Немая, тихая тоска вздымалась в груди, приглушаемая грузными шагами по мокрой траве, беспардонно, нагло обрываемая треском сломанных веток, сорванных варварски лепестков - тело двигалось сквозь сумрачный лес, шумное дыхание отдавало паром внутреннего жара, пар еле видной дымкой клубился от плеч, шеи, рук, бедер. Тут, под кронами деревьев, дождь ощущался иначе, перезвон капели тарабанил по листьям, скатываясь оземь, не успевая достаточно остудить тело так, чтобы какие-то из них начинали неминуемо испаряться. Аль Фалах был спокоен - он просто немного устал, пробираясь по дождливому лесу. Он лишь ненадолго покинул лагерь Иных, дабы чуть осмотреться, отпустить вечернюю молитву в каком-нибудь живописном месте, как его настиг дождь, а за ним пришли ранние сумерки. Низкие тучи укрыли солнце раньше положенного, а непривычный к здешнему зеленому миру шедимец просто растерялся по дороге к палаткам, и теперь просто продирался туда, где, как ему казалось, было открытое пространство.
А тоска все гудела, то растворяясь, то вздымаясь как пробивающийся мираж пустыни... Пустыня. Заря тосковал по родине, пусть и не желал признавать это. Что, какая-то ностальгия по дому? Какие несущественные, жалкие глупости на фоне того, что творилось вокруг! Он чемпион, он избранный, он преодолел многое, и столь многое ещё обязан достичь... И все же, он скучал по изнуряющей жаре, по прекрасным жемчужинам оазисов в бескрайнем белом золоте песков, среди замерших волн дюн, где в дале блестят на палящем солнце сказочные города с голубыми, золотыми, изумрудными, лазурными и сливовыми крышами разномастных луковиц, куполов, плоских, квадратных и вытянух хтоническим барельефом бескрайних трущоб, ремесленных кварталов, базаров. Ему опостылил этот дивный, богатый на дары и враждебный шедимцу мир зелени и влаги, мир, где слабость принимают за силу, а силу - за слабость. Перевернутый мир.
Перевернутый мир... Сумрачная зелень отступила, исторгая из себя черного фариса на изумрудный берег - поросший высокой, сочной травой берег растворялся в сумраке надвигавшейся ночи. Дождь прибил зелень к земле, и лишь порывы ветра заставляли того вздыматься волнами, словно шкура пустынного червя, выброшенного на камень. Она трепыхалась, вдруг обрываясь чуждым, враждебным мраком, а с мраком бездны пришла тревога. Аль Фалах не боялся темноты, но то что они увидел испугало его: бескрайняя, шумная тьма дождливого берега, а там, дальше, бескрайний, холодный Призрачный Предел. Море.
Заря впервые увидел море лишь парой месяцев назад, до селе не знавший, не понимавший самой его концепции. Бескрайний простор соленой воды... Так много воды, что можно было бы напоить весь мир, но воды соленой, словно злобная шутка подлых богов. Вот там вода, которую не изопьет никто, полная жизни, как в насмешку над пустыней. Даже в соленом море жизни больше, чем в суровом Нуаре! Но спокойное море в летний день было похоже на лазурное зеркало, отражавшее облака и свет солнца золотым, протяжным лучом, алмазами сверкавшим на неторопливых волнах.
Это море другим. Чужим. Враждебным... Мокрое от дождя и пота тело Аль Фалаха вдруг исторгло испарину, тревога была похожа на приступ клаустрофобии, словно Зарю поместили в тесный ящик - но вместо него бескрайняя, живая, дышащая бездна.
Его глаз не мог зацепиться ни за что, кроме неясного берега. Он вышел на берег... Уже что-то. По привычке свернутый в тюрбан платок закрывал лицо, но, конечно не спасал от дождя - промокшая ткань отяжелела, простая суконная одежда прилипла к коже, собралась грузными складками, полные влаги. Вне слабой защиты деревьев, Аль Фалах стал промокать равномерно, тело наконец остыло. Заря стянул закрывавшую лицо ткань, вытянул язык и запрокинул голову, позволяя дождю падать на язык, проникать в глотку, пока мрачнокров не смог сделать небольшой глоток, а подождать пришлось изрядно. Он встал на колени, в паре метров от обрыва, сложив ноги вместе, оперев таз о пятка, и сложив ладони на коленях. Прикрыв глаза, он начал молится...
Пугающая бездна вечернего, беспокойного от дождя моря - чем не живописное место для молитвы? Самое красиво из тех, что до селе мог найти Заря, ведь перед лицом наступающей с пугающего моря ночи он словно представал перед взором Всевышнего. Но не видел волн, но слышал их шум, и воображал его как шелест одеяний Его, пытаясь различить шепот теней, обещавших славу и смерть, силу и позор, власть и разочарование.

Открыв глаза, Заря вдруг понял - он был не один. Неужели черный фарис, победитель гидры, избежавший кошмара Дарктула, сражавшийся средь хищных теней Каньона так легко дал застать себя врасплох? Но кто подкрался, кто это был? Никто не подкрадывался. Одинокая, невысокая с метр-полтора тень стояла праве, в метрах десяти. В таком сумраке, на фоне скрытого сумраком моря, за стеной дождя немудрено было не заметить такую кроху. Аль Фалах не чувствовал враждебности, равно как... вообще ничего не чувствовал. Он истинктивно потянулся к оружию, но лишь скупо улыбнулся; конечно, все осталось в лагере. У него с собой был лишь длинный нож на поясе, плохонькой, вероятно, едва ли переживет этот дождливый поход - плохие ножны не спасли лезвие из низкосортного металла от влаги. Все же, больше для своего успокоения, он положил ладонь на рукоять и встал на одно колено, чуть наклонив голову - а может, это было лишь дерево, одинокая, погибшая ива на утесе? Ива? Откуда Заря вообще знал это дерево, и как оно выглядит? Кажется, она было с пышной кроной и стройным, тонким стволом.
Мрачнокров поднялся на обе ноги, и сделал шаг к тени, стараясь аккуратно, но конечно ничто не могло скрыть хлюпанье полных воды сапог и дребезжание ткани на порывах ветра. Может тень испарится? Может это не живое существо, но дух моря, на миг явившейся оглядеть владения земли, так желанные им, но недоступные... Джаронта, река, протекавшая близ Охтари, часто выходила из берегов, ученые рабы и жрецы называли это сезонными паводками, но обывателю это казалось настоящим бедствием, буйствием стихии, с разрушением приносящим в поймы новую жизнь, забирала все, что людишки строили и сеяли, но взамен оставляя свои собственные дары. Поэты, особо пошлые, воспевали сие как акт беззаветной, проклятой любви джинна Воды и Земли - проклятые всегда быть в разлуке, Вода неизбежно выходила из границы берегов, чтобы слиться с возлюбленным. Несусветная чушь, но в силу своего увлечения Аль Фалах читал и такое, и, что греха таить, не самое плохое чтиво, всяк веселее гримуаров почтенных старцев и занудных биографий знати...
- Кто ты? Дух Моря и Тьмы иль человек? Или мираж, и рассудок мой помутнился в тоске о доме? - слова ашрэфи слетели с влажных губ шедимца раньше, чем он успел понять, на каком языке говорит. Впрочем, если это дух или дерево, то какая разница? Всем известно, духи владеют всеми языками, а деревья не говорят вовсе. И все же, через мгновение, Заря произнес на всеобщем: - Меня зовут Аль Фалах. Назовись, если ты живое, - акцент шедимца, выделявшийся на мягких согласных, сразу выдавал происхождение говорившего на общем мужчину. Долгое время он старался прятать его, как мог, но теперь оставил сию затею, едва сдерживаясь перейти на ашрэфи, куда более приятный, мелодичный, нежели прагматичное всеобщее наречие.

Все-таки оно было живое. И оно даже оказалось девушкой, видимо молодой, и очень уставшей - безразличный, низкий голос с приглушенной хрипцой. Так говорила бы девушка, сваленная легкой лихорадкой. Это не было мудрено, учитывая что незнакомка стояла тут Белиар знает как долго, промокшая насквозь, под холодными морскими ветрами. Может, Аль Фалах застал того, чего не должен был? Времена сейчас были тяжелые, и незнакомка могла принять последнее, самое важное решение в своей жизни, и мужчина лишь стал незваным свидетелем сего действия.

Нет, вряд ли. Заря не мог разглядеть лица девушки, сумрак скрывал черты её лица, цвет глаз, бледную кожу, слишком большое сейчас было между ними расстояние - что-то около трех-четырех метров. Стена дождя разделяла их, вмешиваясь в звуки голосов, как беспокойный ребенок, мешающий взрослым разговаривать, и все же мрачнокров слышал все, что тихо, безразлично произнесла Мистле. Так она представилась, и слово это звучало иначе, словно чужое в ряду грубых человеческих стонов, почему-то называемый языком.
- А если нет? - действительно, а что если нет? Чтобы это изменило? Человек привык считать живым и разумным лишь то, что было похоже на него самого, дышало, мыслило, жило. Но Мистериум полнился самыми разными существами, и человек в этом ряду был не самым разумным и безопасным существом, что можно было встретить на вечернем берегу моря. Подумав об этом, Аль Фалах лишь заметно пожал плечами собственным мыслям, выпуская из рук нож, но обращаясь внутрь себя, куда-то под сердце, что начало разгонять кристальную кровь. Все-таки он не был полностью безоружным, покуда оставался мрачнокровом - сила буквально текла в жилах мужчины, и могла дать хотя бы иллюзию защиты. "Иллюзию того, что если придется погибнуть, хотя бы не бесплатно."
- Дождь, ветер. А ещё есть я. И есть ты. Ты ведь говоришь, следовательно мыслишь, следовательно существуешь. Уже что-то, - Заря полностью стянул платок с своей головы, обнажая промокшие, прилипшие к черепу смоляной волос, влага стекала по лбу, путалась в промокшей бороде, опадала на плечи, грудь, спину. По крайней мере, это больше не был сплошной поток воды, выдавливаемый с ткани тюрбана, и он мог смотреть яснее, а вместе с тем дать возможность рассмотреть себя. Впрочем, ночью все кошки серые, не так ли? И этот дождь... Будь мужчина слабее, он сам наверняка уже давно замерз. Но он был свеж, отдохнувший, полный энергии, уверенный в себе - словно в противоположность уставшему, чуть осипшему голосу Мистле.
- Но, если так подумать... Может, это я привиделся тебе? Нет ничего странного, встретить мистерийку на мистерийском берегу, пусть в такую погоду, столь поздний час. Куда страннее, что такой мужчина как я расхаживаю тут совсем один, без оружия, без видимого смысла. Кажется, этикет обязывает меня предложить помощь, укрытие, теплый кров и горячую пищу, но, к сожалению, это невозможно, потому что у меня этого нет. Не для незнакомки на дождливом, вечернем берегу.
Скрестив руки на груди, Аль Фалах чуть склонил голову, разглядывая силуэт девушки с ног до головы, а после сделал пол шага вперед, сокращая расстояние. Ему хотелось увидеть больше, съедаемый любопытством, покуда тоска и тревога в груди сменилась любопытством, и мистической тягой к чему-то холодному, почти мертвому, но все еще живому...

Девушке было чем удивить мрачнокрова; она, похоже, действительно устала, как будто угнетенная чем-то, и все же двигалась уверенно, дерзко, даже Аль Фалах, промокший под дождем и изрядно поплутавший по лесу, не мог так держаться, предательски вздрагивая на порывах ветра, то сжимая кулаки, то напрягая плечи и ноги. Нет, девушка уж точно не потерялась, она явно держала ситуацию под контролем, когда без видимых сомнений положила ладонь на грудь чёрного фариса, тонкими пальцами коснувшись напряженных от холода мышц, а потом вдруг отпрянуть. Мужчина не стал, да и просто не успел как-то среагировать - он не ощущал угрозы, хотя как будто что-то просто не улавливал, как если бы ребенок игрался с гремучей змеёй, не подозревая в какой смертельной опасности тот находится. Заря лишь сделал пол шага назад, когда Мистле удалилась, и запоздало понимая - он не почувствовал привычного тепла от прикосновения, словно рука незнакомки была ледяной, как ливший с неба дождь. Впрочем, едва ли это могло удивлять, в такую-то погоду?
Что же ему думать об этой неожиданной встрече? Мистле явно не представляла угрозы, и все же не было похоже, чтобы боялась его, её слова казались мрачнокрову дерзкими, но совершенно очевидно, незнакомка не вкладывала в них такого смысла. Она просто не воспринимала его... никак? Да, и это оказалось неожиданным ощущением, особенно в последние два-три месяца. Окружающие то и дело косились на него, то начинали задавать вопросы, то тыкали пальцем, или вовсе обнажали клинки и метали магией... А здесь ничего. Словно он простой лакей в дворце шейха, один из ряда рабов-служек, встречавших почетных костей, принимая с их ног пыльную обувь. Неприятное ощущение отразилось на лице Зари кривой гримасой, отчего-то захотелось сплюнуть, но вместо этого он лишь повёл плечами, показывая Мистле раскрытые ладони рук.
- Я думаю, что так было бы уместно подумать на моем месте, а не думаю так на самом деле, - замолчав, Заря поднял глаза под брови, поразмыслив, верно ли выразил мысль, а потом продолжил: - Первым делом я подумал, что тебя исторгла тьма, или ты вовсе не существуешь. Но ты, похоже, вполне человек, - свежий образ острых плеч, облепленные мокрыми волосами, и бледное сосредоточенное лицо всплыло в воспоминаниях, сопоставляясь с невысоким ростом и довольно тонким телосложение девушки, - симпатичная, юная девушка. И не в беде, не смотря на обстоятельства.
Тряхнув руками, Заря сложил их на груди, подставляя лицо под капли дождя, уже терявшего свою силу - и бездна за обрывом стала понемногу расступаться, словно теряя свою "полноту" из-за поредевшей стены опадавшей с неба воды. Увидит ли он когда-нибудь это море вновь, но уже в другом ключе? Не гонимый, не прячась и таясь в тенях, как вор, но гордым воином, властителем и завоевателем... Наверняка, никогда. У жизни в пыли на дороге героев и богов были свои прелести, ты не так заметен, ты свободен замирать в мгновениях, что великими мира сего остаются незамеченными.
- Я не потерялся, нет. Не в том смысле, что не смог бы "найтись", скорее наоборот, это было намеренно - я хотел найти уединенное место, чтобы попрощаться с этими краями и вернуться домой. Достаточно живописное, чтобы пафосно запечатлеть его в воспоминаниях, как многозначительное многоточие в конце короткой, но эпической прозы, - Заря ухмыльнулся, найдя отсылку к художественной литературе весьма забавной, как и то, что вел себя расслабленно и откровенно при незнакомке. Делая вид, будто бы ему тоже все равно и вовсе не интересно, он попытался защититься от совершенно искреннего безразличия Мистле, - Ты здесь для того же? Давай побудем вместе. Похоже, твое одиночество настолько всеобъемлюще, что даже мое присутствие поблизости не сможет нарушить его абсолютную пустоту.
Мрачнокров проследил за движениями девушки, повернувшись в пол оборота следом за ней, а потом вновь вернув взгляд к морю. Ему казалось, он мог бы сказать что-то иначе, или сделать что-то другое, но... Разве было необходимо? Иногда встреча, это просто встреча - иногда девушка на берегу моря, это просто девушка на берегу моря. Не каждый же день рождаться и умирать звёздам?

Мистле поравнялась с Аль Фалахом по линии обрыва, смотря в сторону моря, и едва ли заметила тень смятения, скользнувшую по лицу мрачнокрова. "Не являются людьми, не смотря на то, что в их жилах течет кровь," вопрос мысленно повторился в голове, и сразу вспомнился лагерь с Иными, где-то там, за кронами деревьев в пятистах или больше метрах отсюда. Летисия, Саймон, Бэйлиш... Подопечные некроманта были похожи на людей по форме, во всем неотличимые от самых обычных обывателей, вот только "жизни" в них не было, а без жизни невозможен и человек. Мысль, похожая на бред, вот только Заря был вовлечен в эту историю полностью, так что у мрачнокрова нашлось бы, что ответить незнакомке, если та все-таки захотела услышать ответ. Вместо этого, она смотрела на море, ухмыляясь какой-то зловещей, усталой улыбкой пустоте. Если бы дождь не терял в силе, то, возможно, Заря и не заметил перемены в настроении незнакомки, однако, это не было похоже ни на метания души, ни растерянность разума. Что-то творилось внутри Мистле, и Заря в очередной раз подумал, не стоит ли все же проявить чуть больше осмотрительности и осторожности? В конце концов, если девушка с виду не представляла угрозы, это ещё ничего не значило. События последних недель привлекли в Дестинию множество самых разных личностей, великих чародеев, могучих воинов, убийц, шпионов, магов самого разного пошиба, и ещё только Белиар знает что.

Вдруг Мистле повернулась к нему, раскидывая руки в стороны, быстрее чем за удар сестра её волосы взметнулись, подхваченные ветром, совершенно сухие, темно-серые - а, должно быть светлые, русые на свету, - и заговорила переменившимся голосом. Перемена эта была столь тонкая, что практически ускользала от внимания, но выглядело сие так, будто бы незнакомку подменили, или же шайтан вселился в её тело, или всегда был там, все ещё умело скрываясь за маской. Девушка была волшебницей, теперь у Зари не было в этом никаких сомнений, а сопоставив все прошлые её слова и действия, поведение, приходил к единственно допустимому выводу - могущественной, уверенной в своей силе.
- В Шедиме есть великое множество легенд о джиннах, обитающих в горах, пустыне и у мифических оазисов. А ещё рассказывают о шайтанах, живущие в тенях, - Заря одной рукой погладил спутавшуюся, мокрую бороду, выдавливая с неё влагу, - С джиннами и шайтанами могут общаться только шаманы песков, нелюдимые одиночки, сторонящиеся больших оазисов и городов. Так у нас говорят, но лично я ещё не встречал ни одного из тех, кто мог бы общаться с духами... до сегодняшнего вечера.
Силуэт Мистле растворялся у обрыва, тьма обволакивала её практичную, походную одежку, казалось, будто бы девушка воспарила над бездной, в упор глядя на мужчину, словно в трансе. Аль Фалах шагнул к незнакомке, уверенно приближаясь к обрыву и протягивая мокрую руку к развивающимся на ветру волосам.
- Я вижу тебя, - мрачнокров остановился в метре от Мистле, внимательно вглядываясь в её лицо, заглядывая в глаза, прищуриваясь, словно пытался рассмотреть дно темного колодца. Теперь и девушка могла увидеть его темные глаза, черные брови и по восточному густые, характерные ресницы, как бледно блестят белые зубы на фоне мрачного лица, когда тот говорит, - В пустыне говорят, джинны воды способны на милость и жестокость в равной степени. Потревожившие их покой обречены на мучительную смерть, но угодившие их капризной натуре никогда больше не потеряются средь песков, даже в самой безнадежной ситуации найдя дорогу к оазису. Я хотел бы однажды встретить джинна...