о выпавшем на долю будущего студента уникальном шансе, блестящих перспективах и необходимости стараться в учебе. О скучных и избитых вещах, которые люди говорят детям, когда им больше нечего сказать. Элизабет считала, что подобных наставлений Эмильен как и всякий поступающий наслушался уже достаточно. - Говорят, больше и пестрее нашей столицы только Торговая Лига, а Аклория так и вовсе напоминает собой отдельное государство с собственными законами. Когда приезжаешь в Иридиум, кажется, попадаешь не в одно место, а в сотню сразу.
Она подозревала, что в первую очередь Эмильен познакомится с Верхним кольцом, где студенты из знати снимали комнаты, этажи или целые дома на время учебы, если не удавалось жить в семейных столичных особняках. Вряд ли Фламеля определили бы в общежитие со студентами попроще.
Им принесли чай и кофе, аромантый и чуть более горячий чем ей хотелось бы. Элизабет бросила взгляд на светлую коричневатую пенку, собравшуюся в центре. На вид корица, но запах не сладкий, а острый, как красный перец с востока, но все же не совсем он.