Дверь открылась, тихие шаги по деревянным доскам веранды. Два глухих стука, и до ушей Лии донеслась мелодичная молитва на столь прекрасном языке с привкусом инжира и мёда. Усилием воли Лелетея заставила себя взглянуть на коленоприклонного мужчину, воспевающем Белиара под светом звёзд и Луны. Казалось, она чувствовала его дыхание, но даже не старалась пошевелиться.
- Отныне и вовеки веков, да будет так, - к мужскому голосу добавился женский, тихий.
Пусть она не читала молитву, не стояла в поклоне позади, позволяя мужчине быть ведущим, но окончание молитвы - это сургучная печать для верующих в письме Богу.
Злая ухмылка появилась на его лице, а взгляд был направлен в глаза. И Лия, как подобает женщине, опустила голову, не выдержав немого укора.
- Восточный Цветок.
Она вздрогнула, мурашки пробежались по её спине, возвращая в те годы. Не было тихого шуршания крыс, не было завывания ветра, не было уютного полумрака, теперь сияла Верна, а мелодия лилась во время званого ужина. Пахло тёплой едой и духами. Но мираж развеялся столь же быстро, как и появился.
- Сменилось множество сезонов с тех пор, как меня в последний раз так называли, - на чистом ашрефи произнесла лесная ведьма и жестом, показала на кресло рядом с собой.
В тот момент, когда она его увидела, её сердце на секунду остановилось, оно пропустило удар. По крайней мере так показалось самой Лелетее. Словно увидела призрака. Впрочем, так оно и было. Сначала призрака прошлого, потом восставшего из могилы: того, кого она уже успела оплакать. Стоило услышать это имя. Лия не сразу узнала в столь статном мужчине несуразного молодого человека: с длинными руками и ошарашенным от женского внимания выражением лица. Таким, каким она его помнила по первой встрече. Он сильно изменился внешне, перед собой она видела не юношу-гладиатора, а закалённого воина.

- Я молилась каждый вечер о том, чтобы бой закончился для Вас победой, чтобы когти не задели вашу кожу, чтобы клинки миновали ваше сердце, - не совладав с собой, Восточный Цветок медленно подняла взгляд: сначала зацепилась за обувь, потом по штанам, зацепившись за грудь, где сердце, всё выше и выше, пока не встретилась с карими глазами. - В каждую молитву урывками я добавляла ваше имя, господин Аль Фалах, умоляя отца Ночи о милосердии и защите. Потом, когда стала известна дата аукциона, я искала… Мне сказали, что Вас больше нет.
Она протянула руку, заледеневшими подушечками пальцев касаясь бронзовой кожи его запястья. Нет, не развеялся. В голосе слышалась неподдельная тоска и сожаление.
Стоило бы остановиться, Лия любила поговорить, но мало рассказывала о себе. Ей не было нужды оправдываться, прошло много лет с тех пор, как она надеялась, что один гладиатор её выкупит и, возможно, возьмёт в жёны или фаворитки. Одна неосторожная фраза не стоила такой жертвы. Ей было больно терять надежду.
- Тогда я оплакивала вас, мои молитвы изменились, как переменчивый ветер в пустыне, что дарит прохладу или сулит смертью в песках. Я просила о покое для Вас в чертогах Белиара. А затем имён стало столь много рядом с Вашим, что для их перечисления мне потребовалась бы ночь: оплакать всех, кто ушёл, - она поджала ноги под кресло. Лия была главным врагом самой себе.
Ей хотелось спросить, а помнил ли Аль Фалах о своем обещании молиться за неё. Прошло более десяти лет, но он смог назвать её имя. Восточный Цветок ждала, как они договорились, молилась. Только пути Белиара оказались слишком трудными для слабой женщины.
Эта ночь казалась интимной, Лия тихо вытаскивала душу ради того, кто, казалось бы, мог её понять хотя бы немного. Бывший раб, что, кажется, и правда стал свободным. В отличие от неё самой.

- Я рада, что вижу Вас, могу поговорить с Вами, услышать Ваш голос, - ласковая улыбка, чуть печальная после такого откровения, но светлая, что спасительный огонек свечи, появилась на её лице. Не было сомнений, что голос её в этот момент дрожал из-за того, что она свою душу обличала в слова и протягивала их ему, Заре. - Спасибо, что Вы живы.
Едва заметное движение рукой. Она снова хотела коснуться, удостовериться, что это не сон, только пришлось провести ладонью по своей юбке, маскируя свои желания под то, что кажется более приличным посторонним. Часты касания могли не так понять и невольные зрители, и сам мужчина.
- Как сложилась Ваша судьба, господин Аль Фалах? Поведайте мне о Вашем пути: о Ваших великих победах и невзгодах, о любовных приключениях и успехах, о перепутьях, что привели Вас сюда.

Отредактировано Лия (2024-10-11 15:27:38)

Неожиданно Аль Фалах грубо схватил Лию за подбородок и поднял её голову, впиваясь взглядом. В лазурных широко раскрытых глазах застыл ужас, а губы, наоборот, стали тонкими и бескровными от того, как сильно она их сжала. Но это не продлилось более пары секунд, мужчина вольготно расселся на кресле, а Лелетея подняла сползшее на локоть покрывало, притягивая его к плечу.
“Он - мужчина,” - яркая вспышка осознания ударила больно в солнечное сплетение, побуждая ужас разрастаться и разбегаться дальше по телу. “Не тот мальчик, тут нет десятка наблюдателей, способных спасти меня. Но…”
Не поднимая глаз, уставившись на свои босые ноги, выглядывающие из-под длинного платья, Лия не прерывала речи. Она слышала насмешку над собой. слышала укол в свою сторону. Тот, кто должен был быть на её стороне, остался глух. На секунду образ расплылся, словно быстрая река, что не могла воспроизвести изображение как оно было, получалось только криво. Слезу пришлось смахнуть.
- Ты ведь знаешь, мы ничего не забываем.
Она кивнула, определённо знала. В Шедиме это выражение было полным, когда после него добавляли “и не прощаем”, потому она понимала, куда шёл разговор. Стоило броситься к его ногам, заламывать руки и просить о милости? Вероятно, это было правильно.
- И вот дом тебя настиг, в моем лице. Что ты предпримешь?
Восточный Цветок подняла голову, всматриваясь в окна второго этажа их постоялого дома. Она вслушивалась, молча. Могло показаться, что она задумалась, пытаясь подобрать слова. Только тот голос, которого она ожидала, так и не смогла найти.
“Оно и к лучшему. Уйду, не попрощавшись.”

- Господин Аль Фалах, - Восточный Цветок держала спину прямо, но голос уже не был столь душевно-нежным, как раньше, но он оставался спокойным, покорным. - Если Вы пришли даровать мне покой, то, прошу Вас, окажите мне последнюю милость: давайте пойдём в другое место.
Кошки тоже уходят из дома, чтобы забиться в тёмный угол и умереть. И сейчас Лия абсолютно понимала их. Причина, по которой Лелетея стремилась уйти как можно дальше - холодный труп - последнее, что он будет помнить. Не Аль Фалах, конечно же нет, другой гость постоялого двора. А если она исчезнет, он будет знать, что всё хорошо, она ведь любит свободу.
- Я могу идти впереди, если пожелаете. Чтобы Вы точно знали, что я не сбегу.
В зависимости от того, что Заря решит, Восточный Цветок будет ловить каждый взгляд, чтобы точно понимать, что не разозлит его. Сердце клокотало, хотелось развернуться, но Лия заставила себе идти по ночным улицам. Последний променад.
Лия не только выросла, даже её походка стала грациозной. Не было юношеской спешки, она шла так, словно не думала о казни, а совершала лёгкую прогулку для тайной ночной встречи. По крайней мере так казалось бы, если бы не мертвенная бледность.
- Вы, верно, знаете, сколь несчастная судьба постигла славную семью Обрахам? - тихо начала девушка историю. Возможно, начало могло звучать угрожающе, если подозревать её в том, что это её рук дело. Только продолжение не заставило себя ждать, отвечать было необязательно. - Я должна была быть с ними в тот раз. Лежать среди сестёр, пока песок застилал бы мои очи, что я уже никогда не в силах была бы сомкнуть. Я не могла ничего сделать, только позволить задержаться на пару секунд, пока кинжал вошёл бы в мою грудь, не больше. Но, видимо, у отца Ночи на меня были иные планы. Он отнял у меня самое ценное, что было в моей жизни, отнял всех, кого я любила, чтобы открыть мне двери.
"Это была неоправданно высокая цена ради той, кто потеряла веру."
Она остановилась, делая передышку. Какие эмоции испытывал Аль Фалах? Было ли презрение в его взгляде? В тот день, когда произошло несчастье, она верила в Белиара всем сердцем, но после… Об этом можно было не говорить, так она решила для себя.
Голос был уставшим. Девушка вновь и вновь переживала ужасы того дня, а перспектива смерти уже не казалась такой уж и жуткой.
- Вы спросили, кто я теперь, но не спросили, почему я не вернулась домой, - она выдохнула. Это был сложный вопрос, на который Лия могла ответ даже не найти. - От свободы у меня одно название, сказанное чужими устами. Если я вернусь домой, в Шедим, я снова стану рабыней, уже у других господ, но ничем не смогу послужить. Каждый мой вдох благодаря им, тем, кто отдал свои жизни, пока я пряталась. Каждый свой день я посвящаю другим людям: вне зависимости от их пола или истории. Если я жива, значит, у этого должна быть какая-то цель у высших сил.
Они шли уже довольно долго. Лия не смотрела, куда она вела, скорее даже слушала указания Зари, сворачивая в ту сторону, куда он скажет. Но в этом месте, как ей показалось, путь должен завершиться. Восточный Цветок остановилась и повернулась к мужчине. Она медленно раскрыла свои руки, словно бы готовилась к объятиям, но умоляющим взглядом смотрела на своего палача. Как лань смотрит на охотника.
- Я - Лия. И я не враг Вам, господин Аль Фалах. Вы спросили, что я намереваюсь делать. Если Вы готовы подарить мне избавление от сожалений, я не стану препятствовать.

Отредактировано Лия (2024-10-11 17:54:23)

- Ты дура.
Хлёсткий укор как пощёчина ударил Восточный Цветок. Больно не было, было... Обидно. Лесная ведьма стояла в замешательстве, она была ошарашена и чувствовала, как тяжёлая рука давила на плечо. Он смеялся, глядя ей в лицо, от того чуть смущённого юноши не было и следа. Зря Лия пыталась воззвать к нему, поделиться своей болью.
Но ведь чего-то он хотел. Аль Фалах, Заря и служитель Белиара. Он не хотел её убить, но раз за разом пугал. Он спросил, что она стала бы делать, если бы он пришёл из её дом, но ответ "идеальной рабыни" ему не понравился. Тогда.. Что же? Его глаза - Заря пытался что-то в ней найти. И, неожиданно для себя, Лия поняла, к чему он так упорно её провоцировал, подводил, натягивая поводок. Пора было сказать "гав".
Лесная ведьма протянула ладонь к его щеке, мягко, неоправданно мягко касаясь. Кажется, Аль Фалах не привык к ласке, он слишком быстро одёрнул руку от прикосновений. Но сейчас...
- Вы правы, - ласково добавила она проводя ногтями по его щеке, оставляя светлые полосы от нажима. Недостаточно, чтобы оцарапать, но ощутимо. Потом пальцы резво переместились на подбородок, утопая в чёрной жёсткой бороде, двумя пальцами она обхватила его и потянула вниз, приближая к себе. В глазах не было того страха, не было надежды на освобождения. Этот человек не готов был принять её боль, значило, надо было показать то, что он так жаждал. Тот же самый жест, что он показал в начале встречи - она вернула его. - Вы правы, на нас есть ошейники. Но только один из нас знает команду "ко мне", - И Лия клацнула зубами в нескольких сантиметрах от его носа.
Сразу после этого она выпустила мужчину из хватки и оттолкнула от себя, внезапно надавив на его грудь ладонями. Да, она была слаба, но надеялась, что он не будет этого ожидать. Сама же, пока хватка на шее ослабла, сделала пару шагов, разрывая дистанцию. Лелетея чувствовала себя неуютно без покрывала, нечему было поддержать её её, спрятать от посторонних глаз. Ветер взъерошил кудри. Она шла как крыса под звуки дудочки, а сейчас ощетинилась волчицей и... Рассмеялась. Громко и чисто, от всего сердца. И правда, всего лишь сегодня утром "господин Аль Фалах" бегал голышом, а она спала в ванной! А сейчас она думала, что он готов даровать ей прощение от лица своего прошлого.
- От Вас ускользает одно маленькое обстоятельство, дорогой мой призрак ушедшей юности, - шаманка изобразила полуулыбку, оскалившись и сделала по-театральному широкий жест, показывая на себя и отводя руку в сторону, словно  демонстрировала свой новый образ. Два жеста, достаточно для того, чтобы наложить на себя Дары фей. - Вы протянули руки слишком далеко, а тут много шипов.
Образ был непривычным. Лия не хотела раскрывать свои карты, как и боялась причинить боль. Она следила за взглядом мужчины. За его мимикой, за его желаниями. Он хотел бы видеть в ней себя? Освобождённого раба, он хотел, чтобы она жаждала о свободе, о мести, о... О чём? В этом разве была её сила?
- Жалость... Терпеть не могу это, - лесная ведьма выплюнула первое слово, ощущая яд на своём языке. Не самое приятное послевкусие. - Я выбрала свою судьбу. У меня был выбор. И у меня есть выбор. Пусть у меня есть ошейник, своим поводком управляю я сама. То, чего никогда не было в рабстве. То, чего никогда не будет во служении. Но...
Она ловким движением сняла декоративный пояс и перекинула за спину мужчины, "поймав" того. Аль Фалах был достаточно сильным, чтобы порвать кусок ткани, если ему захочется, но Лелетея в глубине души надеялась, что этого не произойдёт. Она слабая, он легко мог снять с себя "путы", если бы хотел, либо подыграть в её маленьком выступлении.
- Я дура. Но что на счёт Вас? - она заискивающе смотрела в глаза, а лёгкая полуулыбка так и не стянулась.
Удар был отрезвляющий: не по самооценке, а по тому образу, который она лелеяла в душе. Гораздо больше её беспокоило, что этот новый статус "сильной женщины" мог рассыпаться от дуновения, от удара, от желания сразиться. Она могла показать выступление, но в чём на самом деле была сила Лии? В том, как она боролась за других. В том, как она прощала тех, кто причинил ей боль. В том, как она любила себя, своё прошлое, путь и не отпуская боль. Это была настоящая Лия, настоящая лесная ведьма та, что любила танцевать под незатейливые мелодии. Она весело смеялась, играя с домашними животными, кружилась в красивых платьях, даже если те были ей велики или с заплатками. Сильная шаманка, которая рисковала своей жизнью, чтобы спасти своих врагов, которая плакала, когда умирал тот, кто рядом.
Но никому такая Лия была не нужна.

Отредактировано Лия (2024-10-11 21:59:36)

Наконец Лие удалось подобрать нужный инструмент, добиться правильного звучания. Тонкие пальцы тянули на струны, а вознаграждением было маленькое представление, на которое мужчина хотел бы купиться. Он повиновался, делал то, что она подсказывала, словно стоял на сцене и слушал более опытного актёра в его импровизации. Нужная струна, и он безропотно опускает голову. Теперь другая, он даёт себя поймать. Вот оно, вот, что он жаждал увидеть, Восточный Цветок смогла раскрыться под другим углом, снова для услады чужих глаз.
И, тяжело себе было в этом признаться, ей это нравилось. Не лгать самой себе, не выдавать себя чужим образом, это было неприятно, словно облачение в чужую шаль. То, что вызывало эмоции - это его взгляд. Она видела, как промелькнуло удивление, ведь иначе Аль Фалах точно бы не отступил после её слабого толчка. Лия чувствовала кожей, что ему нравилось это представление, а она снова выискивала чужое одобрение.

Звук треска ткани, лесная ведьма сделала глубокий вдох. Заря был непредсказуемым, неизвестным, незнакомым. Что он мог сделать? Пусть и не хотел убивать, это мог быть звонкий удар по щеке за нанесённое оскорбление. Но нельзя было закрывать глаза, жмуриться. Она была в образе: дерзком, диком, какой и должна быть сбежавшая рабыня, но какой сама не являлась. И напряжение мышц, закрытые глаза - это бы выдало Лию, её настоящее слабое и трусливое "я". Она должна была оставаться в образе, приближаясь к Аль Фалаху, ощущая тёплую ладонь на талии.
- Видит Всевышний, ты заставляешь меня потерять голову и забыться...
На долю секунды она разорвала зрительный контакт, переведя взгляд под ноги: не споткнуться бы, не упасть. Она нашла безопасную для себя зону, но проявленная нелепая слабость для мужчины могла стать приглашением. Многолетний опыт блужданий дал осечку. И надо благодарить Войлара за то, что эти ужасные ситуации происходили тогда, когда Лия могла дать отпор, когда она стала сильной волшебницей, способной угомонить особо резвых мужчин.
- Представить себя в шелках, в роскошном дворце, у ног моих я вижу... Видел всегда. Тебя. Но не тебя.
Сладкие речи, откровения. Длинные ногти задели запёкшуюся корочку крови на душе Аль Фалаха и сняли её, выпуская багряную кровь ручейком откровений сбегать под Лунным светом. Лия не прерывала, ей нужно было выслушать.
- Но ты ведь не дашься, не так ли?
На этой фразе она словно потеряла контроль. Правая рука потянулась к груди Аль Фалаха и коснулась там, где должно биться сердце. Ему хотелось обладать, держать поводок и обучить новым трюкам. Сиюминутное желание, красивое дополнение образа: Он в шелках сидит на подушках, ему наливают вино в кубок, а позади рабы обмахивают опахалом из павлиньих перьев. Рядом сидит любовь его жизни, женщина с закрытым лицом и подведёнными чёрной косметикой глазами. А жемчужина дома Обрахам, Лия, сидит на полу - со всеми почестями любимца - красивое украшение в шкатулке с драгоценностями. То, от чего она бежала, почему была самолично изгнана из родных мест.
- Вы можете попробовать, - она усмехнулась, рука поднялась выше, задевая ткани одежды Зари и переходя на шею. Ладонь легла, большой палец поглаживал кожу, обдавая приятным холодом в летний день. - Только знайте, мне не подходит роль второго плана в Вашем представлении.
"А пора бы мне смириться, кому-то нужно быть названной сестрой и придумывать испытания на пути к счастью."
Её слова, ухмылка на лице - отказ, но и вызов - предложение испытать силы, почувствовать силу укуса. Может попробовать, может попытаться, но Алый Цветок разрушает навеянный фантазией образ непокорной любимой жены из гарема новым образом женщины, которую не знала сама, но о которой Заря обмолвился. Его любовь. Во всех семьях жёны должны быть равны, но даже рабы знают, что есть любимица. А если этих любимицы две, то нередки и несчастные случаи. Впрочем, оброненная фраза мужчины могла быть и простой вежливостью. Ему хотелось видеть её амбиции, отказ надевать снова цепи, это она готова показать.
- Так кто мы сейчас, призраки прошлого друг друга?
Вопрос хороший. Были ли они хоть кем-то друг для друга? Ей бы хотелось ответить "да", она помнила его имя, она ждала его прощения, но смогла показать лишь роль, чтобы получить его одобрение. А зачем? Пока Лелетея не могла ответить на это, но девушка перевела взгляд на шею мужчины, завороженно наблюдая, как большой палец поглаживал кожу - поддаваясь какому-то ритму.
- Я для Вас была образом. Такой, какой Вы бы хотели видеть у своих ног на коленях, - она понизила голос, теперь только полушёпот доносился до его слуха, обжигая теми картинами, что он мог представить. - Собственная усадьба. Сверху на гору из подушек спускается невесомые лучи прозрачной тюли. Доносятся звуки рабаба и уда, сливаясь и переплетаясь, вы видите силуэты, они танцуют, змеями извиваясь и показывая свои изгибы. По правую руку от Вас сидит любовь Вашей жизни, сумрак Ваших очей, ей нравится быть рядом. Но Вы знаете, что она заперта, она в клетке, она - Ваша, - возможно, демон не мог бы так сладко нашёптывать. Слова Лии были мёдом, её интонация - сулила благословение, тело было так близко, что можно было услышать ритм её сердца. Но она держала дистанцию, не позволяла схватить мираж, коснуться его. - Как любой мужчина, у Вас может быть несколько жён, сколько Ваше сердце пожелает наложниц, а у неё - только Вы.
И как выпутаться из этой ситуации? Лелетея положила сворую руку на его пальцы, сжимающие пояс, накрывая сверху. Словно занесённый кулак она мягко отводила в сторону, а взглядом из-под опущенных век наблюдала, как мужчина будет выполнять её немую просьбу, следя за его движениями. Одна рука должна быть опущена, шаманка ожидала. Нельзя торопиться в таком щекотливом вопросе: Аль Фалах был её сильнее, она не смогла бы вырваться из объятий, пока он бдит. Только неожиданность была на её стороне, либо если он сам захочет разорвать объятия.
Для посторонних, если бы те оказались на улице, они были просто парочкой на ночном свидании: у неё наверняка был нелюбимый муж, от которого женщина сбежала под покровом ночи к своему избраннику, а он - вероятно, развлекался перед тем, как вернуться обратно, в свою страну, оставив лишь горечь воспоминаний.
- Для меня Вы были тем, кем я хотела Вас видеть. Если бы Я пожелала, Вы стали бы моим сердечным другом, названным братом или убийцей. Нас роднят ошейники, но не показывают сути, - Снова она подняла взгляд, смотря прямо в лицо мужчине. Семейные обязательство в Шедиме - это то же рабство, та же клетка, только с чуть бОльшим уважением. - Я начну сначала. Перед моими глазами незнакомец, и я готова смотреть на Вас, пока Вы раскрываетесь мне, словно аромат парфюма на коже.

Отредактировано Лия (2024-10-13 13:00:10)

Аль Фалах отошёл, выпуская из плена, но Лия, оставалась на месте, позволяя мужчине сделать свой ход. Она наблюдала, что он собирался предпринять, ожидала, наощупь выбирала, куда идти. Нрав шедимцев был крут, они не стеснялись средств для достижения своей цели, они не воспринимали женщин как равных себе. Для пустынного народа прошлое имело значение: рабыню не брали в жёны, даже если они свободные. Если женщина пробилась наверх, то благодаря сильной поддержке и умению крутить мужчиной. Иметь надёжного покровителя, уметь промолчать лишний раз, быть умной женщиной. Такой, какой Лия не была в те времена, когда убегала под страхом смерти. Взглядом проводила она Зарю к лавке. И лишь после приглашения медленно, словно львица, выслеживающая антилопу, она подошла к нему. Не хотелось спугнуть его расположение духа.

- Ты делаешь это для меня?
Новый верный вопрос. Она ловила взгляд, нуждалась в одобрении, подбирала нужные слова и интонации. Для него? Для незнакомца, чьё имя кругами по воде разрасталось и доходило до берега воспоминаний. Он мог её убить. Мог её простить. Но только сейчас лесная ведьма... Нет. Лия Лелетея столкнулась с вопросом, почему она делает это на самом деле.
В качестве ответа лишь отрицательно мотнула головой. Ответ мог подождать, пока высохнет поющая река истории.
- Сколь часто это искусство помогало тебе в жизни после бегства, это помогало тебе выжить?
Можно было бы оскорбиться, запротестовать, отнекиваться. Конечно же нет! Та, кто должна была бы стать наложницей, кто жил для того, чтобы лечь под того, под кого скажут. Разве должно быть что-то плохое в том, что после освобождения она применяла бы свои умения на практике? Выживание - вот то слово, она могла бы выживать, если бы не счастливая случайность и добрый человек на пути. Вещи, которые ей казались сейчас немыслимыми, в юности были обычным делом. Были другие правила игры, было другое общество. И была другая Лия.

- Надеюсь, такие мои слова удивляют тебя, Восточный Цветок.
Аль Фалах со злым прищуром посмотрел на неё, словно испытывал. Нужна была новая реакция, новый оскал или звериный рык. Но Восточный Цветок смотрела на звёздное небо. Такое прекрасное что здесь, что у постоялого дома, что в Шедиме, что в лесу. Мельчайший бисер высыпи, все равно будет не столь прекрасно, как нечто недостижимое. Небо было одновременно неизменным и неповторимым. Лия не понимала, как ориентироваться по звёздам, для неё они были хаотичны, но прекрасны. Но лицо её оставалось спокойным и серьёзным. Лелетея ощущала, что её пожирают взглядом, видела боковым зрением, ощущала. Она позволяла это - он был шедимцем, другая культура, с которой она была знакома долгие годы.
- Вот, как Вы это видели, - словно подытожив, ответила Лия. Разумом она понимала, что это так и было: детей подчиняли, взращивали, но не как скот, а как садовник - прекрасные цветы для услады глаз. Сложно было признать в этом правоту, сердце не позволяло. Не будет ли ей самой больно признать себя слепленной, треснутой, надломленной и выкинутой?

Лишь когда Заря замолчал, лесная ведьма выдержала паузу и начала говорит. Сложная смесь спокойствия и уверенности переплели прут серьёзности. В её голосе слышалась уверенность в своих словах, в своих мыслях и убеждениях.
- У нынешнего Вас есть Летиссия, любовь Вашей жизни. У нынешнего Вас есть сила от Отца Ночи. Сила, что льётся в Вас, чтобы очистить грязь с ботинок. Господин Аль Фалах, Ваш путь был тяжёл, я помню шрамы на молодом теле, Ваши битвы, Ваши победы - длинный шлейф остался за Вашей спиной. Вашу руку держит другая рука, Вы счастливы, Вы сильны, а в будущем обретёте и могущество, чтобы остановить тех, кого сочтёте нужным. Но я должна вас предостеречь. Если грубо ловить разлетевшихся прекрасных бабочек, Вы можете повредить их хрупкие крылья.
В словах не было угрозы, не было насмешки, было безграничное понимание. Даже если не со всем Алый Цветок была согласна, она старалась понять эмоцию, начать звучать с ней в унисон.
- Мне иногда интересно представить, что случилось бы, если бы Судьба сложилась иначе. Например, если бы Божьей милостью я родилась бы мужчиной. Меня учили не тому, как  смотреть на господ с обожанием, - она повернулась к Аль Фалаху чуть более резко, чем хотела, чтобы движение заставило столкнуться с её голубыми глазами - ведьмовскими. Проклятыми. Но взгляд был с таким восхищением, они словно сияли в лунном свете. Но лишь несколько мгновений, до того, как он успеет что-то сообразить, она усмехнётся, на губах появится озорная улыбка. Просто шутка, так говорило её выражение лица. - Я стала бы воином, училась бы держать меч и причинять боль. Моё сердце стало бы каменным, я забыла бы о страхах и сомнениях. И тогда, когда пришли бы враги, я дала бы отпор, - но тут она не сдержала смешок. Тяжело было сохранить серьёзность, когда представляешь себя в новом образе - совсем не похожем на себя обычную. До чего же было нелепо! Она взяла себя за руку, согревая ладонью холодные пальцы: маленький жест подбадривания, чтобы сохранить спокойствие. - Может быть, мы стали бы братьями по оружию. И когда случилось несчастье, я бы встретила свой конец там, с мечом в руке, с именем Белиара на устах.
Она отбросила кудрявый локон с лица. Нет, эта картинка никуда не годится.
- Я прежняя осуждала бы себя за трусость, за малодушие. Знаете, я по этой причине и желала того же от Вас, - она осеклась и сжала губы, чтобы точно замолчать. Забавные образы навели её на откровенность, которая была лишней сейчас. Ещё не время для такого. - Я родилась женщиной, в Шедиме меня ждало бы два пути: один в песках, погребённой с остальными, кто был столь отважен или медлителен. Второй в одеялах такого же жирного пустынного червя, но тогда я бы не дожила до этого дня. Стал бы кто-нибудь драться за улыбку Лии, а не Шаяны? Первый выбор, который я сделала самостоятельно. Не я, моё тело. Вы коснитесь моих рук, - она протянула белую ладонь - нежную, мягкую. Без мозолей и шрамов, словно она никогда не знала труда. - Встретившись с действительной опасностью, травы выпускают особый запах. Они не могут бежать, не могут спастись, не могут кричать. Лишь ждут, когда коса в очередной раз опустится, чтобы срезать их головы. Тогда зачем они испускают запах? - она сделала паузу, позволяя мужчине самому принять решение, сделать предположения. Вряд ли бы он назвал правильный ответ, поэтому она сама подскажет: тихо, не высмеивая невежество - это не каждый человек сможет понять. - Таким образом трава рассказывает своим сёстрам, что происходит. Представьте: стоять и не двигаться, не суметь закричать, только ощущать, как коса отсекает, кого Вы любите.
Губы пересохли, ассоциация была ужасной. Слишком личной и болезненной. Она смогла уйти, смогла услышать запах скошенной травы, когда это было нужно, тело действовало раньше, чем Лия приняла неверное решение.
- С тех пор, как я покинула Шедим, я не нашла место, где я смогла бы остановиться. Не нашла человека, который готов был бы взять мою руку и следовать рядом со мной по моему пути. Я не пользовалась своими "женскими чарами" для обольщения и достижения своих целей. Наоборот, я начала с самого низа: училась читать, помогала старой женщине по хозяйству. Много воды утекло, но я... Я принимаю своё прошлое. Посмотрите на меня: это то, что слепил гончар Обрахам: мои привычки, мои знания этикета, мои желания достичь любви и отдавать любовь самой, - она повернула голову немного в сторону, но сейчас смотрела в лицо Аль Фараха, неотрывно следя за его взглядом. Решительно, насколько это было возможно. - Но Лия - это не только шелка и танцы, не только услада для глаз. Восточный Цветок окрасился в алый и восстал жар-птицей, я - это десятилетие пути, поиски себя и своего места в жизни. Я хочу быть благодарной каждому, кто сделал меня такой, кто позволил осознать себя собой. Нынешняя я - это то, что Вы видите перед собой - совмещение образов, счастливая случайность в расчёте Судьбы. Это мой способ выживать - быть счастливой, несмотря на прошлое.

Отредактировано Лия (2024-11-22 23:56:49)

- Мое внимание к тебе теперь угасает. Ты другая. Ты не та.
Хлёсткие слова. Лесная ведьма всегда знала, что терпением и добрым словом можно брать города, но грубость ранит сильнее кинжала.
Сказал бы эти слова любой крестьянин, Лелетея бы пожала плечами: она не настойка, чтобы её любить, не сплетня, чтобы ей интересовались. Ей не нужно было одобрение деревенского крестьянина, чтобы помочь ему. И разве важны были сейчас слова того, кто откровенно игрался с Лией, кто брал ей сердце и кидал на землю, пользуясь её наивностью? Он желал её злости, её ярости, её... Да, он желал её. Не одобрений Восточного Цветка, не сладкого мёда, а царапин от шипов. Ему нравился оскал, нравилась эта игра.

Лия меланхолично поднялась со скамейки и сделала пару шагов вперёд, словно намеревалась уйти. Её шаги чуть слышно шуршали по гравию, не сбивая слов Зари, не отвлекая его от мысли. Она, словно лебедь, собирающийся взлететь, раскинула руки в сторону и подняла их к небу, вставая на носочки. Одна нога чуть отставлена назад, тянется. Алый Цветок выгнула спину дугой, из-за чего очертания хрупкого, но элегантного женского тела, стали более заметными. Того, что он видел ранее, скрываемого лишь прозрачной тканью нательной рубахи. И опустила руки таким же взмахом, ровно два жеста для Даров фей - повторно. Предусмотрительно. Как бы ни было иронично. Разговор о силе, о власти, а сейчас, в этой позе: деланного равнодушия к словам, шаманка показывала свою действительную власть. Власть над телом, власть над собой, власть над мужским разумом. Она - женщина, и в этом одна из преимуществ ведьм.
Поток слов закончился, Лелетея как раз уже возвращалась, но остановилась. Она смотрела на него сверху вниз, скрестив руки под грудью, сделав небольшой акцент.
- О какой власти Вы всё говорите? - на губах появилась улыбка: дерзкая, словно сейчас за её плечами стоял один лысый архон с топором. Смелела настолько, что её игривая ведьмовская натура брала верх. - Привязать к себе свою любовь - вот Ваш выбор как свободного человека? Держать под контролем женщину - это Ваша власть? Бороться с ветряными мельницами можно и в рабстве, но великанами они никогда не станут, господин Заря.
И Лия начала наклоняться, медленно, не разрывая зрительный контакт - слишком дерзко, чтобы можно было отвести взгляд.
- Неужели Вы правда думаете, что меня беспокоит Ваш интерес ко мне? - Лия указательным пальцем закрутила локон Аль Фалаха и хмыкнула, удовлетворённая тем, как он снова упал на его лицо. - О нет, Вы мне интересен, пока Вы - моё прошлое. Не больше песка в часах, что рассыпается ежеминутно. Песчинка за песчинкой Не Вы мой герой, не Вас я жажду. - Она поставила колено между его ног на скамью в опасной близости, делая небольшую паузу в речах. Демонстративно, шаг за шагом, она всё больше вызывала беспокойство, но никуда не торопилась.- Но Вы словно боитесь показаться слабым. Столько говорите о силе, о власти. Вы были таким же рабом, а сейчас стараетесь словами дорасти до чернокнижников из совета. Хотите, чтобы я поверила в Вашу мощь? Что ж! Я Вам верю! - она согнула указательный палец и провела им по щеке мужчины, улыбаясь ему так искренне, как могла. Но её прежняя обнадёживающая улыбка с такими словами казалась унизительно издевательской. Её голос понизился, стал тише, острее, более едким. - Я верю, что вы такой сильный, что можете сжать горло беззащитной женщине. БорИтесь со своей похотью, Аль Фалах, потому что больше Вы ничего не в силах поделать этой ночью.
Грубый аккорд, ужасные слова. Ядовитый туман разрастался, пока красивая белая лилия в ночном свете окрашивала свои лепестки в огненный алый цвет. Самое страшное было в том ощущении упоительной вседозволенности, которые дарили слова Траста. Коснутся Лии - появятся проблемы. А кто хочет себе врагом делать центуриона? И Лелетеи... Нравилось. Говорить правду этому самодовольному шедимцу, с наслаждением рассказывающем о бесчеловечном отношении ко всему, что дорого: к любви, надежде, бережно хранимому прошлому.

Отредактировано Лия (2024-11-23 01:55:04)

...удовольствия. Каждым сантиметром своего тела она ощущала удовольствие, интерес, невероятное эмоциональное возбуждение. Только не своё. Она видела, как задрожали веки грозного мужчины, что мог убить её взмахом клинка. Волна дрожи прошла и по его телу, даже его руки, казалось, больше не способны взяться за оружие, хватались за её талию как за слабую надежду. То, что предрекали Лие в рабстве, она видела сейчас наяву. Невероятно живописная картина пробуждала тот забытый интерес.
- Ты играешь с заточенными лезвиями, Лия. Остерегись.
Она вскинула брови и отодвинула лицо, окидывая его взглядом с чуть большего расстояния. Шедиец поддался вперёд, прижимал ногу сильнее, чтобы она почувствовала. И Восточный Цветок не могла не знать, не понять. Лия широко раскрыла глаза - его эмоции обрели форму, которая была странной маняще-сладкой смесью похоти, страха, боли и наслаждения. Бурлящее варево в ведьмовском котле, который тяжелым дыханием выходил наружу. У лесной ведьмы покраснели уши, а рот скривился в подобии улыбки. Она замерла, словно разглядывала свой шедевр, настоящее произведение искусства, и едва слышно произнесла слово - эмоционально, словно бы сделала комплимент на неизвестном наречии. Определить язык было сложно, но лесная ведьма Оплетала корнями. Растения поднимались из земли, росли с удивительной скоростью, но даже не касались мужчины. Корни незаметно поднимались к плечам и шее, находясь за спиной Зари, к ногам, окручивая их на большом расстоянии, готовые сомкнуться, стоило только Голосу Леса дать знак. Но то происходило там, в другом мире, здесь же Восточный Цветок беззастенчиво пользовалась мужским вниманием, чтобы дать своему плану свершиться.
- Вы разве не знаете?
Холодный порыв ветра откинул кудри девушки за спину, открывая её бледное лицо, от которого вся кровь отлила. Мертвенно-бледное. Она никуда не торопилась, старалась глубоко дышать и собирать свои эмоции. Необычайно трудно разделать золу от зерна, а свои чувства от чужих. Прикрыла глаза и облизала пересохшие губы. Картина была завораживающая. Много лет назад она грезила о таком: эти чувства, эмоции, песчаные просторы. Её амбиции заключались в простом: быть послушной, приносить удовольствие, не лезть на рожон и выжить. Быть второй женой она даже не мечтала, хотя бы наложницей! Если получится родить ребёнка, это было бы верх всяких грёз. А чтобы мужчина безраздельно смотрел на неё, подчинялся её игре, её мелодии, словно Восточный Цветок - первая скрипка, а остальные лишь подыгрывали. Думал ли он сейчас о своей любви? О нет, в чёрных глазах Лия видела лишь себя. Звёздное небо. И бесконечный пустынный мираж.

Призрачные пальцы коснулись нежных рук Восточного Цветка, бережно поднося их к груди Аль Фалаха, приближая девушку к нему. К мужчине. Лёгкая дрожь пошла по спине, а Заря мог почувствовать, какие ледяные у неё пальцы. Даже свозь рубаху. Раскрытой ладонью она коснулась места, где было сердце. Чувствовала каждый такт, нарастающий всё с большей силой, всё с большим желанием. Был ли это интерес к ней? Или просто похоть? Вот такие надо было задать вопросы, но она не смела: ни тогда, ни сейчас. Был ли в ней самой интерес? Вероятно. То, к чему она в детстве шла, к чему стремилось, было так близко!
- Нас учили любить боль.
Лия не могла узнать свой голос. Она стояла позади, где-то в другом месте, но видела, как ловким движением пальцы прошли за ворот. Она обжигала своим касанием, нежной кожей. Девушка провела от шеи к плечи, чувствуя так близко тёплое тело, но стоило пройти ключицу, как когти впились в плоть, оставляя алые полосы за собой. Короткие, совсем немного капель крови - через неделю даже шрама не останется. Не с её силой было желать оставить настоящий след.

Если Заря чувствовал восторг, то здесь, на этой точке, у Лии широко раскрылись глаза, завидев, как темнеет ткань, впитывая в себя алую кровь. Шаманка видела, как призрачная Абия проводит рукой по груди шедимца, слышала её задорный смех и свой крик. Крик себя маленькой: отчаяния, боли, ужаса. Крик себя взрослой, звучащий в унисон. Но то было в глубине души, а здесь и сейчас у Алого Цветка грудь тяжело вздымалась, а руку, что причинила боль, она отвела за спину, скрывая сильную дрожь. Лия проиграла. Своему прошлому, своим призракам. Здесь не было никакой Абии! Вероятно, она слишком давно мертва. Желая сбежать, она сама не заметила, как сильнее надавила коленом, лишь после этого перенесла вес тела на другую ногу и попыталась отойти, отворачиваясь от него и от вида его крови.
- С Вас хватит игр.
Корни были наготове. Если бы Аль встал, попытался бы подойти, Лия будет готова его задержать.

Отредактировано Лия (2024-11-24 21:31:04)

Попыталась сбежать, как и много лет до этого. Испугалась, поддалась колючему страху, беснующимуся где-то глубоко внутри. Шутки кончились, игры тоже. Но что она могла поделать, если Заря был сильнее. Он взял себя в руки, взял под контроль свой разум и внимательно взглянул на Лию. Её сердце перестало биться, пусть и на пару мгновений. Забыла, как надо дышать, как сделать вдох. Словно упала в омут, видела лишь чёрные, подобно самой беззвёздной ночи, глаза. Он играл на флейте, а Лия шипела и извивалась. Очарованная игрой змея. Тугой нитью сомкнуты нежные губы, Лия старалась не произнести ни звука.
Его касания были нежны, но напористы. Алый Цветок неосознанно схватилась за плечо, крепко сжимая пальцы, старалась убрать от себя руку, оттолкнуть, но сил было слишком мало. Лесная ведьма тяжело дышала, вторя ему, словно от быстрого бега, щеки покрыл румянец, перекрывая веснушки. Даже без его движения ноги подкашивались, но так она упала на землю. У его ног.
Она была ошеломлена, оглушена происходящим. В её мыслях не осталось ни единого слова, ни единого варианта. Словно это происходило не с ней, с кем-то ещё. Лелетея была где-то в Аклории, заплетала волосы, готовясь ко сну, а не сейчас напротив шедимца. Отказывалась верить в это. Не она, не он, не здесь. Всё происходило словно в тумане. Ей было горячо, пальцы, что только что причинили боль мужчине, горели, словно она дотронулась до осквернённого металла. И правда, подходящее слово. “Осквернённый”. Вид у Лии был жалобный, она в удивлении приподняла брови, а её глаза… Для Аль Фалаха это были проклятые, ведьмовские глаза. Они широко раскрылись, стоило усесться. Старые привычки, известное давление и… Новые ощущения. Желания, что были обузданы только вчера, накатывали волной, но от него веяло недобрым и одновременно родным. Знакомым. Понятным.
- Господин Аль Фалах, я причинила Вам боль, - промурлыкала она, пытаясь сжать его ноги корнями, но…
Она оступилась. Корни не слушались, пока эмоции обуревали её. Её потаённые желания страхи, печали - они устроили жуткую какофонию, заглушая весь остальной мир, давя на её сознание. Надо было потянуть время, поменять ситуацию на свою пользу. Придумать что-нибудь!
Но тело действовало само. Его глаза не отпускали, они погружались глубоко в недра её души и выявляли то, что увидеть не должны были. Золотой цвет - ЕГО глаз. Шаманка положила щёку на колено Аль Фалаха, проводя ладонью по игре второй ноги снизу вверх, поглаживая его кожу. Он её не трогал, она не могла позволить, но тело отвечало раньше. Как дворовая собака, которая когда-то давно выучила команду "сидеть", и послушно выполняет её.
“Не надо!” - Лелетея чувствовала, как сжимается, пытается стать меньше, как судорожно пытается вспомнить что-то яркое, что забыла.
Шаяна всегда была кумиром наложниц, идолом, эталоном для подражания. Она была одновременно раскрепощена и недоступна. Рабыня, которая знала себе цену. И знала Лия - её уже не купят. Было у Лии кое-что, чего не было у самой талантливой танцовщицы во всём Шедиме. Её хитрость, её речи, которые долгие годы помогали выходить из сложных ситуаций.
- Господин, - её нежный голос звучал почти в мольбе. Она просила о пощаде? О помиловании или о продолжении? Но деле Лия знала, если попал в плен, необходимо играть по правилам, чтобы выжить. Убаюкать самой сладкой колыбельной. - Позвольте мне узнать о ваших снах, навеянным ночным ветром.
Это слово - “господин”. Как же оно было желанно любому рабу. Тому, кто искал власть, кто желал держать в своих ладонях прекрасных бабочек, чтобы сжать их. Он хотел ей властвовать, желал обладать, но Лия могла лишь дать ему пару образов, пытаясь усыпить дикого зверя сказками и песнями, чтобы не лишиться головы на утро.
- Вы видите на мне цепь, сковывающую мне ноги? - корни зашевелились, обхватывая, но не сдавливая. Теперь выбраться не получится, но они неощутимо повторяли изгибы ног, не касаясь кожи. Её голос ласкал слух, был словно сладкая опутывающая дымка грёз. - Вы хотели бы, чтобы я подавала вам чашу с вином.
Вероятно, это был тот рубеж, который пересекать не стоило. И они оба это знали. Лия запуганным зверем следила за его взглядом, хотя бояться стоило его крепких рук. Но Восточный Цветок тянулась к пламени своего прошлого, испытывая болезненное наслаждение от того, что коснулась его. От того, что сгорает в нём, теряя оперение.
Канарейка возомнила себя жар-птицей.

Его слова ласкали слух подобно музыке гремучей змеи. Тихо, ровно, угрожающе. Самое ужасное, он говорил правду: они были одинаковыми. Равны по положению, по роли, по истории. Они жаждали подчиняться и править, но каждый в своей извращённой манере. Аль Фалах стремился к статусу господина, хотел распоряжаться чужими жизнями. Лия же желала повелевать их сердцами, совсем в глубине самой отдалённой частички себя, запрятанной в самых тёмных недрах, она наслаждалась своей помощью, упивалась благодарностью. Была ли её радость искренней за людей? Наконец эта червоточина вскрылась, обнажая гниль в глубине её чистой души. И это было пугающим откровением, болезненно сжавшим её сердце. Были ли действительно они одинаковыми?
Его жест. Девушка отшатнулась, как от ядовитого плюща, чувствуя, как дрожат её ноги, как она не в силах думать. Его губы… Лия прикусила нижнюю губу, ощущая, как кровь струйкой потекла в рот. Её кровь. Острая боль. Лишь бы не думать. Лишь бы не понимать. Лишь бы не потерять контроль, не убежать. Это её прошлое!
- Ты, - не “Вы”, Лия подпустила его слишком близко, стирая границы. Где заканчивались её эмоции и начинались её? Равный с равным. - прав. Мне нравится знать, что ты будешь делать то, что я скажу.
Её нежная обезоруживающая улыбка. Заря слышал её спокойный голос, но упустил то, как сжались её кулаки, до белых отметин впиваясь в нежную кожу ладоней. Она старалась держать себя в руках. Играть образ сильной. Действительно стать сильной.
“Мне нельзя сбегать. Я должна уйти сама! Я проиграла, как и он. Я поддалась слабости и искушению, но… Я… Не хочу! Не хочу быть осмеянной тем, кто сильнее! Только не им. Я должна стать сильнее своего прошлого!”
- Назови меня госпожой, назови рабыней. Будь я хоть Восточным, хоть Алым Цветком, хоть Лией, хоть безликой наложницей или самой богиней, это останется твоим сном, который, - её  пальцы “прошлись” по его ноге, и чем выше поднимались по игре к колену, тем игривее была её улыбка. - раз за разом будет распалять в твоём брачном ложе огонь.
На слове “огонь” столп искр Щита огня появился между ними, позволив Лие увеличить дистанцию. Она прижала руки к груди, сильно надавливая, практически причиняя себе боль. Мотылёк, что сгорел в пламени. Её лицо горело, впервые мужчина был так близко. Нет, впервые подобрался так близко тот, кого она не хотела подпускать. Но ещё более страшным было то, что он призраком былых времён проник под кожу, ледяной хваткой цепляясь за её рёбра, достигая сердца. Корни же наконец полностью обхватили его ноги, задерживая.
- Помни обо мне, Аль Фалах.
Девушка подняла правую руку и изобразила широкий театральный поклон, проводя черту между тем, что было и настоящим. Её руки тряслись, а раны кровоточили. Пока мужчина провожал её лёгкую самоуверенную походку к домам, Лия молилась всем богам, чтобы он не встал, чтобы он не раскусил её блеф. Чтобы не выбрался из её сетей. Не разглядел её напускное безразличие, искусственную браваду. Ей хотелось убежать, но самое ужасное. Аль Фалах трогал не её тело, он открыл ей правду. Заставил усомниться в благих побуждениях и в себе. Заставил взглянуть на свои желания прямо - на желание, чтобы ей восхищались, на желание получать обожания и трогать сердца.
Стоило ей спрятаться за первым домом, Лия осторожно достала шар перемещения и прижала его к груди двумя руками, боясь разбить. Она встретилась с прошлым и проиграла. Объятия были крепкими, словно это была вьюга, а лесная ведьма держала в руках последний осколок тепла. Ей нужно было в убежище.