Предгорья Северного Рокового Хребта недалеко от озера Азай`Абал, глубокая пещера
Горы... лишь для несведущего они пусты, холодны и безжизненны. Лишь для несведущего они все одинаковы. Лишь для несведущего они стремятся задушить и убить наглецов, посмевших потревожить их покой. На самом деле... на самом деле все это - правда. Почти. Для тех, кто не умеет слышать горы, кто не умеет видеть и замечать, кто слаб духом и боится настоять на своем, когда нужно, и отступить, когда требуется, горы - смерть. У других же есть шанс выжить, есть даже шанс найти здесь убежище, в котором можно переждать ночь или пургу.
Восточному Роковому Хребту Северный - вовсе не брат-близнец. Заснеженные перевалы, лавины, пронизывающий ветер и метели, что могут запутать и опытного путника, замести следы и залепить глаза, лишив воли, а следом - и жизни. Лишь немногие умеют выживать здесь, но даже они предпочитали жить там, где горы переходят в равнины, где север самую малость более милосерден к людям, посмевшим избрать его своим домом. Они живут обособлено от остального человеческого племени, живут тесными, дружными общинами, ведь иначе на севере нельзя.
И редко, очень редко пускаю кого-то в свой круг, позволяют прикоснуться к жизни, попытаться понять и увидеть.
Именно видеть она училась здесь. Видеть не только то, что скрыто от глаз, но и то, что скрыто от души. То, что разучилась видеть, погрязнув в крови, то, что никогда не умела в своей слепоте, то, о чьем существовании даже не подразумевала. Истории Варги, рассказанные тихим, шелестящим голосом, укрытые ночной мглой, когда глаза слепы, учили видеть душой. Они размягчали шрамы на сердце, напоминали столь многое, что она пыталась забыть, настойчиво твердили принять и смириться со случившимся, чтобы иметь возможность шагнуть дальше. Казалось, этот голос она слышала и сейчас, кажется, просто привыкнув, что север разговаривает голосом старой шаманки. Видящей. Тшайлис. Той, кем сейчас становилась и ведьма, кому оказали честь, пустив в свою общину, обучив своим тайнам и укладу. Получив свободу спустя три недели теснейшего общения с Варгой и другими ученицами, Ивейн ощущала одиночество особо остро. Она бродила по пустошам, медитировала, чаще в пещерах, чтобы укрыться от ветра, и даже не смогла бы назвать момент, когда стала видеть. Лишенная черного янтаря, девушка чувствовала себя слепой так долго, но сейчас... сейчас она понимала, что была слепой что с амулетом, что без него - истинное видение невозможно скопировать или имитировать. Его можно лишь обрести. В учении. В медитации. В смирении. В любви. Наконец-то обретенное шаманство наполнило сердце этой неизмеримой любовью к новому миру, который теперь был открыт взору, о существовании которого она знала лишь по книгами и рассказам Варги, а еще - поселило в душе жажду. Шаманка желала понять, узнать, проникнуть в этот мир. Желала знаний - не ради силы, нет, ради утоления этой жажды. Каждого встреченного духа она пыталась разговорить и понять. Слушала. Запоминала. И искала - ее. Ту тень, что мелькнула пушистым, будто обрубленным хвостом, качнув кисточками на концах ушей, и исчезла во тьме пещеры, самой глубокой, что встречалась девушке - она не углублялась в лабиринт ходов, опасаясь заблудиться, и подолгу медитировала именно здесь, ощущая, насколько сам воздух насыщен водяным эфиром. Вот и сейчас шаманка сидела уже много часов, погрузившись в созерцание, ощущая затылком незримое присутствие.
